Невесёлые заметки. Со всеми наедине

Невесёлые заметки

Со всеми наедине

Виктор Тейдев

© Виктор Тейдев, 2022

ISBN 978-5-4493-8921-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСЫ НА РУКЕ

– Какие странные часы! – сказала она.

– Они показывают число, а часов не показывают.

– А разве надо? – пробормотал Шляпник.

– Разве твои часы показывают, какой теперь год?

– Конечно, нет, – ответила Алиса,

– да и незачем: тогда весь год они бы показывали одно и то же.

– Вот то же самое с моими часами, – сказал Шляпник.

Льюис Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»

1

Эта встреча со странным человеком произошла двадцать лет назад в одном из баров города Москвы. Шёл конец девяностых, и вся тоска, запущенность и безнадёжность о хорошем будущем читались практически во всем. В улицах города, в типичности и какой-то однообразности миллионов баров и ресторанов, в людях и даже СМИ не особо давали надежду своим слушателям. В городе, как и во всей стране в целом, висел мрачным привидением вопрос:

«А что будет дальше?»

В это невеселое время я как раз переживал лучшие годы любого человека. Мне было девятнадцать лет. Я с переменным успехом в учебе, как и с переменным посещением ГАУ1, ждал отчисления и свои мрачные мысли по поводу повестки в армию и перспективой отъезда на «курорты» Чечни топил в водке. Вот как раз в это время я встретил Сергея Николаевича, по крайней мере он мне тогда так представился.

Он подсел за мой столик, и как-то с опозданием спросил меня разрешения присесть за него. Я не видел причин ему отказать, так как за столиком сидел я один, и я ему молча кивнул. Он внимательно посмотрел на меня, но потом резко отвернулся в сторону официантки и попросил меню. Я только что опрокинул рюмку водки, и поэтому мой взгляд был прикован к салату, который терзал вилкой и быстро отправлял в свой рот. Из-за него на какое-то время я не видел, как Сергей Николаевич постоянно смотрел на меня. Только когда я оторвался от салата и посмотрел на своего неожиданного соседа, я увидел, что он рассматривает меня. Но взгляд выражал скорее какое-то беспокойство или какую-то неуверенность, чем простое любопытство. Как будто он хотел о чем-то спросить или сказать, но не решался.

На вид Сергею Николаевичу было лет шестьдесят пять, не больше. Он был коренаст, среднего роста. Помимо его тёмных с проседью, коротко стриженых волос череп украшала бородка с усами, которая тоже была аккуратно подстрижена. Одежда, в которую он был одет, была простая, купленная скорее всего на Черкизоне2, но чистая и отглаженная. Вообще Сергей Николаевич не вписывался в общую обстановку этого посредственного бара для простых людей, которые собирались здесь каждые выходные после трудовой недели, и за рюмкой крепких напитков обсуждали свои личные дела, дела соседей или невеселое состояние нашей страны. Если бы ни его очень простая одежда, можно было принять его за типичного «братка»3, но он им не являлся. Это подтвердил и дальнейший наш с Сергеем Николаевичем разговор.

Сергей Николаевич принял от официантки меню и, как бы с извинением, спокойным, но уверенным голосом спросил.

– Как я к вам могу обращаться?

– Миша, – ответил я и протянул руку.

– Сергей Николаевич, – представился он и крепко пожал предложенную мной руку.

– Михаил, вы извините, если я нарушил ваше одиночество, – начал он. – Но я вижу вы особо в нем не нуждаетесь.

– Нет, – ответил я.

– Хорошо, – облегченно выдохнул Сергей Николаевич. – А мне как раз нужен собеседник.

Он показал официантке на что-то в меню пальцем.

– Это, это и вот это. Только, если можно, принесите охлажденную.

Официантка кивнула и удалилась.

Мне показалось, что она знает Сергея Николаевича или, по крайней мере, она его видит не первый раз. Это выдавало как они между собой разговаривали и переглядывались. Думаю, Сергей Николаевич часто сюда заходил, но… Это просто может быть моим мнением. А как там на самом деле было, я не знаю.

– Михаил, вы не откажите мне составить компанию на пару часов? А я вам за это расскажу интересную, на мой взгляд, историю.

Он махнул рукой в сторону соседних столиков. Гримаса Сергея Николаевича приобрела презрительный вид, и он добавил.

