Бремя версий

Государственный регистрационный номер машины удалось рассмотреть почти полностью: «44» затем «3» или «8», буквы ТАУ, серия подмосковная. Куницын сразу велел своим ребятам оформить несколько запросов и проверить сводки по области, не было ли происшествий с этим автомобилем.

Буквально через час уточнили, что цифры «448» и такая «Лада» есть на учёте. Владелец живёт в соседнем райцентре. Куницын отправил к нему машину с двумя операми.

Игорь листал пухлую подшивку оперативных сводок. Чего только в них не было. Кражи, драки, поножовщина, бытовые ссоры, дорожно-транспортные происшествия, пожары. Создавалось впечатление, что население участвует в войне по принципу «все против всех». Игорь понимал, что в области живут и трудятся миллионы людей, сотни тысяч работающих в Москве по вечерам возвращаются в подмосковные квартиры и дачи, и процент попадающих в полицейские сводки в этой громаде ничтожен. Но когда сводки о происшествиях читаешь залпом, это впечатляет.

Среди массы записей за прошедшую субботу он вычитал, что на границе двух районов, в перелеске, неподалёку от железнодорожной платформы «Лесной посёлок», прохожими обнаружен сгоревший автомобиль «Лада» белого цвета, без государственных регистрационных знаков. На место происшествия выезжала оперативная группа.

Игорь молча сунул Куницыну под нос папку.

– Да, это, похоже, наш случай,– протянул тот.

Время было позднее, попытки дозвониться в отдел полиции, давший информацию в сводку, ни к чему не привели. Тамошний дежурный сам факт подтвердил, но подробностей не знал, предложил звонить с утра. Решили организовать назавтра выезд.

Игорь отправился к себе, чтобы оповестить Сорокина о своих планах, и наткнулся на Величко, который огорошил его, сказав, что по решению руководителя забирает в своё производство дело о покушении на изнасилование.

Сорокин был на месте, завтрашний выезд разрешил, но со всеми вопросами о передаче дела адресовал Игоря к Петровой. Той на месте уже не оказалось.

Пришлось спуститься к себе и отдать Величко по описи дело. Игорь действовал механически. На душе было неприятно от сознания того, что ему не доверяют. Пытаясь понять, в чём ошибся, он перебирал в уме возможные варианты и никаких ответов не находил. Решил все выяснения отложить на завтра.

Расстроенный он отправился отсыпаться.

24

Утро оказалось не мудренее вечера. Никаких причин отобрать у него дело об изнасиловании Игорь не нашёл.

Но надо было торопиться к Куницыну, чтобы разобраться со второй уже в деле об убийстве сгоревшей машиной. Тот был на месте и поджидал Игоря.

Оперативники нашли хозяина «Лады», но это мало что дало. Мужичок увлекался горячительными напитками, прав его лишили два года назад, машина только занимала место во дворе. Продавал по генеральной доверенности, его экземпляры документов куда-то запропастились, да и то сказать, обмыли покупку лихо, неделю остановиться не мог. Покупателей не запомнил, на вид русские парни лет по тридцать – тридцать пять. Оба невысокие, волосы тёмные, короткие. Чёрные куртки, джинсы. Если ему покажут, то опознает, но описать черты лица затрудняется, не запомнил. Почему-то ему показалось, что эти парни между собой братья.

От пятидесяти тысяч вырученных от продажи, у него уже ничего не осталось.

Решили ехать к сгоревшей машине и по дороге прихватить с собой этого горе-владельца, который, может быть, опознает остатки. Дорога заняла более двух часов.

Заехали в соседний райцентр и остановились на какой-то окраинной улице, заросшей берёзами. Один из оперативников быстро привёл бывшего хозяина машины и усадил сзади между собой и Игорем. Пришлось сразу открыть окошко. Мало того, что абориген накануне пил незнамо что, он ещё, наверное, годик не мылся. Игоря замутило. Куницын, сидевший за рулём, только крутил головой, и всё время курил. Сидевший спереди второй оперативник, что помоложе, просто высунул голову в окно и ехал так. Возле придорожного ларька пришлось тормозить и покупать пластиковую литрушку пива, без которого ароматный пассажир не мог прийти в сколько-нибудь адекватное состояние.

За городком на обочине их поджидал полицейский «уазик». Куницын успел договориться с местным райотделом, и их проводили прямо до места. Своих двух оперативников он сразу отрядил на железнодорожную платформу, на разведку. Все остальные пошли на осмотр.

