Энские истории

Если бы не коньяк, я бы не знал, что и подумать: то ли это – глубокая мысль, то ли – бессмысленная тавтология. Как всегда, алкоголь явился спасительным амортизатором.

– Да, вы правы. Я сейчас маленько выпил, но соображаю четко. А тогда я был пьян, и не почувствовал никакого подвоха… Сундук сказал…

* * *

– Ребеночек у нас. Восемь лет ему. Между прочим, твой тезка. Так вот она, – тут Сундук витиевато выругался, – не разрешает мне видеться с мальчиком. А сын меня любит… И я его – тоже, – добавил он, опустив глаза, и, по-моему, даже всхлипнул.

– Ну так… Ты разберись с ней, – неуклюже посоветовал я, не вполне понимая, что имею в виду. Казалось бы, возраст и богатый опыт должны подразумевать некоторое наличие житейской мудрости… (Но скажу вам по секрету – это не так. Ни хрена я не смыслю ни в женах, ни в детях.) – Ну, там… Поговори… Что это такое? Это же твой ребенок…

Сундук скривился:

– Да она меня и близко к дому не подпускает. Ты знаешь, кто ее новый муж? А-а-а, вот то-то и оно! Он – один из самых влиятельных людей в Энске, Илья Ефимович Квасной. Это тебе легко – приехал, уехал… И поминай, как звали. А мне здесь жить. Всю оставшуюся жизнь!

Я тупо уставился в пепельницу, полную окурков, мучительно соображая, чем еще, кроме глупых советов, я могу помочь Сундуку.

– Слышь, Серега! – и поймал себя на мысли, что в первый раз назвал его по имени – наверное, потому, что в нем появилось что-то человеческое… Оказывается, он тоже может любить и страдать. Ведь поди ж ты – у него и сын есть! А у меня и жены-то нет! – Серега! – тут я позорно икнул, но сразу же взял себя в руки. – Серега! Это дело так оставлять нельзя! Сын – это сын! Это мужчина! Наследник! Продолжатель фамилии! Серега, ты должен… – я не знал, чего он должен. Я подыскивал слова, – ты, Серега, обязательно должен…

Зато у Сундука голова работала получше моей:

– Старик! Я один не смогу. Понимаешь? Тяжело одному. Друг нужен!

Одну руку я широко простер перед собой, а второй с размаху ударил в грудь – так, что перехватило дыхание – и снова икнул.

– Ик! Серега! Если тебе нужна моя помощь, я всегда! Ты знаешь, между нами разное бывало, но если такое дело… Я готов!

У него как-то залоснились глаза. Сундук крепко обхватил меня за шею и прижался своим лбом к моему:

– Спасибо, старик! Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Если ты и вправду хочешь помочь, то давай сделаем так… – он отодвинулся от меня, подцепил вилкой розовый кружок докторской колбасы и положил на хлеб: тонкая полоска шкурки, свисая, болталась, когда он принимался оживленно жестикулировать. Я, как завороженный, уставился на эту шкурку и уже не отводил от нее взгляд. Видимо, она была последним предметом, на котором могли улечься остатки моего внимания. Сундук бубнил, словно через подушку, – давай сделаем так. Сейчас, один хрен, лето, – я послушно кивал. – Все равно ведь – каникулы, – я снова соглашался. – Он в школу не ходит. Гуляет рядом с домом – мать его далеко не отпускает. Завтра я все подготовлю. Куплю билеты, и поедем мы с ним в круиз. По Волге. Прям до Астрахани, а? Здорово? А ты – ты ведь и так и так уезжаешь, правда? – я с коротким мычанием боднул воздух перед собой. – Ты послезавтра, с утречка – подъедешь и заберешь его. Привезешь ко мне. Согласен?

– Как это – подъеду? – и хотя я еще не до конца утратил способность мыслить, но мыслил явно не в том направлении, размениваясь на никчемные подробности. – На чем?

