Один день короля Харууна

– Ты собираешься жениться? – спросил Харуун, касаясь зубца щекой. Солнце пригревало ему спину, ветерок шевелил волосы.

– Когда-нибудь соберусь, если разрешат, – философски ответил Мелле. – Боюсь только, моя очередь не сразу подойдет, ну и правильно, не морить же лишних детей голодом? Я бы своим детям такого не хотел.

Харуун кивнул, соглашаясь. Его очередь жениться подошла два года назад, но он до сих пор никого не выбрал и никто не выбрал его. И без этого положенное количество жителей было превышено то на трёх, то на пять человек. По расчетам Леа, это можно было назвать небольшой погрешностью, но всё же любое превышение количества людей в то время как количество еды оставалось прежним, заставляло казначея нервничать. Что там – заставляло нервничать всех. Скоро родит Джанин, родит и Лара, лишних людей станет шестеро. Вся надежда оставалась на то, что зимой умрёт кто-то из стариков, они зимой часто простужаются…

– А ты хочешь детей? – спросил Харуун.

– Если жена забеременеет, куда же деваться? – спросил Мелле так же философски.

– Они все беременеют, рано или поздно, – пробормотал Харуун.

Прошли жестокие времена, когда еды было ещё меньше, чем сейчас и все дрались, отнимая друг у друга последние крохи. То ли зима стала не такой суровой, то ли люди помягчели сердцем, но лишних новорождённых больше не закапывали живьём, а их матерей больше не выводили на площадь с позором и не били кнутом. Хотя ещё учитель Кимрит застал подобные наказания, когда был молод. О них он рассказывал в школе своим ученикам, и они внимали с открытыми ртами.

Сейчас не было такого ужаса, дружелюбие и равноправие царили в городе как самая выгодная форма общения и сотрудничества. Горожане стали куда сознательнее. При правлении Харууна никто не смел потакать своим эгоистичным желаниям и заводить детей без квот. Никто не смел решать проблемы насилием. Кто поднимет руку на швею, к кому потом понесешь расползающуюся одежду? Каждый был при своем деле и каждый был незаменим. В этом состояло благо и – Харуун видел это – опасность. У каждого мастера были ученики, а если бы их разом не стало? Чему-то были обучены все, но не всему…

Сейчас еды было больше, можно было бы разрешить некоторый избыток населения, позволить родиться и десяти, и двадцати младенцам, но Леа, которая просиживала за расчетами едва ли не по целым дням, только морщилась, когда ей озвучивали эту мысль. Однажды она вышла из себя и нарисовала на стене башни несколько линий, каждая из которых означала количество благ и количество людей, будущее или настоящее.

– Один неурожай – и мы погибли! – кричала она. – Вы что, совсем статистики не понимаете?! Двадцать человек – это сейчас не проблема! Когда каждому будут отмерять по четверти пайка – вот это будет проблема!

Контроль рождаемости и так уже был установлен до неё, и причём куда более доброжелательный, чем раньше, но Леа все равно дёргалась, понимая, что любая случайность в супружеской связи разрушит её стройные расчёты.

Была тут и ещё одна загвоздка – Авель Прим, который был обязан делать записи о смерти и рождении, точно должен был знать, кто от кого рожден, чтобы потом назначать людям супругов и всеми силами избегать близкородственных браков.

Никто не хотел вырождения и голодной смерти – первым делом было выжить, и эта мысль висела над городом, как огромный камень, грозящий сорваться с небес. Расчеты Леа, забота о животных, сбор лекарственных трав, рождение детей по разрешению – всё это было подчинено одному.

А если они всё же опять что-то нарушили? Маленькие люди не обладали силами больших, они не летали в небесах и не вгрызались в землю, но что если неправильно поставленный светильник в храме мог разгневать богов? Что если ещё даже не озвученная мысль горожан о том, чтобы выбраться за стену и пожить там, могла побудить их уничтожить людей совсем, раз уж они не смирились с поражением? А король, далёкую прабабку которого боги пощадили с тем, чтобы она взяла на себя бремя заботы о своём народе, не знал, что делать, сомневался, даже не предполагая, как поступила бы властительница Шарлотта на его месте.

О да, это Шарлотта собрала бывших больших людей, утешая их и помогая. Она налаживала связи, она сама таскала камни, которые остались после разрушения города, она хоронила умирающих. И она вытащила, вытащила больших людей из пучины ужаса и отчаяния и назвала их маленькими людьми, внушив мысль о смирении.

