Девятнадцать минут

– Помогите…

– Сейчас, сейчас. – Патрик осторожно дотронулся до раны, определяя, насколько она серьезная. – Все в порядке.

Оказалось, пуля только задела кожу. Патрик провел ладонями по рукам и ногам раненой, не переставая бормотать слова утешения, довольно бессмысленные, но они позволяли девочке чувствовать, что она не одна.

– Как тебя зовут, милая?

– Джози…

Она пошевелилась, пытаясь сесть. Патрик намеренно заслонил от нее убитого: хватит ей на сегодня потрясений, видеть труп было ни к чему. Девушка потрогала лоб и, увидев на ладони кровь, запаниковала:

– Что… случилось?

Патрику полагалось вызвать медиков по рации и дождаться, когда они заберут раненую. Однако он, наплевав на все инструкции, подхватил Джози на руки, вынес из раздевалки, где она чуть не погибла, быстро спустился с ней по лестнице и вышел через главный вход в школу, как будто он должен спасти их обоих.

Семнадцать лет назад

Перед Лейси сидели четырнадцать человек, причем все семь женщин, пришедших на пренатальное занятие, были беременны. Некоторые принесли с собой блокноты и вот уже полтора часа старательно все конспектировали: записывали рекомендации по приему фолиевой кислоты, как тератогенные факторы воздействуют на плод, как правильно питаться. Две женщины, дослушав описание естественных родов только до половины, позеленели и убежали в туалет с «утренней тошнотой», которая, разумеется, длилась у них целыми днями (использовать это выражение – то же самое, что весь год называть летом).

Лейси устала. Она сама всего неделю назад вышла из послеродового отпуска, и ей казалось крайне несправедливым то, что если она не сидела без сна у кроватки своего собственного ребенка, то вскакивала посреди ночи ради чужого малыша, готового появиться на свет. Болезненные ощущения в груди напомнили о том, что пора сцеживаться, иначе завтра няне нечем будет покормить Питера.

И все-таки Лейси слишком любила свою работу, чтобы от нее отказаться. У Лейси было достаточно баллов, чтобы поступить в медицинский на акушера-гинеколога, но тогда она еще не знала, что не сможет сидеть возле пациентки, не чувствуя ее боли. Врачи обычно возводят стену между собой и больным, а медсестры эту стену разбивают. Поэтому Лейси записалась на курсы медсестер-акушерок, чтобы помогать будущим мамам не только правильно вести себя во время родов, но и справляться с эмоциональной нагрузкой. И пусть некоторые врачи не понимали ее, считали чокнутой, тем не менее Лейси была уверена, что положительный ответ на вопрос «Все ли у вас в порядке?» не менее значим, чем отрицательный.

На столе возле пластмассовой модели плода лежало популярное пособие для беременных. Лейси взяла его и всем показала:

– Кто из вас уже видел такую книгу?

Поднялось семь рук.

– Понятно. Не покупайте ее и не читайте. А если уже купили, то выбросьте. Потому что в этой книге говорится, что беременность может закончиться кровотечением, инсультом или смертью. Однако процент положительного исхода родов гораздо выше, чем полагают авторы данного бестселлера.

Сидевшая сзади женщина в черном костюме, с аккуратно собранными в низкий хвост волосами, схватилась за бок.

«Может, спазмы? – подумала Лейси. – Или внематочная беременность?»

Женщина вновь схватилась за бок, но на этот раз сняла с пояса маленький пейджер. И тут же встала:

– Я… Извините, я должна идти, – поднявшись, сказала она.

– Ваши дела не могут подождать пару минут? – спросила Лейси. – Я собиралась показать вам родильное отделение.

Однако женщина отдала Лейси заполненную анкету и торопливо вышла, бросив на прощание:

– Это срочно.

– Что ж, – сказала Лейси. – Пожалуй, нам всем пора сделать небольшой перерыв.

Оставшись в кабинете одна, Лейси заглянула в анкету, которую все еще держала в руках. «Александра Кормье», – прочла она и подумала: за этой нужно приглядеть.

