Земля от пустыни Син

– Да, первая жена моего отца умерла при родах. И вот это ее дочь, Фира, Глафира Петровна, Фирочка. Но она воспитывалась в семье своей покойной матери. Фамилия, конечно, тоже Левитина, но у нее никогда не было детей.

– Она была не замужем?

– К сожалению, – качает головой бабушка. – Так и прожила всю жизнь одна. Преподавала математику в школе. А сейчас совсем уж плоха стала. Никто даже не помнит, сколько лет ей должно быть – и год и дата рождения перепутаны Она сумела несколько лет себе сбросить в паспорте.

– Зачем?

– Боялась стареть! – смеется Маргарита Петровна. – И потом эти годы отработала, конечно! Так что у нее стаж большой. Но пенсия пенсией, а я иногда посылаю деньги соседке, чтобы за ней получше ухаживали, только кто же знает, как их там расходуют… Вон там, Танюша, под шкафчиком, – неожиданно перебивает сама себя Маргарита Петровна, – клубочек пыли, я отсюда вижу. Если тебе нетрудно, убери его… Боже мой, боже мой! Когда-то я все делала сама, никого не просила, а теперь уже ничего не могу…

– Но Левитиных ведь много, – говорит Костя, продолжая разговор.

– Это не мы, это другие Левитины – двоюродные, братья отца, – поправляет его Маргарита Петровна. – Мы – прямая ветвь, потому что отец был старший. Поэтому, – бабушка вскидывает глаза на Таню и Костю, – наша фамилия передается только от меня. Мы, конечно, общаемся с ними, но это совсем другая ветвь. От них остались только бедный Миша и его мать.

– Почему «бедный»? – спрашивает Таня. Она уже почти запуталась во всех семейных связях Костиных – а теперь и ее – родственников, кто кому и кем приходится, кого и как зовут и кто что совершил в жизни, но остановиться невозможно.

– Потому что мать замучила его своей неуемной материнской любовью.

– Это как? – не понимает Таня.

– Ну как – как? – недоуменно пожимает плечами бабушка: – Привязан был к мамочкиной юбке, из-за мамочки не женился, и вообще вся его жизнь – это сплошное служение мамочкиным интересам, – бабушка делает безнадежный жест рукой, – бывают такие эгоистичные мамы: она развелась с мужем и подчинила себе сына. Потому на нем эта ветвь Левитиных и оборвалась! – Она обращает на Костю светящийся любовью взгляд: – Красавчик мой!

Таня ловит на себе эхо этого взгляда, но замечает, что в нем каждый раз прячется еле уловимая доля настороженности: а как ты с моим внуком будешь жить?..

– Между прочим, – бабушка вдруг опять хихикает, – Сёмка прислал письмо, сегодня получила.

– Не может быть! – недоверчиво восклицает Костя. – Ты же говорила, что он никогда ничего не сообщает о себе?

– Вот! – бабушка показывает на лежащий на столе конверт. – От него, из Петропавловска пришло. Это в кои веки?! Я уже забыла думать о нем. Представь, Танечка, – она опять поворачивается к Тане, – мы ничего от Сёмки не получали столько лет! Он только один раз приезжал в Москву лет десять назад, Костя был еще маленький.

– А почему?

– Ах, да, ты не знаешь. Его посадили еще в студенческие годы.

– В тридцать седьмом?

– Не помню точно, это было уже перед самой войной.

– За что?

– Кто же знает! Тогда ведь ни за что сажали. А Сёмка был умный, начитанный, остроумный. Девушки от него были без ума, конечно, – Маргарита Петровна хихикает. – На втором курсе он женился на самой красивой студентке их курса – Люсе, которая была у вас на свадьбе и подарила вам серебряные ложки.

– Да, помню: высокая, светлые волнистые волосы, крупная. Мне тогда показалось, что своей красотой она заполнила всю квартиру, – улыбается Таня. – И очень много бриллиантов на ней было!

