Мышеловка для кота

– Да ни в чем! Плюс сто баллов к моей репутации растлительницы приличных людей! Мало мне Виктора, теперь еще и тебя припаяют! – Умудрилась, все-таки, сползти с этого разнесчастного стола. Юбку одернула. А он ремень свой так и не застегнул.

– Куда меня припаяют? Не понял…

– К позорному столбу! И не тебя, а меня! За каким чертом тебе приспичило что-то выяснять, прямо здесь и сейчас? Другого времени и места подобрать нельзя было?

– Сама как думаешь? – На место растерянности начала возвращаться наглая ухмылка. Ух, так бы и врезала ему! Жаль, не умею…

– Никак. Мог вообще сделать вид, что мы незнакомы. Жил бы себе спокойно, и жил. И мне не мешал…

– Не мог.

– Прелестно. Только вот, не начинай мне про неземную страсть и любовь задвигать. Мне это еще вечером выслушивать.

– Что? – Только я собралась двинуть к выходу, как снова за руку ухватил.

– Ничего. А что именно тебя интересует в этом "что"? – Вот мне-то, за каким лядом потребовалось задавать уточняющие вопросы? Мысленно надавала себе тумаков. Что-то с моим речевым аппаратом не то происходит в последние пару часов…

– Ты реально собралась идти в ресторан и слушать байки этого утырка? – Он меня сделал сейчас. Конкретно. Чего угодно ждала, любых подковырок, но никак – не этого.

– А… – Рот открылся. Закрылся. Нет, после таких разговоров, точно придется черепушку чинить. Вот, даже слова потеряла, чтобы ответить. Секунд через десять немого разглядывания они нашлись. – Тебе-то какое дело? Моя личная жизнь. Как хочу, так и порчу. А может быть – украшаю. Как знать? Может, Витенька – моя судьба, просто я еще не догадалась?

– Значит, от меня сбежала, а с этим недоделком решила судьбу связать? – Темные глаза хищно прищурились. Губы сжались. Жестко так. И почему мне помнилось, что эта тонкая линия бывает мягкой и чувственной? Приснилось, похоже. Или слишком пьяна была.

– Офигеть. Кирилл Владимирович, я ваше самолюбие, что ли, задела?

– Почему бы и нет? У меня не может быть самолюбия?

– Хм… Значит, не зря старалась…

– Что? Повтори! – Я, интересно, уйду живой и не очень помятой из этого кабинета? Чересчур зло рычит. И слишком крепко прижимает. Теперь уже к креслу.

– Может быть, хватит меня трепать, словно Тузик грелку? Или ты пыль решил таким способом протереть? Давай, протру… Только не моим костюмом. На светлом полотне пятна не смотрятся, знаешь ли… – Прошипела, глядя прямо в глаза. Чтобы видел, что я тоже умею злиться.

– Химчистку оплачу.

– Какая щедрость! Может быть, и услуги рекрутера, напоследок? В качестве отступных?

– Какого рекрутера? Ты о чем? – Отупел, похоже, парнишка. От потрясений. Или от жары.

– Такого. Должности моего уровня проще подобрать через агентство. Сама задолбаюсь по собеседованиям мотаться. Город немаленький, сам понимаешь.

– Какие агентства, о чем ты, вообще? – Хоть руки отпустил. Просто нависает, не позволяя выбраться. В подлокотники впился. Того и гляди покрытие порвет. Хана мебели с таким хозяином.

– О том, что я сейчас прямиком в отдел кадров пойду и напишу заявление. Задним числом. Чтобы сегодня уволили, не затягивая.

– Опять бежишь? – Зло прищурился.

– Нет. Берегу психику и здоровье. Это называется так.

– От меня, что ли?

– От себя, конечно же. Аллергическая реакция рядом с тобой происходит. Все на свете начинает бесить и раздражать. Ты ни причем. Просто такая реакция организма. Науке неизвестная, противоядия нет… Пойти, что ли, в какой-нибудь институт, сдаться на опыты? Глядишь, на века прославлюсь…

– Ты когда-нибудь по делу говоришь, а не зубоскалишь?