Лумис Бронкетти впервые стал подзащитным Алекс, после того как обворовал три дома, а потом попытался сбыть украденную электронику прямо в Энфилде, штат Нью-Гэмпшир. Лумису хватило ума, чтобы придумать, как проникнуть в чужое жилье и вынести вещи, но он не сообразил, что в маленьком городке попытка продать крутую стереосистему привлечет нежелательное внимание. Прошлой ночью Лумис открыл новую страницу своей криминальной биографии: они с приятелями решили прессануть дилера, который недостаточно щедро снабжал их дурью. Предварительно накурившись, они втроем связали его, и Лумис проломил парню череп бейсбольной битой, отчего у того начались конвульсии. Когда он стал захлебываться собственной кровью, Лумис повернул его на бок, чтобы он не задохнулся.

– И на меня хотят повесить нанесение тяжких?! – недоумевал арестованный, разговаривая с Алекс через решетку. – Да я жизнь ему спас!

– Но перед этим сами же подвергли ее опасности.

– Устройте так, чтобы мне дали не больше года. Не хочу гнить в конкордской тюряге…

– Вы бы лучше радовались, что вас не обвиняют в попытке убийства.

– Это копы пускай радуются, что я чищу улицы от всякой мрази!

Именно так можно было сказать и о самом Лумисе Бронкетти, и Алекс это знала, но судить его ей не полагалось. Ей полагалось защищать клиента, как бы она к нему ни относилась. Работая с Лумисом, она чувствовала, что прячет свое истинное лицо под маской. Чувства не должны были помешать ей сделать все, чтобы подзащитного оправдали.

– Я подумаю, чем вам помочь, – сказала она.

Лейси понимала, что все младенцы разные. Что у этих крошечных человечков свои желания, привычки и причуды. И все-таки она ждала, что ее второй малыш будет больше похож на Джоуи – золотого мальчика, глядя на которого прохожие останавливались, чтобы сказать: «Какой он у вас красавчик!» Питер тоже был хорошеньким ребенком, но при этом более сложным. Когда его мучили колики, он так плакал, что приходилось класть его в автомобильном креслице на вибрирующую сушилку. Иначе он не успокаивался. Во время кормления он иногда внезапно отстранялся от груди.

Было два часа ночи. Питер проснулся, и Лейси пыталась снова его убаюкать. Если Джоуи сразу как будто проваливался в сон, то Питер засыпал долго и трудно. Лейси похлопывала его по спинке и рисовала ему кружочки между лопатками, а он все икал и плакал. Самой Лейси, если честно, тоже хотелось плакать. За прошедшие два часа она несколько раз посмотрела по телевизору длинную рекламу кухонных ножей гинсу. Она пересчитывала тонкие полоски на громоздком диванном подлокотнике до тех пор, пока они не начали сливаться у нее перед глазами. От усталости болело все тело.

– Ну что же с тобой не так, малыш? – вздохнула она. – Как же мне сделать тебя счастливым?!

«Счастье – понятие относительное», – говорил Льюис Хоутон. Люди чаще всего смеялись, когда она говорила им, что работа ее мужа заключается в том, чтобы определять цену человеческой радости, но ведь все отрасли экономики так или иначе занимаются именно этим – пытаются перевести в денежный эквивалент нематериальные ценности нашей жизни. Коллеги Льюиса писали статьи о том, что может дать человеку хорошее образование, или эффективное здравоохранение, или удачное трудоустройство. Сам Льюис выбрал нетрадиционное, но оттого не менее важное направление. Не случайно его часто приглашали выступить в программе Национального общественного радио, в ток-шоу Ларри Кинга и на корпоративных семинарах: экономические выкладки сразу вызывали у людей интерес, когда речь шла, например, о денежной оценке удовольствия от хорошей комедии или от анекдота про тупую блондинку. Льюис доказывал, что регулярный секс с точки зрения удовольствия равноценен повышению дохода на пятьдесят тысяч долларов, а само по себе такое повышение радует гораздо меньше, если прибавку получили не только вы, но и все ваши коллеги. То, что радовало вас раньше, может не приносить радости сейчас. Пять лет назад Лейси оказывалась на седьмом небе от счастья, когда муж приходил домой с букетом роз. Теперь она сходила с ума от восторга, если он предлагал ей десять минут вздремнуть.

Даже если оставить в стороне статистические исследования, Льюис должен был войти в историю как экономист, нашедший математическую формулу счастья: Р/О, где Р – реальность, О – ожидания. Стать счастливым можно двумя путями: улучшив реальность и снизив ожидания. Однажды на праздничном обеде, который сообща устраивали жители их округи, Лейси спросила Льюиса, как быть с теми, кто ничего не ждет, ведь делить на ноль нельзя. Если жизнь тебя бьет, а ты знай себе катишься, значит ли это, что счастья тебе не видать? Потом, когда они ехали домой, Льюис упрекнул жену в том, что она пыталась посадить его в калошу.

