Магнитная буря

Закрываю глаза, и воображение рисует мне высокого мужчину с темно-русыми волосами и стальными глазами, его ровные брови идеальной формы подходят к его типу лица. Губы истинно мужские – не полные и не тонкие, средние. Но самое красивое – это ямочка, с одной стороны, спрятавшаяся в немного отросшей щетине.

Пальцами он прикасается к моей шее, обхватывает затылок и целует, так что пальцы на ногах стягивает в судорогу, между ног становится влажно, а тело просит еще.

Глава 4

Энтони

Проснувшись рано утром, я отказался, по понятным только мне причинам, от рабочей поездки. Все-таки за это и плачу им, чтобы они работали, пока я занят другими делами. Именно сейчас нет конкретных причин, чтобы откладывать все в дальний ящик. Но я не могу сдвинуться с места при мысли о маленькой дерзкой штучке, которая вчера так громко стонала за стеной. Черт возьми, не мог уснуть из-за нее, впервые в жизни хотел секса больше, чем денег. Мне надо было сбросить пар с Селеной, оттянуться по полной, опустошить свои яйца, чтобы приехать домой пресыщенным женским телом. Но я ведь уже здесь, и мои животные инстинкты обострены до предела. Она не выглядит как богиня или сногсшибательная красотка, скорее, как анатомический тощий экспонат. Да и это полбеды! Я все еще не могу поверить в то, что она подружка моего сына – «девушка».

Уже даже и не вспомню, кто был моей первой девушкой, и считается ли первый секс отношениями? Их было немало, но, чтобы постоянная… Марли в пятом классе строила мне глазки, вот, возможно, она? Или та мелкая малышка на каком-то детском празднике, что забралась на мои колени, когда мне было восемнадцать и, кстати, она была самой убедительной из всех. В конце вечеринки я уже свыкся с мыслью, что стану парнем этой трехлетней маленькой чертовки с лицом ангела. Смешная девочка держала меня за руку, целовала запястья и в наглую залезла ко мне на колени, чтобы обнять за шею своими коротенькими конечностями. Вот, пожалуй, самая долгая и настоящая любовь в моей жизни. Что до Хаша, ох, он выбрал явно не ту девушку, не тот вариант для себя. Беатрис изворотливая девчонка. Взять хотя бы то, как она придумывала на ходу историю для него. И как итог, я, увидев ее нерешительность, поддержал, подсказал, в общем, дал толчок для лжи. И кто я после этого? Так что полночи изворотливая маленькая дрянь стонала и скулила в постели моего сына, в то время как я боролся с собой, своим членом и сном. Мне в новинку звуки за стеной, как-то это не по-католически что ли – не стесняться отца и заниматься сексом…

Глупости какие, в голову лезет какая-то ерунда. Вытираю локтем пот, стекающий со лба на нос, делаю еще несколько подходов с гантелями и опускаю их на пол. Мне пришлось сегодня утром сбрить щетину из-за того, что она жутко чесалась, и теперь мой подбородок отличается по цвету, нежели лицо в целом. Надо бы сходить и хорошенько загореть у бассейна, иначе еще пару поездок на остров, и мне грозит выглядеть как флаг ЛГБТ в несколько цветов. Разминаю плечи, слегка массирую бицепсы пальцами, сидячий образ жизни подразумевает полную атрофию мышц. Единственное место, которое ей не подвержено – это мои ноги. Долгие пешие прогулки с одного конца острова в другой, солнце, нещадно опаляющее мою голову, и сухой ветер. Радости жизни налицо, если учитывать, что первое время там и укрыться-то было негде, поэтому можно понять, насколько прекрасно выглядели те пешие.

