Глагол индивидуального спряжения

Мнимый больной. Часть вторая.

Причина и название «смертельной болезни» Александра Андреевича выяснились довольно быстро, после того, как он, блаженно причмокивая и крякая, сделал первый глоток пива. Название болезни – «воспаление хитрости», а суть такова – «Понимаешь, Ленка! – пояснил „пациент“, – я взялся делать ремонт у одной знакомой дамы, живущей в соседнем доме. Я поменял проводку и поклеил обои, сменил плитку в ванной комнате и положил новый пол, но вот когда дело дошло до потолка…» В общем, дядя Саша не смог в одиночку смонтировать подвесной потолок и уронил и разбил две панели. Поскольку денег на возмещение ущерба у него нет, дядя Саша придумал такую легенду, что он упал со стремянки, будучи гипотоником и схлопотав сильное головокружение. И теперь он лежит дома и лечится. И лечиться ему… до конца света, не меньше. А пива-то хочется. А выйти-то страшно – вдруг «лежачего больного» заметит его работодательница вполне себе ходячим. Ну вот он и решил взять меня в сопровождение, чтобы была отмазка – мол, ко врачу меня племянница ведет, ко врачу! «Дядь Саш, а нельзя просто честно всё объяснить этой женщине?» «Можно, – говорит Александр Андреевич, – но тогда получится, как с тобой!» «Это как?» – спрашиваю. «Она сначала убьёт, а потом попытается выслушать!» «Зато тогда я, наконец, смогу выполнить Вашу предсмертную просьбу!» – говорю я. Но об этом в следующей серии.

Похороните меня за плинтусом.

Иду из магазина дворами. Проходя мимо «четырёх лавок» замечаю Александра Андреевича, присоединившегося к компании молодых ребят, жарящих шашлыки, и явно ждущего своего несанкционированного кусочка мяса. Молодежь напрягается, но прогнать дядю Сашу никто не решается.

«О! – говорю, – привет! Как Ваше здоровье, Александр Андреевич? Уже всё в порядке, я вижу?» «Ой! – сразу сгибается в три погибели дядя Саша, – так всего крутит, так мне плохо-о-о-о… Ты, Ленка, обещай мне, что когда я умру, напишешь на фасаде дома, в котором я жил, мой портрет!» «Да не вопрос! – отвечаю, – только я так уж напрягаться не стану. У меня где-то на антресолях лежит портрет Рериха. Так ты, дядь Саш, бороду нарасти и носи тюбетейку, я думаю – никто из твоих соседей не отличит. А портрет я тебе хоть завтра принесу – вывешивай заранее. Чтоб уважали!» «А Рерих тот много пользы принес в инженерном деле?» «Вот чего не знаю, о том не скажу! – смеюсь я, – Он по другой части был, по художественно-эзотерической!» «Ничего, годится! – дядя Саша констатирует, – Я вот тоже человек алкоголически-эзотерический. Значит, с твоим Рерихом точки соприкосновения имеются. Тащи портрет».

Политинформация на «четырёх лавках».

«Ну, что нового у нас происходит?» – спрашивает Александр Андреевич у Жорика, развернувшего газету, чтобы почистить на ней воблу. «Рост цен нанес новый удар по среднему классу!» – громко и с выражением прочёл Жорик. «Ну, это хорошая новость», – говорит Александр Андреевич. «Почему – хорошая?» – удивляется Андрюха. «Да потому, что средний класс – это мелкая буржуазия. А у нас в стране её нету. У нас есть только пролетариат и олигархи». «И ещё – обедневшая интеллигенция», – встреваю я. «Да, а раз у нас среднего класса нету, – продолжает Александр Андреевич, – то удар нанесён по пустому месту. Так что разделывай смело, Жорик, свою воблу на этой газете, потому что с официальной частью нашей встречи мы уже разделались».

Искусственный спутник женщины.

Засиделись с ребятами из нашего двора на «четырех лавках» аж до пяти часов утра. До первой звезды, так сказать. «О! Искусственный спутник Земли!» – воскликнул радостно дядя Саша, тыча пальцем в утреннюю, едва проснувшуюся, Венеру. Представляю, что она там ему ответила про себя. В связи с чем я решила прозвать Александра Андреича (тс-с-с, но об этом никому ни слова) – «искусственный спутник женщины».