– В твоем присутствии – нет. Говорю же – необратимая реакция в нервных тканях. Опасно для меня, тем более для окружающих. В общем, отойди, и я потопаю к кадровичке.

– К чему такая спешка? – Однозначно, дебил. Я ему полчаса растолковываю, почему нельзя находиться в одном с ним помещении, и все равно – уточняет.

– Курить хочу. И кофе. И в туалет. И спать. А еще на море. Вот, душно требуется, прямо сейчас!

– Какие проблемы? Кури здесь…

Приплыли.

– В каком смысле?

– В прямом. Нужно только что-то найти под пепельницу. Сигареткой угостить? – И он, реально, отошел от меня, оглядываясь в поисках подходящей склянки. Даже попробовал вытряхнуть карандаши из органайзера. Не подошел. Пластмассовый. Проплавится.

Я до того потерялась, что забыла, как требовала освободить пути…

– Ты в своем уме?

– А в чем проблема? Мой кабинет. Практически, моя собственность. Шеф твой, кстати, приврал. Тридцать пять процентов только у меня. Двадцать пять – у Андерса. С ним я как-нибудь договорюсь.

– Да плевать мне на собственность! Сигнализация сработает. Пожарная. – И тыкнула пальцем в заветные пимпочки на потолке.

– Ой. Они декоративные, сто пудов. Как будто я не знаю, как она работает…

– Мы тоже так думали. Работает. И еще как.

– Да ну? – Живой интерес в глазах ни с чем не спутаешь. – Проверяли?

Я мрачно кивнула.

– Каким способом?

– Бумажку подпалили. И ходили с ней под этой фигней.

– Боюсь даже спросить, зачем.

– Поспорили.

– Дай, угадаю, кто затеял этот спор?

– Ты его все равно не знаешь.

– Ну, скажи. Любопытно посмотреть на этого смелого.

– Не выйдет. Его уволили.

– А что так мрачно-то? Ты о нем жалеешь? Тоже была твоя судьба?

– Хуже. Я ему предложила проверить. А он, дурак, послушался…

– Вот только не говори, что тебя мучает совесть!

– А что? По-твоему, у меня совести нет? – Даже вскинулась, от обиды. Что за мнение о человеке, которого и видел-то несколько раз? Причем, большая часть времени была потрачена не на душевные беседы.

– Хм… С трудом представляю, как она у тебя выглядит, и куда спрятана…

– Ты сначала свою найди и изучи. А потом сравнивай. Все, достал ты меня. Я пошла. – Сообразила, наконец, встать с этого гребаного кресла. А так хорошо сиделось… Проклятые каблуки!

– Максимум, до двери и дойдешь.

– А что? Бросишься наперерез? Слишком дистанция длинная. Если только в прыжке… Но это будет, даже для тебя, чересчур…

– Андерс не выпустит.

– Охренеть. Измором будешь брать?

– Подумаю.

– А если очень хорошо попрошу? Скажу "пожалуйста"? Может, на колени брякнуться? Могу. Ни разу не пробовала, но почему бы сейчас не освоить эту науку?

– Не прокатит.

– Да? Уверен? – И начала подтягивать юбку. Если прямо так грохнуться, может и по швам разойтись. Узкая очень.

– Подожди. Не нужно таких жертв. Я придумал.

Вот это его "придумал" мне совершенно не нравится. Абсолютно. Предпочитаю придумывать сама. Хотя, не скажу, что это приносит мне меньше неприятных последствий. Зато – свобода воли и выбора.

– Я уже боюсь представить, какая фантазия забрела в твою голову.

– Не верю.

– Чему?

– Тому, что боишься. У тебя, похоже, тормозов нет совсем.

– Есть. Просто я ими пользуюсь филигранно. Почти на пределе возможностей.

– Смотри, когда-нибудь откажут…

– Ничего. Зато окружающие повеселятся за мой счет.

