Понаехавшая

Понаехавшая пришла в себя как раз в тот момент, когда Добытчица Наташа показывала «безотказный фокус с сисями». «Безотказный фокус с сисями» – это когда на левую грудь шестого размера ставишь тарелку с бутербродами, на правую – пластиковый стаканчик с водкой, пепельницу и пачку сигарет, подходишь в таком виде к своему мужчине и говоришь ему ласковым голосом: «Мне нужно сто долларов на новую кофту».

– Действует безотказно, – уверяла Наташа.

А потом О. Ф. оставила самую трезвую девочку работать в ночь, а остальных загрузила в машину и повезла в Бутово, показывать свою новую квартиру. Попытки дезертирства пресекла на корню:

– Кто не поедет – уволю на хуй! Ясно? А ты, Йаичныца, садись вперед, будешь предупреждать о светофорах, а то я выпивши ни хера не вижу. И не слышу, гы-гы-гы!

Это была воистину поездка века. Если кто из москвичей в декабре 94-го видел бежевую набитую визжащими от ужаса девицами запотевшую «пятерку», которая, игнорируя все светофоры, непринужденным зигзагом промчалась по Люсиновской и Варшавке и в районе улицы академика Янгеля на полной скорости протаранила огромный сугроб, то знайте – это были кассирши интуристовского обменного пункта!

– Ёб вашу мать! – вывалившись из автомобиля, обратилась с приветственной речью к обступившим машину аборигенам О. Ф. – Ёб вашу мать! Понатыкали сугробов на тротуарах, нормальным людям проехать не дают!

Совет: в общем, если хотите в короткий срок избавиться от акцента – знаете что делать.

Добытчица Наташа

Однажды в обменнике работала девушка Наташа, и кассирши очень хорошо в этот период питались.

В 92-м году напротив «Интуриста», через Тверскую, открыли фирменный магазин «Данон». Москвичи ходили туда целыми семьями, но ничего не покупали, потому что йогурты стоили чуть ли не по десять долларов за штуку, притом что средняя зарплата в городе едва дотягивала до ста долларов. Чтобы как-то оживить торговлю, среди высоких морозных полок магазина сновали хорошенькие девушки в сине-белых костюмах и голосом античных сирен склоняли посетителей к необдуманным тратам. Посетители не поддавались. Они прятались от сирен за соседними полками и воровато читали по слогам состав йогуртов.

– Ооооо, взбитые сливки! – трепетали они. – С кусочками папайи и гуавы!

А слева от гостиницы, в Газетном переулке, открылся «Макдоналдс». И если раньше кассирши обменника обедали по талонам в интуристовской столовой: гороховый супчик с намеком на копченую грудинку, чахлый винегрет, макароны, компот, – то с открытием «Данона» и «Макдоналдса» они каждый день стали есть много-много йогуртов и много-много гамбургеров.

Такая эволюция в рационе объяснялась очень просто.

В те смутные годы в «Интуристе» верховодила так называемая чеченская мафия. Периодически в гостиницу приезжали целые тейпы: пятьдесят-семьдесят грозных мужчин в папахах и других душевынимающих головных уборах. Они заселялись на какой-нибудь один этаж и потом ходили стаями по гостинице, распугивая иностранных туристов своим диковинным видом.

А у Наташи был шестой размер груди, и она всячески подчеркивала ее пышность разными кружевными вырезами. И грозные чеченские мужчины водили к окошку обменника своих желторотых сыновей – полюбоваться на Наташино декольте, потому что «ты мужчина и все в этой жизни должен увидеть»! И в знак благодарности оставляли в окошке щедрые подношения в виде упаковок йогуртов «Данон», гамбургеров и картошки фри.

Наташа с хохотом принимала дары и подкладывала декольте на лоточек, который выдвигался туда-сюда, чтобы передавать деньги. А однажды она позволила одному мальчику подержаться за свою грудь. Мальчик потом уходил от нее боком и даже вприсядку, и Наташа задумчиво произнесла, глядя ему вслед: «Небось кончил».

Это был самый сытый период интуристовской эпопеи, но он, к сожалению, скоро закончился. В какой-то момент Наташиному мужу надоело такое всеобщее обожание его жены, и он пригрозил, что если она не прекратит демонстрировать всем свои прелести, то ей придется увольняться.

