Папа, напиши о Чупакабре! Деревенский детектив

– Молчи! – обиделась пострадавшая.

– Это Ножик за старое взялся, – вмешалась в спор только что вошедшая на почту худющая тетка в белом халатике. И когда все взгляды были устремлены на нее, она уверенно заморгала. – Ну этот сидевший… на днях вышедший… Я к нему пришла намедни, прививку хотела от туберкулеза впендюрить, а он меня чуть не зарезал, сволочь…

Очевидно, это была местный фельдшер, помешанная на прививках и жутко озлобленная на тех, кто от них отказывается.

– Да, что ты брешешь, Танька! Какой Ножик!? – раздались голоса из толпы.

– Говорю, это Ножик! – настаивала фельдшер, чуть ли не зашипев от злости, точно змея.

– А я говорю, не Ножик! – уперлась в бока пострадавшая. – Ренат (участковый) изучал следы в огороде и сказал, что зверь этот, примерно вот такого роста, но не лиса… Прямоходящий, когтистый и плоскостопие на правой лапе.

– Батюшки, батюшки… – кто-то запричитал в толпе и стал креститься.

– Так ты ему конфетки эти купи, – все заладила Матрена Степановна, известная в округе сторонница всевозможных ядов. – Покидай везде по углам, дочка. Авось окочурится… Я своих клыс всех так повывела… и соседских тоже… Где купить-то? В зоомагазине в станице купи и делов-то… Да вот одна, кажется, завалялась… – и бабушка стала обыскивать себя в поисках отравы.

От этого всего добродушия мне стало в прямом смысле жутковато, и я старался держаться поближе к стойке, с надеждой поглядывая на посылку на коленях современного Печкина.

– Что делать-то? – спросил я похитительницу чужого добра. – Может, свой номер вобьете?

– Ага, нашел дуру! Ты посылку заберешь, а потом скажешь, что не брал, а мне потом отвечать… – возразила почтальонша. – К тому же нужен код подтверждения с того номера, который я уже ввела в программу. Я же его уже вбила, а как поменять, не знаю. Так что давай двигай за телефоном. Другого варианта нет. Видишь, люди ждут.

Люди, действительно, ждали и смотрели на меня с мрачными лицами. Между тем, эта беззубая бабушка шептала им на ухо.

– Говолю, в таких делах только конфетка поможет.

Так что надо было решать возникшую проблему, как можно быстрее.

– Ну что съездишь еще один разок? – обратился я к дочери. – Привези телефон, чтоб сто раз не бегать.

– Угу… – понимающе кивнула она.

Находиться в такой враждебной обстановке было невыносимо, и я вышел на дорогу, где ко мне подъехал на велике Васька со скрученным в рулон поролоном. Как оказалось, поролон ему этот выдала администрация, как социальное пособие официально безработному. Предлагали еще на выбор ватный матрас, но он отказался, заявив: «На кой он мне ватный? Вата слеживается. А вот поролон в хозяйстве везде сгодится. Из него губки для мытья посуды даже можно сделать».

Васька был парень неплохой, но ушлый, жуть. Я ему как-то в самом начале нашего приезда помогал с колхозного поля катить колесо прошлогодней соломы. Сейчас мы перекинулись с ним парой фраз, и я у него спросил, расквитался ли он хоть с одним из кредитов, которых он набирал с поразительной легкостью. Он беззаботно рассмеялся в ответ и сказал, что у него на примете есть еще один банк, который закрывает глаза на плохие кредитные истории и раздает всем деньги налево и направо.

– И что, дадут? – удивлялся я тогда.

– Дадут, если я приведу еще такого же клиента. Сам не хочешь попробовать? У них процент небольшой, без поручителя, до миллиона в день обращения…

– Нет уж, спасибо… – вежливо отказался я, чувствуя явный подвох. – Бесплатный сыр только в мышеловке.

– Ну, не хочешь, как хочешь. На жену, наверно, оформлю тогда. Она беременная, один черт, ни черта не делает, – чесал он свой косой подбородок.

Между тем, Настя уже бросила велосипед на обочине и скрылась за деревьями нашего дома. Я вздохнул, примерно прикинув сколько времени еще ее ждать.

Пока мы с Васькой дымили и обсуждали, что хуже слеживается поролон или ватный матрас, к нам подошел белобрысый парень. От него сильно разило дешевой брагой, а на впалой обнаженной груди висела фанерка – «Зарежу недорого».

