И… горю. Рассказы о любви

Но два дня мы не встречались совсем. Хотя видели друг друга. Два дня я ревела белугой. Помню, потом на мою просьбу увидеться он мне сказал: «Но ты же видишь, как я выхожу из дома». Он делал вид, будто ничего между нами и не было. Взгляд его источал холод и отстраненность. Может, потому что я рассказала всем, кого знала, что мы встречаемся? Да, держать язык за зубами я научилась, наверно, только сейчас. И мучаюсь от этого – потому что он очень чешется…

После моего звонка мы все-таки встретились. В этот день я дала ему посмотреть видеокассету – записи с ним. В течение трех лет я подкарауливала его, где только можно и снимала исподтишка. Один раз даже вмешала маму. Она снимала его с балкона сидящим на лавочке шестого подъезда. А когда он ее заметил, то закрыл лицо руками. Мы снова встретились в подъезде.

– Извини, я выпил пива – от меня пахнет, наверно.

В этот вечер мы уже зашли дальше поцелуев. Я помню, как он спрашивал можно ли ему снять мой лифчик… потом шептал мне на ухо: «Какая же ты красивая, как я хочу тебя нарисовать. Мне нравится твоя грудь. Она маленькая, но прекрасная. Тебе надо быть натурщицей… а то нам таких приводят…рисовать не хочется». Потом он снял мои трусики, также долго смотрел… В его глазах я видела огромное желание. Но ничего не происходило. Ведь это был подъезд. Да и я все равно была не готова – что-то мне подсказывало, что мой первый раз просто не может быть таким. Мне нравились его поцелуи, его слова, его дыхание…

… Но, как только мы покидали подъезд, все заканчивалось.

– Боюсь вести тебя домой. Не хочу, чтобы в 11-ом классе ты ходила пузатая.

…Но несмотря на такое «болото» с ним, жизнь моя кипела. Мне было 16… мы с Яной ездили в город, ходили на концерты, встречались с друзьями. Все было весело и прекрасно, но как только я думала об Игоре, мне почему-то сразу становилось тошно. Вот именно тошно, а не хорошо.

– Юля, зачем тебе это все? Ну, ты посмотри на него. «Он больше садика, в который вы вчера тайком пролезли, ничего тебе не даст», – спросила меня Яна, когда мы прошли на ее кухню.

– Да, это было так необычно. Он сказал, что если нас застукает охранник, то он скажет, что арестовал меня. У него с собой было удостоверение.

– Да уж, приключение! На кино у него денег не хватило? – саркастично отозвалась Яна.

– Он спрашивал, отпустит ли меня мама с ним в кино. А я ему говорю – да она рада будет, что мы куда-то цивильно сходим.

Яна разлила кофе по чашкам и улыбнулась.

– Может, после маминого одобрения в кино позовет? Тебе, конечно, решать. Но…

– Я хотела ему одеколон подарить. Но мама против, денег не дала.

– Ну, я ее понимаю. Юль, а он тебе что-нибудь подарил, кроме слюней на топике? – Яна поправила волосы за ухо и дотронулась сгибом указательного пальца до носа. Я видела, как ей тяжело давались эти слова… Нам обеим было понятно, что разочарование мое горше всяких слов, но я – наивная, все еще не хочу себе в нем признаться.

– Его другу Вове я понравилась. Он сказал, что я веселая. И чтобы я нашла ему девушку, как я.

– Я не веселая, – усмехнулась Яна и продолжила:

– Помнишь, как мы его около «Илиоса» ждали целый час? Он забыл, что вы должны встретиться… ага. Он просто не хотел с тобой встретиться. Не потому, что ты плохая. Он ленивый и не заинтересованный. Ему ничего не надо.

Я опустила глаза. Яна была права, а соглашаться с ней ой, как не хотелось. Яна знала, что как ты позволишь парню относиться к тебе, так он и будет. Другой модели нет. Все дело только в твоем отношении. Но Игорю я была не нужна и потому играть с ним в такую игру просто не имело смысла. Он бы просто мне не звонил.