Наташа обещала исправиться и завела себе новый, монашеский гардероб. Заменила декольте на водолазки и прикрывала калькулятором выпирающую из окошка грудь.

Так что питаться кассирши обратно стали в столовой. Гороховым супчиком и винегретом. По талончикам. Но в благодарность о светлых временах теперь называли Наташу Добытчицей.

Аня

Однажды в обменнике работала девушка Аня. Такая вся из себя блондиночка с растопыренными ресничками, пухлыми розовыми губками и пергидролевым каре. И как-то в общем разговоре Аня, культурно запивая бутерброд с колбасой коньяком, призналась:

– Муж сильно ревнует меня к бывшему (вздох). Совершенно, между прочим, зря (вздох). Мы, конечно, встречаемся и поебываемся по старой памяти (смешок), но это ведь не повод для ревности! Он, в конце концов, мне не первый встречный, а бывший муж! Практически родной человек!

– Кто тебе родной человек? – поперхнулась Понаехавшая.

– Как кто? Бывший муж, конечно!

– А как же нынешний?

– Нынешнего я люблю. А с бывшим по старой памяти поебываюсь. Чтоб не терять сноровки.

Совет: разводясь, на всякий случай сохраняйте теплые отношения с бывшими мужьями. Берегите сноровку.

О. Ф.

Однажды О. Ф. напилась до такого состояния, что прорвалась через охрану известного певца К. и ущипнула его за бок. В другой раз она снова пробила кольцо его охраны, но рядом с К. гарцевал молодой и еще не шибко раскрученный модельер Ю., и он самоотверженно подставил свой бок под ногти О. Ф.

Столь богатые на представителей богемы трудовые будни О. Ф. объясняются очень просто – у певца К. на последнем этаже «Интуриста» имелся офис. И к нему часто приходили разные люди – просить денег. Или протекции.

А однажды О. Ф., будучи опять сильно подшофе, нацелилась вырвать ребро какому-то важному чеченскому авторитету. Охрана авторитета мигом скрутила ее и доставила в обменник. По дороге О. Ф. вырывалась и успешно исцарапала вдоль и поперек всех охранников. Но они были истинными джентльменами и не стали в ответ царапать О. Ф.

Выросшей в маленькой патриархальной республике Понаехавшей было в диковину наблюдать пьяную женщину. Она сильно переживала за свою начальницу и сопровождала ее по всему «Интуристу». Дело в том, что в гостиницу зачастил новоиспеченный мэр Лужков, и девушка не хотела, чтобы О. Ф. и его ущипнула за какое-нибудь место. О. Ф. пьяно отбрыкивалась и называла девушку «отъебись, уебище». Охрана Лужкова мрачно наблюдала эту душераздирающую картину, но ни на секунду не расслаблялась – слава о выходках О. Ф. дошла до высших эшелонов власти.

А вообще, когда О. Ф. напивалась, она обычно оставалась в обменнике на сутки и всю ночь на автопилоте меняла валюту. Туда и обратно. И что удивительно – ни разу не просчиталась!

Наблюдение: женский алкоголизм, хоть и неизлечим, но на операции по обмену валюты не влияет.

Жрица любви

Однажды к обменнику подошла жрица любви в изрядно потрепанном макияже, просунула в окошко купюру в сто долларов и попросила разменять по пятьдесят.

– А то минет стоит пятьдесят долларов, а у меня сдачи нет, – доверчиво объяснила она.

У Понаехавшей чуть удар не случился.

«Эвона как, – лихорадочно соображала она, разменивая сто по пятьдесят, – она этими руками делала минет, а теперь ими же передала мне купюру. Я не заболею сифилисом?»

Нет слов, одно мычание.

Глава третья. Гостиница

«Интурист» оказался весьма посредственной гостиницей с обшарпанными интерьерами и запредельными ценами на сервис. Верхние этажи сдавались под офисы и рестораны, фойе было забито мелкими ларьками, торгующими сувенирами а-ля рюс. Там непреклонному в своем желании познать загадочную русскую душу интуристу предлагались матрешки, ушанки, водка, икра, хохлома и прочая гжель. А также самовары, балалайки, расписные деревянные ложки, разновсякие псевдофаберже и даже баян. Каждое утро две худенькие продавщицы выволакивали баян из-под прилавка и вешали на устрашающий, но элегантно обмотанный мерцающей гирляндой мясницкий крюк. Баян с потусторонним стенанием разворачивал полукругом свои мехи и покачивался на сквозняке, укоризненно выставив на обозрение красные бока. В течение дня всяк мимо проходящий считал своим долгом дернуть за свободный ремень и изобразить на клавиатуре что-то отдаленно музыкальное. Баян с готовностью выдавал леденящие душу импровизации, распугивая приезжий народ на многие мили вокруг.