Несколько раз приседаю и ложусь на скамью, над которой висит штанга. Жим, лежа, помогает моей спине избавляться от боли, возникающей в верхних отделах позвоночника. Обычно, когда я занимаюсь этим, на подстраховке стоит Хаш. Этот бугай вырос до необъятных размеров, и поднять для него мою штангу, что печеньку откусить, проще простого. Отдуваюсь, пот льется из моих подмышек, пресс напрягается, когда делаю еще несколько подходов. Ставлю штангу на поручень и сажусь на скамье. Успокаивающее дыхание, несколько поворотов шеей в одну и другую стороны, и я готов начать этот день, полным сил.

Поднимаюсь по лестнице, кажется, сладкая парочка спит, раз двери еще не открыты. Манеры моего сына с детства не изменились, как отец я слишком хорошо его знаю. Он может выйти из комнаты одетым в одни трусы и спуститься спокойно на кухню, чтобы выпить утренний коктейль. При этом двери везде раскрыты нараспашку. Привить ему свои привычки не удалось, он явно пошел в свою мать. Той бы свободу, побольше голых тел и поорать во все горло своим громким голосом. Сейчас это уже в далеком прошлом, и омрачает то, что ее нет с нами, но я с улыбкой вспоминаю эти моменты. По-своему, они прекрасны.

Смываю со своего тела пену и выхожу из душа в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Пока я роюсь в шкафу, мне приходит мысль, что сейчас, как в дешевом романе, должна постучать в дверь Беатрис. А я бы, как истинный самец, завалил ее на кровать и трахал бы во всех немыслимых позах. Усмехаюсь своим мыслям, полотенце летит на ближайший стул, а я надеваю плавки, спуститься вниз я могу и в них. Пусть скажут спасибо, что не голый.

Спускаюсь по лестнице, задерживаюсь проверить сообщения на телефоне, когда слышу протяжный девчачий визг и всплеск воды в бассейне. Развлекаются детишки, сейчас я развею их радостное настроение своей природной угрюмостью. Набираю сообщение дизайнеру о том, что мне не нравится депрессивный синий цвет на стенах бунгало, она должна все изменить. Захватив со стола кувшин с лимонным соком, иду к своему шезлонгу, на котором уже лежит мокрое полотенце. Кто-то осмелился занять моё место, и это явно не мой сын. Знай, девчонка, что я, как цепной пес, охраняю свои помеченные места, в жизни не позволила бы себе посягнуть на мою собственность. Небрежно скидываю полотенце на соседней шезлонг, который в данный момент свободен. Смазываю лицо лосьоном, надеваю свои черные очки и ложусь, согреваемый лучами солнца. Хаш и Беатрис плещутся в воде, словно дети, хотя ими они и являются. Интересно, сколько ей лет, как бы меня не посадили за поцелуй с несовершеннолетней. Наблюдаю за ними сквозь темные линзы очков, пока моё тело не призывает меня вздремнуть. Задираю выше подбородок и практически отрубаюсь, когда холодные капли раздражающим каскадом капают на мой живот.

– Какого черта ты делаешь? – рычу я. – Отойди в сторону и тряси своими волосами.

Беатрис стоит рядом со мной и вытирает тело с самым наглым выражением лица.

– Я нечаянно, шезлонги расположены слишком близко, кроме того, ты занял моё место, – дерзко отвечает она, прищурив один глаз.

Оглядываю ее фигуру снизу вверх, останавливаюсь на красных губах, которые я вчера так сладко целовал. Раздражающая девчонка все еще поливает меня водой.

– Ты мешаешь мне отдыхать, – шиплю я, мне не хотелось бы, чтобы Хаш услышал, как фамильярно я с ней обращаюсь, тем более, как она со мной.

– Ну и топор тебе в жопу, – нагло отвечает она мне и укладывается на шезлонг рядом со мной.

Я онемел на некоторое время, приподнялся на локтях, чтобы сморозить еще большую пошлятину, но практически удержался.

– У тебя какие-то проблемы с пятой точкой? Ты слишком часто употребляешь это слово. Родители тебя не учили быть вежливой со старшими? – поворачиваюсь полностью к ней, совершенно забыв при этом про сына, все еще плавающего в бассейне.