Сжигаем негатив.

Ходили вчера с дядей Сашей в парк разводить костёр, потому что, как он сказал, ему надо «сжечь негатив». «Ленк, а чего ты меня всё время фотографируешь? Будешь в этих своих общественных сетях размещать?» «А Вы против, Александр Андреевич?» «Нет, почему же, я только за. Но я тебя прошу приписать к моей фотографии такой комментарий: «Дорогие одинокие женщины! Вы не там ищете женихов. В нашем парке на каждом шагу можно встретить высоко образованного интеллигентного бомжа, который готов исполнить любой ваш каприз… за ваши деньги». «Сжёг негатив» он, как же.

Урок по квантовой механике.

Вышли погулять. «Лен, ты чего такая замороченная?» – спрашивает дядя Саша, не наблюдая присущего мне весёлого настроения. «Да вот, Афанасий теперь за компьютером не один сидит, Марина вечно его кресло занимает, а он на табуретке ютится. Эх, вот бы им ещё одно компьютерное кресло купить! Но денег нету». «Да найдём мы кресло!» – дядя Саша меня успокаивает. Бац! Сразу возле соседнего дома находим компьютерное кресло, абсолютно целое, практически новое. Затаскиваем к ребятам, те «танцуют зажигательную джигу», а мы снова выходим на прогулку. «Вот незадача, – говорю, – Марине летом домой к маме ехать, а чемодана у неё нет». «Да будет ей чемодан», – уверяет Александр Андреевич. Бац! Через пару домов находим чемодан новый, фирменный, с кодовым замком, на колёсах и с выдвигающейся ручкой. Всё в целости. Заносим в дом, Марина «танцует зажигательную джигу», мы снова выходим на прогулку. «Саш! А тебе-то самому что надо?» «Мне, – задумчиво тянет дядя Саша, – доски нужны, три штуки, и две алюминиевые накладки на дверной проём, потому что я у соседки взялся делать подвесной потолок, а у неё всё там посыпалось, теперь и стену, и дверь надо подлатать». Дальше – по сценарию. Мы находим три доски и две накладки из алюминия. Отнёс дядя Саша к себе, идём и молчим. Потому что сегодня целью была просто прогулка. «Александр Андреевич! – не выдерживаю я, – Ну если у Вас так хорошо выходит притягивать разные приятные события из ниоткуда, может, пожелаете мне мужа доброго и любящего, а?» «Я раньше так и хотел, Ленка. Но передумал, – говорит дядя Саша, – так что этого ты от меня не дождёшься!» «Почему? – спрашиваю, – Вы что, не желаете мне счастья?» «Желаю, но если у тебя появится муж, то он скажет тебе обо мне, – а чего, мол, этот старый козёл вокруг тебя крутится? И придётся нам больше не общаться. А я так не хочу!» «Не, ну так и я не хочу», – говорю я. «А по-другому не бывает, Ленка!» Что, прям-таки и не бывает?

Мир тесен и одновременно очень велик.

