Куклы зазеркалья

Рука автоматически потянулась к мышке. И так, забудем о предстоящем завтра унижении. Прекрасно, три новых сообщения от моего друга. Активный парень. С одной стороны это неплохо, мужчина должен проявлять настойчивость, если девушка ему нравится. И мне внимания никогда особо много не доставалось. Ни в школе, ни в институте, не было стайки мальчишек ждущих у двери. Никто не провожал до дома, не тащил мой портфель, в надежде получить поцелуй в щечку. Нет, мужским вниманием я не была избалована.

И сейчас, читая слова о том, что он очень рад найти девушку, которая подходит ему по интересам. Что все слова, которые я пишу, как раз те, что он ожидал. И, не смотря на то, что переписываемся мы недавно и, если честно говорить, по переписке сложно узнать человека до конца. Обсудили мы не все темы, которые он бы хотел, но все, все превосходит его ожидания. Меня только один вопрос интересовал. Насколько же этот человек одинок, что пишет такие послания абсолютно незнакомой девице?

Думаю, что очень одинок и немного не в себе. Хотя, мне ли судить, ведь я занимаюсь почти тем же самым. Пытаюсь заглушить чувство пустоты внутри общением в интернете. И не только им. Приходя домой, включаю сразу еще и телевизор, создаю фон. Будто в квартире со мной еще есть люди. Скоро дойду до того, что заведу кошку и буду с ней разговаривать.

Что заставляет нас запираться в «раковине» своих мыслей и фантазий и пропускать все события мимо себя? Наверное, страх реальности. Ведь самому себе ты еще нужен. А другому человеку придется доказывать свою нужность, подстраиваться, меняться. Открывать свои тайные стороны и страхи, поставить себя под удар. Дать возможность зайти себе за спину. Страх. Им, как колючей проволокой мы обвиваем заборы, высоченные заборы, вокруг себя. Ведь проще остаться одному, путь твоя жизнь будет бесцветной, но жить в относительном спокойствии…

Мысль мне не дал додумать сигнал, который прозвучал слишком громко и напугал. Пришло сообщение от моего неугомонного друга.

Д: «Привет! Как прошел день? Все хорошо?».

Похоже, увидел, что я в сети и решил брать крепость продолжительным штурмом.

Я: «Да, все нормально. Как у тебя?».

Д: «Все хорошо, раз ты сегодня здесь и мы можем пообщаться».

Я: «Очень рада за тебя».

Несколько минут провела в тишине, пожевывая бутерброд.

Д: «Вчера вроде разговорил тебя. А сегодня эффект кончился. Какое у тебя сейчас настроение?».

Настроение, как у кастрюльки стоящей на медленном огне, пузырьки начинают двигаться все быстрее, быстрее и происходит закипание.

Я: «Подумай сам, разве у человека может быть двадцать четыре часа в сутки одно и то же настроение? Нет. Я не успела и двух слов написать, а ты уже делаешь выводы. Тем более я с работы, устала и толком еще не ела. Ну как тебе, то, что я разговорилась?».

Д: «Ммм.… Ну, сам факт конечно радует. Просто я ждал тебя, и вот снова показалось, что что-то не так. Я бываю паникером, когда меньше всего нужно. Извини за излишнюю прямоту. Желаю приятного аппетита!».

Ну, и чего разбушевалась? Непонятно. Так век в девках куковать будешь, если из-за каждого неверного слова набрасываться на человека. И жаль его, ждал же.

Я: «Просто расслабься. Не нужно ждать от человека излишней откровенности или бурных продолжительных речей. Это, увы, совсем не показатель его положительного отношения к тебе. Это может быть просто привычка, так общаться со всеми. Вот и все. А мне нужно некоторое время, чтобы разговориться».

Д: «Хочу ответить тебе, про ту же ситуацию, но как она видна с моей стороны. Только обещай, что не будешь сильно пугаться».

С тем же успехом можно просить дождь не литься, а снег не падать.

Я: «Интересно, как я могу сказать заранее, что не испугаюсь? Но могу обещать, что не буду порицать или судить предвзято».

Д: «Возможно потом я буду жалеть о том, что сейчас напишу. Но ладно. Суть в том, что я вообще человек довольно адекватный, местами даже интересный. Но! Это обычно при условии, что мне, если мягко выражаться, начхать на собеседника. Или я к нему уже привык. А с тобой я сижу и пытаюсь сделать вывод из каждого твоего слова, попытаться проникнуть в твой мир, понять. Что, конечно, чушь несусветная и ничем хорошим это не кончится. Я осознаю это. И стараюсь по мере сил себя ограничивать, но не всегда получается.