– И что? Ты устроишь мне анальные кары? – громко фыркает и надувает свои губки во французском манере. – Vas pisser dans les fleurs (Иди, пописай на цветочки), – произносит она.

Я встречал наглых людей, но они были значительно изощреннее и, конечно, уже в более солидном возрасте. Но чтобы вот так, в наглую, с такой милой улыбкой на губах посылать меня на хер, это уже переходит все рамки дозволенного.

– Ты все французские выражения выучила, чтобы произвести на меня впечатление? Или это твоё обычное состояние? – на моих скулах шевелятся желваки, я готов хорошенько пройтись по ней ремнем, чтобы знала свое место.

– Ты заслужил это после того, как насильно меня поцеловал и шантажировал, – она надевает очки и пальчиком пододвигает их глубже на переносицу. – И это не мат, если ты не знаешь дословный перевод, то грош цена твоим познаниям в языке.

Откидывается на спину и перестает обращать на меня внимание, а я все еще наблюдаю за ее нервным дыханием и напускным спокойствием. Надолго ли она стала такой смелой? У самой пальчики трясутся от страха.

– Я весьма польщён, что ты не можешь забыть поцелуй, раз такая реакция на него, значит ты еще та brindille (сучка), – повторяю ее движения и укладываюсь довольным.

Закидываю руки за голову и наблюдаю пролетающую высоко в небе птицу.

Хаш вылезает из бассейна с широкой улыбкой на лице.

– Я рад, что вы нашли общий язык, кажется, будто знакомы уже долгое время и стали приятелями, – он бьет по моей протянутой ладони. – Так держать.

Мои губы расплываются в довольной улыбке. Хорошо, что пацан не понял, что его подружка настоящая сука, но готов промолчать, чтобы ему было приятно. Даже про эпизод с ее голыми сиськами и нашим незабываемым, для нее естественно, поцелуем.

Сын подходит к своей девушке и целует в щеку, в это время ее голова поворачивается ко мне, очки немного опускаются на переносицу, и она устремляет свои огромные светло-карие глаза на меня. В них вспыхивают молнии гнева. Если бы она могла кинуться на меня, то сделала бы это, не думая. Но сейчас мы играем с ней роль заговорщиков. Она переживает, что я раскрою тайну о том, как ей понравился мой поцелуй, а я… Ну, начнем с того, что я вообще не был в курсе, кто она такая. А прикасаться и целовать ли мне девушек – это уже моё личное дело, тем более, когда незнакомка была не против. Я не тащил ее силком, не брал против ее воли, так в чем дело?

Решив эту задачку, я улыбнулся ей во все свои тридцать два. Скривив губы, она поняла свою осечку, теперь она может стать моей рабыней на очень долгий период. Хаш ложится поверх полотенца, спустив немного свои плавки, и я удивленно смотрю на его действия. Он что, боится, что у него будут полоски на теле? В его руках появляется лосьон для загара, и я не могу остановить себя наблюдать за нежными движениями рук сына по своему телу. Не по телу его подружки, а по-своему! Он, как Нарцисс, водит ладонями, так что уже сомневаюсь в его ориентации. Ей-богу, он меня пугает.

Девчонка привлекает моё внимание, когда поднимается и наклоняется, практически сев мне на лицо своей маленькой попкой. Слова замирают в моем горле, когда, налив остатки сока, она смотрит на нас с Хашем.

– Кому сок? – я первый вскидываю руку, но, испепелив меня взглядом, она протягивает стакан с так необходимой мне жидкостью моему сыну. – Извините меня, пожалуйста, мистер… – хитро прищурив глаза, она снова делает невинное личико, – Энтони, но он был первым.

Сучка! Да что ты такое говоришь?! Просто ты и не собиралась мне его давать, и спросила, чтобы меня хорошенько вывести из себя. Ну, держись теперь, чертовка!

