Морские досуги №5

«Морские досуги» № 5 (Сборник рассказов)

Составитель Каланов Н. А

На обложке фото Сергея Балакина

В книги представлены авторы: Анатолий Акулов, Александр Дед, Алексей Антонов, Виктор Блытов, Михаил Бортников, Сергей Воробьёв, Павел Дербенцев, Александр Железногоров, Андрей Жеребнёв, Александр Козлов, Александр Курчанов, Александр Левит, Юрий П. Линник, Сергей Маслобоев, Александр Митрофанов, Мореас Фрост, Игорь Орлов, Павел Остроухов, Владимир Пастернак, Михаил Пруцких, Вячеслав Прытков, Андрей Рискин, Валерий Самойлов, Сергей Соболев, Евгений Солнечный, Николай Станиславский, Леонид Туйманов.

Анатолий Акулов

Нечаянная встреча

И качнутся бессмысленной высью,Пара фраз, залетевших отсюда:Я тебя никогда не увижу,Я тебя никогда не забуду!На стихи А. Вознесенского

Этот рассказ о первых ощущениях влюблённости в неизвестную мне ранее страну Кубу, куда я попал по странному стечению жизненных и морских обстоятельств, и где прожил несколько незабываемых лет своей молодости. Начинать писать рассказ о давно прошедших событиях – это занятие не совсем благодарное, но видно так и сохранялись для нас воспоминания просвещенных людей или людей любознательных. Во всяком случае, не было бы их и мы не знали бы многого из тех прошедших времен, о которых можем прочитать из воспоминаний людей ушедших давно в небытие, но оставивших нам так много интересного и познавательного!

Но я ещё жив и довольно хорошо помню события тех незабываемых лет! Облик кубинцев определяется по большей части их двумя главными расовыми корнями – испанским и африканским: сложившийся в веках брызжущий весельем характер этого народа, постоянно готовая улыбка, гостеприимство, любезность и часто неудержимая разговорчивость, быстрая испанская речь, полная собственных оборотов, подчас неожиданных, дерзких. Но эта самобытность относится не только к внешнему облику кубинцев и их манере поведения. На Кубе все приправлено таким горячим соусом из радости, музыки и непобедимой любви к жизни, которую ты ощущаешь здесь всей своей кожей!

Начну рассказ с пересказа одной легенды, очень живучей на Кубе и часто повторяемой моими кубинскими друзьями:

«Когда в самом начале XVI века испанцы плыли вдоль побережья Кубы с целью обследования её берегов, их внимание привлекла одна укромная бухта у подножья большого холма, куда можно было заплыть и спрятаться от сильного ураганного ветра, который застал их в открытом море, а заодно и подремонтировать корабли.

Наутро, когда природа ожила и похорошела после прошедшей накануне грозы, и птички пели и порхали среди цветов, раскрывшихся навстречу ласковому солнцу, испанские военные сошли с корабля, чтобы осмотреть эти чудесные окрестности, и, увидев поодаль возвышающиеся стройные стволы пальм, направились в ту сторону. Приблизившись к пальмам, они вдруг обнаружили там, к своему удивлению, молодую индианку, сидящую на скале, такую красивую, что глаз не могли от неё оторвать. Её длинные волосы, цвета чернейшего агата, покрывали как накидкой всё её бронзовое тело, и вся она сверкала в лучах солнца, потому что только что искупалась в струях водопада и присела на каменный выступ, чтобы высушиться под свежим ветром и тёплыми лучами солнца.

Тогда испанец обратился к прекрасной девушке и спросил её:

– «Кто ты, прекрасная индианка?»

– «Гавана» (Habana), – ответила она с достоинством.

– «Как называется это место?»

– «Гавана» (Habana), – вновь ответили она.

– «Кто твой отец?»

– «Гаванекс» (Habanex), – ответила с гордостью и, похоже, без страха. Испанцы были изумлены таким спокойствием и такой красотой.

Индианка на скале казалась вылитой из бронзы.

– «Как тебя зовут, скажи?».

– «Гавана» (Habana), – повторила ясно аборигенка.