– Я тебе дам машину. У меня есть – "копейка", – отвечал Сундук. – Старая, но ездит. Ты подъедешь к дому, он тебя увидит, сядет в машину. А ты – привезешь его ко мне. И все. А мне там появляться нельзя. Вилы! – Сундук состроил из пальцев "козу" и ткнул себя в горло. Это меня окончательно убедило.

– Конечно! – с готовностью подтвердил я. – Вилы! – и тоже ткнул его в горло. Он закашлялся.

И ничего мне не показалось странным, кроме одного: почему мы выпили вроде поровну, а он соображает куда лучше меня? А я, соответственно – куда хуже его? Поэтому я снова налил – в тщетной надежде уравнять градус – и предложил:

– Давай! За здоровье твоего сына!

Я не помню, как уснул…

* * *

Но помню, как проснулся. Сундука в квартире не оказалось, зато в холодильнике я нашел пиво: и то и другое было приятно. Я принялся восстанавливать из отдельных обрывков цельную картину нашего вчерашнего разговора – и не смог. Не получалось. Правда, общий настрой был понятен – сработала эмоциональная память. Наконец мне удалось сформулировать несколько частных положений: 1)Сундук – тоже человек, 2)Сундук – глубоко несчастный человек, 3)я могу чем-то помочь Сундуку.

Напившись пива, я снова уснул и проспал до самого вечера…

* * *

– Готов с вами согласиться: человек, дважды просыпающийся в течение одного и того же дня – лентяй и бездельник. Но то было вчера! А сегодня? Сегодня я потерял счет своим пробуждениям! Но это ладно, полбеды. Просыпаться – не так уж и страшно. Но тот ужас, который предшествует засыпанию… Это и не засыпание вовсе! То есть, не то, чтобы постепенно, мягко, с нежными фантазиями… А все, знаете, с кровью, с кошмарами… Я хочу от этого избавиться – и не могу! Ничего не получается. Что же делать?

Незнакомец озабоченно покачал красивой головой и выстукал на крышке стола какой-то стремительный марш. Он был похож на героя-любовника из классического немого кино: этакий псевдоиспанский тип – бездонные миндалевидные глаза, тонкий нос с благородной горбинкой, пухлые чувственные губы, тоненькие острые усики и черные густые волосы, зачесанные назад и щедро набриолиненные. И наряд был соответствующим: сидящий по фигуре смокинг, ослепительно белый пластрон, изящная бабочка и в петлице – алая роза, источающая слабый аромат восточных пряностей.

Честно говоря, незнакомец выглядел несколько странно. Если бы он вздумал ходить по улицам Энска совершенно голым, то привлекал бы куда меньше внимания. И все же в его облике не было ничего надуманного или фальшивого: все настоящее и отличного качества, начиная от негромко похрустывающих крахмальных манжет и заканчивая чистейшей воды голубоватым бриллиантом на мизинце.

– Не торопитесь. Продолжайте свой рассказ. Уверяю вас, мы найдем выход! – мне понравился тот мягкий, даже немного ласковый тон, которым он произнес эти слова. Это подействовало не хуже коньяка.

* * *

– Вечером меня разбудил Сундук. Он долго звонил в дверь, затем с грохотом ввалился в квартиру и, размахивая руками, стал громко говорить:

– Старик, ты не забыл, о чем мы с тобой вчера договорились? А? Помнишь? Права у тебя есть, вот доверенность, – он помахал перед моим носом форменным бланком, сложенным вдвое, – машина стоит во дворе, – подвел меня к окну и ткнул пальцем в помятую крышу красной "копейки", – видишь?

– Угу, – пробурчал я в ответ.