– Она ангел, клянусь, никогда не встречал таких, как она, – говорит Хаш, когда Беатрис удаляется за еще одним кувшином напитка. Мы оба провожаем ее взглядом, я в основном сосредоточен на ней из праздного любопытства. А сын уже отвлекся на лосьон, который он выдавливает себе на ладонь.

– У вас с ней все серьезно? – я просто обязан его спросить об этом. – Это впервые – девушка в нашем доме, и ты тут сидишь и мажешь свой зад кремом. Хоть бы сказал пару слов о ней.

Хаш встает и натирает свои ноги, пока я жду от него ответа.

– Ну, мы почти год вместе. Беатрис собирается в Сорбонне учиться, я остаюсь на спорте. Она хорошая девчонка, терпение безграничное, внимательная и очень нежная, – он улыбается, а я оглядываюсь на дверь, где застряла эта мерзавка.

– Может, девушке необходима помощь? – показываю большим пальцем в направлении, куда она ушла.

Хаш вытягивает вперед две вымазанные руки и хмурится.

– Может, ты ей поможешь? – закусываю нижнюю губу, он ведь сам меня толкает надрать ей задницу, пока я киплю гневом, и есть за что.

– Конечно, – отвечаю я ему, – я как раз собирался вернуться в дом.

Сжимаю одну ладонь в кулак, сейчас бы иметь под рукой ремень или прутик, чтобы пару раз поддать дерзкой девчонке. Но, естественно, я не имею на это никакого права. Прохожу на кухню, на столешнице стоит полный кувшин лимонада, но Беатрис словно стерта с лица земли. Подозрительно оборачиваюсь вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов в поисках нее, но девчонки нет. Будем надеяться, что она пошла в уборную, иначе, чем ей еще заняться. Прохожу тихим шагом к дверям уборной, там никого. Решаю, что она, скорее всего, наверху, стараюсь не издавать никаких звуков, если Беатрис что-то творит, я поймаю ее с поличным. Ещё не дойдя до уборной, я уже слышу, где находится «ангел» моего сына. Резко дернув ручкой на своей двери, я распахиваю ее в комнату, где на пол летят все мои вещи, которыми раскидывается ненормальная девушка.

– Ты что здесь утроила? – грозно говорю ей и надвигаюсь широким шагом, по пути поднимаю свои вещи с пола.

– Сучка, да? Я покажу тебе сучку, грязная скотина! – она швыряет в меня мой портфель, и я ловлю его практически около своего лба. – Сначала ты намекаешь, что я хотела этот поцелуй, теперь еще и обзываешь? Я покажу тебе, какая я сучка.

Она стоит на моей кровати, одной ногой удерживает мою дорогую рубашку, рукой тянет за нее, и я слышу треск ткани, которая мгновенно рвется. Сбиваю Беатрис с ног, и придавливаю ее своим телом. Руками она цепляется за мои плечи, ногтями царапает открытую кожу, но я заламываю ее руки за спину и удерживаю, как в день нашего знакомства.

– Немедленно отпусти меня, мерзавец, – ее губы напротив моих, она тяжело дышит и смотрит мне в глаза. – Ты гнусный лгун и сволочь. Я выцарапаю тебе гла…

Не даю ей договорить, впиваюсь в ее алые губы. Вкус этой девушки сводит меня с ума, вместе с ее маленьким телом. Все чувства обостряются, когда она начинает освобождать свои руки из-под меня. Обхватываю свободной рукой ее голову и не позволяю ей отвернуться. Облизываю сладкий рот Беатрис, поглощаю, пока она все еще держит стиснутыми зубы, борется со мной. Немного двигаюсь на ней, вжимаю свой член в ее широко расставленные бедра, в самую сердцевину ее желания. Краду рваный вдох девушки и запускаю свой язык в ее горло. Она замирает подо мной, когда я отключаю свои мысли о том, насколько это правильно – хотеть ее. Хочу чувствовать под собой ее хрупкость, поглощать ее сладость и повелевать ее телом.