Да, мы правда прождали его целый час. Но потом-то мы встретились. Пошли на двенадцатый этаж соседней высотки. Раньше вход в подъезды был свободный. Мы наблюдали закат.

– Юлька, посмотри, как красиво. Вот бы это написать! – говорил мне Игорь, обнимая сзади.

Жаркие поцелуи и чарующий закат. Ну, что еще надо, когда тебе 16? Я снова была счастлива. И мне было все равно в тот момент кто и что думает о моей любви. Пошел мелкий дождь. Солнце опускалось все ниже, оранжевая линия заката достала до крыши и мы сами стояли оранжевые под ее нежным лучом.

– Где твоя мама? Почему она с вами не живет? – спросила я его чуть позже.

– Моя мать поступила не по-матерински, говорить о ней не хочу! – все, что он ответил.

Потом многозначительно молчал.

– Ну, а папа? У вас хорошие отношения?

– Да, неплохие. Он говорит мне – хоть бы любую девушку в дом привел, я внуков хочу.

– Приведи меня.

Он засмеялся. Под этим смехом скрывалась неловкость и смущение. Думаю, папа бы всерьез не отнесся к его выбору. Ведь я была такой юной… Тогда я повернулась к нему лицом и сказала:

– Ты самый лучший мужчина на свете!

– Какой я мужчина, ты узнаешь потом.

Солнце спряталось. Резко потемнело. Я спросила у него, чего он хочет от жизни…

– Хочу быть счастливым. Уйду из милиции – мне там надоело. Окончу обучение, посмотрим. Не знаю, чего я хочу. Пиво хочу.

В тот вечер, когда мы шли домой, в темноте мы не заметили огромной лужи. Я поскользнулась на ней и потянула Игоря. Мы оба плюхнулись в грязь. Я завизжала. Мое желтое платье вмиг стало черным. Грязь оказалась даже в ушах. Мы оба разразились смехом. Смеялись мы очень долго, пока нас с удивлением не обошли несколько людей.

– Извини, солнышко любимое! – сказала я, когда встала.

– Дурочка! – улыбнулся он.

И мы пошли к дому.

Самое сильное чувство – разочарование. Не обида, не ревность и даже не ненависть… после них остается хоть что-то в душе, после разочарования – пустота.

Эрих Мария Ремарк

На следующий день он пригласил меня к себе. В коридоре я заметила записку у стационарного телефона. «Папа! Разбуди! 37-29-41. 38-06-44». Это номер телефона мой и Янин. Через время Игорь мне скажет: «Ты так часто мне звонила, что папа спрашивал: «Ты ей что-то должен?»

Квартира Игоря напоминала классическую берлогу холостяка. Никакого уюта. В его комнате валялись вещи, пылились коробки и папки, на кухонном столе стояла немытая посуда, в ванне висели грязные полотенца. Когда я умылась, то даже не нашла, чем вытереть лицо. При открытом балконе в квартире все равно было душно. Пахло тухлой водой и сушеной рыбой. В коридоре меня встретила кошка Игоря – Одиссея. Она без конца мяукала и ластилась о мои ноги. Пушистая, резвая. Теперь понятно, почему на одежде Игоря я всегда замечала белую шерсть. Она мне напоминала волосы – и я мучилась от мысли, что возможно, это волосы какой-то коротко стриженной блондинки. Но Яна только улыбалась в ответ: «Юля, ну какая женщина! Ты себя слышишь?!».

В тот день я познакомилась с его телом. Кроме ментального разочарования, наступило еще и физическое. Я увидела его дряблую грудь, обвисший живот, красные шелушащиеся пятна на ногах – оказалось, форменные брюки натирали ему. Еще он как-то странно подтягивался, когда вставал с дивана. Я слышала неприятный хруст.

– У меня остеохондроз!

И десять лет разницы между нами сразу превратились в тридцать.