Я благодарен тебе за предыдущее сообщение, это то, что хотелось бы услышать. И моя излишняя докучливость лишь исключение, которое редко проявляется, а не правило».

Я покрутила колесиком мышки, просматривая прошлую переписку. «Неужели исключение из правил? Что-то незаметно».

Д: «Предлагаю сделать вид, что никто ничего не говорил и перейти к другим вещам».

Я: «Никакой вид делать не буду. Лучше сказать, чем мы будем сидеть по разные стороны экрана, как два разведчика, с серьезной миной и пытаться понять, кто и что имел в виду».

Хотелось верить, что эти слова помогут ему.

Д: «Да, ну я просто хотел сказать, чтобы ты не придавала моим манерам большого значения. Вот и все».

Далее наша переписка пошла в обычном ключе. Хобби, где учились и работаем ли по приобретенным или нет специальностям. Мне в этой сфере похвастать вообще нечем. И распрощались уже ближе к часу ночи.

«Господи! Мне же завтра, то есть уже сегодня, на этот чертов прием! Все, спать».

Я: «Пока!».

В институте девушку застать не удалось. Видимо, в отличие от своей подруги-отличницы, она не гнушалась иногда прогуливать пары. Дозвониться тоже было невозможно. Либо номер названный Тамарой Львовной уже не существовал, либо использовался редко.

Почти весь день, проведя в институте, ничего нового узнать, не удалось. Марго, Ритка, Ритуля и т.д. Была очень веселой, заводной старостой группы. Некоторые девушки называли ее немного заносчивой и высокомерной, но скорее от белой зависти к ее милой внешности. Молодые люди в основном отзывались тоже положительно. Ни с кем серьезных отношений не заводила. Кокетничала, но было понятно, что все это не в серьез.

Просто студентка, комсомолка, умница, спортсменка, красавица….

Что тебя заинтересовало в этом Викторе? Непонятно. Его напускная эрудированность или усиленное внимание к твоей особе. Наверное, этого ее эго жаждало больше всего – непрерывного, настойчивого внимания. Судя по переписке, оно примерно таким и было. Женщин не понять. Много внимания – «ты слишком настойчив, не дави на меня». Мало – «ты совсем меня забыл».

Во двор дома Маргариты, заехала черная иномарка и из нее выпорхнула девушка, похожая на ту, что он видел на фотографии. Хотя нет, «выпорхнула» это сильно сказано. Скорее выпала. Высоченные каблуки, короткое обтягивающее платье, маленькая сумочка, кожаная куртка, волосы всклокочены, макияж немного потек. Надо думать, ночь выдалась бурной. Сказав несколько прощальных слов водителю, неровной походкой направилась к дому.

«Будет ли от нее толк в таком состоянии? Да черт с ним и так день в пустую!».

Мир грез или грустных мыслей захватил Марину, на оклик не сразу обратила внимание.

– Изместьева Марина Евгеньевна? Добрый день.

Собственные паспортные данные вызвали у девушки некоторый ступор.

– Добрый.

Судя по мешкам под глазами это было преувеличение, но этикет требует. Достав из кармана удостоверение, поднес поближе к ее глазам, читать его все равно не стали.

– Изотов Глеб Николаевич, я веду дело…

– Не надо, я поняла.

– Вчера мы вас застать не могли ни дома, ни в институте.

– Да. Меня не было.

– Нужно задать вам пару вопросов о вашей подруге Маргарите.

Она с сомнением поглядела в сторону подъездной двери, потом в сторону выезда со двора на проспект. Потерла глаза.

– Не хочу домой…. Может, поговорим в кафе? Оно тут на соседней улице.

– Хорошо, садитесь в машину.

Устроившись на сиденье, Марина осторожно закрыла дверцу и поморщилась, когда он резко захлопнул свою.

– В бардачке есть аспирин.

– Нет, спасибо.

– Мне нужно, чтобы вы были с более или менее ясной головой. Так, что открывайте и ищите.

Бардачок девушка открыла и долго рылась в куче бумажек, салфеток, далее на самом дне попались перчатки, солнечные очки и, наконец, упаковка аспирина.

Пошарив рукой за сиденьем, достал бутылку минералки.

– Держите.

– Спасибо.