– Бриллианты – это ее слабость, – хихикает опять Маргарита Петровна. – Сёмка и Люся были такой заметной парой, что на них всегда оглядывались! В институте он был секретарем комсомола, активный, энергичный, умел хорошо говорить, выступал на собраниях. Наверное, кому-то все это не понравилось и донесли. А может быть, высказался не так – это он себе позволял в кулуарах. Кажется, получили стипендию, он показал всем рубль и довольно ехидно спросил: «Что на этот рубль можно купить?»

– И что же?

– Его забрали, и он отсидел десять лет. Вернее, в лагерь сослали, в Магадан, кажется. А когда выпустили, то сначала отправили на поселение. Наверное, он привык там и потом уже сам не захотел оттуда уезжать. Да и куда ему было ехать? Восстановить прописку было очень трудно. А Люся, конечно, не ждала его – она быстро и удачно вышла замуж второй раз. И я ее за это не осуждаю – с Сёмкой, с его характером, жить невозможно. Он всегда умел язвить, любого мог поддеть. Я считаю, Люся сделала правильный выбор. Поэтому Сёмке иного выхода и не было, как оставаться там. Но с тех пор, как его забрали, он не написал ни строчки своим родственникам! Он считал, что они способствовали тому, что Люся ушла от него, обиделся, что мы продолжаем считать ее своей родственницей. Даже когда освободили, когда он был на поселении, тоже ничего не сообщал. Потом переехал в другое место, в Петропавловск-Камчатский, и, говорят, разбогател. Там ведь бешеные зарплаты.

– А почему он вдруг решил объявиться? – удивляется Костя.

– Он собирается в Москву!

Летом Костя и Таня едут отдыхать под Одессу.

– Вот, это для Фирочки, – говорит на прощанье Маргарита Петровна и протягивает конвертик: – здесь деньги, передадите Фирочкиной соседке – она за ней присматривает.

Маргарита Петровна долго машет им рукой с балкона и улыбается.

Через два дня, устроившись в Черноморке, искупавшись и наевшись до изнеможения арбуза, Костя с Таней садятся в трамвай, который подолгу стоит чуть ли не на каждой остановке, пропуская встречный, еле тащится среди огородов и виноградников и наконец привозит их в город.

– Памятники истории и культуры – потом, – говорит Костя, предупреждая Танин порыв броситься на достопримечательности. – Сначала – дело.

Они долго блуждают по улицам, похожим из-за сросшихся кронами деревьев на живописные аллеи, пока не находят нужный адрес.

С улицы дом выглядит нормально, как обычный дом прошлого века – не слегка обшарпанный, с подгнившими оконными рамами, балконами, под которые лучше не становиться: того и гляди обвалится, либо кусок штукатурки упадет на голову. Но миновав арку, они попадают в тесный двор, напрочь замкнутый со всех сторон другими домами разной величины и вместимости, покосившимися деревянными пристройками, сараями, и сразу возле арки – дощатый на две кабинки туалет с обязательным запахом, который отбивает другие.

– У них что, без удобств? – удивляется Таня.

– Это чтобы было куда ходить жильцам верхних этажей, если вода вдруг перестает подниматься выше второго, – объясняет Костя, – с водой у них плохо.

Пока Таня с интересом оглядывает двор, Костя изучает номера квартир.

– Мужчина, вам кого нужно? – доносится из открытого окна.

– Левитина Глафира Петровна, – Костя поднимает голову вверх на голос.

– Там! – лаконично указывает высунувшаяся из окна рука.

– Таня! Кажется, это здесь, – зовет он.

Они топают вверх по узкой пыльной лестнице, куда выходят массивные дубовые двери со множеством фамилий, и звонят.

– К Глафире Петровне? По коридору в конец и – направо, – объясняет соседка. – Входите без стука, она все равно не слышит. – И напутствует вслед: – Кричите в ухо, когда будете общаться.

Но общения не происходит.