– Вот ключи, – Сундук вынул связку, зачем-то позвенел ею и положил на стол. – Вот еще один, – он достал желтый плоский ключ и положил рядом со связкой. – От квартиры, куда ты должен привезти мальчика. Вот адрес, – он написал на листке печатными буквами, – улица Фруктовая, дом 24, квартира 32. Это на окраине города. Место тихое, дом идет под снос, половина жильцов уже получили новые квартиры и выехали… Короче, там довольно безопасно. Теперь слушай план. Завтра, в десять часов утра, ты должен подъехать к дому Ильи Ефимовича Квасного. Дом стоит в Черной Грязи – это пригород Энска, километрах в пятнадцати отсюда. Ты его сразу узнаешь – трехэтажный особняк из красного кирпича под железной крышей. Вокруг дома – высокая ограда. Ты у ворот не стой, а проезжай чуть подальше, в сторону придорожного магазинчика. Там остановись и жди мальчика: он придет покупать какую-нибудь сладость. Вот его фотография, смотри не перепутай, – Сундук достал смятую карточку. На ней белобрысый кудрявый мальчишка широко улыбался, обнажая крупные редкие зубы. – Мать поит его грейпфрутовым соком, который делает сама – считает, что это полезно для здоровья. А он же горький, этот сок! Вот сын и выпрашивает в качестве награды за выпитую бутылочку какую-нибудь конфету или там… – Сундук замялся, – "жевачку".

Я понимающе кивнул:

– Узнаю папашину породу.

– Ну ладно тебе, – отмахнулся Сундук. – Все не можешь забыть? Ты, главное, не опоздай. Будь там ровно в десять. Он уже в курсе, сам к тебе сядет. Особенно не светись – машина-то приметная. Красная. Вези его сразу на Фруктовую. Я приеду часов в двенадцать – раньше никак не могу, дела, – он развел руками. – Нужно встретить в аэропорту одного хрена из Москвы. Самолет прилетает в десять, пока то да се, до города – тридцать километров, пока его устроишь – в общем, раньше двенадцати не успеваю.

* * *

– "Хрена из Москвы"? – оживился незнакомец.

– Ну да, – попытался оправдаться я. – Это Сундук так сказал. А я просто повторил. Вы уж не сердитесь.

– Я не сержусь, – миролюбиво отозвался красавец-брюнет. – Я удивляюсь. Ни одного верного слова. Во-первых, я не "хрен", а во-вторых – вовсе не из Москвы. Ну да ладно. Примитивный ум нуждается в простых определениях. Пусть так. Так что же, раньше двенадцати он не успевал?

– Нет! – тут уж настал мой черед оживиться. – Мало того, он приехал гораздо позже! Вы понимаете? Это очень важно! Самолет опоздал на полтора часа! Но ведь и я опоздал! Не знаю, как это получилось. Не могу объяснить!

– Интересно! – незнакомец плотоядно потер ладони. – Расскажите-ка поподробнее! Как было дело?

* * *

– Водитель – довольно распространенная рабочая специальность. Стоит ли говорить, что за годы скитаний по белу свету я овладел ею в совершенстве (как, впрочем, и пятнадцатью другими)?

Я по натуре – человек очень обязательный. Если чего обещал – сделаю.

На следующее утро я вышел из дому чуть свет. Воздух был еще прохладен и свеж, но солнце уже сменило рассветные красные одежды на рабочую спецовку обжигающего белого цвета: целый день оно будет нещадно палить, кипятить, слепить – яростно, изо всех сил.

Я открыл машину и запустил двигатель. Через пятнадцать минут я уже подробно изучил эту престарелую "копейку" вдоль и поперек, знал все ее скрытые достоинства и наспех замаскированные недостатки. Еще час ушел на то, чтобы отрегулировать карбюратор и зажигание: не могу спокойно ездить, если техника не в порядке.

Когда я закончил возиться с машиной, было девять утра. Пора выезжать. Я даже толком не позавтракал и не убрал постель – рассчитывал вернуться домой к обеду.

Взял с собой документы, ключ от квартиры на Фруктовой и листок с адресом. Захлопнул дверь, вышел во двор и поехал в Черную грязь.