Водичка пришлась как нельзя кстати. «Половина бутылки за один прием. Хотя, если вспомнить себя, то полбутылки это ни о чем». Утерев рот ладонью, тыкнула пальцем вправо.

– Вон там кафе «Сказка».

– Угу.

Когда они зашли в зал, Марина поздоровалась со всеми сотрудниками, официант с улыбочкой подошел к ним.

– Привет, Маринка!

– Ой, Гош, не ори. Голова раскалывается.

– Ладно, ладно. Извини. Что будете?

– Мне кофе покрепче.

– Я так понимаю, черный и рассолу побольше?

– Иди к черту!

– А вам?

– Тоже кофе, можно без рассола.

– Гош, я воспользуюсь служебным туалетом, быстренько.

– Иди, солнце, а то ты как заспанная панда.

Когда она ушла, Гоша доверительно наклонился к нему.

– И где же вы с Маринкой так хорошо погуляли?

– Где гуляла Марина Евгеньевна, мне не известно. Я к ней обратился совсем по другому вопросу.

И сунул корочки под нос любопытному официанту.

– Простите.

Кофе был не очень. Открыв ежедневник, просмотрел свои записи, хотя это было и не нужно. Но перешептывание у барной стойки его несколько напрягало.

Дверь служебного входа хлопнула. Теперь девушка выглядела гораздо лучше: умытая, причесанная, как будто скинувшая несколько лет. Но платье и каблуки стали выглядеть как нечто инородное.

Присев на краешек стула, сделала несколько глотков кофе и вопросительно взглянула.

– Вы хотели задать вопросы?

– Задам не беспокойтесь. Вы работаете здесь?

– Да. Подрабатываю официанткой по вечерам.

– Вы учились с Маргаритой на одном курсе, но в разных группах?

– Да.

– Давно знакомы?

– С первого класса… Нас посадили за одну парту, через полгода после начала учебного года, – она отвела взгляд, – Сорванца и отличницу. Она была такая серьезная и милая, с огромными бантами. Усердно заполняла тетради. И меня заставляла. В конце концов, я перестала, почти правда, бегать на переменах, как угорелая, и лупить мальчишек портфелем по голове. Но отличницей, как она, так и не стала. Господи!

Марина обхватила голову руками и замерла.

– Вы уверены, что это она? Это точно?

– Да. Тамара Львовна, ее мать, опознала по фотографии.

– Да-да. Она звонила мне позавчера вечером, – девушка подняла голову и посмотрела так, как будто извинялась. – Я просто не смогла к ней пойти. Хотя понимаю, что ей очень одиноко и не с кем поговорить и разделить горе. Но не смогла. Моя мать, узнав сама к ней пошла.

Помолчала немного.

– Поэтому я, сегодня несколько не в форме. Хорошо хоть встретила друзей на дискотеке. Они меня отвезли к себе ночевать. Не знаю, как дома появиться теперь…. Да какая разница?! Я просто не верю. Не верю, что это произошло с Риткой. Это какое-то недоразумение.

– Почему не верите? Объясните, какой она была?

– Потому что Ритка могла заигрывать, пострелять глазками, как все девушки. Но на свидания ходила, только с хорошими, знакомыми мальчиками. Но и, то не часто, все корпела над учебой. Давала нашим шалопаям конспекты списывать. Они ей постоянно шоколадки таскали. Но никогда не стала, знакомиться на улице или в автобусе, на дискотеке. Не так. Никаких случайных знакомств. Я все смеялась над ней, что так вот она пройдет мимо своего счастья на улице из-за своих принципов.

– А вы действуете по-другому?

Она усмехнулась.

– Не надо думать, что я какая-то разбитная девица, если застали меня с утра не в лучшем виде.

– Я об этом и не говорил. Просто противоположности притягиваются. В том числе и как друзья.

– Просто у меня несколько другая ситуация. Ее мама… Ритка была для нее единственным смыслом жизни.

– Понимаю. Расскажите про тот день, когда видели ее в последний раз.

– Была среда. Мы догуливали последние деньки перед началом учебы. Тогда я не обратила внимание на ее некоторое перевозбуждение. Подумала, что она как все отличники волнуется перед началом учебного года. Мы хотели съездить с экскурсией в Питер, планировали.

– А сейчас, что думаете?