Рука Беатрис несмело прикасается к моему затылку, и она отвечает мне на поцелуй. Задыхаюсь от нахлынувших эмоций, целую ее до потери сознания, двигаюсь на ней. Руками стягиваю верх купальника без бретелей и опускаюсь с поцелуями ниже, к подбородку. Пальцами ласково глажу сосок, пока она выгибается дугой навстречу мне. Языком провожу по шее, спускаюсь еще ниже нежными прикосновениями по ее телу. Она оживает подо мной, гладит мои плечи, погружается пальцами в волосы. Мой член готов вырваться из плавок и протаранить ее как бронепоезд, подчинить себе, сделать только моей. Возвращаюсь к ее губам, пока руками глажу ее грудь. С остервенением она кусает мои губы и задыхается, когда я немного щипаю ее соски.

Отодвигаюсь от Беатрис, но она снова притягивает меня к себе, словно в агонии. Щеки девушки горят, зрачки расширены до такой степени, что я не вижу светлого оттенка карих глаз. Губами я снова спускаюсь по ее шее, немного покусываю и снова облизываю, целую, пока мои губы не касаются ее нежно-розовых сосков, которые, словно маленькие рубины, сияют только для меня. Ее тело немного приподнимается, когда я облизываю нижнюю часть ореолы сосков, пальцами погружаюсь в трусики и глажу киску, которая истекает влагой. Еще раз вдавливаю в нее свое тело, делаю эротические движения, когда она стонет, как сумасшедшая, подо мной.

Все, что я сейчас хочу – это трахнуть ее, сожрать лицо и иметь до тех пор, пока мы оба не вымотаемся. Пальцами я провожу по ее маленькой дырочке, надавливаю на нее двумя пальцами и проталкиваю. Беатрис вскрикивает и отталкивает меня ногами. В шоке я стою напротив нее с широко распахнутыми глазами. Сбившись комочком, Беатрис сгибает ноги в коленях и смотрит на меня.

– Что это за нахрен? – говорю я, едва справившись с первоначальным шоком.

– Беатрис? – громкий голос моего сына в дверном проеме отрезвляет меня окончательно, вместе с ударом кулака в лицо.

* * *

Я сижу в своей комнате на кровати, где только что лежала Беатрис. Мои кулаки крепко сжаты, а голова низко опущена. То, что сейчас произошло в этой самой комнате, не укладывается у меня в голове. Я ведь просто хотел наказать несносную девчонку. Это не входило в мои планы, все произошло само собой. Она откровенно соблазняла и дерзила, теперь я чувствую себя старым развратником. Это смешно, если однажды сказать об этом кому-нибудь, никто не поверит в этот бред сумасшедшего. Начнем с того, что я не знал о ее невинности. Тело Беатрис отвечало на мои ласки, именно она схватила меня за член.

Хаш все еще стоит около моего шкафа и держит в руках верх от купальника девчонки.

– Это самое мерзкое, что могло произойти в нашей семье, – глухо произносит он. – Я даже не думал, что ты на такое способен. Слушай, ты же… Она ведь приехала со мной!

Мне стыдно смотреть ему в глаза, и поэтому я отворачиваю свое лицо, что здесь еще сказать…

– Ты понимаешь… – поднимаю руку, чем перебиваю его речь.

– Хватит уже объяснять мне прописные истины. Кто из нас взрослый? – поворачиваю к нему лицо и зло смотрю на него. – Она стонала в твоей кровати, не в моей. Я знаю, кто она для тебя. Но я этого не планировал. Не тащил ее в эту комнату и не насиловал. Понял?! Все произошло мгновенно, в одну минуту я готов был надрать ее задницу, в другую мы лежали здесь. Ты ведь мужчина, должен понимать, как происходят такие эпизоды?! – провожу рукой по припухлости от его удара на щеке. – И нечего на меня так смотреть. Прекращай здесь брызжать слюной. Лучше помоги ей собраться, раз уж так скоро покидает этот дом. Машина уже здесь на подъездной дорожке. Счет мне ее скинь, выплачу моральную компенсацию, – сухо говорю я и показываю ему на дверь.