– Салам, начальник! – прищурил он один глаз, поглядывая пристально на мою рубаху. – Что за кипиш? Дай «сигу».

Я покачал головой и указал взглядом на Ваську, свои-то я уже раздал, и тот угостил белобрысого.

– Душевно, а прикурить? – промычал тот, зажав выцарапанную из пачки сигаретку в зубах.

Васька дал ему и зажигалку, но у закуривающего долго не получалось прикурить, и он попросил кого-то из нас чиркнуть ему. Затянувшись в кулак этот подозрительный парнишка опять прищурился.

– А вы Жучку мою не видели? – спросил он, пошатываясь.

– Да вон она… – показал я на маленькую зашуганную собачонку, которая семенила по асфальту на оторванном поводке.

Парень подозвал ее свистом, но она, напротив, побежала совсем в другую сторону.

– Куда? Куда? – покачал головой он, а потом, махнув рукой, переключил свое вялое внимание на нас.

Помню, как мы немного потрепались о недавно установленной на повороте камере видеофиксации. Я возмутился, что на том месте нет предупреждающего знака, а сама дорога так раздолбана, что без заезда через сплошную просто не проедешь.

– Грамотно они все придумали, – согласился со мной Васька. – Я там на велосипеде-то проехать даже не могу.

– Это комерсов будут стричь, а то летают, как угорелые. Меня чуть вот вчера не сбили, – и белобрысый тут же сделал неприличный жест руками проезжающей мимо машине.

В ответ ему просигналили, но не остановились, предпочтя не связываться.

– Клевая рубашечка… – вдруг заметил мою обнову он. – А ты что, кОзак, из Воробьевки? Что-то я тут тебя раньше не видел…

Я попытался объяснить, что раньше все на Руси ходили так, но на меня равнодушно икнули.

– А где же твоя шашка, кОзак? Козак без шашки, что кочет без яиц. Вот смотри, какая у меня шашка! – И он достал из кармана огромный тесак, лезвие которого пугающе блеснуло на солнце.

Мы с Васькой немного опешили от вида холодного оружия, а белобрысый, довольный тем, какое неизгладимое впечатление он производит, хлопнул меня фамильярно по плечу и поплелся дальше своей дорогой.

– Если кого зарезать, обращайтесь… – крикнул он сидящим на лавке у забора бабкам, махая им своим внушительным тесаком, и те дружно закивали головками, как китайские болванчики.

– Вот, блин, зажигалку не вернул! – спохватился Васька. – Знаешь, кто это? Это Ножик, недавно из тюрьмы вернулся. Раньше крал все, что плохо лежит. А сейчас зарабатывает тем, что бабкам козлов режет.

Я тревожно посмотрел вслед недавно освободившемуся из мест не столь отдаленных.

– Ты это, с ним не ругайся, – предупредил меня Васька. – Его не зря Ножиком прозвали. Чуть что, за ножик хватается… И бензокосилку спрячь куда подальше, а то у Людки из восемьдесят третьего дома уже пропала.

4. Как мы потеряли смартфон

Тем временем, к почте ехал, гудя на всю округу, знакомый фургончик. Дело в том, что на хуторах обычно нет магазина, и каждое утро хлеб развозят всем желающим, кто выходит к дороге, показывая свою заинтересованность. Мы тоже раньше покупали хлеб таким образом. С одной стороны, это очень удобно, хлеб с доставкой, никуда ехать не надо, всегда свежий, бывает даже горячий, а если повезет, то могут попасться вкусные сдобные булочки. Но с другой стороны, к этому надо еще и привыкнуть. Однажды моя супруга увидела, как булочник-водитель выдает нам хлеб теми же руками, которыми и принимает деньги, и пришлось от всего этого отказаться.

На гудок фургончика из почты повалила толпа народа и встала со мной рядом у дороги. Но были и такие, буквально два-три человека, которые уже пошли к нему навстречу, показывая нам лишь удаляющиеся спины. Оказалось, что почтальонша решила не допускать бунта и, забрав у самых нетерпеливых деньги, обещала бросить оплаченные потом квитанции им в ящики. Я вдруг заметил, как ловко виляет силуэт моей дочери между идущими ей навстречу хуторянами. Потом произошло то, что произошло, а именно: где-то на полпути возле остановки, Настя почему-то остановилась и стала оборачиваться назад, точно что-то ища под колесами.

«Может быть, слетела цепь?» – подумал я еще тогда с надеждой.

Но когда велосипед Насти повернул обратно к дому, сердце мое вздрогнуло, предчувствуя нехорошее, и я понесся быстрее лани к ней на помощь.