Королева Шарлотта терялась в веках, её далекий потомок не знал даже, откуда пошёл его род и кем они были раньше. Сказки не в счёт, в сказках люди летали на крыльях, в сказках большие люди убивали своих жён из ревности, а родственников – из мести, и всё в воображении Харууна представало бесцветным и плоским, как он ни силился вообразить себе прошлое.

– О чём задумался? – спросил Мелле. Он сидел на стене, свесив ноги, ему было можно, он не был потомком знатного рода, просто смуглый простолюдин с бесцветными глазами, сквозь которые просвечивала сеточка сосудов, и его смерть никак не отразилась бы на государственном устройстве.

– О королеве Шарлотте, – признался Харуун.

– Хм, – ответил Мелле, видимо, ожидая продолжения. – И что ты о ней думаешь?

– Как бы она поступила на моём месте.

– Ты про Туркаса?

Харуун кивнул, не уточнив, что Туркас был здесь только частью, предвестником беды, и далеко не единственным.

Мелле пожал плечами.

– Шарлотта была милосердна. Она бы приняла его и оставила в городе.

– Он пришёл оттуда, откуда не возвращаются, – промолвил Харуун.

Мелле понял его.

– Мы никогда не были убийцами. Ты же знаешь, убийство человека – табу.

– Мы всего лишь выбрасываем людей за стены города, – фыркнул Харуун. – Безо всего. В том числе и зимой.

– Но мы их не убиваем. Их убивает лес. Или не убивает. Вот видишь, Туркас остался жив.

Харуун промолчал – разговор принимал опасный оборот, а Мелле, кажется, сам не понимал, что говорит.

– Десять! Часов! – раздался снизу голос Ханы.

– Десять часов! – выкрикивала Кристина, которая бежала за ней вслед. Раздавался звук колотушки. – Десять часов! Через час – принятие в ученики!

– Мне пора, – сказал Харуун и поднялся. – Нужно подготовиться и прийти в школу пораньше.

– Понимаю, – немного завистливо кивнул Мелле. Он не мог явиться, его место было здесь.

«Как хорошо, когда у каждого свое место, – думал Харуун, спускаясь вниз по лестнице. – И когда порядок не нарушается».

Он осмотрелся, уверился, что и Мелле, и другие стражники стоят как нужно, спиной к городу и лицом к лесу, – и нырнул в сторону, за поленницы дров, сложенные под стенами крепости. Он проскользнул там, тихо ступая, затем перелез через низкий заборчик, прошмыгнул по заднему двору дома Эндрю Тилена, помахал рукой сидящей в пыли трёхлетней Анаис Ларисоль, которая сосредоточенно выковыривала из земли червяков, снова перепрыгнул через забор, приземлился на обломки глиняных горшков, обогнул уличный гончарный круг под навесом и замер, когда горшечных дел мастер Эльс отворил дверь, чтобы посмотреть, кто шумит. К счастью, Харуун стоял за углом дома, но если Эльс догадается обойти вокруг, то увидит его.

– Это кошки, наверное, – раздался из дома звонкий голос тринадцатилетней ученицы Эльса, Мелассы. Ученики много времени проводили в домах своих мастеров, но Харуун почему-то не взял её в расчёт. Как и то, что она могла заметить его из окна.

– Не отвлекайся, – велел Эльс, и в доме снова что-то зашумело. – Крути вот так.

Выдохнув, король двинулся дальше, пригнувшись, проскочил под окном и, не разгибаясь, перевалился через следующий заборчик.

Перед ним маячила новая дверь – в этом доме их всего было четыре, и оба этажа принадлежали одной семье, хотя всем остальным это было запрещено. Эта семья много веков защищала город от болезней и напастей и потому пользовалась всеми мыслимыми и немыслимыми привилегиями. Членам этой семьи позволялось входить везде, куда вздумается, занимать любые понравившиеся места, и никто не мог им в этом препятствовать.

Под ноги Харууну выскочил пёстрый комочек, за ним ещё один, и он, присев, погладил кошачьи спинки. Внутри дома раздались шаги, и на порог вышел смотритель – Бенни Тиркс, дряхлый старик сорока четырёх лет от роду, который занимался кошками сколько себя помнил и посвятил им всю свою жизнь. В руках он держал блюдо с мелко нарубленными крысиными хвостами и лапами, должно быть, это были останки тех крыс, которых сегодня принесли Нэм и Энни. Значит, у Альсы должны быть уже только что пожаренные куски мяса. При мысли об этом Харуун почувствовал, что снова голоден.