– А пока, похоже, ты халявой пользуешься?

– Молодец. Раскусил меня. Доволен? Говори уже, сколько раз я должна прокукарекать на парадном входе, чтобы ты от меня отстал.

– Ну, что ты… Такая жестокость совсем не в моем вкусе. Эта маленькая тайна останется лишь между нами.

– Бить не позволю. И не надейся. Свои извращенные наклонности оставь при себе. Или дели с такими же больными.

Похоже, не угадала. Почти обиделся. Во всяком случае, вид принял очень оскорбленный.

– Почему ты мне постоянно какие-то ненормальные наклонности приписываешь? Извращенцем обзываешь… Сейчас в твоих интересах не хамить, а быть максимально сговорчивой и ласковой.

– Потому что нормальный человек после моего хамства давно бы уже отстал. А ты прилип, как банный лист к причинному месту. Это уже отклонение. А ласковой быть я в принципе не умею. В глубоком детстве это качество потеряла.

– Придется искать. Или восстанавливать. Других вариантов нет… – И он насмешливо развел руки в стороны. Мол, прости, и рад бы помочь, да не в силах.

– Короче. Давай заканчивать эту бредовую встречу. Рассказывай, что тебе нужно. Я сделаю и пойду восвояси. Дел по горло. А мне еще новую работу искать.

– Точно сделаешь? Тогда я от тебя отстану. Забуду вообще, как звали. И работу менять не придется.

– Обещаешь?

– Конечно. Когда я тебя обманывал?

– Так-то, у тебя еще и возможности не было…

– Так ты соглашаешься?

– На кота в мешке?

– Других возможностей не предусмотрено.

– Хорошо. – Достала меня эта беседа. До чертиков. Уже и кукарекать готова, только бы отпустил.

– Я хочу повторение.

– Чего конкретно? – Я уже начала обдумывать, в какое агентство закинуть резюме, и даже не сразу въехала, о чем он… А когда въехала, решила, что быть такого не может. Я что-то не так понимаю…

– Мне секс понравился. Хочу повторить.

– Пипец. Кирилл, ты придурок, что ли? После всего, что я говорила и делала, тебе еще нужен секс? Голову полечить не пробовал? Психиатр, сексопатолог, еще кто-нибудь… Сейчас, говорят, много специальностей, которые над такими проблемами работают.

– Ну, я же не прошу в это время со мной разговаривать. Можешь молчать.

– Ага. Точно, сбрендил. Я – и молчать? Как ты себе это представляешь? Кляп воткнешь или напоишь до бессознательного состояния? – Боже. Что я с ним сейчас обсуждаю?! Кто из нас сбрендил-то, по-хорошему? Говорят, сумасшествие заразно…

– Да ладно, я на абсолютном молчании не настаиваю. У тебя неплохо получалось и приятные вещи говорить. – Сволочь гадкая! Чтобы меня и вогнать в краску? Нужно постараться. У него получилось. Если бы взгляд мог поджигать, его тело уже было бы изрешечено кучей дымящихся дырочек, разного калибра. Одним разом не стала бы – пусть мучается.

– Лиз, я пошутил. Не стоит расстраиваться.

– Твое чувство юмора находится за гранью моего. Не смешно, нисколечко.

– Ну, не все ж тебе надо мной стебаться…

– Я тебя умоляю… Даже не начинала еще.

– Ах, да! У тебя же для этого есть женишок, финансовый гений!

– Витю не трогай! Он не виноват ни в чем. Просто не повезло парню.

– В чем-то согласен. Но ничего не обещаю в его отношении.

– Если он уйдет, вся эта гребаная контора прогорит моментом. Вряд ли, кто-то сможет так выворачиваться из постоянных задниц, при нашем-то управлении…

– Это мы еще посмотрим. В общем, слушай сюда. Ты сейчас спокойно извиняешься за все свои выходки, объясняешь мне, зачем ты так поступала, только правду говоришь, и мы спокойно расходимся. Хорошо? – Такой вид принял усталый, будто с придурочным ребенком разговаривает. А кто из нас придурок? Я бы еще разобралась…

Я совсем пригорюнилась.