– Потеряла? – крикнул я издалека.

– Угу… – кивнула она. – Только что с багажника слетел.

– Эх, дуреха! В руке надо было держать.

– Так оно так и было, папа, но ехать неудобно… Вот и прицепила.

– Ну точь-точь как под Воронежем, – напомнил я печальный эпизод из нашей прежней поездки, когда мы потеряли чемодан с брюссельской капустой.

– Что же скажет наша мама, когда узнает?

– Ничего не скажет. Надеюсь, мы его сейчас найдем, – приободрил я расстроенную Настю и стал расспрашивать подробности.

Оказалось, что, скорее всего, когда мимо проезжал фургон, дочь выехала на обочину и колеса велосипеда вышли на крупные камни. От тряски багажник расшатался и смартфон выпал. Априори он должен был лежать где-то по краю дороги, времени прошло совсем немного, если, конечно, его никто не подобрал. При беглом осмотре мы, к огорчению, ничего не нашли, и я стал все больше склоняться к версии, что телефон все же подобрали.

– Смотри, не она ли подняла? – указал я на шнурующую от нас по обочине бабушку в зеленом платке, и та, словно услышав меня, обернулась и намерено ускорила шаг, переходящий даже на легкие перебежки.

Она так и спешила, с изогнутой шеей, пока не запнулась о колясочника, оказавшегося на ее пути. Он, очевидно, дежурил, если так можно сказать, на повороте из хутора и стрелял сигареты у проезжающих мимо машин. Сейчас эта комичная сцена с кувыркнувшейся бабкой, к сожалению, не могла рассмешить нас.

– Папа, бабулька-то с почты!

– Давай дуй за ней! – приказал я. – А я займусь вот этим типом!

Между бабулькой и нами брел еще один мужичок с опущенной головой, который дерзил на почте по поводу котов и хотел купить лотерейные билеты. На хуторе его все считали дурачком, хотя он ничем особо от них всех не отличался. Ну, старомодная кепочка, ну длинные шорты ниже колен и натянутые как гольфы черные носки, ну, естественно, пластмассовые тапки, угадайте, какого цвета.

– М-да, – вздохнул я. – И этот мог взять.

Завидев меня, дурачок перешел на противоположную сторону улицы. Я тоже перебежал дорогу и, догнав, попытался в двух словах объяснить ситуацию с пропажей, но он то ли ничего не понял, то ли сделал вид, что ничего не понял.

– Я же говорю, что кошки, – промямлил он, по-глупому улыбаясь.

– Да какие кошки! Кошкам телефоны не нужны… – возмутился я. – Ты скажи, может, видел чего?

Но мужичек протянул мне свою слабую левую руку для рукопожатия, в правой он держал два лотерейных билета. Я заметил, что на руках у него, как и у многих местных мужчин не хватает фаланг пальцев – следствие неосторожной работы с электроинструментом, а также объяснялось это тем, что многие из них работали на мебельной фабрике.

– Да, кошки это, кошки… – как-то сочувственно сказал он, и мне ничего не оставалось, как пожать его руку также необычно левой.

В это время ко мне подъехала дочка и с упреком объяснила, что бабушка от нее убежала в сторону соседнего села Воробьевка, и она не рискнула догонять ее без моей помощи, а еще ее обругал инвалид за то, что она не курит и не пьет.

«А может Васька подобрал?» – подумал я, вспоминая, что мой недавний собеседник признавался мне в сложном финансовом положении, а так как наши хаты практически стоят напротив, то путь его последнего передвижения большую часть дороги повторялся с нашим.

Также под подозрения попали сразу водители двух ВАЗиков, припаркованных у строящегося дома рядом с остановкой. Нужно было расспросить их, но они, приметив наше приближение, сели в свои машины и быстро ретировались, сделав вид, что не замечают мой настойчивый жест «остановиться».

– Может, эти взяли? – спросил я, весь окутанный клубами бензиновых испарений. – Они ж были прямо у дороги, у машин возились, когда ты проезжала.

– Может, и они, папа, – кивнула Настя. – Здесь как раз затрясло сильно.

– Нужно их обязательно расспросить, когда вернутся, – вздохнул я, расстроенный, и мы еще какое-то время в слабой надежде ходили у ворот стройки.