– «Значит, с сегодняшнего дня это место будет называться «Гавана». Индианка обвела вокруг рукой, повторяя:

– «Гавана, Гавана», – и тыча в себя пальцем, повторила: «Гавана».

Уже к тому времени один из военных, увлекающийся живописью, набросал эскиз этой красивой девушки на скале, и подписал: Гавана.

Много лет спустя, по этому эскизу изваяли статую индианки, которая известна сегодня как Фонтан Индианки или Благородная Гавана.

Благородная Гавана

У меня в Гаване был очень хороший друг, Всеволод. Мы работали в кубинской рыболовной компании Флота Кубана де Песка на небольших траулерах. Я в ремонтной бригаде по судовым двигателям, Сева – старшим механиком на одном из рыболовных траулеров с редким названием «Каламар». Мы много времени проводили вместе, особенно в субботние и воскресные дни, когда он возвращался из рейса и я непременно составлял ему компанию.

Если рассказывать о Гаване тех лет, то самая интенсивная и бурная жизнь кипела на улицах возле Капитолия и на морском променаде – Малекон. Любителям рома, пива и прохладительных напитков – все эти великолепные напитки и коктейли можно было найти в любом из баров и кафе, окружавших Капитолий. В кафе встречались, знакомились, назначали свидания – это было бьющееся сердце Гаваны и оно стучало с 6 часов вечера до 3–4 часов утра. Вот в одном из этих кафе мы с Севой сидели довольно продолжительное время и наслаждались прекрасным мохито – коктейлем из рома, сахара (или сахарного сиропа), лайма, мятой-иербабуэна минеральной воды.

Капитолийское кафе

На улице было довольно жарко, а в кафе работал бесшумный потолочный вентилятор, звучала негромкая испанская музыка. Рядом с нами за столик присели две молодые кубинки. Они были веселы, громко разговаривали и что-то бурно обсуждали. Меня поразила яркая красота одной из этих девушек – огромные глаза, они просто искрились в полумраке помещения.

Маленькую, изящную головку украшала копна чёрных, пышных волос, улыбка открывала ровные белоснежные зубки – это была мадонна, сошедшая с картины на Землю! Вторая девушка была попроще, но тоже миленькая и хорошенькая! Мы замолчали и только во все глаза смотрели на этих красоток, не зная, что нужно или можно было делать в таких случаях.

Первым очнулся Всеволод и на ломанном испанском языке пригласил их за наш столик. Девушек не надо было долго упрашивать и они быстренько выпорхнули от своего столика и присоединились к нам. Звали их Мерседес и Мария. Разговорились и выяснили, что они студентки местного университета и зашли в кафе выпить по стаканчику прохладительного напитка.

Я наблюдал за Всеволодом, он так был впечатлён этой встречей, что перестал говорить, краснел и было видно, что ему очень понравилась одна из них, самая красивая, Мария. Мы недолго сидели в кафе, девушки куда-то спешили и мы с ними распрощались.

Дальнейшие события развивались по следующему сценарию.

Всеволод был холост, ему было около 27 лет, и после встречи с кубинками он пережил личную трагедию, подробности которой я узнал много лет позже!. Мой друг не забыл этой нечаянной встречи и приложил немало усилий, чтобы вновь встретить понравившуюся ему девушку по имени Мария.

Морские ворота в порт Гавана

Специфика его работы была такова, что ему приходилось уходить в море на траулере на 30–40 дней, а потом на 7–8 дней он возвращался в порт.

Несмотря на такое короткое время стоянки в порту, Всеволод всё свободное время посвящал своей новой знакомой Марии. Испанским языком он владел довольно сносно и недопонимания в их отношениях не было. Он узнал, что Мария и Мерседес были родными сёстрами и жили вместе с мамой в одном из самых престижных районов Гаваны – Марианау. Сёстры учились в Гаванском университете на факультете иностранных языков, но на разных курсах. Всеволод рассказывал, что приезжал знакомиться с мамой Марии. Семья жила в приличном доме, с маленьким бассейном, внутренним двориком и аркой, украшенной великолепными розами.

Папа девушек, после революции, уехал в Испанию и в воспитании девочек участия не принимал. Всеволода приняли за столом, уставленным фруктами, вином и букетами цветов. Мама Марии прекрасно играла на рояле и они все вместе наслаждались чудесной музыкой, которую она им исполняла.