Картины, которые он показал, не произвели на меня никакого впечатления. В основном, это были тусклые пейзажи. Написанные маслом, они не имели четких границ и казались акварельной мазней. Мой дедушка – член союза художников Кубани, самоучка, рисовал пейзажи так, что их практически невозможно было отличить от фотографий. Дома у нас их было много. И поэтому увидеть где прекрасное, где посредственное, для меня не составляло труда. Игорь не хвастался своими картинами, лишь скромно перебирал стоящие у окна холсты рукой, наклонял голову вправо, пытаясь увидеть в своих творениях что-то особенное:

– Я пока только учусь.

Я все равно ни о чем не жалею – хотя бы потому что это бессмысленно.

Макс Фрай

Потом у него началась сессия, он не всегда походил к телефону. А, если подходил, то разговаривал сухо.

– Ты не отвечал. Я три раза звонила.

– Папа сказал.

– Я знаю, где ты был.

– И я знаю…

Короткие гудки. Потом он скажет мне, что телефон сломался….

Или:

– Здравствуйте, а Игоря можно?

– Можно. Зачем ты так часто звонишь?

– Яне нужна кассета.

– Так срочно?

– Нет.

– Завтра утром отдам. Я только приехал, устал. Ну, пока.

Или:

– Ты один дома? Я сейчас оденусь и приду.

– Можешь не одеваться.

Было еще несколько таких встреч у него дома. Каждый раз все повторялось: мы разговаривали, пили чай или кофе, потом смотрели его картины, раздевались и занимались петтингом. Сексом такие встречи так и не закончились. Я была для него «громоздким способом мастурбации». Я не позволяла ему входить в меня… эта дверь так и оставалась закрытой, хоть он изо всех сил пытался в нее проникнуть. С каждой встречей дотрагиваться до него мне было все неприятнее. Мне не хотелось делать это ни руками, ни губами, ни языком. Мне хотелось убежать обратно в свои «тринадцать» и не приближаться к Игорю вообще. Оставить его на том расстоянии… не рассматривать его вблизи. Причем конкретно сформулировать, что именно меня в нем не устроило я не могла. Он не был навязчив, он не принуждал меня ни к чему. Я шла к нему сама, осознанно. Но закончить все это у меня, ну, никак не получалось. Мне казалось, что я его предам. Мне казалось, что надо подождать, и я увижу, что именно прячется за этим взглядом «сквозь». Что там целая кладезь интереснейших историй, мыслей, надежд, мечтаний. Но физически он уже отталкивал меня так, что мне даже был противен запах его пота, когда он обнимал меня. Раньше этот запах кружил мне голову, теперь он вызывал у меня приступ тошноты. Я поняла, что насилую себя.

Наша последняя интимная встреча произошла снова у него. Потом до самого дня моего отъезда мы не виделись.

– Мне было так обидно, Яна! Он не верит, что у меня никого не было.

Она только развела руками – мол, а что ты от него хотела?

– Он пальцами…там…и мне сказал: «У тебя нет плевы. Ты сорвала ее. Может, ты не помнишь… когда, на дискотеке пьяная была!»

– Эксперт, – фыркнула Яна.

– Я не хочу, чтобы он стал моим первым… Он вчера звонил. Бабушка сказала, что у него приятный голос…

– И неприятный характер…

– А на прошлой неделе он убежал… со пущенными штанами из подъезда, когда дверь квартиры кто-то открыл. Ну, мы на площадке стояли и я делала ему ми…

– Я поняла, что ты делала. Не озвучивай, а то меня тошнит!

– Я сначала опешила, потом поздоровалась с теми, кто выходил… а после долго смеялась, когда его не нашла даже в соседнем дворе.

– А так он еще и трус…

Это был наш последний разговор об Игоре. Яна сказала, что больше слышать не хочет о том, как какой-то «мудак» обижает ее подругу.

Прошла еще неделя. Отпуск родителей подходил к концу. Впрочем, и все, что было у нас с Игорем, тоже подходило к своему логичному концу. Мы встретились последний раз, по обыкновению сели на скамейку у поликлиники. Говорить ни о чем не хотелось. Но он спросил…

– Уезжаешь?