Решил отчитать меня за его действия. Я никогда не разговаривал с ним таким образом. У нас просто не было подобных ситуаций, и, слава богу. Беатрис угловатая девушка, которая не является моим эталоном красоты, просто сразила мой рассудок своим появлением. Подобное проявление инстинктов не свойственно мне. Вечный расчет с кем можно, а с кем нельзя, сколько и кому из них заплатить… А здесь просто молотом по голове.

Глава 5

Беатрис

– Он сделал тебе больно? Перестань бегать по комнате, – громко говорит Хаш, – ты сводишь меня с ума. Отец подготовил машину для тебя.

– Какой ты прозорливый. Больно ли мне? – шиплю я. – Да не надо мне от него ничего, Хаш, – отталкиваю его руку, в которой он протягивает мой купальник, – успокойся нахрен. Ты достал меня со своей заботой. Что же ты раньше не бегал так и не переживал?

Больно ли мне? Да я унижена! Меня мало того, что проткнули пальцами в момент, когда я была максимально расслаблена по своей тупости, так еще и поймали под папашей, и не кто-то чужой, а парень, с которым я провела некоторое время. Куда уж больнее, а? Интересно, какая причина была, чтобы захотеть эту самую глупую дуру. Часовой механизм словно заклинило в моей голове, детали не могут прокрутить информацию и понять ДЛЯ ЧЕГО ЭТО.

Ладно, я дура, чертовы гормоны, сексуальное возбуждение, дурацкие амбиции и, самое смешное, со взрослым мужиком! Не могла пнуть его по яйцам?! Нет, распласталась под ним, словно коврик. На, бери, трахай меня. Куда уж больней-то?! Переживает он за меня, как же! Сам меня не захотел, выматывал целый год. И что в итоге?

Отчаянно заглядываю под кровать в поисках туфель, которые я приготовила для вечера. Фантазерка тоже, нарисовала себе идеальную сказку. И вот так ткнула пальцем в небо. Вернее, ткнули в меня. Позорище, отдохнула.

Хаш отшатывается от меня, когда я словно метеор проношусь мимо него, скидываю вещи, которые только вчера по приезду разложила по полкам.

– Это просто машина, причем здесь он? – четко проговаривает слова, он зол не меньше моего. – Ты станешь заявлять на него в полицию? Ведь это было, ну… В общем, он выплатит тебе моральную компенсацию. Я скинул ему номер твоего счета. И теперь…

Руки замирают над чемоданом, когда я упираюсь взглядом на покрывшееся дурацкими пятнами лицо Хаша.

– Ты дурак? О каком заявлении ты говоришь? За кого ты вообще меня принимаешь? – подхожу к нему и выдергиваю смартфон из его рук, печатаю сообщение на номер, который получил мои данные. – А теперь просто свали отсюда и отставь меня в покое. Я поеду на вашей долбанной машине. Но не ты, не твой папочка больше, чтобы не имели ко мне никакого отношения. Ты меня понял?

– А я здесь причем? Ты не думала о том, что именно я сейчас должен психовать? Моя девчонка лежала по собственному желанию под моим отцом. Что это за херня? Ты решила так на Сорбонну заработать? – бью по его лицу со всей силы раз, потом еще один, чтобы он заткнул свой рот.

Вот оказывается, в чем проблема, а я-то думаю «такой» мужик и за стрёмной выпускницей потащился. Эти два урода решили, что я потаскуха, выбивающая деньги из богатеньких жоп. Папаша решил упразднить неподходящую подружку, которая повелась на него. Видимо, рожей не вышла, не подхожу по состоянию кошелька любимому отпрыску. Устроили мне проверку, которую я не прошла. Легла на кровать и дала себя практически трахнуть. А сынок слишком тупоголовый, чтобы понять, в чем проблема.