– Не прокатит. Есть еще варианты? Или это тоже была шутка?

– А в чем проблема? Объяснить мне, зачем были эти выходки, за каким хреном ты тогда сбежала, деньги эти на телефоне… Нереально, что ли?

– Тогда уж, лучше, начни с момента, за каким бесом я к тебе с договором приперлась во второй раз. Могла бы просто послать все к черту.

– Это мне тоже интересно. Только, греет надежда, что ты пала жертвой моих чар.

– Ну, так это же все и объясняет. Серьезно. Я так очаровалась, что крыша съехала. Творила всякую ерунду, сама не понимая. Давай, теперь я извинюсь, и на этом поставим точку?

– Не прокатит. Неадекватные люди ведут себя по-другому.

– Ага. Примерно, как ты… Тебе ли не знать всех тонкостей и нюансов.

– Не начинай заново. Лиза, в чем проблема – просто объяснить?

– А почему тебя это так волнует?

– Любопытство. Простое. Человеческое. Не встречал еще таких экземпляров, как ты. Хочу разобраться.

– Тогда, ты поседеешь быстрее. Я сама себя не всегда могу понять.

– Слушай, давай в окно покурим? Если подальше высунуться, дым не должен попасть…

Шиза косит наши ряды. Я ему про Фому, а он – про Ерёму… Или выбрал другой метод воздействия? Сбивать с панталыку, чтобы своего добиться. Понять бы еще – чего именно. Можно подумать, я ему миллион баксов должна. И угрожаю сделать себе харакири, унеся в могилу все коды от сейфа. И он, бедный, не знает, с какой стороны зайти…

– Ну, давай. Мне уже без разницы. Только потом не говори, что это была моя идея. – Смиренно побрела в обратную сторону от выхода…

– Да никто не поверит, что я на твою провокацию повелся!

– Поверят. Здесь – точно. Даже не усомнится никто.

– Хорошая у тебя репутация…

– А то! За что мне, по-твоему, деньги платят?

– Больше похоже на то, что за твое умение доводить конкурентов до ручки…

– И за него тоже.

– Я понял, в чем твоя основная проблема.

– В тебе?

Кир усмехнулся, распахивая окно.

– Нет. В том, что последнее слово обязательно должно остаться за тобой. Несмотря на то, что оно может быть откровенной ересью.

– Смотря с кем разговаривать. Кто-то, например, только ереси и достоин.

– Имеешь право на любое мнение. Подходи, давай. Пять минут – и я его закрою.

Плюнула на приличия, скинула туфли и подошла к окну. Кир уже прикуривал, присев на подоконник. Маловато места, конечно: открывается только правая часть. Придется стоять, прижавшись вплотную.

– Двигайся. Иначе, что-нибудь прожгу на тебе.

– Могу место уступить. Хочешь, присаживайся?

– Нет. Высоты боюсь.

– Опять сочиняешь?

– Нет. У меня сразу голова кружится. Шутка ли – десятый этаж…

– А как же скалолазанье? Ты же ходила на курсы…

– Я на них записалась. Оплатила абонемент, но так ни разу и не дошла…

– Почему?

– Потому что… – Стоп. Какие курсы? Нет. Неверный вопрос. С какого хрена ему известно, куда я ходила в Питере, и на какие курсы записалась?

– Эй. Кто тебе сказал про мои курсы?!

– Птичка на хвосте принесла.

– Кирилл! Это уже вмешательство в мою личную жизнь. Подсудное дело, если ты не знаешь!

– Чем докажешь, что я вмешивался?

– Ничем. Ты прав. Но так нечестно же!

– Ага. Зато – взаимно.

– Не поняла?

– Ну, ты что-то знаешь и не хочешь говорить. Я тоже знаю, и тоже не хочу. Все честно. Не правда ли?

– Нет.

– Почему?