– Да.

– Найдешь себе там парня, выйдешь замуж. Я женюсь.

Ага, ага… все пройдет, как с белых яблонь дым – думала я и светлая грусть наполняла мое сердце. Вечер выдался жарким, мы то и дело прибивали комаров к коже ладонями. И молчали.

– Юль, ты на меня не обижаешься?

– За что?

– Что в кино тебя так и не сводил. И в театр. Ты же так любишь театры.

– Брось. Все ведь хорошо и ладно.

Его голубые глаза стали такими обыкновенными, не было в них больше никакой тайны, никакого очарования. Ни фотографировать, ни писать о нем больше не хотелось. Но и стереть, как старую пленку, прожитые недели было невозможно. Я совершенно ничего не чувствовала, кроме досады. Игорь разочаровал меня. А может, это я не смогла разглядеть в нем то, что нужно было?.

Слава все-таки проводил Ваню до двери, передал его понурой матери, и мы попрощались. Я плелась домой совершенно опустошенная. Так бывает, когда возвращаешься с похорон. Кажется, что все тленно и что нет смысла жить – все равно окажешься в этом деревянном ящике. Пока я ждала Славу на лавочке, казалось, прошло целое лето. Так уж окутали воспоминания. За столиком напротив собиралась ребята – лет по 14, 15. Они весело гоготали, несли в руках гитары. У одного, самого низкого из них, с пурпурными веснушками на щеках, в руках была вай-фай колонка. Звучал проигрыш песни «Арии» «Беспечный ангел». Девчонки рядом несли пакет из «Магнита». В нем – пластмассовые бутылки с «Рepsi» и чипсы. И вдруг неожиданно гул и музыка затихли.

– Идет Боров!, – крикнул конопатый мальчишка.

И тут девочка лет 12-ти за столом вся покраснела, натянула на себя кофту с капюшоном и притихла. Мимо столика уверенной походкой проплыл высокий, здоровый мужчина лет 25-ти. В руках он нес мотоциклетный шлем. Мужчина посмотрел на эту девочку и смущенно улыбнулся.

– Ничего, Светка, подожди. Он еще за тобой бегать будет! – тишину разорвал голос какого-то парня из толпы, и все засмеялись.

Из колонки вновь послышались знакомые ноты:

«Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь….

Любит праздники и громкий смех, ветра свист и шум дорог….»

* 1 марта 2011 года милиция в Российской Федерации официально прекратила своё существование, и с 1 января 2012 года вся символика милиции стала недействительной. На ее смену пришла символика полиции и милицейский в РФ стал называться полицейским. Переаттестация сотрудников началась с руководителей центрального аппарата и территориальных органов МВД, а затем её начали проходить старший, средний и младший начальствующий состав органов внутренних дел. Сотрудники, не прошедшие аттестацию или отказавшиеся от её прохождения, были уволены из рядов МВД.

*Кубик – Кубанский Государственный Университет.

Рассказ «Вам поможет ПЭ»

Oднажды штoрм закoнчится, и ты нe вcпoмнишь, как егo пережил. Tы даже не будeшь уверeн в том, зaкончился ли oн на самoм деле. Hо oдна вeщь беccпорна: кoгда ты выйдешь из шторма, ты никогда снова не стaнешь тем человеком, котoрый вошёл в него. Потомy что в этом и был весь eго смысл.

– Xаруки Mураками

Рая скручивала в своих пальцах бумажный лист в трубочку и плакала. Она не стеснялась своих слез. Они лились из нее горными потоками, размазывая синюю тушь по щекам, пачкая воротник свежевыглаженной кофты, оставляя на подбородке пузырьки тонального средства. Когда чрезвычайно долго держишь в себе чувства – кажется, способен от слез просто разверзнуться, как вулкан. Перед ней на лавочке сидел старый-старый друг. Знаете, у каждого из нас есть такой человек, которого обязательно поздравляешь в праздники, но не знаешь, когда у него отпуск и с кем он его проводит. Они не виделись много лет, поэтому не успели поссориться из-за какой-нибудь ерунды, не заняли друг другу денег и не отдали, не создали вместе дело, которое бы погорело и к удивлению друг друга, даже не поинтересовались где кто работает. Об этом они вскользь поговорят на второй встрече.