Особняк Квасного я отыскал быстро – второго такого в Энске и окрестностях наверняка нет. Огромный трехэтажный дом, увенчанный двумя островерхими башенками, он напоминал то ли средневековый рыцарский замок, то ли тучного слона, задравшего хвост и хобот одновременно. Кровельное железо было совсем свежим; оно сверкало на солнце, посылая полчища кокетливых "зайчиков" в густую клейкую листву высоких тополей, стоявших вокруг дома в виде кольца, разомкнутого в сторону дороги. Перед домом был разбит большой цветник; дорожка от крыльца к воротам выложена декоративной плиткой.

Я проехал вперед, свернул на обочину и заглушил машину невдалеке от симпатичного придорожного магазинчика. Времени еще оставалось достаточно; пешком я вернулся назад и стал рассматривать дом – сквозь ограду он был хорошо виден. Не высокий забор и не бетонная стена охраняли владения Квасного – ажурная чугунная ограда между мощных столбов, сложенных все из того же красного кирпича.

На крыльцо дома вышла молодая стройная женщина в легком белом платье. У нее были восхитительные загорелые ноги, колыхавшие короткую юбку, темно-русые волосы и быстрые карие глаза.

"Однако!" – удивился я про себя. "Сундук был женат на красавице. Может, она и впрямь редкостная стерва, но очень красива. Ей-богу, эта женщина заслуживает большего, нежели какой-то корявый Сундук. И по-моему, она прекрасно это понимает."

Женщина беспокойно оглядывалась по сторонам. В руке у нее была прозрачная пластиковая бутылочка, наполненная бледно-желтой жидкостью. "Грейпфрутовый сок!" – догадался я.

Женщина спустилась по ступенькам крыльца (я видел, как под гладкой кожей ее ног вздувались и опадали приятные округлости мышц), прошла через цветник, машинально трогая раскрывшиеся розовые бутоны, и направилась в сторону беседки, расположенной в тени двух передних тополей. Посреди беседки, на небольшом возвышении, стоял белый пластиковый столик: в центре его – ваза с букетом свежих цветов.

Рядом с вазой женщина поставила бутылочку с соком, развернулась и пошла обратно к дому. Желая остаться незамеченным, я перебежал на другую сторону дороги и спрятался в кустах. Теперь я был на пятнадцать метров дальше от дома Квасного, зато мог не волноваться, что меня кто-то увидит. Стрелки на моих часах показывали без четверти десять.

Через пять минут на крыльце появился мальчик. Ну, тот самый мальчик: белобрысый, кудрявый, лет семи-восьми. Чистая футболка, голубые шорты и разбитые коленки с запекшимися корочками ссадин. Следом снова показалась женщина. Она что-то говорила: я, конечно же, не разобрал, что – было далеко.

Мальчик слушал, низко опустив косматую голову, и изредка кивал. Затем женщина присела перед ним на корточки и попыталась руками пригладить его непослушную шевелюру. Из этой затеи ничего не вышло. Потом она протянула ему какую-то купюру: мальчик тут же засунул деньги в карман. Мне показалось, что этот чертенок с любопытством заглядывает в оттопырившийся вырез ее платья. Женщина продолжала говорить: она положила ему в карман чистый носовой платок и через плечо показывала на бутылочку с соком. Мальчишка скривился, но, видимо, делать было нечего: он вздохнул, смешно дернув плечами, и поплелся к беседке. Взял со стола бутылочку и, нарочито морщась, выпил ровно половину. Женщина улыбнулась и одобрительно кивнула.

Они еще о чем-то говорили, но я этого уже не видел: надо было возвращаться к машине. И точно: едва я успел сесть за руль, как массивная калитка рядом с воротами отворилась, малолетний шалопай протиснулся в образовавшуюся узкую щель и сломя голову помчался по обочине, поднимая густые клубы желтой пыли.

Он подбежал к машине, уверенно открыл заднюю дверцу, кинул на сиденье бутылочку с недопитым соком и залез следом.