Как рассказывал потом Всеволод, он решил тогда сделать предложение Марии стать его женой. Да, это была прекрасная пара, когда они шли вместе по улице, многие прохожие оборачивались и с восхищением смотрели им вслед! Русоволосый Всеволод и брюнетка Мария смотрелись очаровательно!

Только судьба с молодыми влюблёнными распорядилась иначе.

В один из приходов в порт Всеволод узнал, что не может встретиться с Марией. Девушка заболела, (сердце) и её положили в госпиталь.

Медицина на Кубе была очень продвинутой и врачи-кубинцы были высококвалифицированными специалистами. Поэтому у Всеволода не было никаких сомнений в том, что Мария поправится и они скоро встретятся.

Несколько раз Всеволод навещал её в госпитале и не было никаких, даже малейших сомнений, что она поправится.

С таким же уверенным настроением он ушёл в очередной рейс.

Когда Всеволод вернулся в порт и позвонил Марии на домашний телефон – ему ответили, что Мария умерла вечером вчерашнего дня…

Всё остальное для него было как в страшном сне; слёзы, похороны и полнейшая, глухая пустота! Самое страшное для него было, что он не смог услышать её последние слова, увидеть её последний взгляд, услышать последний вздох! Это был такой удар, что выдержать его мог только сильный человек, а Всеволод был влюблённым, он строил с Марией свою будущую жизнь 1 И – вот такой финал!

После похорон Всеволод расторгнул контракт и уехал из Гаваны, где он оставил свою любовь и прекрасную Марию!

ЭПИЛОГ

Оглядываясь на прошлое, с высоты прожитых лет, как то в другом свете вспоминаются те далёкие события, и начинаешь правильно оценивать, понимать, анализировать жизненные ситуации: счастливые и радостные, грустные и печальные. В моей жизни всего этого было достаточно!

Но этот случай с моим другом Всеволодом запомнился мне надолго и часто перебирая в памяти воспоминания – этот эпизод стоит отдельной строкой.

Я не зря начал рассказ с легенды о красивой девушке олицетворявшей Гавану. Мария для меня в памяти осталась девушкой, олицетворяющей красоту Кубы, напоминающей мне о нашей прекрасной, радостной, неповторимой молодости, трепетной любви Марии и Всеволода, двух сердец, к сожалению не соединившихся навеки!

Я должен был поведать эту историю любви, хотя она очень грустная… Последние дни эпизоды прошедшей жизни всё чаще приходят ко мне и иногда хочется сказать: – «Здравствуй, грусть!».

Господи, как краток путь земной. Свечу мою задуть стремится ветер…

После одной из телепередач «Культурная революция» мне запомнились некоторые отрывки из выступлений:

– Как коротка жизнь на Земле, 12 миллиардов лет: из них 5 миллиардов существовали молекулы, потом 5 миллиардов лет что-то образовывалось и только последние 100–120 тысяч лет стало существовать человечество!!!

Есть тема для размышлений – кто мы, зачем здесь и какая миссия выпадет каждому из нас на финише этой прекрасной Жизни! Будем Жить!

Под крыльями альбатроса

Транспорт-рефрижератор «Ботнический залив» ночью, в январе 1972 года, вышел из порта Таллинн. Транспорт шёл знакомым путём, оставляя за кормой остров Борнхольм, Копенгаген, мыс Скаген и пройдя Северное море, через пролив Ла-Манш вышел в Атлантику.

Транспортный рефрижератор «Ботнический залив»

Отсчитав первые 2000 миль, и, получив по зубам привет от Нептуна в виде шестибального ветерка и небольшую волнушку в два-три метра высотой, «Ботнический залив» начал учтиво качать свой полубак в знак уважения к богу Морей и Океанов. Стоял конец января, и Нептун легонько поддувал с норд-оста прохладным ветерком. Проложили курс через Атлантический океан к берегам США.