В редких кустах продолжала стоять сгоревшая «Лада». Выгорел, в основном, только салон. Но чьи-то заботливые руки уже успели снять крышки капота и багажника, и колёсные диски. Бывший хозяин чувств к убитой и разграбленной собственности не проявлял, прикладывался к пиву и тихонько икал.

По невыгоревшей местами краске было понятно, что раньше машина была белого цвета. Игорь разыскал и записал её серийный номер, и, выломав палку покрепче, начал разрывать содержимое сгоревшего багажника.

Куницын стал допытываться у алконавта, узнаёт ли он свою бывшую машину. На удивление связно тот перечислил несколько характерных повреждений на бамперах и облицовке радиатора, а потом, обходя по кругу, в подтверждение тыкал в них пальцем.

– Женя, посмотри-ка, – Игорь поддел своим первобытным орудием рыхлый ком синей плёнки, которая поверху оплавилась, но целиком не сгорела, – похоже на ту маскировку, о которой мы вчера говорили.

Куницын, по примеру Игоря, тоже выломал себе инструмент и занялся салоном. Ему удалось на полу за передними сидениями отыскать металлическую рамку, на которой сохранились хвостики электропроводов и потёки расплавленного высокой температурой красного и синего пластика. Там же валялись две закопчённые металлические чашки светоотражателей.

– Гляди, кажется, и мигалка нашлась, – обрадовался Куницын.

Игорь заснял на камеру телефона все их находки и общий вид пожарища. Они с Куницыным отошли в сторонку и, пока было время, стали обсуждать, как отсюда выбрались киллеры, и сошлись на том, что оставлять здесь подменный транспорт было для них опасно, его легко могли раскулачить здешние товарищи. Скорее всего, просто уехали на электричке до Москвы или до станции, где находилась их машина.

В этот момент подошли приехавшие с ними оперативники и доложили, что на железнодорожной платформе билетной кассы нет. Это подтвердил и местный полицейский, сказав, что билеты нужно покупать или заранее на узловой станции, или у кассира, который едет в первом вагоне электропоезда.

Куницын озадачил одного из оперов, приказав установить кассиров с последних по расписанию поездов в день убийства и попытаться узнать, кто брал билеты от этой платформы и куда ехал. Молодой красивый парень, наверное, недавний выпускник полицейской школы, уныло кивнул, видимо, не так представлялась ему будущая служба.

Пора было возвращаться. Местный полицейский проявил любезность и взялся подвезти домой запьяневшего от пива опознавателя, о чём, вероятно, вскоре пожалел.

В машине Куницына окна держали открытыми ещё километров тридцать, пытаясь расстаться с оставленным на память запашком.

Оперативники задремали. Стараясь их не беспокоить, Куницын и Игорь не разговаривали. Игорь задумался о проделанной работе, пытаясь выбрать наиболее эффективный путь дальнейших действий.

Сейчас крайне необходимы данные экспертиз. Но надежды на то, что пистолет, из которого стреляли, будет находиться в розыске, были призрачные. Киллеры, а теперь, после обнаружения видеокадров, можно точно сказать, что их было минимум двое, явно не новички. Оружие, скорее всего, использовалось ими в первый и последний раз. Остальное они тоже продумали. С места преступления смогли скрыться незамеченными, машину уничтожили. Единственный их сбой в том, что не убили жертву на месте и не забрали флешку, или что-то ещё, нам пока неизвестное. С другой стороны, допустили ряд оплошностей: разбросали окурки, не собрали гильзы, не смогли догнать машину со смертельно раненым водителем. Если, конечно, эти окурки и гильзы имеют отношение к делу.

Оставался ещё один, может быть, более важный путь. Надо найти заказчиков, то есть тех, кому выгодна смерть Садакова, тех, кто ищет флешку, кто дал команду избить свидетеля Иванова и сжечь в отделе полиции «Гелендваген». Они успели провернуть всё это всего за одни сутки, орудовали дерзко, не оставляя следов. Значит, у них есть подготовленные люди, готовые на риск. Есть и материальные возможности, чтобы разъезжать на транспорте с фальшивыми номерами, и деньги, чтобы добыть свежую информацию. Всё возвращало к мысли, что действует слаженная группа или даже несколько групп. И имеют они какую-то связь, скрытую опору, в самом Калашине, иначе не смогли бы так чётко сработать.

Всё это Игорь вывалил Куницыну по приезду, как только они остались наедине. Покивав головой, Евгений задумался.