В полутемной комнатке, забитой ветхими, полуистлевшими антикварными вещами – какими-то статуэтками, книгами с оторванными переплетами, бумагами, подсвечниками, немытыми чашками, продавленным креслом, еле удерживающим равновесие столом, – на кровати со скомканной простыней, накрытое тонким байковым одеяльцем, лежит маленькое иссохшее от старости тельце и, кажется, дремлет.

Костя подходит к тельцу вплотную и, нагнувшись, тихо и настойчиво повторяет несколько раз:

– Глафира Петровна!.. Здравствуйте, Глафира Петровна!..

Наконец тельце слегка приподымает голову и делает слабый поворот в сторону звука:

– Кто здесь?

– Здравствуйте, Глафира Петровна! – почти кричит Костя. – Мы от Маргариты Петровны! Мы – ее внуки, из Москвы!

– Здравствуйте… – слабо откликается тельце, и голова бессильно падает на подушку.

Костя стоит и не знает, что сказать еще, как себя вести, беспомощно смотрит на Таню.

– Я устала, посплю немножко… – почти беззвучно шепчет Глафира Петровна – А вы садитесь…

Они оба присаживаются на край венского стула, который стоит возле кровати, и сидят без движения несколько минут, потом на цыпочках, чтобы не потревожить, выходят в коридор.

Услышав их шаги, на пороге своей комнаты появляется соседка.

– Ну, что? Говорила что-нибудь?

Костя только вздыхает и мотает головой.

– Понятно. Она уже совсем плоха. Со дня на день ждем… – соседка не договаривает, потому что и так ясно, чего «ждут».

– А если ее куда-нибудь в больницу? Или в дом для престарелых? – спрашивает Таня.

– Да что вы! Таких ведь никуда не берут! Кому хочется возиться с безнадежными? Ее ведь на руках носить нужно на горшок, либо утку ставить… А еще хуже, когда прямо в постель… По-всякому бывает…

– Но как же они?..

– А вот так… как видите…

Когда, отдав соседке конвертик с деньгами, они выходят на улицу, Костя задумчиво говорит:

– Как-то раз Юрка Бачинин после смерти его бабушки сказал: «Как отвратительна старость! Лучше не доживать до нее».

– Я боюсь думать о смерти, – печально произносит Таня, – из моих родственников еще никто не умирал. То есть, после моего рождения никто не умирал…

– Да… Что скажем теперь бабушке? Она ведь не предполагает такого, расстроится…

6

Сёмка сваливается неожиданно, хотя новость о его приезде облетела всех родственников и знакомых уже давно и в Москве его уже давно ждут.

Проходит несколько месяцев, но Сёмка не дает о себе знать.

И вот однажды он попросту звонит по телефону и говорит Маргарите Петровне, что завтра придет в гости.

– А когда ты приехал? – спрашивает Маргарита Петровна таким невозмутимым тоном, как будто разговаривала с ним вчера.

– Неделю назад.

Сёмка худой, подвижный, почти лысый. Остатки волос, подкрашенных в желтый цвет хной, прилизаны и зачесаны назад. Глаза узкие, колючие, лицо худое и желчное, готовое в любой момент изменить свое выражение от радости до злой иронии. Впечатление, что он словно что-то высматривает, что-то про себя про каждого решает. Он все время нервно щелкает пальцами, и это может раздражать окружающих.

С двоюродным братом Николай Семенович здоровается сдержанно:

– Добро пожаловать, добро пожаловать, Сёма!

Он похлопывает Сёмку по плечу и подвигает потихоньку в комнату. Но Сёмка не спешит.

Он долго здоровается с Маргаритой Петровной, разглядывает ее, словно куклу. Потом обнимает Севу и тоже разглядывает его «на свет».

– Подожди-ка, это же сколько тебе лет уже? Тридцать три? Тридцать пять? Ну, старик, еще походим по девочкам. В Москве много…

– Ты в своем амплуа, Сёма! – хихикает Маргарита Петровна.