– Привет! – крикнул он звонко. – Это ты должен отвезти меня к отцу?

– Ну да, – ответил я. – Кто же еще?

– Тогда поехали! А то вдруг она заметит! – обеспокоенно сказал мальчик.

– Поехали, – согласился я, внимательно глядя в зеркало: мне хотелось убедиться, что никто не видел, как я увожу ребенка. По счастью, на улице не было ни души. Я завел двигатель и тронулся с места.

Мальчик молча и, как мне показалось, несколько напряженно смотрел сквозь заднее стекло.

– Никто не видел, – наконец заключил он. И, обернувшись, добавил, – ты не бойся. Все будет хорошо.

– Надеюсь, – я невольно усмехнулся.

Я не принадлежу к числу тех взрослых-зануд, которые считают, что ребенок непременно должен говорить почтительное "вы" в ответ на их бесцеремонное "тыканье". Поэтому я не посчитал его непосредственное обращение вульгарной фамильярностью, и уж тем более мне не пришла в голову дурацкая мысль сделать ему замечание. Вместо этого я сказал, пытаясь поддержать разговор:

– Жарко сегодня. Тебе не кажется?

Погода – самая беспроигрышная тема. Я никогда не разговаривал с женщинами о чем-то другом, и вот пожалуйста – результат: меня ни разу никто не заарканил.

– Жа-а-арко, – протяжно выдохнул мальчик, смешно обмахиваясь ладошкой. – Хочешь соку? – участливо спросил он.

– Может быть, и хочу, – с лукавством в голосе признался я, – но ты же обещал выпить бутылочку целиком. Разве не так? Нельзя нарушать своих обещаний.

– Нет, я не обещал выпить ее целиком, – принялся горячо возражать этот милый херувимчик. – Я обещал не выливать сок на землю. Но это еще не значит, что я обязан его выпить. Я могу угостить тебя. Почему нет?

В его словах была заключена железная логика. Я не стал оспаривать очевидные вещи:

– Хорошо. Ты прав. Можешь угостить меня.

Он открутил крышку и протянул мне бутылочку. Сок не был холодным, но приятно освежал слабой горечью и отчетливой кислинкой. Я выпил все, что оставалось.

– Спасибо, – поблагодарил я мальчика.

– Сок очень полезный, – заверил он с недетской серьезностью. – Это ничего, что горький, зато там много витаминов.

– Да! Я даже чувствую, что мне стало гораздо лучше, – объявил я и рассмеялся.

* * *

– Грейпфрутовый сок – очень удобная вещь. Специфический вкус позволяет скрыть наличие разнообразных примесей, которые могут оказаться не столь полезны, как витамин С, – с иронией заметил незнакомец. – И если злоумышленник решит осуществить свой черный замысел, лучшего средства, чем грейпфрутовый сок, просто не найти.

– Вы полагаете?.. – странная догадка промелькнула у меня в голове.

– Нет-нет! – незнакомец протестующе поднял руки. – Не будем отвлекаться. Мы к этому еще вернемся. А пока – расскажите, что было дальше…

* * *

– Дальше… А дальше я почувствовал непонятную слабость. Голова стала тяжелой, веки словно налились свинцом. "Проклятая жара!" – подумал я и посмотрел в зеркало – мальчик мирно спал на заднем сиденьи. "Ого! Укатали сивку крутые горки," – улыбнулся я про себя и вдруг понял, что страшно ему завидую. И еще понял, что если сейчас же не остановлюсь, то усну прямо за рулем. Кругом были голые поля, но справа в отдалении виднелся какой-то раскидистый кустарник. Осторожно, чтобы не повредить подвеску, я подъехал к нему и поставил машину в тени ветвей. Я решил, что посплю совсем немного – полчаса, а затем проснусь и продолжу свой путь. У меня было полчаса в запасе: к полудню я так и так успевал попасть на Фруктовую улицу.

Я заглушил двигатель, откинул назад сиденье и в тот же миг уснул.