– Без этой всякой политики и рутинной бытовухи? Тем более я смотрю графин у вас уже пуст?

Он посмотрел на меня вопросительным взглядом, в котором читался небольшой проблеск на надежду положительного ответа.

Мне некуда было пойти в этот вечер. Единственный мой друг уехал по семейным делам из города, и перспектива провести конец этого вечера одному не очень-то радовала. К тому же намёк на халявную выпивку мне не дал шанса на отказ.

– Я никуда не спешу и могу вам составить компанию, – сказал я сдержанным и деловитым голосом, стараясь как можно незаметнее скрыть свою радость о предстоящей халяве.

– Отлично! – воскликнул радостно мой собеседник.

Но сразу же, прикрыв рукой свой рот, виновато или опасливо посмотрел по сторонам. Понимая, что он слишком громко сказал и этим мог помешать сидевшим за соседним столиком посетителям.

Официантка принесла графин с водкой, салат «Оливье», а также скудную сырную нарезку, размазанную по большой тарелке.

Сергей Николаевич разлил водку по нашим рюмкам и подвинул сырную нарезку поближе ко мне.

В баре очень громко играла музыка и, чтобы друг друга хоть как-то слышать, мы оба придвинули наши стулья поближе. Было жутко неудобно сидеть, но только в таком положении мы хоть как-то могли слышать друг друга.

Сначала разговор с Сергеем Николаевичем шёл на ознакомительные темы. Он рассказал немного о себе. Что сейчас не работает, так как его сократили, и он не может найти себе новую работу. У него нет детей и он не женат, что в нынешней ситуации это даже на руку, так как на себя то денег не хватает.

Я сказал ему, что ещё учусь, о том, что вот-вот вылечу из университета я естественно умолчал. Что так же с подработкой тяжело, и денег практически нет. Все что дают родители едва ли хватает на жизнь и о съёме квартиры или комнаты можно только мечтать. Так что живу у родителей со всеми вытекающими неприятными из этого последствиями. Сергей Николаевич меня спросил, почему. И я ему рассказал, что живу с матерью и отчимом, который естественно любит меня по-своему.

Сергей Николаевич внимательно меня слушал, но все равно у меня возникало ощущение, что он выдерживает какую-то паузу или ловит момент. Чтобы сказать мне то что, наверное, ему очень хотелось. И вот когда большая часть графина была выпита, а я уже подумал, что так и не получу обещанный рассказ, впрочем, я и не сильно расстроился, так как основное я уже получил на грудь, Сергей Николаевич придвинулся ко мне ещё ближе и произнёс.

– А вот теперь, Миша, мой обещанный рассказ.

Глаза Сергея Николаевича сощурились и придали его лицу хитрый и даже какой-то заговорщический вид. Он посмотрел по сторонам и, убедившись, что за соседними столиками люди увлечены чем угодно, только не его персоной, приступил к рассказу.

2

– Шёл 1942 год. Наш батальон после поддержки авиации пошел в атаку на окопавшихся на высотке немцев. Треск немецкого пулемёта, который изначально терзал наши уши, как только забрезжил рассвет, вдруг потонул в оглушительном и отчаянном крике «Ура!» Впереди с поднятым вверх «ТТ»4 бежал командир, но в первую же минуту он был убит пулеметной очередью. Пробегая мимо него видно было как кровь била из простреленной шеи. Ты думаешь было тогда страшно? Неееет. Было такое чувство, что все, что вокруг происходило, было не со мной. Даже не было страха от того, что следующим, кто упадёт на землю, буду я сам. Мозг был запрограммирован только на достижение определённой точки впереди и беспорядочной стрельбе из своего оружия в том же направлении. В таком состоянии мы добежали до укрепления немцев. Спрыгнув в окоп, пробираясь сквозь трупы своих и немцев, я добежал вдоль окопа до блиндажа. Стрельба и крики были позади меня, и рядом со мной не было ни наших, ни немцев. Чуть отдышавшись, я стал рассматривать блиндаж в надежде найти сейф, в котором могла храниться полезная для нас информация. Ранее в блиндаж попала одна из авиационных бомб, поэтому от него практически ничего не осталось кроме груды земли и брёвен. Разгребая в углу блиндажа доски и бревна, я увидел под ними немецкого офицера. Я сразу направил на него трёхлинейку. Но увидел, что одна рука у него сломана завалившими его брёвнами. Сам он был еле жив и истекал кровью. Я опустил ружьё. У него еле-еле шевелились губы, и я наклонился над ним и попытался расслышать его слова. Но он говорил так тихо, что мне пришлось практически поднести своё ухо к его губам. Сквозь беспрерывный кашель офицера я услышал.