Идём как-то с дядей Сашей дворами, вдруг навстречу – знакомые очертания, из полумрака выплывает моя одноклассница. Давно не виделись, но она мало изменилась. Идёт какая-то задумчиво-просветлённая, меня не замечает. «Свет! Све-е-ет! Стой!» – кричу ей. Остановилась, познакомила её с дядей Сашей. «Вот, – говорю, – у меня новый друг появился, гулять по вечерам ходим». «А у меня что-то в этом году друзей резко поубавилось, – вздыхает Светка, – какое-то тотальное „не люблю“ в мой адрес». «Да ладно, – говорю, – значит, так надо было». «Вообще, последние два года очень трудные, – гнёт свою линию Светка, – ещё на работе ни дня не проходит, чтобы не столкнуться с какой-нибудь сволочью!» «Вы в полиции работаете?» – деликатно уточняет Александр Андреевич. «Нет, в полиции папа мой работал, до сих пор с бывшими коллегами встречается, а ведь ему уже восемьдесят лет. А я в поликлинике работаю. Физиотерапевтом». «А мне вот как раз повезло, – говорю я, – у меня дня не проходит, чтобы не встретить хорошего человека». «Да ты понимаешь, Лен, они ведь все от меня чуда ждут. Вот приходят все перекошенные и скрюченные и думают, что я сейчас пальцами щёлкну, и все их болячки как рукой снимет. Но, граждане дорогие, вы не с того начинаете своё оздоровление. Вы подумайте – может, вы обидели в своей жизни кого-то или ещё какой дурной поступок совершили, вот вас и перекосило. В храм сходите, покайтесь, а потом уже на физиотерапию ко мне приходите. Так сказать, для закрепления эффекта!» «Свет! – говорю изумлённо, – помнится, была у нас встреча одноклассников пару лет назад, ты по-другому мыслила. Да и в храме не бывала, вроде бы, ни разу!» «Понимаешь, на днях дела у меня были с утра, а потом перерыв до начала работы. Думала – куда пойти? Ну и зашла в наш храм в Вешняках. А там так красиво поют, и батюшка мудрую речь толкает. И так меня, Лен, проняло! Я поняла, что всё делаю в жизни не так… И не я одна… Ну ладно, разболталась я тут с вами, вы же на прогулку вышли, а не мои откровения выслушивать. Созвонимся ещё. Пока, не пропадай». И убежала.

«А как фамилия этой Светки?» – дядя Саша спрашивает. Я сказала. «Так я её отца знаю, он в волейбол очень любит играть. А я у нас в районе волейбольную площадку строил, там и познакомились». «Да, – говорю, – мир тесен». «И одновременно очень велик, помни об этом», – добавил со значением Александр Андреевич.

Самогон.

Идём, гуляем. «Дядь Саш, – говорю, – я тут варенье сварила из грейпфрутов, которые ты принес на днях. Но что-то оно пригарчивает, и, кажется, забродило. Как думаешь, что получилось?» «Самогон». «А ещё я яблоки сделала мочёные, но даже не знаю, честно говоря, что выйдет». «Самогон», – снова ёмко комментирует Александр Андреевич. «А вот ещё я нашла в морозилке какие-то ягоды, давным-давно мамой замороженные, думаю – может, что-то из них получится сварить?» «Самогон». «Так, может, уж тогда его целенаправленно и делать? – говорю, – Раз, всё равно, только он и получается?» «А что, это неплохая мысль… Кстати, Ленка, ты скороварку, которую я тебе на днях принес, ещё не продала?» «Нет». «И не продавай. А змеевик я подходящий найду…» Идём дальше, молчим минут пять. «Нет, Ленка, не выйдет ничего с самогоном. Такой запах будет стоять, все соседи сбегутся скандалить. Вари дальше свои варенья и соли соленья».

День сломанных замкОв.

Александр Андреевич попросил меня продать два пылесоса, собранных им из запчастей совершенно разных агрегатов, и, как ни странно, находящихся в рабочем состоянии. Мы наметили на сегодня фото сессию этих монстров. И вот с раннего утра всё звоню, звоню – не подходит дядя Саша к телефону. А поскольку накануне вечером он подкинул мне море огурцов и черешни, и я взялась солить соленья и варить варенья, то отлучиться уже не могла, чтобы просто пойти посмотреть – что там и как у Александра Андреевича (хотя он живёт в соседнем доме). Вдруг раздался телефонный звонок. «Вы куда же пропали, дядя Саша! Я чуть с ума не сошла!» – воплю в трубку. «Да ты понимаешь, Лен, какой-то день странный, я назову его «День сломанных замкОв», – и ржёт нагло. «Я, – говорю, – про день сломанных замков ничего не слышала, но Вам точно не поздоровится, если сей же час не поведаете, что там у Вас приключилось!»