* * *

– Вот и скажите мне честно, зачем и кому все это понадобилось? – напрямик спросил я незнакомца.

– Что вы имеете в виду? – казалось, он не понял моего вопроса, но я-то уже знал, что это не так. Он был очень непрост, этот незнакомец. И чем дальше, тем больше убеждался я в этом.

– Ну как что? Почему все случилось именно так, как случилось? Ведь мальчик мог выпить всю бутылочку, мог вылить остатки сока в придорожную пыль… Могло ведь случиться что угодно, но почему-то именно я допил этот чертов сок. Допил, и уснул, и проспал: вместо тридцати минут – полтора часа. Как вы это объясните?

Брюнет долго смотрел мне в глаза:

– Как объясню? Да очень просто – Сундук ведь тоже опоздал на полтора часа. А в жизни не должно быть пустот; ткань времени обязана быть плотной, как кирпичная кладка. Поэтому паузы обычно заполняют сном. Кто знает, как бы вы себя повели, если бы просидели эти полтора часа один с мальчиком в квартире на Фруктовой? А? То-то и оно. Никто не знает. Даже я. Поэтому потребовался такой простой, но действенный ход. Уж не взыщите. Кстати, многие вещи станут более понятными, если вы продолжите свой рассказ.

– Хорошо…

* * *

– Я проснулся и первым делом посмотрел на часы. Посмотрел и ужаснулся: ровно полдень. В это время я уже должен был встречаться с Сундуком. А до Фруктовой улицы оставался еще час пути. В общем, опаздывал капитально. Я оглянулся назад: мальчик все еще спал. Может, оно и к лучшему, подумал я – когда будем проезжать через город, никто его не заметит, если он будет мирно лежать на заднем сиденьи. Я вырулил на дорогу и поехал по направлению к Энску: надо было добраться до города, потом пересечь его по диагонали и оказаться на противоположной окраине, и там, среди однотипных "хрущевок", найти улицу Фруктовую. Я проделал все это за час: отыскал нужный адрес, поставил машину во дворе и поднялся в квартиру номер 32. Позвонил в дверь, но никто не ответил. Сундука там не было. То ли его уже не было, то ли еще не было. Я решил перенести мальчика в квартиру и подождать еще час. Не знаю, что бы я предпринял потом, но тогда это показалось мне правильным решением.

Я так и сделал: положил спящего мальчика на продавленный диван в той комнате, что поменьше, а сам – перешел в большую, сел вот за этот вот стол, за которым мы сейчас с вами сидим, и принялся ждать.

Вы обратили внимание, какой здесь пустынный подъезд? Какая неестественная чистота? Это ненормально. У нас ведь как: если в подъезде гадят – значит, в нем живут люди. А тут – не гадят. Как только я это заметил, как только понял, что не ощущаю привычного запаха, мне сразу стало тревожно. Я понял: что-то не так. Я сидел за столом, волновался и курил. Много курил…

Через полчаса появился Сундук. Странно, но его появление не принесло мне никакого облегчения; напротив, я заволновался еще больше, словно бы предчувствовал что-то плохое. А еще говорят: нельзя, мол, верить предчувствиям. Предчувствия – это все глупости.

* * *

Незнакомец весело рассмеялся и покачал головой:

– Вот это – самая что ни на есть настоящая глупость. Заявляю вам абсолютно авторитетно: предчувствиям можно и нужно верить. Да вы, кажется, уже убедились в этом на собственном опыте? А? Не так ли?

* * *

– Да. Пожалуй, что так. Ну вот: Сундук появился через полчаса. Он выглядел немного обеспокоенным; говорил, что самолет из Москвы задержали на полтора часа, поэтому он опоздал. Я ответил, что мы сами приехали недавно – уснули оба по дороге, и что мальчик не проснулся до сих пор. Сундук прошел в соседнюю комнату, окинул беглым взглядом маленькое тело, лежащее на диване, и некоторое время молча стоял у изголовья, прислушиваясь к ровному дыханию ребенка.