Потом я услышал разговор и, оглянувшись, заметил, что на нас с любопытством смотрят две молодые, ранее незнакомые девушки, скорее всего, приехавшие сюда к кому-то в гости. Они сидели на остановке, почти сливаясь с ней, и беззаботно болтали ножками, прячась от солнца. По времени должен был давно подъехать автобус, идущий в город, но он задерживался. Как я сразу их не заметил!

– А Вы не подбирали случайно смартфон?

В ответ девушки пожали плечами.

– Ну, телефон мобильный, только без кнопок… – пытался я им объяснить. – Может, кто подобрал? Только что уронили…

– А зачем нам телефон без кнопок, – засмеялись подруги.

– Постойте, эта девочка несколько раз проезжала туда-сюда… – припомнила одна из них, как-то безучастно посмотрев на мою дочку. – А когда уронила?

– Да только что. Минут пять назад… Может, видели, как кто поднял?

– Ничего мы не видели! – резко ответила другая, почему-то прижимая к себе свою сумочку, будто мы собирались ее обыскать.

Такой жест невольно вызвал в нас подозрения. И как только я собрался с новыми вопросами, готовыми пролить свет на все это темное дело, подъехал автобус и забрал наших важных свидетельниц в город.

– Укатился наш телефончик, тю-тю, – иронизировал тогда я, но дочка почему-то защищала этих девушек.

– Нет, они не могли, папа. Я с ними здоровалась.

Слабый довод дочери только умилил меня.

– Нам нужно срочно позвонить на мамин смартфон! – вдруг воскликнул я, ударив себя по лбу. – Может, кто поднял и ответит.

– Но твой номер заблокирован, папа!

– Давай дуй к Владимиру Ярославовичу. Я видел, как он на огород шел колорадов травить.

Когда же мы отыскали нашего соседа справа, или князя, как все его тут называли за созвучность имени-отчества, и в спешке объяснили ему что к чему, он недоверчиво долго смотрел на нас сквозь запотевшие стекла противогаза и мотал головой в белом ядовитом облаке. Для безопасности мы с дочкой остановились немного поодаль, но у нас уже першило во рту, и слезились глаза. По земле же в нашу сторону гурьбой ползли полосатые жуки, спасаясь от газовой атаки.

– Ничего не понимаем! – замотали мы головами, напрасно вслушиваясь в мычание Владимира Ярославовича. – Нам всего один звоночек сделать. Да чего Вы боитесь?

Наконец, князь стащил противогаз с головы и весь красный, как рак, заорал на нас с выпученными глазами:

– Ну как чего? Здесь же на огороде связь не работает. Вам придется выносить мой телефон на дорогу, а там Вы его тоже оброните, как свой.

Потом у него начался приступ кашля, более симулянтский, чем настоящий, и мне пришлось снять с запястья золотые часы Rolix, ценой многократно превосходящей весь его урожай картошки за двадцать лет.

– Если Вы так боитесь, давайте я залог оставлю…

– Пойдет! – откашлялся он быстро.

Я подбросил часы в ближайший куст картошки, а он поднял их и стал изучать, как индеец первые бусы конкистадоров. Затем, видно убедившись, что вещица стоящая, отложив свой газомет в сторону, протянул нам свой телефон. Мне пришлось задерживать дыхание и почти закрывать глаза, чтобы не наглотаться удушающих газов.

– Звоните, но только не долго! – крикнул он нам вслед. – У меня на счету денег в обрез.

Помню, как мое сердце забилось в ожидании ответа и как мы с Настей внимательно прислушивались, не звучит ли где-то в траве или поблизости знакомая мелодия, но гудок резко оборвался. Либо смартфон все же разрядился от моей чрезмерной настойчивости, ведь с утра он, скорее всего, был не заряжен, либо нашедший его человек просто не мог сообразить, как им пользоваться. Я знал, что население на хуторе пользуется в большинстве своем еще кнопочными мобильниками, давно вышедшими из употребления в больших городах.

– Мама так расстроится… – заплакала вдруг дочь. – Там наши фотографии были. Только вчера с коровой Васьки фотографировались. Может, маме лучше не говорить, напрасно не расстраивать?

– Она все равно узнает, – тяжело вздохнул я и, зная несносный и буквально взрывной характер моей супруги по всяким мелочам с поводом и без повода, почувствовал легкий мандраж.