– Zeiger…5 – он облизал засохшие губы, и голосом, из которого уходили жизненные силы, добавил.

– Bitte brinden Sie den Zeiger der Uhr zurück.6

– Его глаза закатились. Видно было, что вот-вот он сейчас умрет. Я неплохо говорил на немецком языке, но суть того, что он мне говорил, все равно не мог понять. Я взял его за воротник кителя и слегка тряхнул, чтобы хоть на какое-то время привести его в сознание.

– Ich verstehe nicht was du mir sagst? 7– спросил я его.

– Но скорее всего он меня уже не слышал. Его глаза не открывались, и он в забытьи повторял только три слова:

– Bitte …die Zeiger der Uhr.8

– Bitte …die Zeiger der Uhr.

– Bitte …die Zeiger der Uhr.

– Bitte …die Zeiger der Uhr.

– Я осмотрел офицера еще раз. И только сейчас увидел на его левой руке, на запястье часы. Я взял его за кисть руки и поднёс к его лицу.

– Hier sind deine Uhr.9

– Hier sind deine Uhr.

– Hier sind deine Uhr.

– Но было уже поздно. Офицер не дышал. Я снял часы с его руки.

Сергей Николаевич, по-видимому, увидел на моем лице ухмылку.

– Не смотрите на меня так. Это была война. Так все делали и наши, и немцы. Я посмотрел на часы. Они были очень старые, но в очень хорошем состоянии. У меня было несколько минут, чтобы рассмотреть их, так как была большая вероятность или отстать от наших и тебя сразу же припишут к дезертирам, или случайно попасть в плен к немцам, которые могли обойти нас со стороны просеки.

Сергей Николаевич вздохнул.

– Часы были, судя по цвету металла, сделаны из серебра. На корпусе присутствовало множество царапин, но это было не удивительно, учитывая возраст часов. Циферблат был когда-то серебристого цвета, но от времени его покрытие потускнело. Арабские цифры на нем и стрелки были черными и хорошо выделялись на циферблате. Странно, что ни на корпусе часов, ни на их циферблате не было никаких надписей. Так что я не мог понять какой часовой компании они принадлежали. Ремешок на часах, скорее всего, был не от них, так как он был практически новым и даже еще не было следов потертостей. Видимо, уже бывший, хозяин часов его недавно поменял. Подумав о том, что они ему точно уже не пригодятся, я надел их себе на руку и после небольшого осмотра остатков блиндажа, вернулся к своим. Бой был закончен. Где-то слышались одиночные выстрелы, крики, но это было уже не сражение. Скорее всего это было многоточие перед следующим боем.

3

Сергей Николаевич выдохнул, залпом выпил рюмку водки и, не закусывая, продолжил.

– О необычном свойстве часов я узнал примерно через два месяца, когда с легким ранением лежал в госпитале. После утреннего обхода медсестры я вышел из своей палаты через общий коридор на балкон покурить. Прикурив сигарету, я с удовольствием затянулся. Сигарета была трофейная, немецкая и после наших «самокруток» она даже казалась сладковатой на вкус. Сквозь дым сигареты я увидел здание, на котором висели часы, и машинально посмотрел на часы на своей руке. Они, как мне показалось по сравнению с увиденными, спешили на две минуты. Не знаю почему я решил, что именно мои часы показывают неправильное время, а не наоборот, но я обычным движением перевел стрелки моих часов на две минуты назад.

Сергей Николаевич сделал театральную паузу, вероятно для того, чтобы сделать акцент на следующих его словах.

– Миша, вы не поверите, что произошло после этого! Я и сам тогда не мог в это поверить! Думал я сплю или брежу от полученного ранения! Но, я, вместо балкона, оказался рядом с дверью моей палаты с протянутой рукой к ручке двери. Точно в такой же позе как примерно две минуты назад. Я открыл дверь в коридор и точно знал, что я буду дальше делать. Что я выйду на балкон госпиталя, закурю сигарету и так далее. Мой разум отказывался в это верить. Но даже в таком состоянии я понял, что теперь эти две минуты до того времени на балконе, я могу использовать по-другому. Не идти на балкон, допустим, а пойти на улицу или обратно в палату. Да бог знает, что ещё. Но я пошёл на балкон и закурил. Я пытался понять, что же произошло, но мне ничего не шло в голову, кроме одной мысли.