Не замечая его, Бенни прошёл чуть подальше и начал разбрасывать останки на землю. Почуяв свежую кровь, со всех сторон поднялось кошачье воинство. Белые, бесцветные, полосатые, пёстрые, рыжие и чёрные, гладкие и пушистые, они соскакивали с крыши, перепрыгивали через забор и бежали старику навстречу, кровожадно урча.

Кошек никогда не кормили досыта, но приучали к запаху и вкусу мяса грызунов. С крысами они справиться чаще всего не могли, и нередко бывало так, что очередной пушистик куда-то пропадал – тогда Бенни говорил, что бесстрашного охотника инстинкт повёл вниз, под землю, на погибель, и оплакивал павшего воина. А вот с мышами и прочими грызунами кошки расправлялись беспощадно, натаскивая порой целую горку трупиков на порог кошачьего дома.

Не все кошки постоянно жили в специально отведённом для них доме. Часть из них выбрала своими обиталищами дома горожан, и не стоило сомневаться, что там они были привечаемы и обласканы.

– Кто здесь? – спросил Бенни, подняв голову. Он был подслеповат, и ему часто помогал его ученик, Марти Ханс, который перенимал у него науку – как ухаживать за кошками, как принимать роды, как лечить, как играть и развлекать, чтобы они не скучали. Но Марти здесь сейчас не было.

– Это я Харуун, – сказал король. Он выпрямился и подошёл. – Доброй воды, Бенни.

– Доброй воды, – откликнулся тот. – Не поможешь раскидать?

Немного раздосадованный задержкой, Харуун принял у него тяжёлое блюдо и разом высыпал его на землю. Урча, кошки набросились на еду, и от их пёстрых спин зарябило в глазах.

– Экий ты резвый, – проворчал Бенни.

– Да я только мимо проходил, – извиняясь, ответил Харуун. – И как их не погладить?

Кошек он в самом деле любил больше, чем собак, и они были поприятнее, чем свиньи или чем безмозглые куры.

– И правда! – просиял Бенни и, с трудом наклонившись, поднял на руки пёструю пушистую красавицу.

– Это Мила, – безошибочно определил он. – Посмотри, какая у неё блестящая шёрстка.

Харуун согласился и погладил кошку. Бенни не спрашивал у него, что была за тревога и шум утром, он вообще мало чем интересовался, помимо кошек.

– Придёшь на суд? Или на принятие в ученики? – спросил Харуун.

– Даже не знаю… – задумался Бенни. – Альфреда вот-вот окотится, на Марти разве можно положиться?

– Нет, конечно, – поддакнул Харуун. – Можно я через дом сокращу?

– Конечно, проходи.

– Спасибо! Доброй воды! – воскликнул Харуун и взбежал на крыльцо. Он попал в просторный дом, весь состоящий из одной комнаты. Наверх вела крепкая лестница. Внизу везде были дощечки для точки когтей, лежанки, домики, полки и гамаки – настоящий кошачий рай. Харуун вышел в противоположную дверь, не потревожив двух кошек, которые в обнимку спали на одной из лежанок, и отправился дальше. Он отворил заднюю калитку и попал под большую покосившуюся яблоню.

Он преодолел пространство, любовно засаженное лекарственными травами, и попал на задний двор больницы. Поглядывая по сторонам, Харуун прокрался вдоль её стены, достиг окна и заглянул в него. Окно было открыто, и ему не составило труда сразу увидеть Туркаса, который лежал на хорошо устроенной постели возле жаровни. Было очевидно, что даже в тёплый день его бил озноб. Его вымыли и, наверное, накормили, и сейчас, хоть и исхудалый, он был больше всего похож на того Туркаса, какого знал весь город.

Рядом с Туркасом прямо на полу сидела Анна и толкла лекарства в ступке. Уходить она никуда не собиралась, таким образом, поговорить с больным наедине никак не вышло бы, не вызвав при этом подозрений.

Убедившись всё же, что его приказ исполнен в точности, Харуун отправился дальше и, попетляв огородами и проходами между домами, вышел к дому Энни. Если за ним, по его распоряжению, и приходили, то у Леа не застали, и он решил сам проверить, что с охотниками. Нэм жил на втором этаже, к нему не так просто было добраться по лестнице, которую было хорошо видно с улицы, потому Харуун отбросил мысль пробраться тихонько к нему на Дальнюю, но вот Энни жила ближе и занимала первый этаж.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.