Лейси старалась не задумываться о том, насколько у них счастливая семья. Резонно было бы предположить, что человек, выведший формулу счастья, уж точно обеспечит его себе и своим близким, но на деле все выходило не так просто. Льюис часто заставлял жену вспоминать старинную пословицу: «Сыновья сапожника бегают босиком». Можно ли было назвать счастливыми детей экономиста, умевшего измерять человеческую радость в денежном эквиваленте? В ту пору, когда Льюис засиживался допоздна в своем кабинете, готовя к сдаче очередную статью, а Лейси от усталости едва не засыпала стоя в больничном лифте, она старалась внушить себе, что у них просто такой период. Когда малыши немного подрастут, в их семью обязательно придет и удовлетворенность жизнью, и радость, и чувство единения, и все другие параметры, которые Льюис измеряет с помощью компьютерных программ. В конце концов, у нее, Лейси, было двое здоровых детей, был любящий муж, была работа, позволяющая чувствовать себя нужной людям. Разве человек не счастлив, если он получил то, о чем всегда мечтал?

Случилось чудо из чудес: Питер уснул, прислонившись персиковой щечкой к голому материнскому плечу. Лейси на цыпочках поднялась в детскую, осторожно положила младенца в кроватку и посмотрела на старшего сына, который спал в другом конце комнаты в волшебном ореоле лунного света. «Интересно, – думала она, – каким будет Питер в его возрасте? Может ли женщине дважды так повезти?»

Алекс Кормье оказалась моложе, чем Лейси думала. Ей было всего двадцать четыре, но держалась она так уверенно, что можно было дать ей на десять лет больше.

– Ну и как же разрешилось то срочное дело? – спросила Лейси.

Сначала Алекс посмотрела на нее с недоумением, но потом вспомнила, как неделю назад сбежала с экскурсии по родильному отделению.

– Удалось найти компромисс.

– Вы юрист? – спросила Лейси, отрывая глаза от бумаг.

– Государственный защитник. – Алекс поджала губы, словно ожидая упреков в сочувствии плохим парням.

– У вас, надо полагать, очень тяжелая работа. Начальство знает, что вы беременны?

– Это не имеет значения, – покачала головой Алекс. – Отпуск по уходу за ребенком я брать не буду.

– Может быть, вы передумаете, когда…

– Я не оставлю ребенка, – заявила Алекс.

– Понятно. – Лейси не считала себя вправе судить женщин, которые отказывались от детей. – Тогда давайте рассмотрим разные варианты.

При сроке одиннадцать недель Алекс еще могла прервать беременность.

– Я собиралась сделать аборт, – сказала Алекс, словно прочитав мысли Лейси. – Записалась, но не пришла. – Она подняла глаза: – Два раза.

Лейси знала: можно совершенно искренне считать, что женщина имеет право выбора, но при этом, когда дело касается тебя и твоего ребенка, воспользоваться этим правом было не так-то просто.

– Тогда я расскажу вам о процедуре усыновления, если вы еще никуда не обращались по этому поводу.

Лейси достала из ящика стола папку, в которой была собрана информация об агентствах при разных религиозных общинах и о частных адвокатах, занимающихся определением детей в приемные семьи. Алекс взяла брошюры и разложила их в руке, как игральные карты.

– Но сначала давайте все-таки поговорим о вас и о том, как вы себя чувствуете, – продолжала Лейси.

– Я чувствую себя отлично, – без заминки ответила Алекс. – Меня не тошнит, я не устаю. – Она посмотрела на часы. – Извините, мне пора на встречу.

Лейси поняла, что эта женщина из тех людей, которые привыкли контролировать все аспекты своей жизни.

– Сбавить темп – это нормально, когда вы беременны. Это может быть необходимо вашему телу.

– Я в состоянии о себе позаботиться.

– Может быть, иногда стоит позволить кому-нибудь позаботиться о вас?

На лице Алекс промелькнула тень раздражения.

– Послушайте, мне не нужен сеанс психотерапии. Спасибо за участие, но…

– Ваш партнер поддерживает ваше решение отдать малыша?

На секунду Алекс отвела глаза, но, прежде чем Лейси успела подобрать слова, чтобы сгладить неловкость момента, снова посмотрела на нее и холодно ответила:

– Никакого партнера нет.