– Потому, что и твои, и мои данные касаются меня. Кособоко получается. О тебе никакой информации нет.

– Ну, как же… Все очень даже и меня коснулось. Жду пояснений, до сих пор, как ты помнишь. Смотри, надоест уговаривать, и мое предложение о сексе перестанет быть шуткой.

– Я балдею. Кирилл, ты – живое воплощение того, как можно определить зануду.

– Мда? – Он сделал затяжку (курильщик, похоже, из него никакой – больше истлело, чем было использовано по делу), и щелчком выкинул сигарету. – И как ты его определяешь?

– Просто. Это мужчина, с которым проще переспать, чем объяснить, почему не хочешь с ним спать.

– Сказано хорошо. А ты уверена, что не хочешь? – Очень удобную выбрал позицию для такого разговора: прижал к окну, из которого можно выпасть. Плотно прижал, так, что двигаться можно только вперед, в то самое окошко.

– Даже под угрозой того, что ты меня сейчас выкинешь на улицу, скажу: да, уверена. Не хочу.

– Не бойся. Не выпадешь. Крепко держу. – Действительно, крепко. Так, что моя спина и филейная часть четко ощущают все выпуклости, и не только их, горячего жесткого тела. – А тогда не была уверена? Или просто хотела? – Искушающий шепот на ушко.

Черт. Я только расслабилась. Думала, есть шанс нормально договориться… А он просто подготавливал почву. Подманивал. Теперь, видимо, второй раунд начался. Только, что-то я не слышала звуков гонга…

– Да, блин! Да! У меня, на тот момент, не было постоянного партнера. Мужиков на улице цеплять не привыкла. Вот и страдала. А тут – очень подходящий момент, предлагают время провести с пользой, для тела и для дела. Грех не воспользоваться. Доволен? Я на все твои вопросы ответила?

Тихий, щекочущий кожу смех.

– Ты мной попользовалась? Браво, Лиза! Я очень доволен ответом. После клуба, я так понимаю, тоже?

Вообще-то, по моим расчетам, он должен был обидеться. Чему же так рад?

– Ну, если помнишь, я пробовала отказаться. Но ты был очень настойчивым. Говорю же, зануда…

– А мне все по-другому виделось…

– Ну, с твоим-то самомнением… Представляю, что напридумывал себе… – Хотя, если честно, была уверена, что на следующий день забыл. Ну, ладно, через два дня, если учитывать перевод этих несчастных пятисот рублей. Ведь знала же, что этот мелкий укол зацепит. Но не смогла себе в мелкой пакости отказать.

– А ты продолжаешь по нему топтаться? Думаешь, получится раздавить? – Вот сейчас его голос должен звучать рассерженно, или ядовито. Ничего подобного. Очень соблазняюще звучит. Не поняла. Что значит "соблазняюще"?

Какого беса я сейчас расклеиваюсь и начинаю поддаваться на это обаяние? Ведь ничего, кроме животных инстинктов, он во мне не будит. И даже их, вообще-то, не должен будить. Равнодушие и отстраненность – это максимум, что может быть позволено. Так, какого хрена мне так хочется развернуться и вспомнить, какого вкуса у него губы? Я и так, нужно сказать, помню… однако, впечатления можно и подновить… Вот только, мне это совершенно ни к чему…

– А что, у тебя есть какое-то уникальное разрешение убивать другим самооценку, чтобы тебе ничего в ответ не прилетало?

– Когда это я её тебе убивал? – Надо же, как искренне удивился. Может быть, и правда – не понимает?

Не выдержала, развернулась, чтобы ответить, глядя прямо в глаза. Идея плохая. Без каблуков, я ему в ключицы лбом упираюсь. А голову задирать – пипец, как сложно. За спиной окно распахнутое, шевелиться страшно. Все равно, придется… Не стоять же в обнимку и бубнить ему в грудь… Эффект вообще не тот.