«Дело было так, – начинает Александр Андреевич, а сам мелко хихикает, – в пять утра пришла соседка. С третьего этажа. Она работает в специальном интернате для детей с особенностями развития. Ездит за город, выходит из дома ни свет – ни заря. И вот у неё замок заклинило. Не может дверь закрыть. А у меня, ты ведь знаешь, в моих закромах, есть всё. Я, практически не просыпаясь, нашарил какой-то замок подходящий и быстро его поставил. И опять спать лёг. В восемь утра звонит мой друг, который является, между прочим, хозяином кафе. Знаешь, тут, недалеко от моего дома, подвальчик? Помнишь, мы с тобой туда ходили в первые дни знакомства? Ну вот, звонит он в панике. Он задержал зарплату сотрудникам, а они в отместку заперли его кабинет с сейфом, в котором деньги лежат, а ключи забрали с собой. Дверь там крепкая, не сломать. Проснулся я уже теперь окончательно, пошёл, замок предварительно подходящий нашарив в моих закромах. Вскрыл дверь и новый замок поставил. Вернулся домой, но спать уже не стал. Кофе выпил, и уже самому интересно – сейчас кто-то ещё про сломанный замок позвонит? Сама понимаешь, по логике сюжета, так оно и вышло. У того хозяина кафе Андрюха, ну тот, из моих подопечных парней, с „четырёх лавок“, работает. Он недавно квартиру снял, но… там надо замок заменить. Это уже, сама понимаешь, было на весь оставшийся день. Потому что сначала поехали смотреть, что за дверь, потом купили новый замок, потом он не подошёл, поехали и поменяли на другой, потом вернулись ко мне за дрелью, которую сразу взять с собой в голову не пришло… Вот сейчас поедем уже, наконец, поставим замок. И всё на сегодня! Надеюсь». «Зря надеетесь, – говорю, – у моей соседки с четвёртого этажа замок в двери постоянно заедает, больно смотреть, как эта бабуля каждый раз, уходя или возвращаясь, мается с этим замком минут по тридцать. Как раз сегодня она меня спрашивала, нет ли у меня кого-то, кто поменял бы ей замок?»

Вчерашний день Александра Андреевича.

Так получилось, что вчера я была сильно занята и с дядей Сашей не повидалась. Сегодня у него был «день сломанных замков», но совсем на ночь глядя попросил он меня выйти с ним посидеть на «четырёх лавках». Я почувствовала, что будет разговор по душам, взяла себя в руки крепко и пошла.

Разговор оказался трудный и больной.

«Вчера утром, Лен, когда ты спала „сном праведницы“, моя соседка вдруг раскричалась под окном. Это не в её стиле, и я сразу смекнул, что дело – труба!» – начал свой рассказ дядя Саша. А вышло так, что из соседнего подъезда выезжала одна женщина, она вызвала газель, но водитель, как вышел ей помочь вещи донести из дома, так и рухнул внезапно с остановкой сердца. Соседка дяди Саши по коммунальной квартире, тётя Вера, врач по профессии, выскочила, кричит на ту даму, что вместо того, чтобы вызвать врача, вещи свои из машины вынимает: «Ты с ума сошла? Вызывай скорую! Человеку плохо!» А человеку уже не плохо, ему, скорее всего, уже хорошо. Он синеет и на тот свет лыжи целит. И Александр Андреевич ему искусственное дыхание делает, а другая соседка на лоб влажную ткань кладёт, а третья руки растирает. В общем, они его привели к тому состоянию за те двадцать минут, пока ехала скорая, что, вроде бы, стал розоветь, а то был синюшный. Тут тётя Вера побежала за шприцем и лекарством. И думала она – сейчас я пациенту вколю адреналин в сердечную мышцу, и всё снова завертится…

Но тут приехала скорая помощь.

И отодвинули они женщину со шприцем. И пока они фамилию, имя, отчество больного записывали, пока заводили свой агрегат, который разряды в сердце пускает, пациент умер. На руках у дяди Саши, который вот только что ему искусственное дыхание делал и массаж сердца. И видел порозовевшие щёки, и вообще свято верил, что уже спас человека. «Знаешь, Лен, вот в таких ситуациях хочется взять в руки автомат и перестрелять всех врачей! Они только эту свою машинку неспешно пять минут заводили, а счёт шёл на секунды!» И заплакал. «Не переживайте так! – сказал вдруг странного вида человек из темноты, – значит, ему судьба была умереть. Вот вам чай – выпейте и перестаньте себя винить!» – и дал нам тот бомж (а то был явно бомж) по пакету эксклюзивного чая «Базилюр». И откланялся вежливо. «Эй! Постойте! – успел только крикнуть ему вослед дядя Саша, – там у рынка бросили два мешка хорошей картошки. Может, Вам надо?» «Ну почему у нас всё так, почему всё так???» – заплакал снова дядя Саша, а я его просто крепко обняла. Потому что у меня нет ответа на его вопрос.