– Что была дурой. Не выпытала у нее все. Ведь мы были лучшими подругами, все равно бы рассказала, надо было надавить. Она улыбалась так задумчиво, как будто уже знала, что жизнь изменится. Что ее ждет что-то такое хорошее. Не знаю, как объяснить. А я подумала: «Ничего, завтра узнаю. Все равно не удержится, расскажет».

– Что-то еще необычное заметили? Или ранее этого дня? Перемены в поведении?

– Ничего такого. Я говорю, что она была погружена в свои мысли. На мои вопросы, что же такого происходит, только загадочно улыбалась и отвечала, что я очень удивлюсь, когда узнаю.

Подавив истерический смех, Марина еще отхлебнула кофе.

– Да, она всех удивила, это точно…. Господи! Что за чушь я несу?

– Ничего. Вы возвращались вместе из института?

– Да. Почти всегда. Очень редко у нас пары не совпадали, но мы дожидались друг друга в библиотеке.

– Может ее хоть раз кто-нибудь встречал? Машина, молодой человек?

– Нет. Пашка Зонов за ней на первом курсе ухаживал. Но он ухаживал за всеми мало-мальски симпатичными девчонками на нашем курсе и на других. Так, что поняв, что с Риткой ему ничего не светит, отвалил. Она переживала, но не долго, поняв, кто он такой.

– Ясно. Мы с ним уже разговаривали, вчера. Об этом Павел Зонов ничего не упомянул.

– Забыл, наверное. Такой помнит только тех девиц, которых в постель затащил.

– Или просто не захотел связываться. Ясно, но проверить, все-таки стоит.

– Пашку?

– Да. Мы всех, в общем, то проверяем.

– Понятно.

Она смотрела на него каким-то странным первобытным интересом. Так смотрят дети, в зоопарке впервые увидев бегемота.

– Что-нибудь еще хотите сказать? Были ли звонки с неизвестных номеров? Молчание в трубку или угрозы?

– Нет.… Вроде.

– Возле дома, института вы не замечали подозрительных людей? Или может вам или вашей подруге казалось, что за ней следят?

– Нет. Такого вроде не было.

– Вроде или не было?

Раздраженный взгляд в его сторону.

– Нет, не было. Мы дошли до ее подъезда, как обычно. Она еле-еле скрывала свое нетерпение, будто спешила в загс или за зарплатой. Я ее спросила: «Что на свидание опаздываешь?». Ритка густо покраснела и сказала, что почти то, о чем я думаю. Как может быть почти? И вообще, что с ней произошло? Тамара Львовна сказала, что видела фотографии других девушек.

– Это верно. Пока опознали только Маргариту.

– А сколько их вообще?

– Три.

– Из вас информацию клещами, что ли вытягивать?

– Не надо использовать орудия пыток. Всей информации я вам все равно сообщить не смогу, – он порылся в портфеле и достал фотографии. – Посмотрите и скажите, видели вы когда-нибудь этих девушек? Может они встречались с вами, вашей подругой? Просто где-то кого-то видели?

И откинулся на спинку стула, пока девушка осторожно рассматривала снимки. Было странно, что люди боятся до них дотрагиваться, будто могут испачкаться.

– У них у всех…. У них волосы срезаны?

– Да.

– Зачем?

– Пока неизвестно.

– Значит тот, кто их убил, отрезает волосы и себе оставляет?

– Да.

– Бред…. Какой-то бред. У Ритки были, конечно, красивые волосы, она их растила с пятого класса. Я тоже начала подражая ей, но это бред, – она потрогала свои тяжелые, темно-русые волосы, ложившиеся красивыми волнами.

«Да. Ею наш маньяк, тоже бы заинтересовался».

– Почему вы так на меня смотрите?

– Узнали кого-нибудь?

Пододвинув к нему снимок первой девушки, брюнетки, Марина нахмурилась.

– Не уверена, конечно. Но еще весной мы ходили с Ритой в клуб, потанцевать и вроде она похожа на одну из официанток.

– Как клуб называется? Адрес?

– На Петрозаводской, «Галакти». А что этот псих убивает всех девушек, которых на свидание приглашает?

– О других жертвах у нас пока нет сведений.

– Я не об этом спросила. Он маньяк?

– Возможно. Но большая просьба не распространяться об этом.

– Ладно.

– Вы знали, что ваша подруга зарегистрировалась на сайте знакомств?

– Да. Она говорила. Посылала мне по электронной почте самые, на ее взгляд, прикольные сообщения. Я смеялась над ней, говорила, что никого более или менее нормального там не найдешь…. А что она пошла на свидание с одним из тех парней с сайта? И он оказался психом?