– ПОПРОБУЙ ЕЩЁ РАЗ —

– Моя рука, опять потянулась к часам и перевела стрелки назад, на время, когда я стоял у двери моей палаты. Уже более спокойно, скорее приняв это как смирение, чем что-то обычное, я воспринял тот факт, что опять стою у двери моей палаты и хочу ее открыть, чтобы выйти на балкон покурить. Больше я ни в этот день, ни ближайшие две недели не экспериментировал с часами. Естественно, я об их свойстве никому не рассказал. Иначе меня бы перевели из госпиталя в более интересную больницу.

Сергей Николаевич замолчал, вздохнул и с новыми силами продолжил.

– К эксперименту я вернулся через две недели, когда меня выписали из госпиталя и отправили на фронт в мой батальон. Меня погрузили в эшелон и поезд направился в сторону передовых позиций. Примерно где-то на середине пути на наш эшелон налетели «Мессеры»10. И начался Ад. Бомбы падали то тут, то там. Пули с пронзительным свистом рыхлили землю и со звонким стуком бились об обшивку вагонов поезда. Люди в панике начали метаться, не зная куда спрятаться. Кто-то побежал в лес, а кто-то прятался под вагоны. Я рассудил, что все-таки больше шансов спастись в лесу, так как в первую очередь фашисты бомбили именно эшелон. Я спрыгнул на землю из вагона и вместе с другим людьми побежал к первым ближайшим кустам. Что-то меня заставило оглянуться назад, и в этот момент я увидел искореженный взрывом паровоз и над ним прямо на меня летел «Мессер». До сих пор помню, как я смотрел на него. А он летел на меня как будто в замедленной съемке. Но я не слышал рокот его мотора, грохот разрывающихся бомб и крики людей. Ничего я этого не слышал. Наверное, такое состояние испытывает человек погруженный в воду. Я даже успел рассмотреть, как фашист, сидящий в этом самолёте, смотрит прямо на меня. Я успел заметить небольшие огни у оснований крыльев и в тот же миг провалился в кусты спиной назад. Звуки появились снова, и я почувствовал сильную боль в груди. Наклонив голову вниз, я увидел несколько дыр в моей одежде и кровь. Не надо было быть доктором, чтобы понять по таким ранам что я не жилец. Сколько я ещё протяну? Думал я. Минуту? Пять минут? Меня охватил страх и отчаяние. И в этот момент я вспомнил про часы. Я поднёс руку с часами к лицу и второй рукой стал переводить стрелки. Переведя их на пять часов назад, я тут же оказался в здании вокзала. Я посмотрел сначала на себя. В моей одежде не было ни одной дырки, кровь исчезла, а я не чувствовал боли. Потом я посмотрел вокруг и увидел ровно то, что видел пять часов назад. Вокзал и людей, которые занимались своими делами. Эшелон стоял на платформе и готовился к отправке.

(– Bitte …die Zeiger der Uhr.)

– И я только теперь понял, о чем меня просил тот офицер в блиндаже. Точнее понял, для чего он меня просил. Я выдохнул, и мурашки побежали по спине. Я жив. Эта мысль практически вытесняла вторую об эшелоне. Сейчас надо садиться в этот эшелон, который через пять часов будет разбомблен, а многие погибнут, спасаясь от пулемётного огня. Надо было предупредить людей, начальника станции, сказать им, чтобы не отправляли эшелон. Но как я это им скажу? В лучшем случае они посчитают меня сумасшедшим, а в худшем или шпионом, или дезертиром. А по закону военного времени это расстрел. И тут я понял особенность часов. Ты можешь изменить свою судьбу, но не можешь изменить судьбу других. К своему стыду я спрятался в туалете. А потом я долго бежал вслед ушедшему эшелону, разыгрывая великую печаль по поводу моего опоздания. Мне почему-то поверили и даже посочувствовали. Следующий эшелон отправился рано утром, и я сел на него. Он шёл не совсем туда, куда мне было надо, но потом попутками я без проблем и приключений добрался до своего батальона.