– Я – да. Я в силе. И видал я всех в заднем проходе, кто скажет мне что-то!

– Ой! – машет руками бабушка. – Опять ты свои выражения!

– Нормальные выражения. Видал я всех в заднем проходе, кто их не употребляет. Ханжи!

И Сёмка, поправив перед зеркалом в прихожей воротник рубашки, идет вслед за Севой в комнату.

– А-а, выпьем сейчас! – говорит он, увидев, что стол уже накрыт. – Это хорошо! – Он потирает руки от удовольствия и подмигивает Севе. – Нет, не так: покушаем! Да, Сева?

Сёмка, видимо, в своем обычном репертуаре и чувствует себя комфортно. Он довольно смеется, открывая два ряда золотых зубов, берет со стола бутылку коньяка, вертит в руках и возвращает на место:

– Я – водку, а всякие коньяки – это я видел в заднем проходе.

– Ты что, Сёма, – удивляется Сева, – коньяк – напиток интеллигентных людей.

– Я их в заднем проходе имел, этих интеллигентных! Всю жизнь я их там имею, – раздраженно говорит Сёмка, усаживаясь за стол.

Николай Семенович молча откупоривает бутылки, делая вид, что не реагирует на замечания Сёмки. Маргарита Петровна тоже пропускает их уже мимо ушей.

Темы для разговора никак не находится: о прошлом спросить нельзя – и страшно, и неэтично, а сам Сёмка только раздраженно смеется и все время ругается.

– Родственникам ты звонил? – спрашивает наконец Маргарита Петровна индифферентно, считая, что нашла нейтральную почву.

Сёмка мрачнеет и жестко отвечает:

– Нет, и не буду.

– Ну как же так?

– «Родственники!» – лицо Сёмки вдруг краснеет. – У меня свои с ними счеты. – Он делает паузу и на одном дыхании выпаливает: – Они хоть что-нибудь сделали тогда? А?! Хоть кто-нибудь плюнул в мою сторону? По-родственному, по-доброму? Хоть кто-нибудь?

Он смотрит на Маргариту Петровну, подняв указательный палец вверх.

Маргарита Петровна понимает, что не следовало начинать тему, но уже поздно. Сёмка переходит почти на крик:

– Хоть кто-то из них хлопотал? Спрятались все, затаились!.. Почему я выжил, знаете? Нет? Да только потому, что уголовники под защиту взяли, не родственники! Это чтобы вы знали, а не всякие разговоры разговаривали.

– Ну, Сёма, время такое было… – дипломатично роняет Маргарита Петровна.

– «Время»?! – Сёмка так опускает на стол кулак, что рюмки испуганно вздрагивают. – «Время» было для всех, а отсидел почему-то только я! Поэтому в заднем проходе я их имел после этого!

– Но у тебя же много племянников со стороны матери, – пытается хоть как-то исправить положение Маргарита Петровна. – Они-то уж во всяком случае ни при чем…

– Племянник у меня один – Севка, – немного остыв, говорит Сёма. – Я его когда-то нянчил. Ну, и Костя, конечно, тоже племянник, – добавляет он.

Костя с Таней чуть запаздывают и приходят, когда все уже приступили к еде.

– Ну что же вы! – укоризненно качает головой Маргарита Петровна. – Я уж думала, не придете…

– А, новая родственница! – говорит Сёмка. – Женился, значит! – Он здоровается с Костей за руку и через плечо бесцеремонно оглядывает Таню с ног до головы. – Нам с тобой тоже надо, – обращается он к Севе и кладет руку ему на плечо, чтобы пригнуть поближе к себе. – Выберем по девочке, чтобы бедра, чтобы формы в порядке были, – смеется Сёмка, заговорщически подмигивая Севе. – Плоскожопых не люблю. Здесь выберем, туда больше не поеду, завязал, всё. В Москве девочек полно, для меня проблемы нет, денег – во! – и он вытаскивает из кармана толстый бумажник.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.