Последний раз, когда Алекс позволила своему телу восторжествовать над разумом, в итоге привел к зачатию ребенка. Все начиналось довольно невинно: профессор Логан Рурк, ведущий курс судебной адвокатуры, пригласил ее в свой кабинет, чтобы сказать, как удивительно хорошо Алекс владеет аудиторией. Он также заметил, что ни один присяжный не мог отвести от нее глаз, и он сам тоже. Логан был для Алекс Кларенсом Дэрроу, Фрэнсисом Ли Бейли[4] и Богом в одном лице. Престиж и власть делали его неотразимым. Алекс казалось, будто перед ней мужчина ее мечты. Поэтому она поверила, когда он сказал, что за десять лет работы в университете не встречал более талантливой студентки. Она поверила и в то, что его брак трещит по швам. Она поверила, даже когда Логан, подвезя ее до дома на своей машине, взял ее лицо в свои ладони и прошептал: «Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о тебе».

Юриста должны интересовать факты, а не эмоции. Однако, когда дело касалось Логана, Алекс забывала об этом правиле и таким образом совершала огромную ошибку. Алекс стала жертвовать собственными планами, ожидая звонка от Логана, а он то звонил, то не звонил. Она делала вид, будто не замечает его заигрываний с первокурсницами, которые смотрели на своего профессора точно так же, как недавно смотрела она. А потому, забеременев, Алекс легко убедила себя, что он ее не бросит.

Однако Логан посоветовал ей избавиться от ребенка. Она записалась на аборт, но забыла отметить дату и время в своем календаре. Записалась еще раз, но потом вспомнила, что у нее в этот день выпускной экзамен.

– Это знак, – сказала она.

– Возможно, – ответил Логан, – но свидетельствует он не о том, о чем ты подумала. Будь благоразумна. Мать-одиночка никогда не станет успешным адвокатом. Тебе придется выбирать между этим ребенком и карьерой.

На самом деле он имел в виду, что она должна сделать выбор между ребенком и им.

Женщина, стоявшая к Алекс спиной, показалась ей смутно знакомой. Так часто бывает, когда видишь человека в непривычной среде: трудно узнать продавщицу продуктового магазина, если сталкиваешься с ней в банке, а почтальона – если он сидит через проход в кинотеатре. Через секунду Алекс поняла, что ее сбил с толку ребенок, которого женщина держала в переноске. Это была Лейси Хоутон. Алекс пересекла вестибюль и подошла к окошку, возле которого та стояла.

– Нужен юрист? – спросила она.

Лейси подняла глаза. Ей тоже понадобилось несколько секунд, чтобы узнать Алекс, которая не была у нее почти целый месяц.

– Ах, здравствуйте, – улыбнулась она.

– Что привело вас в эти края?

– Да так, вношу залог за бывшего, – ответила Лейси и, увидев на лице собеседницы недоумение, рассмеялась. – Я пошутила. Просто оплачиваю штраф за неправильную парковку.

Алекс поймала себя на том, что невольно разглядывает ребенка Лейси. Пухлые щечки торчали из голубого флисового чепчика, завязанного под подбородком. Под носиком блестела влага. Заметив взгляд Алекс, малыш беззубо улыбнулся.

– Может, выпьем по чашечке кофе? – предложила Лейси.

Сунув в окошко десять долларов вместе с квитанцией, она поправила переноску, висевшую у нее на руке, и направилась в кафе «Данкин донатс» через дорогу. Выйдя из здания суда, Лейси подала еще одну десятидолларовую бумажку нищему. Алекс закатила глаза: накануне этот бездельник торчал в ближайшем баре.

В кафе Лейси, не прерывая разговора, ловко освободила малыша от верхнего слоя одежек, вынула из переноски, положила себе на колени и, прикрывшись детским одеялом, поднесла к груди.

– Это трудно? – неожиданно для самой себя спросила Алекс.

– Что? Кормить грудью?

– Не только. Вообще ухаживать за ребенком.

– Эти навыки приходят с опытом, – ответила Лейси, приподняв младенца и прислонив его к своему плечу.

Ножка, обутая в ботиночек, барабанила по материнской груди, как будто мальчик уже пытался установить дистанцию между собой и мамой.

– По сравнению с вашей работой материнство, возможно, покажется вам парой пустяков.