Александр Андреевич озверел.

После случая с умиравшим на глазах работников скорой помощи молодым мужчиной, которого уже практически спасли совместными усилиями дядя Саша и его соседка тётя Вера, но им помешала наша великая и могучая медицина, начали происходить в доме номер пятьдесят один странные события.

Сначала из подвала дома дяди Саши выселили целую толпу таджикских дворников, проживавших там нелегально. Но выселили не на улицу, им ЖЭК выделил общежитие. Потом, в тот же день, наконец, прикрыли блат-хату эфиопских проституток, которая в том же доме пятьдесят один находилась. И девушек всех депортировали на их историческую родину. Вместе с сутенёрами и «мамкой». А потом накрыли квартиру с распространителями наркотиков.

Сидим на «четырех лавках», курим. Дядь Саша курит. Вид довольный. «А ты заметила, Лена, как стало легко дышать к вечеру?» – начинает издалека Александр Андреевич. «Так жара спала!» – отвечаю, не понимая пока, к чему он клонит. «Да-а-а, жара спала, и накал страстей улёгся. Ты заметила, что никто не приезжает больше на такси и не привозит девушек с шоколадным цветом кожи, а ещё никто не тащит в подвал всякий мусор, картон, металл и прочие отходы жизнедеятельности человека, а ещё нет толп молодняка у первого подъезда в ожидании… дозы некой загадочной смеси… Кстати, ты знаешь, что это за камешки запёкшиеся, тут, на лавочке, остались? Это очень романтично». «На керамзит похоже, – говорю, – ничего романтичного. Непонятно только, зачем его поджигали!» «Это не керамзит, это наркотик, сделанный из маковой пыльцы. А делается он так. Сотня обнажённых женщин бегает по маковому полю, покрываясь сладким пОтом, а после с них соскребают прилипшую маковую пыльцу и вот в такие шарики скатывают. И привозят к нам. И наших российских ребят на это подсаживают». «А чего это Вы довольный такой сегодня?» – не понимаю я всё ещё. «А я их всех сдал!» «В смысле?» «Понимаешь, Лен, тут ведь никому ничего не надо. Да и мне, по большому счёту, всю жизнь было всё равно. Но вот когда того мужика позавчера я спасал, а скорая воспрепятствовала, я озверел. И пошёл я в полицию сегодня. И всех сдал. Поскольку хозяина квартиры, где жили эфиопские проститутки, я лично знаю, он в соседнем доме живёт, он мой бывший сотрудник по научно-исследовательскому институту, а парня с наркотой я давно отследил, он дальний родственник моего соседа, который в свое время бабла срубил на распространении «гербалайфа», ну а про подвал с таджиками кто не знает? Все. Все про всё знают, Лен. И молчат.

Но теперь всё, я больше молчать не буду». «Я Вас понимаю, – говорю, – когда у меня на руках мама умерла, а врачи скорой, свидетели этого, сказали, что они ничего не видели, типа это ещё до их прихода было, и ушли, а потом пришёл полицейский и стал ныть, что его ради мёртвой старухи в два часа ночи вынули от жены из тёплой постели, и заставил меня саму рисовать подробный план квартиры и саму звать соседей, чтобы засвидетельствовать кончину матери, я сразу по-другому на мир смотреть стала. И моё прежнее равнодушие ко всем так называемым чужим людям, почему-то, исчезло. Но только я много тычков и подзатыльников за своё вмешательство в чужие судьбы уже за два года наполучала. Так что Вы крепко подумайте – а надо ли Вам всё это?» «Да, подумать мне, похоже, уже не дали. Просто кто-то в бок толкает теперь – делай, делай, делай!» «А знаете, – говорю, – может, это ещё и потому, что ваших соседок зовут – Вера, Надя и Люба?» «Никогда не задумывался. А ведь и правда, их именно так и зовут – Вера, Надежда и Любовь! И ещё у меня есть моя подруга Елена Прекрасная!» (типа это он про меня). «Премудрая! – настаиваю, – Премудрая! Ну, и Прекрасная тоже, конечно, не без этого!» – и смущенно опускаю взор, который тут же, без промедления, натыкается на моё расплывчатое тюленье тельце.