Пока все это думала, просто стояла и сердито сопела, пачкая помадой рубашку. Совесть за это ни сколько не мучила. Она сейчас больше сосредоточилась на том, как наглые пальцы скользят вверх-вниз по позвоночнику. И запрещала ему отзывчиво прогибаться. Ну, и пускай по всем окончаниям нервным словно заряд прошелся… Я девушка стойкая. И не буду реагировать на банальное лапанье. Просто он пахнет еще очень вкусно…

– Слушай, Кир… Как у тебя одеколон называется?

– Тебе зачем?

– Комаров травить, конечно же! – Огрызнулась на автомате. – Тебе какая разница, зачем мне название? Трудно ответить?

– Кто бы говорил… А вдруг, он тебе так понравился, что ты его всем мужикам своим будешь дарить?

– Нет. Наоборот, нужно знать, что покупать нельзя ни в коем случае. Меньше шансов ошибиться. – Хотела съязвить, что сегодня же приобрету такой для Вити, но, тем самым, признаюсь… А оно мне надо?

– Извини, конечно, только помочь тебе не смогу. Это подарок, стоит пузырек, пользуюсь, на название не смотрю…

Подарок. Надо же… Сто пудов, от Андерса. Не хочу думать, что от какой-то подружки. Абсолютно не хочу. А если поразмыслить: какая мне разница? Вот именно. Никакая. Так, Лиза, соберись. Нахами напоследок, так, чтобы наглые ручонки разжались, и улепетывай, пока не опомнился. А он быстро приходит в себя. Убеждались.

– Зря. Чем-то подобным у нас тараканов у бабушки выводили. Отпусти. Я задыхаюсь.

– Так ты голову подними. Жарко, тем более, от того, что ты дышишь куда-то в меня… Опять же, ассоциации возникают…

– Какие такие ассоциации? – Возмутилась. Забыла об опасности. Подбородок задрала. Встретилась взглядом с насмешливыми темными глазами…

Что-то в них мало насмешки, однако… И смотрят куда-то не туда…

– Ну, например, такие… – Хорошая демонстрация. Его рот – слишком близко с моим. Верхнюю губу захватывает… Нет. Мы таким образом не целовались. Я точно помню. Таких игр не было. Или я ошибаюсь? Запуталась совсем…

Я, отчего-то, была уверена, что помню все очень ярко, только некоторые моменты затерлись, перемешались с тем, что порой в снах приходило и мучило, заставляя искать, выбирать в реальности хоть что-нибудь, отдаленно похожее. Как ни старалась забыть и выкинуть из подсознания, подальше от греха, не получалось. И вот – опять. Намного жарче и острее, чем в снах. И от того опаснее. Такими темпами, придется идти в монастырь, отмаливать все грехи и умерщвлять желания…

Кира, похоже, не удовлетворило, что я не принимаю в процессе никакого участия. Просто стою и думаю. Беда, конечно. С его-то мнением о себе, как о самце, которому никто не отказывает, несколько обидно… Я это понимаю. Но на кой хрен снова лезть мне под юбку? Можно действовать и более мягко…

– Кирилл, прекрати. – Оторвалась на секунду. – За дверью люди. И Андерс со всеми не справится: он не заменит толпу твоих бритых уголовников…

– Зря обижаешь людей. Все приличные… – Вот, уважаю парня: умудряется тискать меня, целовать шею, и выгораживать своих горилл. А еще говорят, что только женщины способны выполнять одновременно несколько действий. У этого товарища тоже неплохо выходит…

А вот сажать меня на подоконник мы совсем не договаривались! Вцепилась в плечи, почти заорала:

– Кир, зачем?!

– Ты для меня слишком маленькая, так удобнее… – И снова целоваться лезет.

– А если я выпаду? Об этом подумал?

– О, извини. Это легко решается. – И перетащил на стол. Теперь с другой стороны.