Алекс вспомнила, как Логан Рурк рассмеялся, когда она сообщила ему, что устроилась на должность государственного защитника. «Ты и недели не продержишься, – сказал он. – Ты слишком мягкая». Впоследствии Алекс иногда спрашивала себя, не потому ли она стала хорошим адвокатом, что хотела доказать Логану его неправоту. Как бы то ни было, она сумела профессионально состояться: стала таким защитником, который способен дать отпор обвинению, но при этом не подпускает клиента слишком близко к себе. Достаточно того, что однажды она совершила такую ошибку с Логаном.

– Вы уже договорились с каким-нибудь агентством насчет усыновления? – поинтересовалась Лейси.

– Я сделала несколько звонков, – соврала Алекс.

Тогда, в больнице, она даже не взяла буклеты. Этот вопрос значился у нее в списке дел, но постоянно находилось что-нибудь более важное.

– Можно личный вопрос? – спросила Лейси.

Алекс медленно кивнула: она не любила личных вопросов.

– Почему вы решили отказаться от ребенка?

А она решила? И если да, то сама ли? Может, кто-то принял решение за нее?

– Сейчас не самое подходящее для этого время, – ответила она.

– Мне кажется, подходящего времени для таких вещей не бывает в принципе, – рассмеялась Лейси. – Появление ребенка всегда переворачивает жизнь женщины с ног на голову.

– Ну а мне хотелось бы оставить мою жизнь такой, какая она есть.

Несколько секунд Лейси молча возилась с рубашечкой малыша, потом сказала:

– Может быть, между вашей профессией и моей больше сходства, чем кажется.

– Вы имеете в виду, что у ваших клиентов и у моих примерно с завидной регулярностью случаются рецидивы?

– Я имею в виду, что к нам обеим люди обращаются в непростое для них время. Я, например, именно за это и люблю свою работу. Она позволяет мне видеть, какой сильной бывает женщина, когда ей больно. – Лейси на секунду оторвала взгляд от ребенка и посмотрела на Алекс. – Разве не удивительно, до чего похожими оказываются люди, если убрать все лишнее и оставить только их самих?

Алекс подумала о своих подзащитных. Все они сливались в ее памяти в единую массу. Но вот почему? Потому ли, что все они похожи, как сказала Лейси, или потому, что она, Алекс, выработала у себя профессиональную способность не приглядываться к ним? Лейси между тем усадила малыша себе на колено. Он стал барабанить ручками по столу и издавать тихие булькающие звуки. Внезапно Лейси встала и сунула малыша Алекс:

– Подержите, пожалуйста, Питера, пока я сбегаю в туалет.

Алекс запаниковала. Ей захотелось остановить Лейси: «Постойте! Я же не знаю, что делать!» – но та уже ушла. Ребенок задрыгал ножками в воздухе, словно мультяшный персонаж. Алекс неловко усадила его себе на колени. Он оказался тяжелее, чем можно было подумать, а его кожа на ощупь напоминала влажный бархат.

– Питер, я Алекс, – серьезно произнесла она.

Мальчик потянулся за чашкой с кофе, и Алекс отодвинула ее от края стола. Тогда Питер сморщился, словно проглотил лимон, и заревел во все горло. Люди начали оглядываться.

– Прекрати, – взмолилась Алекс.

Она встала и начала похлопывать Питера по спинке, как делала Лейси. Когда же он наконец устанет кричать и сжалится над своей неопытной няней? В зале суда Алекс никогда не лезла в карман за остроумным ответом и не моргнув глазом находила выход из почти безнадежных положений, а теперь совершенно растерялась. Она снова села, взяв ребенка под мышки. Он успел раскраснеться, как помидор, и на фоне яростно побагровевшей кожи пушок волос казался светлым, как платина.

– Послушай, – сказала Алекс, – я понимаю: ты хочешь к маме, но мамы сейчас нет, поэтому потерпи немножко.

Питер, икнув, затих. Он посмотрел своей новой знакомой в глаза, как будто пытаясь определить, что она за птица. С облегчением вздохнув, Алекс положила его на руку, согнув ее в локте, и приосанилась. Сверху ей было видно, как пульсирует родничок. Когда она перестала судорожно сжимать малыша, он тоже расслабился. Неужели проблема решилась так просто?

Алекс провела пальцем по родничку на голове Питера. Она знала, что это участок между несросшимися костями, позволяющий черепу сжиматься при родах, и что мы все рождаемся такими уязвимыми, а потом в прямом смысле слова окостеневаем.