4

Сергей Николаевич на минуту задумался, потом взял в руку рюмку с водкой.

– Давайте, Миша, выпьем за ушедших ребят. Чтобы не было больше войны.

Я кивнул. Мы залпом осушили рюмки, и он продолжил.

– Я прошёл всю войну до Берлина. Часами пользовался пару раз, не скрою, но больше они мне пригодились после войны. С помощью часов я освоил много профессий, много где поработал, помогая известным людям того времени. Моей фамилии в истории, конечно, ты не найдешь. Старался быть на подхвате, каким-нибудь помощником в каком-нибудь научном институте, я мог использовать для себя время. Но я не хотел привлекать к себе внимание, чтобы не было лишних вопросов и проблем. Времена были суровые, страна оправлялась от войны и ей требовалось развитие во всех направлениях. Иногда руководство давало невыполнимые сроки на реализацию каких-либо идей. В результате чего очень много хороших и талантливых людей попало в немилость и отправилось в места не столь отдаленные. Вот тут часы и помогли. За одну ночь я переставлял стрелки назад и назад и в итоге реализовывал задуманное. Вот только для всех это была ночь или две ночи, а для меня за это время проходило двадцать, а то и тридцать ночей. Ты думаешь почему у нас страна начала не только восстанавливаться, а ещё и быть впереди планеты всей?

Сергей Николаевич улыбнулся и посмотрел на свое запястье.

– Это все они. Смелые архитектурные замыслы, из которых рождались здания, первый спутник и первый человек, запущенный в космос, ядерная, а потом водородная бомбы. Я могу перечислять и перечислять. Я слушал того или иного гения нашей страны, а потом возвращался назад, вкладывал все это в разрабатываемый проект и это позволяло быстрее решить задачи. Тогда я жил полностью погруженный в дела страны. Мне нравилось заниматься всем этим, видеть, как страна возрождается. А может я просто чувствовал за собой вину перед теми людьми в эшелоне и хотел как-то искупить ее. В годах так семидесятых я поймал себя на мысли что я всё-таки устал от всего этого и решил избавиться от часов. И тут я обнаружил ещё одну особенность часов. Их нельзя было выкинуть или потерять. Как только ты это делаешь, то через какое-то время ты начинаешь плохо себя чувствовать, тебе становится все хуже и хуже. Попросту ты начинаешь медленно умирать. Поэтому никогда, слышишь меня, Миша.

Сергей Николаевич схватил меня за руку и потряс меня за нее.

– Никогда не теряйте часы и всегда заводите их по необходимости. Я вижу в ваших глазах вопрос «Зачем я вам их отдаю?» А вот это ещё одно свойство часов.

Потрясенный рассказом Сергея Николаевича я не сразу понял о каких отданных мне часах идет речь. Поэтому после произнесенных им слов я сразу же забыл о них, увлеченный продолжением рассказа моего собеседника.

5

– В 1976 году я получил от своей работы путевку в Крым и я вместе с моим, на тот момент, другом рванули в Ялтинский санаторий. Отдыхали мы там по полной программе: море, вино, жаркое солнце, палящее твоё тело на каменистом пляже. В один из дней была пасмурная погода и, придя на пляж, мы увидели, что море неспокойно, видать надвигался шторм. Мне было жаль впустую проделанную дорогу, вдвойне обидно, что обратно надо подниматься в крутую горку. Я решил всё-таки искупаться. Плавал я очень хорошо и не боялся, что утону. Тем более я не планировал устраивать заплыв надолго, да и часы я не мог с собой в море взять. Это современные часы воду не пропускают, а вот эти…

Сергей Николаевич показал на своё запястье.