Конечно, мы все знаем, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует и глупо это отрицать. Да, Артем был влюблен в Раю еще со школьных времен. И даже, когда-то ей об этом говорил. Но все уже давно позабылось и через 17 лет после окончания школы попросту не имело никакого значения. Она рассказывала, как ей плохо, как она устала от быта и забот, как не может найти работу и не знает нужна ли она ей вообще. Как у дочки начался переходный возраст, и она не в силах справиться с ее неожиданной агрессией. И самое главное – Рае кажется, что муж ее больше не любит.

«Мне надо точно знать, что я нужна ему. Только я».

«Ты хочешь, чтобы он тебе принадлежал полностью – обычное женское желание. Подчинить себе все», – усмехнулся Артем.

Рая не поднимала глаз. Артему стало стыдно за столь резкое замечание, и он протянул своей старой знакомой смятую салфетку. Она взяла ее, сжала в кулаке, плечи ее вздрагивали.

«Так неудобно. Я никому это не рассказывала. А мы вот так встретились неожиданно, столько не виделись, а я тебе столько всего и сразу…обухом по голове»…

Действительно Рая случайно встретила Артема в парке. Последний раз они виделись на встрече выпускников… лет 8 назад. Сегодня же он угостил ее мороженым, они прогулялись… А когда речь зашла о личном… тут Рая и стала откровенничать. Много было в их жизни с мужем всего – сходись, расходились. За изменой Рая мужа не ловила, но всегда подозревала. Однажды ей писала сообщения на телефон якобы любовница мужа, рассказывая подробности их личных встреч…где у него родинки, что он любит в постели. Конечно, Рая поняла, что она не врет. Муж всячески отрицал. Она сделала вид, что все по-прежнему. И они жили дальше, отправили дочь в первый класс и даже подумывали о втором ребенке. Но каждый день и каждую ночь, как только она видела его освещенное ноутбуком лицом и сверлящий взгляд, она подозревала. И вот эти подозрения сводили ее с ума. Ком тревоги застревал в горле прохладной бусиной, каждый раз, когда она думала о том, что она не одна у мужа. И ей хотелось только одного – избавиться навсегда от этих мыслей. Вот просто взять и больше не думать…

«Мои вечные подозрения разрушают все то хорошее, что мы накопили за эти годы», – говорила Рая и сжимала в руках листок. Накануне в этот самый скомканный лист она переписала все номера телефонной книжки мужа, а утром обзвонила… чего она хотела? По одному «алло» определить голос разлучницы?

«А может нет ее?», – спросил Артем.

«Но тогда была… может есть до сих пор…а может нет….как ты говоришь»

Рая пыталась удержаться за эту соломинку… «никого, возможно, нет, надумала, накрутила, преувеличила…»

Артем развел руками и сухо отрезал: «В конце концов, кто ищет – тот всегда найдет»…

«То есть это значит, что все настолько плохо, что все всем изменяют?»…. – спросила Рая.

«Это значит, что нет безупречных людей. Брак – это добровольное насилие…».

«Ты так говоришь, потому что сам в разводе…».

«Я так говорю, потому что так и есть. Жениться и наивно полагать, что человек будет верен тебе всю свою жизнь… ну, согласись, нелепо. Невозможно контролировать человека. У меня знакомый изменял жене прямо перед ее носом – с ее лучшей подругой. Много лет. И она ничего не замечала. Умелые они были обманщики или же она просто ему доверяла?…»

«Да…»

«Тут один выход – либо доверять, либо тревожиться…»

Это ничуть не успокоило Раю, наоборот – она поняла, что ее подозрения, наверняка, оправданы. Ведь все мужчины – подлецы…. А женщины – предательницы. И лучших подруг просто не бывает. Все вокруг ложь. От этого разговора должно было стать легче, ведь всегда становится легче, когда выговариваешься… а тут стало только тяжелее.