Символом перехода стал морской альбатрос. Три дня нас трепал шторм, затем Нептун запер всех Бореев в ветряные стойла. Море штилело, солнышко начинало садиться в темнеющую морскую гладь и лёгкие тучки на горизонте чётко очёркивались солнечным орнаментом. Над судном повис морской стражник альбатрос! Почти не шевеля двухметровыми крыльями, которые обтекали потоки воздуха, прогретые солнцем, альбатрос шёл над судном, не отставая и не перегоняя его, как будто стал нашим другом или ангелом-хранителем. Этот кадр остался у меня на всю оставшуюся жизнь!

Альбатрос шёл с судном почти двое суток. Никогда суда не сопровождали больше одного, максимум двух этих скитальцев морей, которых никогда, ни один моряк, любящий море, не пытался поймать или пристрелить….

Сколько не смотрел на их полёт, я ни разу не видел движения их крыльев.

Альбатрос в полёте

Плавно поднимаясь и опускаясь, альбатросы шли с судном на вертикальных воздушных потоках вверх или вниз.

Это был сказочный переход, Атлантика отправила Нептуна в отпуск, а с юга шла приличная волна – видимо был шторм у Азорских островов баллов на восемь-девять. Шесть суток транспорт качался на бортовой волне, а на седьмые сутки встретил эстонскую плавбазу «Фредерик Шопен».

Плавбаза шла с Джорджес-банки домой, в Таллинн.

Легли в дрейф, в паре кабельтовых друг от друга. С транспорта спустили на воду моторный вельбот и четырёх человек на его борту: 4-й механик, третий штурман, артельный и матрос.

Вельбот пошёл к плавбазе на 3-х метровых волнах. Волну не взрезало форштевнем, а он плавно и мягко спускался по склону серо-зелёной волны и, подброшенный неведомой рукой, взлетал к гребню волны, раскланиваясь с океаном. По радио договорились обменять кинофильмы и получили согласие от старпома на обмен ящика сгущённого молока и десяти блоков сигарет на 12 банок рыбных пресервов. Пресервы – сельдь спецпосола, слабосолёная, жирная, крупная, в 30-сантиметровых банках – оказалась продуктом превосходного качества. Обмен был нелёгким, но не швартуясь к борту плавбазы, с помощью сброшенного с её борта линя, с принайтовленного к нему резинового мешка с коробками фильмов и ящиком пресервов – это добро быстро разгрузили. Мешок с начинкой из коробок фильмов и ящика сгущенки на лине ушёл на «Фредерик Шопен». Вельбот подняли на ботдек и, приветливо обменявшись гудками, суда разошлись своими курсами.

Мне нравилось наблюдать за стайками дельфинов, которые резвились под форштевнем транспорта, а другие неслись наперегонки с кораблём! У них есть свой командир, и они ныряют по команде! Метров десять-пятнадцать пролетают над волнами, шевеля плавниками, длиной до 20 см, а потом сразу ныряют за летучей рыбкой!

Через десять суток подошли к границе рыболовной зоны. За бортом кипела жизнь. В глубине хорошо видны целые косяки рыб, то находящихся в покое, то вдруг срывающихся и уносящихся прочь. Иногда на поверхности воды появляется треугольный плавник – это сельдяные акулы, один из самых распространённых видов рыб на Джорджес-банке.

Стармех даёт указания механикам

Район подводной банки Джорджес составлял 28 800 квадратных километров. Это подводная мель в океане, глубина над которой значительно меньше окружающих глубин. Банки являются сосредоточением морских биоресурсов, и являются одними из самых крупных в мире по площади и по рыбным запасам. Первое упоминание о лове атлантической сельди встречается в хрониках Англии уже в 702 году и уже тогда сельдь служила источником благосостояния. Солёная сельдь (сухим посолом) была важным источником торговли ганзейских купцов, и не менее 350 лет на базе этой торговли базировалось морское могущество Ганзейского союза городов.

Вот что значила эта рыбка в те далёкие времена. Она была поистине «золотой» рыбкой! Но в XV веке подходы сельди к берегам Дании и Германии стали гораздо меньше и уловы стали катастрофически падать.

Сельдь стала в огромных количествах подходить к берегам Голландии и Шотландии. Промысел сельди сыграл огромную роль в развитии экономики Голландии, которая освоила мокрый посол сельди в бочках, на кораблях.