Действительно, что скажет Катя, когда узнает, что мы потеряли ее смартфон со всеми ее личными фотографиями, контактами, паролями к банковским картам и соцсетям? Скандал, как минимум, был гарантирован. И все, что мы могли сделать в такой удручающей ситуации, так это позвонить оператору, чтобы срочно заблокировать украденный номер…

5. Как меня в последнее время посылали

Отправив дочь домой, чтобы она как можно деликатнее подготовила свою мать к неутешительной новости, я отправился на почту за посылкой и своим паспортом, проговаривая, что сказать ожидавшим там хуторянам. Если честно, я рассчитывал на их сочувствие, но первое, что услышал, это было:

– Да ты в кустах посмотри!

Это пропищала невзрачная девица с бородавкой на носу. Мы сразу не понравились друг другу. Судя по всему, ей оказалась уже выше упомянутая Машка, вечно путающая наши заборы. Она швырнула свою наплечную сумку куда-то в угол и по-хозяйски плюхнулась рядом с Мариной на соседний стул.

– Ну чего, нашла? – спросила почтальонша, немного ерзая. – Всучила повестку из военкомата?

Девица в ответ широко зевнула.

– И что, расписался?

– Агась..

Затем эта неприятная мне особа перекинулась со всеми присутствующими лисьим взглядом. Да и она сама была как лиса, рыжая, ярко-огненная.

– Теперь уж не отвертится, – ухмыльнулась она.

– Как же ты его прижучила, Машка? Он же парень бедовый, – послышались восторженные голоса. – Уже два года от армии отлынивает.

– А никак я его не прижучивала… – снова зевнула Машка. – Его сама мамаша сдала. Открыла подпол и закричала ему туда: «Вылазь, дурак, быстрей, все огурцы мне пожрал!»

Все, кто был на почте, кроме меня, засмеялись, но я не разделял их веселого настроения.

– Это Вы та самая Маша, которая сует квитанции не в те почтовые ящики? – уточнил я.

– Ну я! А чё? – ответила она дерзко, откинувшись на спинку стула. Для полного образа гестаповца ей не хватало закинутых на стойку ног и сигареты в зубах.

– Я так и думал…

– А ты меньше думай. Лесом шел, а дров не видал. Под елкой поищи лучше.

– У вас тут елок нет! Кто-то из ваших взял… – возразил я, стараясь не смотреть на ее бородавку, которая так и маячила у меня перед глазами. Но у меня не получалось.

– А ты ищи лучше! – злобно огрызнулась она, совсем не стесняясь моего пристального взгляда.

– У нас народ честный и работящий, – заступилась за нее Маринка. – Не то, что у Вас там (в Москве). Чужого добра нам не надо… Ведь верно, бабоньки?

– О, да, да, – затараторили все, пытаясь устыдить меня в напраслине.

Спорить я с ними не стал. Сейчас решалась судьба. После недолгих убеждений Маринка все же, скрепя сердцем, пошла мне на уступки, позвонив куда-то, где ей долго объясняли, как поменять номер телефона в программе. Благо, со мной был телефон Владимира Ярославовича, и СМС с заветным кодом я получил моментально.

Стоит заметить, что мне посылку не подали, а презрительно швырнули на стойку.

– Паспорт не забудь, склеротик, – ухмыльнулась рыжая бестия.

– Надеюсь, за все это время пока я бегал туда-сюда, на него кредит не оформили? – решил я кое-как постоять за себя.

То, что мне ответили при этом, даже сейчас, по прошествии некоторого времени, не поддается литературной обработке. Но я сам виноват, так сказать, напросился. При этом я был в какой-то мере даже рад, что эта шарашкина контора по планам наших доблестных либерастов скоро должна будет превратиться в младшую сестренку «Пятерочки».

– Вам бы еще бритвенными станками приторговывать, окультурились бы, – злорадствовал я, поклявшись, что больше никогда не буду пользоваться услугами этого недобросовестного учреждения.

– Вот придурки понаехали! – орали мне вслед все, словно сорвавшиеся с цепи.

Отступая под натиском вражеских сил, в дверях мне пришлось столкнуться еще и с «Белым халатиком», и тот даже взвизгнул от неожиданности.

– Извините, пожалуйста, – буркнул я на лету, выскакивая на улицу.

Там стояло реальное пекло. Пот со лба стекал на глаза, мешал смотреть, а мне все казалось, что разъяренные почтальонши с небритыми потными подмышками гонятся за мной, точно злющие кровососущие ведьмы, и вот-вот с диким гиком запрыгнут мне на спину, чтобы вонзить свои гнилые зубы мне в глотку.

– Молодой человек, постойте, – окликнул меня женский голос, но поскольку я так и не оглянулся, то меня настойчиво дернули за край рубахи.