«А сколько раз он говорил мне, что у него болит голова, живот… или ему надо поспать. А сам сидел на порносайтах»…

«Ну, это вообще лекарство от измен. Поверь, если он так расслаблялся, то думаю, вряд ли он тебе изменял. Это такой подвид ленивых мужчин. Им проще включить порно, обновив картинку перед глазами… и это не значит, что ты некрасивая. В общем проще это, чем пойти и познакомиться с девушкой».

«Какая разница. Это все одинаково. Это значит, что ты хочешь чего-то другого, а не свою женщину…»

«И еще чего-то другого…. А ты что не хочешь других мужчин?»

«На себя намекаешь?», – улыбнулась, наконец, Рая и моргнула красными глазами.

«Да где там. Я наелся этого говна вдоволь. Не хочу больше в это болото»…

Рая посмотрела на своего собеседника удивленно – мол, как такое возможно… хотеть быть одному, разве в этом есть какой-то смысл… а есть ли смысл в отношениях? Есть ли вообще в чем-нибудь смысл, если все мы умрем…думала она и снова расстраивалась.

«Может, я и хочу других мужчин, но спать с ним не буду…»

«Ты знаешь, есть у меня одно средство…»

«Для меня?»

«Да, оно тебя излечит от боли и прочей фигни…сопутствующей», – сказал Артем надменно.

Больше он ничего не сказал, потому что ему нужно было срочно идти на деловую встречу. Как потом выяснилось – на собеседование. Он обронил:

«Ты мне позвони! Я тебе расскажу. Ты больше не будешь так страдать, дорогая моя Рая…»

И протянул женщине визитку с номером своего телефона.

На визитке было написано «муж на час». Рая улыбнулась и поплелась домой – опустошенная. Ей так казалось… хотя тогда она еще не предполагала, как может выглядеть и чувствоваться настоящая пустота.

Глупо так было, как же глупо: встретиться со своим одноклассником… и так вот взять и рассказать все, что тебя тревожит. Это, как говорят, грязное белье вытащить на всеобщее обозрение. Ну, хотя… что ни у кого нет грязного белья? Все люди в конце концов пачкаются.

Дома Раю ждала недовольная Настя.

«Мама, дома есть нечего. Где ты ходишь?»

«Ну, во-первых, добрый вечер, дочка. Ужин в холодильнике в сковородке – курица с картошкой. Надо просто взять и согреть все в микроволновке».

Настя небрежно цокнула и сказала:

«Я не хочу есть это. Хочу свежее».

Рая вздохнула, нащупала тапочки пальцами ног в темноте и пошаркала на кухню, чтобы приготовить что-нибудь «свежее». На диване сидел Илья, курил и читал объявления в газете.

«Прошлый век – твои вакансии в газетах, работодатели сейчас размещают объявления на сайтах в интернете. Так быстрее».

«Да, Раечка, ты у нас всегда лучше всех знаешь», – ответил с издевкой муж Рае и поставил чайник на плиту. Он работал, но искал что-то лучше. Да и Рае смотрел работу – считал, что дома она сходит с ума.

Потом они о чем-то спорили, как всегда это были мелочи… но они и довели обоих до состояния, когда даже видеть друг друга не хочется. Вечером она его обняла, прислонилась к его плечам, но он оттолкнул ее:

«Не лезь. Я еще обижен…»

«По-моему, ты слишком эмоциональный…»

Снова они заснули порознь. Илья взял подушку и пошел на кухню. Спал в позе эмбриона на твердом кухонном уголке.