– Извините, – сказала Лейси, подбегая к столику. – Спасибо большое.

Алекс быстро вернула младенца матери, как будто он обжег ей руки.

Женщину привезли в больницу после того, как она тридцать часов промучилась дома. Скептически относясь к официальной медицине, она пропускала осмотры и ни разу не делала УЗИ. Но когда детям приходит пора появиться на свет, они всегда находят способ добиться должного внимания. Лейси положила руки на дрожащий живот женщины, как народная целительница. «Шесть фунтов, – подумала она, – предлежание головное». Доктор заглянул в приоткрытую дверь:

– Как дела?

– Передайте в реанимации, что у нас женщина на тридцать пятой неделе, – ответила Лейси. – Но думаю, все будет хорошо. – Когда доктор исчез, она устроилась между ног женщины. – Понимаю, вам кажется, что это длится целую вечность. Но давайте поработаем вместе, и через час мы вас поздравим. Начинайте тужиться, а вы, папа, сядьте сзади и поддерживайте жену под спину.

Пока ее инструкции выполнялись, Лейси почувствовала, как на поясе голубовато-зеленой формы медсестры завибрировал пейджер. «Черт возьми, кто это?! – подумала она. – Секретарша ведь знает, что я уже на родах».

– Извините, я на минуточку. – Передав эстафету ассистентке, Лейси вышла к медсестринской стойке и позвонила в регистратуру: – В чем дело?

– Одна из ваших пациенток очень просит, чтобы вы ее приняли, – ответили на другом конце.

– Я слегка занята, – раздраженно произнесла Лейси.

– Женщина сказала, что подождет. Даже если вы освободитесь не скоро.

– Как ее зовут?

– Алекс Кормье.

Обычно в таких случаях Лейси перенаправляла пациенток к другим акушеркам, но Алекс Кормье казалась ей особым случаем, хотя она пока точно не знала, что именно здесь не так. Это было нечто неуловимое.

– Хорошо. Но скажите ей, что ждать, возможно, придется несколько часов.

Положив трубку и вернувшись в родовую, Лейси проверила у пациентки раскрытие.

– Десять сантиметров! Давно бы так! Видимо, мне надо было выйти пораньше, – пошутила она. – Осталось еще разок хорошенько поднапрячься – и готово!

Через десять минут Лейси уже держала на руках девочку, весившую всего три фунта. Пока родители изумленно рассматривали новорожденную, Лейси переглянулась с коллегой. Происходило что-то очень тревожное.

– Совсем крошечная, – сказал отец. – Это нормально?

Лейси задумалась. Она сама не знала, в чем дело. «Может, фиброид?» – подумала она. Только одно не вызывало сомнений: трехфунтовый ребенок – это было далеко не все, что находилось в матке женщины. И в любой момент могло начаться кровотечение. Лейси ввела руку внутрь и застыла:

– Вам кто-нибудь говорил, что у вас близнецы?

– Там двое? – побелел отец.

Лейси улыбнулась: с близнецами она справится. Второй младенец – это бонус, а не ужасная патология.

– Остался один.

Мужчина склонился к жене, поцеловал ее в лоб и радостно воскликнул:

– Ты слышала, Терри? Близняшки!

Женщина не могла отвести глаз от младенца.

– Это хорошо, – сказала она. – Только, боюсь, у меня больше нет сил.

– Решили второго там оставить? – рассмеялась Лейси. – Мне кажется, я помогу вам передумать.

Через сорок минут, попрощавшись со счастливыми родителями и их двумя дочками, Лейси зашла в комнату отдыха персонала, умылась и переоделась. На пути в акушерскую регистратуру она обратила внимание на беременных, которые сидели в коридоре, держа руки на животах разной величины. Они напомнили ей картинку, иллюстрирующую лунные фазы. Одна из женщин встала и, пошатываясь, приблизилась к Лейси, словно та притянула ее к себе магнитом.

– Алекс! – Только теперь Лейси вспомнила, что ее ждут. – Идемте со мной.

Они вошли в пустой кабинет и сели за стол друг против друга. Лейси заметила, что голубой джемпер Алекс надела задом наперед: в вырезе виднелся ярлычок. Второпях или от волнения кто угодно мог ошибиться, но только не Алекс Кормье. Такая рассеянность для нее совершенно нетипична.