– Что Вам угодно? – хмуро спросил я, пытаясь всем своим видом показать, что мне некогда. – Вам недостаточно моих извинений?

– А какой толк в Ваших извинениях? Отдавить ногу беззащитной женщине сейчас каждый идиот может. Осмелюсь спросить, Вы надолго к нам приехали?

– А собственно, зачем Вам это?

– Ну как зачем? Я же фельдшер, Татьяна Ивановна. В мои обязанности входит следить за здоровьем всех хуторян.

– Ну и что? Я к Вам никакого отношения не имею.

– Ну это Вам только кажется… – как-то загадочно улыбнулась остановившая меня женщина, и эта улыбка мне не понравилась. – Вы приехали из другого региона, наверняка, болеете чем-то заразным и обязаны встать ко мне на учет.

– Ничего я никому не обязан! – даже сплюнул я на землю, а самого аж затрясло от такой бестактности. – Идите лесом!

– Нет, ну Вы посмотрите, как он с женщиной разговаривает? – обратилась она к проходящей мимо безрогой корове.

Запах свежего навоза ударил мне в ноздри.

– А где Вы видите здесь женщин? – теперь слетел с катушек я и сразу пожалел об этом.

– Нет, Вы смотрите, что за нахал! Показать вторичные половые признаки? – И Белый халатик расстегнулся на три верхние пуговицы.

– Нет уж, прошу, увольте! – и я продолжил свое спасение бегством.

– Учтите, я буду жаловаться на Вас председателю! – заорала глубоко оскорбленная Танька.

Затем она попыталась догнать меня и даже подставить подножку, но я ловко перепрыгивал эти заляпанные навозом препятствия.

– А сколько лет Вашей дочери? Она в школу ходит? – не унималась вредная тетка. – У нее прививки есть? Вы должны стать ко мне на учет! И обязательно предъявите СНИЛС!

Я решил больше не отвечать. К тому же, за моей спиной зазвучала знакомая тирада бранных слов.

– Да чего ты раздеваешься, Танька! – выскочила из почты Машка. – У него давно не стоит на нормальных баб.

– Импотент несчастный! – плевалась в сердцах фельдшериха и в завершении всего швырнула в меня сорванным с себя лифчиком. – Ишь, женщину не видит!

– Хоть убей, не вижу! – буквально удирал я, забыв о всяком достоинстве.

– Иди, очки купи! Пригодятся.

Казалось, эти клуши соревновались между собой, кто обиднее и пошлее оскорбит меня.

Отбежав на безопасное расстояние, я все же оглянулся. Вышедший из почты народ ругал мое поведение и сверлил мне спину колючими взглядами, а Машка – язва даже махнула мне, типа «Вали дальше».

6. Расследование начинается…

Держа в руках посылку, я не сразу заметил впереди себя сутулую и покрасневшую от загара спину. Ножик с поникшей головой, немного протрезвевший, как раз возвращался домой. Я обогнал его, и мы невольно разговорились.

– А где твоя собачонка, дружище? – спросил я его, стараясь перейти на дружелюбный тон.

– Ой, не спрашивай, кОзак! – отмахнулся он, пребывая в тяжелой печали. – Вот за пакет помидоров отдал…

Я знал, что на другой стороне хутора есть теплицы, и что их держат какие-то азиаты, а местное население ходит туда и покупает там дешевые овощи.

– Слыхал про зеленые помидоры? – и паренек потряс перед моим носом пакетом.

– Зеленые помидоры?

– Они самые… Никогда не краснеют. Съешь такой натощак, и целый день есть не хотца… Ходишь потом, как заводной Буратино.

И Ножик попробовал изобразить на месте походку деревянного человечка.

– Ну а собачонка-то им твоя зачем? На кой она им сдалась?

– Не знаю. Как увидели ее, предложили обмен, сказали, что будут хорошо кормить.

– Да уж… – нахмурился я, давно наслышанный о популяризации тайных собачьих ресторанов в связи с наплывом мигрантов.

– Ну и я о том же, – вздохнул он расстроенно. – Только вот еще незадача, как мне мимо их двора проходить, а? Ведь учует меня Жучка и будет скулить, с цепи рваться… Уж лучше мне туда не ходить больше. Я сначала даже рад был, – объяснил он мне свое подавленное состояние. – Жучка у меня кожа да кости. А тут поживет у комерсов этих, – и он сощурил глаза. – Может, потом деньги скоплю и выкуплю. А ты что сам такой кислый? – заметил он вдруг мое невеселое настроение.