Какое у Артема есть средство от этой боли и обид? Что он такого хотел предложить? Секс? Так он не поможет. Когда-то она пробовала это средство. Но в последний момент струсила и от этого еще хуже стало. Едва ли оно поможет, только все усложняет еще больше. А пытаться выместить из сердца того, кого еще любишь – пустая трата времени. Это невозможно. Невозможно дать человеку совет забыть кого-то… он забудет, когда сможет. Когда сам освободится, отпустит. Так устроена жизнь. Ничьи слова никому по-настоящему не помогают. Лечит только время.

«Позвонить ему завтра или не стоит. А может с Ильей просто поговорить и решить. Кого я обманываю… сколько раз уже говорили, результата – нет»…

Ночью Рая встала попить воды. Услышала, как стучит клавиатура в комнате дочери. Дверь была приоткрыта. Она вгляделась в тусклый экран монитора. Контакт. Переписка. С кем и почему ночью. Мальчик… наверно, у дочки роман. «Лёня, ты бы знал, как мама достала… Ханжа. На папу наезжает, мне вечно советы дает… будто знает, как жить, в себе бы разобралась…» – рассмотрела, наконец, Рая черные буквы на белом экране. Больше она читать не стала. Не потому что хотела оставить дочке личного пространства, а потому что слезы наполнили глаза, и разобрать остальные признания дочери были уже невозможно.

Она прошла дальше по коридору, как вдруг услышала резкий звук – дочь захлопнула дверь. Ей 14. Кажется, Рая еще помнила недавно себя в 14… как отец дал ей пощечину, узнав, что она уже целуется. Это были нежные поцелуи в парадных. Она помнила, как становилось влажным ее белье и как кружилась голова… и как тянуло живот после таких поцелуев. Помнила, как она ласкала рыжий чуб того парня, трогала подушечками пальцев его мягкие губы. Помнила, как таскала его рюкзак с магнитофоном, сжимала его браслеты на руках, как раскатывала твердые шарики четок в своих ладонях, как обнимала без конца его торс, вдыхая в себя запах его свитера… помнила, как целовала смешной рокерский ирокез. И как он пах горьким лаком. Помнила бунт ее матери против алкоголя на школьных дискотеках. И тут она сама стала матерью. И теперь она за все отвечает. И вот что делает ее такой тяжелой.

Все сейчас казалось таким далеким, просто невозможно далеким, словно было и не с ней вовсе. Словно она сразу родилась такой грузной особой с ребенком и мужем, кучей дел, глажкой, уборкой и «вечно недовольным лицом», как нарекал ее муж. Говорят, что счастлив тот, кто «умеет в буднях быть счастливым»… Такое вообще возможно? Сколько пар распадаются из-за бытовых проблем. Они не умеют договариваться. Именно этот совет дают пары-долгожители со стажем в 30-50 лет совместной жизни. Все, как один повторяют: «Надо уметь слушать друг друга»… Это единственно важно в отношениях. Когда можно запросто сесть и поговорить… о том, что тебя тревожит, кто тебе друг, кто тебя враг, какой фильм ты посмотрел, что ты хочешь делать в жизни и что ты хочешь делать вечером, что тебя возбуждает в постели. Обо всем всегда можно поговорить, если есть желание. Вот это последнее и исчезло из жизни Раи и Ильи. И она уже не хотела бороться. Не хотела танцевать на этом пепелище. А еще вокруг примеры этих горе-подруг. У всех у них давно разрушились браки. У каждой из них была своя причина уйти или оказаться брошенной. И никто из них не признавался в том, что именно они были не правы. Именно женщина в итоге становится разрушительницей или спасительницей своего брака. За ней зачастую последнее слово. Вот Рая замечала, что это действительно так – если она утром бурчит и не может найти нужную ногу, с которой встать… то и дочь и муж тоже чувствуют себя враждебно, словно ловят ее волны. Когда она с радостью встречает день, то и домочадцы улыбаются всему в ответ. Но это понимание сейчас уже было неважно. Все было неважно. Рая понимала, что если муж просто разлюбил ее, как ей казалось, то смысла что-то делать просто нет. Это как пытается реанимировать мертвого человека. Можно долго биться за его жизнь с помощью дефибриллятора, но любые мероприятия будут бесполезны.