– Возможно, что да.

– Возможно, возможно. А что-то более конкретное вы знаете или можете сказать?

– Нет. Не могу.

– Когда пропала Рита. Мы, с ее матерью, всю ночь обзванивали морги, больницы, всех друзей…. А вы говорите, что ничего не можете мне сказать? Ничего конкретного? Чем вы вообще там занимаетесь?

– Своей работой. Если у вас есть какие-то конкретные жалобы, – он выделил слово «конкретные», – то можете обратиться к моему начальству. Спасибо, что уделили мне время. До свидания.

– И вам всего хорошего!

«Черт! Еще эта пигалица будет его учить! Да, ладно, не кипятись. Это просто от неизбежности, отойдет со временем».

И хлопнул входной дверью кафе.

– Марин, чем ты его допекла? Не стоит цапаться с милицией.

– Я не цапалась.

– Чего ему надо было?

– Ничего. Извини, мне нужно домой.

– Да, ладно. Может, помощь нужна?

– Нет. Спасибо! Пока!

«Помощь нужна не мне, а нашей доблестной милиции. И, черт побери, я справлюсь без них!».

В квартире стояла блаженная тишина, мама, получившая очередную дозу снотворного, успокоилась, перестала возиться на постели.

Конечно, предстояла еще уборка. Но, ни что не могло омрачить эти несколько минут блаженства. Сегодня суббота, многие из соседей еще спят и не колотят, не сверлят, не слышен гомон детей. За окнами не так много, лениво движущихся машин. Серое небо создает приятную полутьму в комнате.

Он впитывал каждой клеточкой и порой это ощущение полного одиночества. До сих пор составляло особую трудность находиться в человеческом обществе. Чувствовать всем естеством их присутствие, их запахи, слышать. Что они говорят. Это постоянное давление со стороны, как в автобусе в толкучке. И все невыносимее с каждым разом. Запах пота, засаленные волосы, затасканные серые края воротничков, грязная обувь, вся в мутных пятнах. Тетки с огромными сумками, постоянно толкающие всех вокруг. Непрекращающиеся гудение голосов, как большой никогда не затихающий улей. Все гудят, гудят, гудят….

Встряхнувшись, посмотрел на часы. Пора начинать уборку, с маминой комнаты. Он не любил убираться, когда она смотрела своими немигающим взором за всеми его действиями, как инквизитор. Любую, даже маленькую ошибку, потом приходилось отрабатывать с лихвой.

В ванной лежали упаковки с чистыми салфетками из микрофибры. Какая радость, что они появились и очень облегчили жизнь. Набрав в ведерко воды, надел на руки перчатки и достал две салфетки, а также с полочки жидкость для мытья стекол, сервант требовалось промыть с особой тщательностью.

Квадратная комната, прямо напротив двери окно. Он всегда прибирался по часовой стрелке от него. Сначала потирал подоконник. Цветы сносил в ванную и осторожно протирал листочки. Потом шли шкафы. С каждой полочки доставались все вещи и методично укладывались в кресло. Протереть сначала сырой тряпочкой, потом сухой. Опять аккуратно положить на место и далее следующая полка. Стойка с телевизором и сервант. Тут самое сложное. Нужно сначала переставить все рюмки, кружечки, тарелочки, салатницы, безделушки, достать полки из толстого стекла, протереть, чтобы не осталось разводов.

Налить в большой таз воды и в нем сполоснуть всю посуду. Обратно поставить полки, насухо обтереть посуду и в нужном порядке расставить. Если ошибешься, в том, на какой полке что стоит и зачем, то ждет наказание.

Все это сделано. Палас на полу. Мама не потерпит никаких пылесосов, только ручная чистка. Щетка и ведро с мыльной водой. И, наконец, завершающий этап. Тумбочка, рядом с кроватью и пол. Палас свернут, и лежит кучей в углу. Все бутылочки с лекарствами протерты и расставлены. Пол тщательно вымыт, обратно разложен палас. Все!

Главное порядок!

Можно было в других комнатах не соблюдать подобной стерильной чистоты и жить, так как ему бы хотелось, но привычка была уже неискоренима. Подобная генеральная уборка проводилась раз в неделю. И еще разок он просто так проводил влажной тряпкой, по поверхностям спустя несколько дней. В распорядке уборки всегда первой стояла мамина комната, потом его, потом коридор, кухня и последними шли туалет с ванной. Методично меняя воду, выкидывая тряпки после каждой комнаты, он осуществлял этот ритуал.