Объёмное мышление.

«Вот у вас, у женщин, мышление плоское, сконцентрированное на мелких деталях, – вещает мне Александр Андреевич на очередной прогулке, – а я вот вижу человека спереди, а уже знаю, как он выглядит сзади, и даже изнутри. Это называется четырёхмерное видение. Хочешь конфетку?» «А как Вы догадались про конфетку? Я просто взяла другую сумочку и не переложила в неё леденцы, которые постоянно ем, чтобы отвлечься от своих страхов, которые у меня временами появляются на улице и в транспорте». «А вот тебе и первый пример четырёхмерного мышления. Я тебя видел всего несколько раз, а уже знаю о тебе практически всё», – смеётся Александр Андреевич.

О форме и содержании.

«Все твои проблемы, Ленка, от чего?» – начинает наш «семинар на прогулке» Александр Андреевич. «От того, что моя внешность не соответствует моему содержанию», – отвечаю я, как школьница на уроке. «Да, именно так, – подтверждает мой друг, – Ведь по внешнему виду ты кто?» «Кто же?» – настораживаюсь я. «По внешнему виду ты, Ленка, круглолицая хозяйственная весёлая простенькая хохлушка. А на деле кто?» «На деле я, Александр Андреевич, круглолицая депрессивная русская неумёха – интеллектуал», – отвечаю я, смахивая скупую женскую слезу. «Во-о-о-от! – говорит Александр Андреевич, – Так ты либо похудей и защити диссертацию, либо поглупей и готовить научись. Надо как-то приводить к общему знаменателю свои внешние и внутренние качества!»

Тессеракт.

По дороге домой с очередной прогулки присели мы с Александром Андреевичем на скамеечку в одном из дворов. И тут подошёл молодой парень и попросил закурить. У Александра Андреевича «Ява» была. «Мой папа покойный тоже «Яву» курил, – говорю я. Парень схватил сигарету – и бежать к другой скамеечке, где друг его ждал, и слышу – говорит: «А ты мне сказал – это папа её!» «А он запал на тебя!» – смеётся Александр Андреевич. «Ага, – отвечаю, – а Вы мне тут всю личную жизнь портите. Он же сначала подумал, что Вы мой отец, а потом вообще запутался, кем Вы мне приходитесь». «Знаешь, ты слишком много анализируешь и нервничаешь. Надень-ка лучше мою куртку, стало прохладно, и давай я тебя до дома провожу». «А как Вы догадались, что я подмерзать начала?» «Тессеракт, моя девочка, тессеракт! Четырёхмерное пространство!».

Криминальный талант.

Сегодня вообще был день как в сериале про полицейские расследования.

Но начну по порядку. Проснулась поздновато. Звонит дядя Саша: «Ну что, Лен, пройдёмся, прогуляемся? – спрашивает, – Только там тридцать два градуса жары. Я предлагаю тебе нарядиться в прозрачную кофточку и короткую юбочку… И голову шляпкой из соломки не забудь прикрыть, а то напечёт!» Ишь ты, какой у него игривый тон сегодня!