Справа от павильонов и зимнего сада раскинулся большой магазин-салон «Русские Меха». Девочки из «Мехов» считали себя чуть ли не небожителями – еще бы, предлагать клиентам шубы за двадцать тысяч долларов не каждой смертной доверят. Они порхали по внешнему периметру салона мелкими стайками, зябко кутались в элитные меха, подвернув болтающийся ценник куда-то в рукав или под воротник. Щебетали исключительно на странной смеси иностранных языков – щеголяли знаниями. Правда, эти знания им были совершенно ни к чему – основной клиентурой салона являлась «братва» в малиновых пиджаках. «Братва» умела вежливо сказать «принеси-подай» и «курва». Девочки безропотно обслуживали маргинальных покупателей, а потом полдня ходили с трагической гримасой поперек лица – переваривали обращение «слышь, волосатая мездра».

По просторному фойе с грозной и озабоченной миной сновала бравая, закованная в униформу охрана. Вид охрана имела устрашающий – квадратные челюсти, короткие стрижки, шипящие на выдохе рации, убедительно выпирающая из-под пиджака кобура. Только вместо оружия в кобуре хранились заботливо нарезанные бутерброды и всякая другая мелкая трапеза. Поэтому, когда спустя какое-то время в гостинице случилось ограбление, охрана вперед постояльцев рванула прятаться – а кто дурак безоружным лезть на рожон?

За окаймленным сувенирными лавочками зимним садом расположилось большое казино. В те времена игорные дома были в новинку, поэтому клиентура была весьма разнообразной – от простых обывателей и даже пенсионеров, пришедших разочек попытать счастья, до ценителей жанра и даже лудоманов. Работники «Интуриста» в казино не заглядывали – там творились странные дела, выигрыши случались крайне редко, а если и случались, то только крупные и у «крыши». По гостинице ходили систематические слухи, как «на той неделе буквально на минуточку заглянул некий криминальный авторитет, сделал минимальную ставку, сорвал банк в пятьдесят тысяч долларов и уехал прочь, а владелец казино ползал за ним чуть ли не на карачках и рвался подобострастно облобызать ему ботинки».

Особой достопримечательностью «Интуриста» считались жрицы любви (в гостинице их принято было называть «валютными девочками»). Если днем они старались не попадаться на глаза, то ближе к вечеру высыпали разномастными группками и, призывно вихляя бедрами и другими формами, прогуливались по фойе – предлагали встречным свои услуги. Верховодила ими крикливая хромоногая сутенерша Вера – она неустанно контролировала каждый шаг своих подопечных, строго следила, чтобы они не напивались до положения риз и не дебоширили.

По ходу рабочей ночи жрицы заметно теряли товарный вид – растоптанный макияж, пошатывающаяся полупьяная походка, квелые прелести. Наблюдать за ними было страшно и больно – это была та темная сторона жизни, от которой хотелось держаться как можно дальше.

Впрочем, своим образом жизни жрицы любви не особо тяготились и уходить из профессии если и планировали, то только вперед ногами.

Вот в такой нервозной обстановке и предстояло работать кассиршам обменника. Какое-то время, недели две, а может, и три, девочки находились в полной прострации – сцепив зубы, меняли валюту, стараясь не шибко ошибаться в расчетах. Спустя несколько часов сосредоточенной работы внимание притуплялось до такой степени, что все купюры казались на одно лицо. Сведение кассы выливалось в сплошную трагедию – девушки регулярно недосчитывались денег. Если иностранцы в незнакомых купюрах не разбирались, поэтому пересдач просто не замечали, то аборигены старались смыться до того, как нерадивая кассирша спохватится и поднимет вселенский вой.