Мама должна остаться довольна, что, не смотря на болезнь и то, что она прикована к постели, все в квартире остается как прежде.

Можно и себя немного побаловать. Надо было бы поспать немного перед дежурством, но невозможно отказать себе в этом удовольствии. Это лучше тишины, лучше всего на свете. Он знал, что эта девушка особенная, не такая как другие. С ней можно будет провести гораздо больше времени.… Да, она заслуживает особого к себе отношения. Ее волосы просто великолепны на фотографии и отливают золотистыми бликами. Глаза темно-карие. Но лучше, конечно, посмотреть вблизи, чтобы полностью оценить ее красоту.

Вчера вечером их переписка резко оборвалась, но это не страшно, есть еще много времени. Был соблазн пригласить ее на свидание уже в эти выходные. Но нет, в этот раз хотелось потянуть немного ожидание, разжечь аппетит. И с ней много неуверенности, вдруг не согласится. С предыдущими все было быстро и не интересно. Или ему уже приелось все…

Нет. Нет. И еще раз нет. Стоит написать что-нибудь приятное, пока ее нет в сети. Да. Пальцы быстро застучали по клавиатуре.

В соседней комнате послышалось шевеление. Ярость, как короткая вспышка пролетела в голове. Так всегда, когда он только начинает заниматься тем, что доставляет ему радость и удовольствие, приходится на середине прерывать эти занятия ради матери. Пальцы сжались в кулак. Нет, нет, нельзя так говорить, нельзя так думать. Ведь эта женщина посвятила ему всю свою жизнь. Кем бы он был и где, если бы не она. Все хорошо. Нужно прийти в себя и спокойно войти в другую комнату.

Там на кровати лежит неподвижное тело. Вначале была просто слабость и немощь, врач не предрекал никаких серьезных проблем. «Ничего серьезного, не беспокойтесь, ваше сердечко в таком возрасте, работает уже с трудом. Надо попить вот эти таблеточки…». А потом перестала двигаться левая половина тела. Больница, лекарства, процедуры несколько месяцев. Ничего. Когда он, перед тем как войти сюда, подавлял свои эмоции, тот факт, что она находится в полной его власти, доставлял просто колоссальное, ни с чем не соизмеримое удовольствие. Временами возникали мысли воспользоваться этим. Наверное, почти неподвижное тело, бывшее, когда то его матерью, чувствовало это и состояние его становилось все хуже, только глаза пока оставались прежними. Изменилось их выражение. Надменность, суровость, укоризна сменились затравленностью, страхом и нескончаемой неизбежностью. А иногда полным равнодушием. И, разговаривая вкрадчивым голосом, своими намеками, полуправдами, он вызывал волну отчаяния в них, которая нарастая постепенно, огромным потоком выливалась за края, подпитывая его. Не было более полноценного способа восполнить силы.

– Мамуля?! Ты проснулась? Как хорошо, я только, что закончил уборку, все как ты делала раньше сама. Да, да я помню, сейчас будем обедать…

«Наверное, лучше было бы с утра упасть с лестницы или попасть под машину». Такие мысли крутились в моей голове, как заезженная пластинка.

Все пошло кувырком с этого самого утра. Сначала проспала и долго пыталась собраться. Сожгла яичницу, из единственного яйца, потеряла ключи. Долго рылась среди вещей на тумбочке в коридоре, потом на столе в комнате, три раза вытряхнула сумку. Потом все-таки нашла их на кухне. Оно и понятно. Сразу же по приходу, я поплелась туда.

Конечно, в спешке забыла зонт и стояла на открытой остановке, прикрывая голову сумкой. Хотя, толку от этого не было никакого. «Черт! Вот и надо оно мне?!». И кто-то внутри ответил, что, мол, нечего распускать нюни. Зато активно проведешь субботу, с интересными людьми. Но тут, же этот голос быстро перебил другой, сварливый и ворчащий. Ага, конечно, с интересными, разве, что для тренировки твоего сарказма. Не стоит так предосудительно относиться к людям.

Не буду.

Вероника встретила меня оживленно и даже чрезмерно дружелюбно. Позже я поняла, что она тоже приглашена, но с условием, что достойно подготовит меня к вечеру. Странная прихоть моей тетки, не проще было бы отправить меня в какой-нибудь салон.