С XVII столетия морской промысел сельди развивается в Англии, затем больше всего сельди стали добывать в Норвегии. Наконец, в 1950–1967 годах наибольшие уловы сельди брали уже и в Советском Союзе.

С юга, вдоль берегов Северной Америки, вдоль огромного шельфового мелководья, которое и называется, Джорджес – банка, проходит мощное тёплое течение Гольфстрим, отклоняясь крутыми обрывами шельфа, к северо-востоку. Наши рыбаки начали осваивать её ещё в начале пятидесятых прошлого века, и там всегда были огромнейшие запасы морской фауны: селёдки, скумбрии, тресковых, омаров, лангустов, креветок, кальмаров, осьминогов.

В районе Джорджес-банки собиралось до нескольких сотен рыболовных траулеров из Мурманска, Таллинна, Калининграда, Риги, Клайпеды, Ленинграда, даже из Одессы и Севастополя.

Из иностранных рыбаков там работали траулеры поляков, американцев, испанцев, англичан – рыбы хватало всем. Здесь процветал прибыльный промысел атлантической трески и палтуса, но со временем донные траулеры повредили коралловую и губчатую среду обитания морского дна и уловы значительно уменьшились.

Здесь встречаются два течения

В районе банки стоят почти круглый год плотные, густые туманы – с юга идёт мощная полоса течения Гольфстрим, а вдоль берегов по мелководью заходят холодные воды Гренландии. На стыке двух течений всегда стоит туман, а рыба держится там, где имеется перепад температур воды и образуется много планктона. Иногда можно наблюдать удивительное явление природы – по тёмно-синим океанским волнам плывут длинные полосы ярко-оранжевых водорослей! Эти водоросли тащит Гольфстрим, из Саргассова моря, моря без берегов, посреди океана, а просторы Джорджес – банки бороздили флотилии рыболовецких судов и плавучих заводов.

Радары, эхолоты, воздушные разведчики объединёнными силами ведут наступление на рыбу!

«Ботнический залив» лежит в дрейфе, – якоря не отданы и океанское течение движет наш транспорт вдоль восточного берега Америки.

Когда ночью поднимаешься на мостик, перед глазами предстаёт волшебная огненная картина! На многие сотни миль вокруг горят огни траулеров, транспортов, танкеров и прочего вспомогательного флота.

А на горизонте горит ярко-оранжевое зарево – это отблески от береговых огней и огней движущихся автомобилей близлежащей Америки! Над головой звёздное покрывало, тысячи ярких и неярких звёзд, они изредка падают за багровый горизонт и всё это странно перекликается с огнями на поверхности моря! Такое ощущение, что берег так близко от нас и вся эта рыбалка, с траулерами и другими судами, приснилась во сне, нет ощущения, что всё это наяву! Находясь в этих широтах много рейсов на других судах, хотел бы отметить, что нигде и никогда не наблюдал закатов и восходов солнца такой красоты: с багровыми облаками, подсвеченными лучами солнца, с темновишневым закатным небосводом, с грозными чёрными тучами вперемежку с небесными облачками, словно случайно попавшими в эту пучину!

Игра красок природы была необыкновенна, и не каждый художник мог бы нарисовать эти картины, а мы наблюдали эту красоту, и она оставила в наших душах любовь к грозной силе и нежной красоте океана и небес над нами! Слева и справа к нашим бортам пришвартовались два траулера, и полным ходом идёт перегрузка мороженой рыбы к нам в трюма.

Перегрузка рыбы на транспорт

По правому и левому бортам, как поросятки у свиноматки, тёрлись бортами о резиновые надувные кранцы-мешки до 12 метров длины и полтора метра в диаметре. Они висят на цепях, не давая биться корпусам судов, друг о дружку. Стрелы грузовых лебёдок, как большие толстые удилища нависли над проёмами трюмов. Трюма у нас открыты и оттуда валит пар, в трюме минус семнадцать-восемнадцать градусов по Цельсию, а на палубе больше двадцати.

Полеты с ящиками мороженой рыбы обхватываются капроновой сетью и переносятся на наш борт, исчезая в чреве трюма. Через некоторое время сетка, наполненная стопкой картонной тары, переправляется на борт траулера. В трюмах работают в шапках, валенках и ватниках – холодно!