По итогам первого месяца работы буквально все девочки из-за допущенных ошибок вышли в ноль, а некоторые умудрились остаться в должниках. Вот тут-то и произошел первый отсев: некоторые угнетенные недостачами кассирши позанимали денег, закрыли долги и уволились навсегда. Пришлось О. Ф. обновлять состав. Новым девочкам было проще – их посадили в пары со слегка поднаторевшими коллегами, они втягивались в работу постепенно, поэтому ошибок, которые случались на пути первого прямо-таки горе-состава, не совершали.

Интуристовские работники настороженно наблюдали за новичками, попыток сближения не предпринимали. Но потом, удостоверившись, что девочки обосновались в гостинице надолго, решили проверить их на вшивость и отправили к ним одного из носильщиков с кипой валютной мелочи. Кассирши безропотно обменяли двадцать однодолларовых ветхих купюр на одну новенькую и хрустящую, чем навсегда снискали расположение гостиничных коллег.

Таким нехитрым способом Рубикон был перейден, и «Интурист» повернулся к девочкам лицом.

Из письма Понаехавшей к подруге:

«Я иногда думаю, стоило ли столько лет убиваться на учебе, чтобы потом устроиться обычной кассиршей в обменный пункт? Стыдно и обидно, что моя профессия в новой жизни никак не пригодилась. Помнишь, как на просьбу Наралова поднять руку тем, кто читал джойсовского „Улисса“, со всего курса откликнулись только мы с тобой? Он тогда сказал, что делит своих студентов на две категории: рукопожатные и остальные. И что рукопожатные – это те, которые читали „Улисса“. А потом подошел и пожал нам руки. Мы чуть не лопнули от гордости, еще бы, нас похвалил сам Наралов – страх и ужас всего филологического факультета!

Мы ведь были лучшими – всегда. Самые начитанные, самые старательные, самые умненькие. Нас часто ставили в пример.

Теперь я сижу за кассой и наблюдаю жизнь в обменниково окошко. Неужели это все, к чему я стремилась?

Сначала мне было невероятно горько. А потом я успокоилась. Знаешь, что я тебе скажу? Нужно относиться ко всему проще. Не получается сейчас, получится потом. Обязательно получится. Главное, не унывать и не сомневаться.

По большому счету, неважно, где ты работаешь.

Всюду жизнь».

Люда

Однажды в обменнике работала девушка Люда. За время работы к ней прилепилась стойкая кличка Бедовая. Потому что, где Люда – там и беда. Если в «Интуристе» переклинивали парадные двери, то никто не сомневался, чья голова застряла между створками.

Если по какой-то причине в обменнике отключалось электричество, то не надо уточнять, кому приходилось вслепую пересчитывать пачки денег, чтобы как-то запечатать инкассаторскую сумку.

Если Люда шла в туалет, то одна из кассирш обязательно сопровождала ее – Людины шансы заработать какой-нибудь гемор на маршруте обменник-туалет-обменник были несказанно высоки. Вспомнить хотя бы историю, как заклинило дверь ее кабины, и Люда проревела в туалете бесконечные двадцать минут, пока не явилась уборщица и по душераздирающим звукам, доносящимся с третьего унитаза, не вычислила поломку. На вопрос, почему она не стала звать на помощь, Люда ответила, что как назло в туалет заходили одни иностранки, а по-иностранному объяснить, что сломалась дверь, она не умеет.

Только однажды Люде удалось без сопровождения и без видимых телесных повреждений сходить в туалет, но и здесь она сумела отличиться – на обратном пути попала в толпу активных лесбиянок из Америки и вернулась в плотном кольце ухажерок.

– Тут мне по-английски что-то говорят, а я ни бельмеса не понимаю, переведешь? – вызвала она Понаехавшую из обменника.

– I wanna fuck her![1] – страстно обратилась к девушке жилистая женщина-гренадер в ковбойской шляпе и галстуке-шнурке на закаленной техасскими штормами вые.

– Чего это она? – счастливо улыбнулась Люда.

– Just a moment![2] – каркнула Понаехавшая и сделала круглые глаза Люде: – Уходим!!!

А далее случилось вот что: Люда молниеносно сгруппировалась, в один прыжок преодолела расстояние до обменника и надежно забаррикадировалась дверью, оставив на растерзание боевым американским лесбиянкам свою понаехавшую из маленькой горной республики коллегу.