– Ты просто дебила кусок, вот ты кто. Со своими замашками, иди к Эдсону. Пусть он поцелует тебя в задницу. Я думала об этом, почему же ты никак не мог меня трахнуть. И только сейчас дошло, у тебя ни разу на меня не встал, но ваши долбаные ужимки с Эдсоном – вот где страсть. Так пойди и отсоси у него, – закрываю чемодан и шагаю мимо моего придурка бывшего. – И папочке не забудь рассказать свой грязный секретик. Счастливо оставаться, дружище. К черту всех вас, горите в аду.

Не поднимаю чемодан на руки, тупо тащу его с грохотом по мраморным ступеням лестницы, звук эхом раздается по вымершему дому. На прощание, чтобы оставить о себе память, как бы невзначай подталкиваю пальчиками вазу, стоящую на высоком столике в прихожей. Звук разбивающегося стекла и скрежет колесиков чемодана по нему – всё, что останется им на память. Козлы долбанные.

– Добрый день, мисс, куда я могу вас отвезти? – передо мной стоит высокий парень с темной кожей, похожий на филиппинца, его длинные волосы стянуты в хвост, а глубокий цвет глаз выдает доброго человека.

Выдохнув, я сажусь в открытую для меня дверь, и он закрывает ее за мной. Называю свой адрес, все еще в гневе оглядываю окна дома, который я не забуду никогда. Я не могу винить Энтони в том, что я не хотела этого. В то же время меня злит, как они быстренько всё решили между собой. Один сразу тыкает мне деньгами, которые я как будто бы хотела тупо выбить из его папочки, а папаша думал, что я являюсь опасной охотницей за деньгами, видимо. Это все мои домыслы, которые Хаш мне услужливо ткнул в лицо. Да и хрен с ними, идиоты чертовы. Положа руку на сердце, я не хотела нести чепуху о Хаше и Эдсоне, это просто спонтанно вырвалось из меня. Хотелось сделать ему больней, чем мне сейчас. Но слова уже не вернешь, как и отношения, в целом, мы просто наплевали друг другу в душу.

– Ты словно юная Персефона, сбегающая из страшного дома Аида, – отвлекаюсь от своих мыслей и заинтересованно пялюсь на филиппинца.

– Я читала легенды и мифы, – отрешенно отвечаю ему. – Но вы ошибаетесь. Кажется, я сама упала в яму, которую рыла.

Он загадочно улыбается мне, а, ну да, Персефона-то тоже упала в ад к Аиду, когда под ней разверзлась земля…

Мне не с чем сравнить эту ситуацию, дурой являюсь именно я. Так кого винить? Отца Хаша? Да я не была против его поцелуев. Хаша в том, что он не стал тем, кого я себе представляла? Так тут тоже не его вина. Легкомысленность, как и сказала моя тетя, преодоление преград, которые я сама себе воздвигаю. Восхождение на вершины глупости, вот так будет правильнее.

Сажусь удобнее на сидении, внутри немного болит, шок от того, что он сделал своими пальцами. С ума сойти, он даже не подумал о том, что я могу быть девственницей. Это еще раз подтверждает мою теорию, он посчитал меня шлюхой. Тело настолько растворилось в его руках, я просто не понимала, как все быстро произошло. Эта тянущая мгновенная боль, как вспышка, хотя еще минуту назад его пальцы умело давили на нужные места, а язык ласкал моё тело.

Что до нынешнего состояния, я наклеила ежедневную прокладку, потому что кровь немного сочилась. Почувствовала ли я себя женщиной? Нет, конечно. Дурой, идиоткой, ведомой, легкомысленной, да кем угодно, только не женщиной. Стыдно, как все произошло по отношению к Хашу. Пусть наши отношения только по названию являются любовными, но то, что у нас было, скорей, ужимки подростков в закоулках. Редкие, очень, очень редкие ужимки.