Идём, гуляем. Присели на лавочку передохнуть. Подбегает к нам человек вида иноземного и предлагает нам у него купить серебряные монеты и серебряную ложечку восемнадцатого века. По бросовой цене. Стал Александр Андреевич монеты и ложку рассматривать, а я пока парня того расспрашиваю – мол, «откуда дровишки?» Легенда гласила: «Работали мы с бригадой парней, таких же, как я, из Узбекистана, в Подольске. Сносили дом один. А в доме том антиквар жил, так в подвале-то тайник и нашли – а та-а-а-ам – большой самовар стоит, полный монет, ложек, вилок и ещё всякого добра из серебра!» «И что, – говорю, – на всю бригаду прямо хватило? Как поделили-то?» «Да, – парень продолжает баять, – всем много чего досталось, самовар мой брат за сорок („ха-ха“ – ремарка автора) тысяч продал одному любителю старины, а остальную мелочёвку мы поделили поровну. У меня монет этих штук тридцать, ложек с вилками тоже много. Вы купите хоть сколько-то, я сам в ломбард не могу сдать, у меня, как приехал, документы работодатели отняли. Вы мне дайте хоть сколько-то денег или технику какую или ещё что!» «Я сейчас антиквару знакомому позвоню, – говорю я, – он приедет и купит ваши монеты». «Нет! Нет! – заорал парень, – Не надо никого сюда звать, я вас тут подожду, вы принесите что-то взамен, если денег нету – телевизор плазму или тот же самовар старый или мобильный телефон навороченный, а я вам монеты эти отдам, мне технику легче будет сбыть и самовары тоже. Знаю, кому это интересно». «Хорошо, – дядя Саша предлагает, – давай сходим в наш ломбард, я по своим документам сдам твои монеты, как серебряный лом, получишь хоть какие-то деньги». «Не-е-ет, – опять вопит парень, – никуда не пойду!» А дядя Саша тем временем с монет все надписи списал на бумажку и взялся за ложку. И тут вышла накладочка. Дядя Саша хотел ложку ту сбоку ножиком карябнуть (у него с собой всегда и ножик складной, и отвёртка, и изолента, и ещё много всего, важного для жизни, имеется, он без этого гулять не ходит), ну а парень завопил, что портим вещь, чуть не началась драка, и мы разбежались в разные стороны. Отдышались мы немного, я говорю: «Саш! Ты чего это собрался сделать – старинную вещь ножом царапать?» «Да какая там старинная вещь? – дядя Саша глаголет, – Монеты сделаны, конечно, отменно, ну а с ложечкой промахнулись ребята. Там на ложке чей портрет? Екатерины первой, жены Петра. Ложечка та выпущена ко дню коронации Петра второго, который, как ты знаешь, ни дня не правил. Год там у нас стоит какой? Правильно, тысяча семьсот двадцать седьмой. И портрет его матери, регентши, изображен, всё как и полагается. А вот на ручке ложки, на другой её стороне, стоит проба тысяча восемьсот пятидесятого года. К тому же, ручка и головка ложки припаяны друг к другу, а в те времена было только литьё, пайку придумали много позже. Так что имеем мы дело с мошенником, детка». Я так с разинутым ртом и осталась сидеть. Ну да, дядя Саша ведь всю жизнь сталелитейные заводы по всей стране запускал, ему ли пайку от литья не отличить? «А-а-а, – отмерла я, – а ножиком зачем хотели скрести ложку?» «Это уже так, чтобы стопроцентно убедиться. Видишь ли, они как поступают – купят, к примеру, у нумизмата реально старинную серебряную монету или ложку, сделают глиняный слепок и штампуют из меди всё это сотнями, затем чернение делают, старят и впаривают на улице разным ротозеям. Но вот какая штука – старинная ложка, бывшая много лет в употреблении, не может иметь острые края, они должны быть стёртые, а тут – явно рёбра торчат, я и хотел соскрести чуток с ребра, там бы медь (она красного цвета) и показалась бы, а вовсе не серебро. Но тут пацанчик сбежал, к сожалению». «Да-а-а, – говорю, – с Вами, дядя Саша, можно никаких сериалов криминальных не смотреть. Просто ходи гулять и смотри в живую». «Ходи, конечно, но ты вот лучше скажи, Лен, почему мой наказ про прозрачную кофточку и короткую юбочку не выполнила? А? Чтобы в следующий раз нарядилась по моему вкусу!» Нет, ну вы гляньте! И он туда же – и года не прошло со дня знакомства, а уже хочет доминировать и свои порядки устанавливать!