Затем он вышел оттуда, сел за стол напротив меня, сощурил свои выпуклые с синеватыми белками глаза и спросил:

– А ты почему уснул? Напился, что ли? Разморило на жаре-то?

Я рассердился:

– Почему это "напился"? Ничего я не пил, кроме грейпфрутового сока. Он меня сам угостил. Там было-то – всего полбутылочки.

– Ты хочешь сказать, – прошипел Сундук, – что он выпил не ВЕСЬ сок?

– Ну да. Не весь. Половину. А что в этом такого?

Сундук как-то нехорошо улыбнулся и покачал головой:

– Ничего, – посидел в задумчивости несколько секунд и повторил, – ничего. Знаешь что? – тут он встрепенулся, будто снова вспомнив о моем существовании, – давай-ка выпьем за то, чтобы вся эта история хорошо закончилась, – он достал бутылку коньяку, ловко свернул крышку и разлил янтарную жидкость по стаканам. Мы выпили – не чокаясь. Я подумал, что он боится разбудить сына.

– Ну что? Ты рад? – спросил я его.

Он залился счастливым смехом:

– Конечно. Все получилось так, как надо. Ну, или почти все… Спасибо тебе. Выручил, старик. Ты куда сейчас собираешься?

– Домой. Я еще и позавтракать толком не успел.

– Да? – оживился Сундук. – Я тебя подвезу. Только помоги мне, пожалуйста, донести мальчика до машины.

– Конечно, – я вошел в соседнюю комнату, бережно взял на руки спящего ребенка и стал спускаться по лестнице. Сундук прихватил какой-то сверток полиэтилена, лопату и пошел следом.

Перед домом стоял большой японский джип с тонированными стеклами. Сундук достал брелок сигнализации – машина отозвалась приветливым "пиканьем" и дважды подмигнула фарами.

– Это что, тоже твоя машина? – удивился я.

– Ну да, – торопливо ответил Сундук. Он вдруг стал каким-то нервным: рывком открыл заднюю дверь, кинул на пол лопату. – Клади мальчика и поднимайся в квартиру. Надо перенести еще кое-что, – сказал он и скрылся в подъезде.

Я положил мальчишку на мягкое сиденье, обитое нежной кожей: он крепко спал; из угла рта стекала на подбородок прозрачная струйка слюны. Я тихонько закрыл машину и направился к подъезду…

* * *

Вошел в подъезд. Дверь хлопнула. Первые несколько шагов я сделал наугад: глаза не могли мгновенно привыкнуть к полной темноте. Я протянул руку и нащупал поручни перил. Стал подниматься: туда, где на лестничную клетку между этажами падали тонкие лучики света, пробивающиеся сквозь запыленное окошко.

Внезапно послышались шаги, мелькнула чья-то слабая тень. Я присмотрелся: на последней ступеньке, в паре метров от меня, стоял Сундук. Он целился мне в грудь из небольшого черного пистолета.

Грохнул выстрел. Этот звук невозможно описать. Просто грохот – и все. Но я готов поклясться, что слышал щелчок курка, удар бойка по капсюлю, взрыв порохового заряда, свист пули, скрежет затвора, тупой шлепок, похожий на чавканье, и хруст ребра – это пуля вошла в грудь чуть пониже левого соска, треск разрываемых легких, снова хруст ребра – уже сзади, со стороны спины, чирканье по бетонному полу прошедшей навылет пули и звяканье гильзы, упавшей на ступеньку. Все это я слышал именно в такой последовательности – в последние мгновения чувства обострились до предела. Боль вспыхнула во всем теле; ни на что больше сил не оставалось, кроме как на боль, и я упал – так, что пол загудел. Сундук, согнувшись и вытянув руку с пистолетом перед собой, засеменил ко мне, целясь на ходу в голову. Раздался еще один выстрел…