– Ещё как пропускают. Про то, что с ними нельзя надолго расставаться я тогда уже знал. Я отдал на сохранение часы другу, и, зайдя в море, нырнул в волну. Внезапно ветер усилился, и волны начали превращаться в огромные стены между мной и берегом. Вскоре я потерял из виду берег, и перед тем как потерять сознание, подумал о том, что зря я не послушал своего друга. Очнулся я на берегу, когда кто-то меня выловил из моря и вытащил на гальку. Пока то, да се, до друга я добрался уже на второй день вечером. Взяв у друга часы обратно, я только тогда подумал о том, что, если не считать морского приключения, со мной ничего плохого не случилось. Я чувствовал себя неплохо, по крайне мере неплохо для человека, который чуть не утонул. И я понял, что, наверное, от часов нельзя избавиться никаким способом, не причинив себе вреда, кроме одного. Подарить их другому человеку. Я сначала обрадовался этой мысли, так как я давно хотел от них избавиться. Но почему-то именно сейчас, когда я понял, что наконец-то нашёл безболезненный способ избавиться от них, я не хочу этого делать. Это чувство меня одновременно и пугало и радовало. С этим чувством я прожил ещё не так уж и мало лет. И вот буквально несколько дней назад я решил их все-таки отдать первому встречному, на кого упадёт взгляд. Теперь эти часы твои. Ты знаешь их свойства и их особенность. Если хочешь, забирай их. А я закончил свой обещанный рассказ.

Сергей Николаевич замолчал, и мне показалось, что он вздохнул с облегчением и в то же время с досадой. Как будто только что он скинул непосильную, но очень для него ценную ношу со своих плеч.

В свою очередь, я смотрел на протянутые Сергеем Николаевичем часы с нерешительностью. И не знал брать их или нет. Но с минуту подумав я все-таки у него их взял.

До этого момента, слушая рассказ Сергея Николаевича, я думал, что он просто рассказывал интересную историю своего знакомого или пересказывает услышанную им от кого-то вымышленную легенду. Но тут я понял, что он говорил о себе и об этих часах, которые он мне протянул. Я был пьян, да и мой рассказчик тоже был не трезв, поэтому я все это принял за шутку.

– Сергей Николаевич, – начал я в шутливом тоне. – То есть вы хотите сказать, что вы рассказывали о себе?

– Совершенно верно, – спокойным, слегка пьяным голосом ответил он.

– Тогда, если все это правда. Сколько вам сейчас лет. Лет двести?

Сергей Николаевич даже в таком состоянии чувствовал мою иронию в голосе и как-то даже с небольшой обидой или досадой произнёс.

– Миша, вот вы мне не верите? Допустим. Я могу вас понять. Я и сам бы не поверил такому, кто мне расскажи. Но возьмите часы и проверьте сами. Вы ничего не теряете, я их вам дарю. А что касается моего возраста. Мне семьдесят два года биологически, а если судить по временным меркам с отмоткой его назад, примерно сто двадцать четыре. Я не считал. Сергей Николаевич, по-видимому, увидел мое растянутое от удивления лицо. И понимал, что трудно поверить в то, что он сейчас рассказал. Поэтому он взял меня за кисть, в которой я уже держал часы, и произнес вкрадчивым, но твердым голосом. Как будто врач рассказывал пациенту о чудодейственных таблетках.

– Поймите, Миша, часы дают вам бессмертие, если вы постоянно отматываете стрелки назад. Но как только вы их переставите, проживёте до стольких лет, сколько вам отведено судьбой или, скажем так, позволит здоровье.

Я смотрел на Сергея Николаевича и не мог понять, то ли это пьяный бред, то ли я просто сплю и все это сон. После того как часы оказались у меня, Сергей Николаевич сослался на какие-то дела, о которых он совсем забыл, и встав из-за стола, ушёл. Посмотрев на ещё не пустой графин, я вылил остатки водки в рюмку, залпом выпил и пошел домой.

6

Первый раз я попробовал подаренные мне Сергеем Николаевичем часы, когда за мной пришли из военкомата. Да, да. Я вылетел из университета и даже не воспользовался часами, чтобы как-то решить мою проблему с учебой. Я уже говорил, что шли девяностые, и молодежь хотела иметь как можно больше денег, а не знаний. Я барыжил11 валютой у трёх вокзалов со своим другом. И мы довольно-таки неплохо зарабатывали на этом. Вот в это время за мной и пришли. Когда я увидал в дверной глазок человека в форме, решил попробовать магию часов первый раз. Дело в том, что я хоть их и носил, я не верил в их чудесное свойство, а относился как к неожиданному подарку. Я перевёл часы на час назад, скорее, ради любопытства, чем веря во все это. Но когда я по телефону, сидя на диване, разговаривал со своим другом по поводу очередной встречи, я понял, что я с ним разговаривал уже примерно час назад. От неожиданности я замолчал на какое-то продолжительное время.

– Миша, Миша, алло, – услышал я голос друга в трубке. – Ты меня понял?