На траулерах, которые добывали здесь рыбу, происходило следующее.

За одно траление в течение 3–4 часов при хорошо работающем трале в него попадало 35–40 тонн сельди. Казалось бы, обработай этот трал, заморозь свои 30 тонн, свари из отходов сельди рыбную муку и всё! Нет!

Капитаны просто очумевали от шальной сельди, ставили ещё один трал и вытаскивали снова до 40 тонн! Зачем, почему? Так было, такова была истинная горькая правда! Жадности их не было предела!

Так были загублены многие миллионы рыбьих жизней! Эти всё было непонятно ни тогда, ни сейчас, когда анализируешь их действия!

Может быть мне, как механику, недоступны были высшие мотивы такого поведения? И так поступало большинство из них и в следующих рейсах, которые мне пришлось совершить на рыболовных траулерах, с другими капитанами.

Выборка трала

Оставшаяся на палубе рыба, которую уже нельзя было пускать на заморозку (бункеры для мукомолок также были полны сельдью), смывалась за борт.

И вот такая картина: – у берегов Америки: лежит в дрейфе траулер, вокруг бортов плавает загнившая, смытая с палубы рыба, а в небе тысячи бакланов, которые так благодарны советским морякам за лёгкие завтраки, обеды и ужины! Все породы чаек, кроме альбатросов, фрегатов и полярных крачек тучами летали над судами и кормились «от пуза», покачиваясь на небольшой, плавной, с отливом зелёного стекла, волне.

Часто в приловы попадало много ценных пород рыб, но на них не было ГОСТа. А если нет ГОСТа, то нет и цены. А если нет цены, то в СССР никто эту рыбу не примет. И пускали эти ценнейшие породы рыб на муку. Рыбацкий труд был не самым лёгким, что на палубе, что в рыбном цеху.

Но тяжёлый труд машинной команды, как ни печально, никому не виден, кроме нас самих. И это было всегда и везде. Я в этом убедился за долгое время работы в море.

Считалось, что рыбаки получают большие деньги. Но только со временем, когда я уже начал работать по контрактам на иностранных судах мне открылась истинная картина оплаты труда советских рыбаков.

Она была в десятки раз ниже оплаты труда рыбаков любого иностранного траулера. Цифры зарплат, которые получали иностранные рыбаки, просто поражали!

Северная красота

На четырнадцатые сутки, приняв от БМРТ больше 7000 тонн мороженой рыбопродукции и попрощавшись сиреной с флотом Джорджес-банки, взяли курс домой.

Ветров с Норд-оста, Оста и Зюйд-оста, благодаря Николаю Угоднику, не было, океан сопутствовал нам без штормов, с великолепными закатами и утренним сияющим солнцем с зайчиками по склонам волн, радостного, прозрачного, тёмно-зелёного с сквозящими, почти невидимыми синими отблесками света и великолепные, с двухметровым размахом крыльев альбатросами.

Через двенадцать суток, пройдя Ла-Манш, Каттегат и Скагеррак, оставив по левому борту Борнхольм, подошли на рейд порта Таллинн.

Здравствуй, Эстония!

Акулов Анатолий

1962 – закончил среднее Херсонское Мореходное училище.

1975 – закончил Калининградский технический институт.

1962–1991 – работал в Эстонском рефрижераторном флоте.

1992–2010 – работал старшим механиком в Иностранном торговом флоте. С 2010 – пишет свои воспоминания о работе в море.

С ноября 2012 года принят в Общество Русских Литераторов Эстонии https://www.spr. ru/akulov. php

Александр Дед

Пароход должен плыть

Зима. Наша северная зима. Лед, караван до кромки льда в районе Таллинна, а дальше, зимняя Балтика. За Датскими проливами нас ждет не менее суровое в это время года Северное море. Редко, когда оно спокойно. Цвет моря-серый, ветром срывает с волн морских белые барашки и пыль, от которой становится на душе еще холоднее. Мрачное оно и холодное даже летом. Два таких места хреновых, где всегда штормит-Северное и Бискай. Бискайский залив.