Предупреждение: устроившись на работу в гостиницу, первым делом выучите на семи иностранных языках фразу: «Очень сожалею, но я не лесбиянка». Или, на худой конец: «Все люди – сестры».

И снова О. Ф.

История с боевыми лесбиянками – просто какая-то ерунда по сравнению с тем, что однажды пришлось пережить О. Ф.

В тот злосчастный день совершенно опрометчиво случилось Восьмое марта, и доведенная до нужной кондиции О. Ф. рыскала по «Интуристу» в поисках очередного высокопоставленного ребра.

– Пшла вон! – ругала она бродившую следом понаехавшую подчиненную. – Кому сказано, отъебись? Уволю на хер!

Понаехавшая пугалась, но не уходила, потому что чувствовала ответственность за свое непредсказуемое начальство.

О. Ф. поняла, что так просто от позорного эскорта не отделаться, и сделала попытку оторваться. Она рванула за угол и совершенно неожиданно для себя влетела головой в группу высоких грудастых тетенек, впоследствии оказавшихся делегацией голландских транссексуалов, приехавших в Москву на какой-то международный транссексуальный слет.

– Я пошарила рукой, чтобы за что-то зацепиться, ну и нашарила чьи-то яйца, – рассказывала потом О. Ф., запивая пережитый шок водкой. – Не, ну ваще охуели, бляди, сверху – сиськи, а внизу – елда!

Совет: и заодно выучите на нидерландском фразу: «Извините, пожалуйста, она просто хотела поздороваться с вами за руку!»

Карьерный рост

– Пойдем завтра покупать тебе одежду, заодно в парикмахерскую сходим, – огорошила Понаехавшую О. Ф.

Понаехавшая испугалась. Во-первых, О. Ф. была женщиной несколько рискованного вкуса – предпочитала люрекс, опять же боа или, на худой конец, бешено вьющийся по фасаду волан. А во-вторых, моментально воспламенялась, если ей перечили. Поэтому отказывать О. Ф. нужно было с большой осторожностью.

– У меня на новый гардероб денег нет, – нашлась Понаехавшая и убедительно закручинилась лицом.

– Не бзди. Я дам тебе денег. Вернешь, когда сможешь. А то ходишь в этой бурке, как неприкаянная.

– Чего сразу в бурке? Это, между прочим, мамино перелицованное пальто!

– Хорошо, что не дедушкины перекроенные кальсоны, – фыркнула О. Ф.

Крыть было нечем, пришлось сдаваться.

Через два дня Понаехавшая явилась на работу в огненно-рыжем облаке волос, розовом платье с волнительным запахом (насуешь в лифчик ваты!) и белых сапогах на высоком каблуке. Пахла она актуальным по тем временам «Амариджем» от «Живанши» и куталась в короткое малиновое пальто смелого кроя. Вид имела всполошенный и немного несчастный.

Успех не заставил себя долго ждать. Сначала ее отказался пускать в фойе начальник охраны Сергей Владимирович (кличка Дровосек) с мотивировкой: «Своих блядей выше крыши», – а следом нарисовалась хромоногая и толстозадая сутенерша Вера и предложила непыльную, высокооплачиваемую работу.

– Я мененжер по девочкам, – протянула она визитку. – Переходи ко мне работать. Думаю, тебе вполне по зубам классика с элементами извращений.

Убегала Понаехавшая от Веры убедительным спринтом, далеко выпучимшись вперед глазами. Ворвавшись в обменник, первым делом сунула О. Ф. визитку.

– Это что?

– Да вот, повышение предлагают! – съязвила Понаехавшая. – «Классику с элементами извращений»!

– Сукаблядь, урою на хуй! – закатала рукава под мышками О. Ф. и побежала рвать в клочья Веру.

Это была воистину битва титанов.

– Еще раз подойдешь к моим девочкам, я тебе зоб вырву и на жопу натяну, ясно? – водила О. Ф. перед носом Веры ощерившейся длинными ногтями пятерней.

– Да я тебя первую по кругу пущу! – метко брызгала слюной Вера и колченогим приставным шагом трусила по периметру вытаращенного бюста О. Ф.