Только пришла хорошая идея в голову, чтобы снова гадость выдать… Ушла очень быстро. Игры закончились. Меня соблазняли, и очень успешно. Думать уже не могла. Могла лишь постанывать, когда его пальцы зарылись в волосы… Заколка, похоже, сломалась… И впиваться ногтями в мышцы, спрятанные под тканью, тоже получалось неплохо… Не помню, кто галстук ему развязал. Я его точно стягивала и бросала куда-то, к чертям…

Главная моя заслуга в том, что не позволила оторвать все пуговицы на блузке. Мне же ещё выходить отсюда, на глаза сотоварищей… Заставила расстегивать, медленно и вдумчиво. Не помогала. И не призналась, что половина из них – обманка, и вообще, расстегивается она со спины и снимается через голову… Извращенка, наверное, но особый кайф доставило наблюдать, как он раздраженно пыхтит, пытаясь вынуть бусинку из несуществующей петельки непослушными пальцами… Этой минуты хватило, чтобы слегка перевести дыхание, руки от него отвести…

Но препятствие надолго этого дельца не задержало: он просто выдернул ткань из-за пояса юбки, задрал до шеи, и впился губами в кожу, прикусывая, на самой кромке белья. Застежку лифчика нашел, не задумываясь, вот она-то проблем не вызвала…

– Кир, прекрати. Ты мне синяков и засосов наставишь.

– Ага. – Такой довольный.

– Что "ага"? Ты понимаешь, что они проходить будут недели две?

– Ну, зато не будешь ни перед кем оголяться минимум полмесяца… – И все это – не отрываясь от тела. Надо же…

– Кир, у тебя что, два года секса не было? Что ты так звереешь?

– С тобой – нет. – И принялся меня укладывать. Прямо на стол. На котором еще валялся опрокинутый монитор и куча всякой другой ерунды. Часть была сдвинута в кучу на край столешницы, часть – полетела на пол…

По-моему, кто-то заглядывал в дверь… Интересно, он видел, как я сопротивлялась? Или с того ракурса все выглядело более… интересно?

Кир что-то рыкнул, не очень внятное, даже мне страшно стало. Ну, так, не очень, конечно… А дверь закрылась, с грохотом. Сдается мне, это был Андерс… Обиделся, наверное. Я бы точно обиделась на его месте. Интересно же знать, что там друг творит с обнаглевшей сотрудницей…

А я, действительно, обнаглела: укладывать себя не позволила. Крепко обхватила Кирилла за шею, уселась обратно, обхватывая ногами, поплотнее… Юбка опять предательски трещала… Дежа-вю какое-то…

Он, между прочим, не возражал. Бурчал только, не очень довольно, потому что в таком положении… упссс… трусики не снимались. А рвать синтетическое кружево умеют только герои дешевых романов. Ну, и не очень дешевых, конечно, тоже… Только живьем такого мне видеть не доводилось… Хотя, видит бог, Кир старался…

Это, наверное, было бы смешным, и я бы поразвлекалась… Да только вот, ощущать, как дрожат от нетерпения руки мужчины, который пытается тебя раздеть… И ласкает тебя этими горячими руками, так, что и самой не грех бы стягивать это самое белье, чтобы не мешало… Потому что мало тех прикосновений, раздражающих кожу своей незавершенностью… И все тело болит, требуя, чтобы его, наконец, накрыли, прижали, подмяли, обволокли, и не надо нежностей… Хочется быстро, все и сразу! Два года пыталась забыть, и засыпать, не думая. А тут – на тебе, бери, пользуйся, наслаждайся. И проклятое кружево, которое не слушается… с завтрашнего дня – только хлопок, с ним проще…

Ему, слава богу, хватило, наконец-то, ума просто сдвинуть в сторону жалкие тряпочки. И жадно, на грани грубости, пройтись там, где все уже болело от сводившего напряжения. Нежности – ноль, но я бы от неё сейчас просто сдохла, не выдержав еще и секунды ожидания. А потом резко вторгся пальцами, заставив изогнуться дугой, закинув голову, вжимаясь в него ноющей грудью… Хотелось орать в голос, но, где-то на периферии, остатки разума вопили "Нельзя", и мне оставалось только закусывать губы, чтобы сдержаться…