Разнимать женщин опрометчиво полез начальник охраны Сергей Владимирович (кличка Дровосек). И, пока в медпункте на третьем этаже ему делали противостолбнячный укол и обрабатывали ссадины на руках йодом, спустившие пары оппонентки под рюмочку-другую пришли к паритетному соглашению: отныне Вера обязуется не делать непристойных предложений обменнику, а обменник меняет ей валюту по льготному курсу.

– И чтобы я больше не слышала этого пренебрежительного «классика с элементами извращений», ясно? – стучала кулаком по столу О. Ф. – Моим девочкам подачек не надо. Уж если извращения – то по полной программе!

– Гавновапрос, – важно ходила бровями Вера.

Ограбление

Однажды в обменном пункте случилось ограбление. Повезло на такой воистину экстрим Понаехавшей.

– Здрасьти, это ограбление, – представился грабитель и для пущей убедительности просунул в окно пистолет. У пистолета было темное, несколько приплюснутое с боков дуло.

– Прахадити, гости дарахие, – всколыхнулась Понаехавшая.

Грабитель тут же ворвался в обменник и принялся шуровать в ящичках. Наша горе-героиня забилась в угол и какое-то время в ступоре наблюдала, как непрошеный гость выворачивает содержимое сейфов наружу. Потом очнулась, нашарила рукой куртку с сумкой. Тихо прокралась к двери.

– Ну, я пошла? – зачем-то спросила.

– Иди, – смилостивился грабитель.

Понаехавшая выскользнула из обменника и, дабы не злить грабителя суетливыми телодвижениями, пошла шагом от бедра в сторону лифтового холла. Там она незамедлительно была положена попрятавшейся охраной сначала мордой в пол, а потом, когда разобрались, что это вовсе не преступник, а работник «Интуриста», затолкнута в лифт и хаотично отправлена на семнадцатый этаж.

С семнадцатого этажа Понаехавшая телефонировала в банк и радостно отрапортовала, что вместе с курткой вынесла инкассаторскую сумку, пусть, мол, банк не волнуется, грабителю достанется самая малость.

За что была щедро премирована благодарственным письмом, грамотой и недельным отпуском вне очереди.

Глава четвертая. Фотороботы

День ограбления выдался невероятно сумбурным. Сначала на место происшествия нагрянула бригада скорой помощи. Оказалось, пока Понаехавшая находилась на семнадцатом этаже, в обменник ворвался начальник охраны Сергей Владимирович по кличке Дровосек и попытался посредством голой рации остановить вооруженного преступника. Грабитель, несколько обескураженный героизмом Сергея Владимировича, на долю секунды растерялся, но потом взял себя в руки, прострелил бравому начальнику охраны ногу и, не теряя времени, был таков. Уходил через нижние этажи и служебные помещения, нагоняя страх на сотрудников гостиницы вытаращенным дулом пистолета.

И теперь Сергей Владимирович истекал кровью, лежа вперемешку со скарбом для обмена валюты на полу, и виртуозно матерился в передвинутый для проветривания фанерный потолок. К счастью, он легко отделался – пуля, не задев кость, прошла навылет и застряла в ковролине. Охранники, виновато сопя, облепили обменник со всех сторон. После того как врач скорой помощи вколол Сергею Владимировичу обезболивающее и наложил на рану повязку, они почетно отнесли своего начальника в машину. Нервно курили вслед, смахивая колючую мужскую слезу.

Затем приехало телевидение, и звезде дня Понаехавшей пришлось бубнить невнятное в микрофон, протянутый юркой, густо накрашенной девицей.

– Сегодня в самом центре столицы, недалеко от Кремля, случилось беспрецедентное по своей наглости ограбление! – прицельно выкрикивала девица в камеру оператора. – Мы сейчас разговариваем с жертвой ограбления, кассиром обменного пункта банка «Золотой Век»…

– Не надо рекламы, – промычал увешанный проводами оператор.

– Мы сейчас разговариваем с жертвой ограбления…

– Вообще-то я не жертва, – обиделась Понаехавшая.

– А кто?

– Очевидица.

– Мы сейчас разговариваем с очевидицей ограбления, кассиршей обменного пункта… извините, как вас зовут?

Понаехавшая назвалась. Девушка кивнула. И бойко продолжила репортаж, безбожно перевирая имя и фамилию Понаехавшей каждый раз на новый лад. Ни разу не повторилась!

– В вашем обменном пункте убиты люди! – тыкала микрофоном в лицо репортерша.