– Знаешь, Игорь, попробую убедить ребят из областного управления, чтобы поставили на прослушку телефоны этих деятелей из «Финкома». Ты об этом пока на своих совещаниях не докладывай, а мы подумаем, кого из этих буржуев подёргать, чтобы начали психовать. Ну, удачи тебе!

25

Игорь успел в родной следственный отдел к самому совещанию. С Зинченковым общались как всегда, по телефону. Дементьева и Белов доложили о своей поездке на обыск дачи Садакова. Ничего там они не нашли, но жившая на даче в роли управляющих семейная пара поведала, что Садаков собирался дачу продавать и уже нашёл покупателей. Это их сильно тревожило: они боялись не найти общего языка с новыми хозяевами. Садаков жил очень уединённо, гостей не приглашал, его жена и дочь на даче не бывали, но сам Садаков часто летал к ним в Испанию.

Величко вновь отчитался о нулевых результатах поисков в лесу, а Игорь рассказал о найденной видеозаписи, о сожжённой белой «Ладе» и возможных следах маскировки под полицейский автомобиль.

Зинченков, почуяв некоторый положительный сдвиг, оживился и дал команду Сорокину организовать завтра доставку «Лады» на стоянку отдела полиции и повторный осмотр самой машины и места её обнаружения. Игорю поручалось срочно назначить экспертизы по комку ленты и остаткам проблескового маяка.

Сам Зинченков взялся подготовить поручение о розыске предполагаемых преступников областному ГУВД.

После совещания Игорь подошёл к Петровой, чтобы узнать о причинах передачи дела от него к Величко, но услышал только, что не надо бы начинающим следователям проявлять пустые амбиции и подставлять целый отдел ради попыток самоутверждения. Огорчённый Игорь так ничего толком и не понял, но Петрова, поджав губы, удалилась.

Белов, слышавший часть их разговора и догадавшийся о причинах его переживаний, успокаивающе потрепал Игоря по плечу и, улыбнувшись, сказал:

– Перемелется – мука будет, не забивай себе голову. Не ты первый, не ты последний, у кого забрали дело. Думай о предстоящей работе. А ещё лучше, пойдем ко мне в гости. Жена будет рада. Поужинаем вместе, у нас теперь окрошка и картошка молодая с укропчиком. Давай, а?

Игорь засмущался, ему не хотелось со своими переживаниями идти в чужой дом, он стал неловко отнекиваться. Белов понял и не обиделся. Расстались по-доброму.

Игорь засел у себя в кабинете и позвонил Ирине. На этот раз на удивление хороший вышел разговор. Она вдруг сказала, что хочет к нему приехать на выходные, если это ему не помешает в работе. Игорь обрадовался, сказал, что будет ждать. Уже отключив мобильный, он ещё нескольку минут сидел, соображая, как лучше встретить и принять Ирину. Потом стал составлять список необходимых покупок, поймав себя на мысли, что служебные перипетии сразу отошли на второй план.

26

Решив начать новую жизнь, не дожидаясь понедельника, Игорь встал сегодня пораньше, сделал зарядку и даже отжался от пола двадцать пять раз. Растираясь после душа полотенцем, подаренном на двадцать третье февраля женским коллективом отдела, Игорь вдруг вспомнил, как в армии трудно поначалу преодолевалась утренняя пробежка, и зарядка казалась бесконечной на предрассветном морозце. Уже потом, когда ему самому приходилось выгонять с подъёма молодняк, все эти упражнения оказались лёгкими и привычными, и вовсе не бесконечными, просто теперь он сам знал, когда скомандует: «Взвод, в казарму бегом, марш!». Руководить процессом и заранее знать его пределы гораздо комфортнее, чем участвовать в нём, не представляя скоро ли конец испытанию.

В отдел он добирался быстрым шагом и прибыл за час до начала работы. Благодаря хорошему настроению, рутинная бумажная работа сегодня спорилась, и уголовные дела постепенно приходили в божеский вид.

Ровно в девять послышался стук в дверь, и на разрешающий возглас Игоря в кабинет вошел мужчина. В нём Игорь не сразу узнал истопника городской бани, того самого основного свидетеля по делу о покушении на изнасилование, и фамилию его вспомнил – Сергеев.

–Вызывали? – спросил тот.

–Нет, но сейчас дело в производстве у другого следователя, вам, наверное, к нему?

–Позвонили директору бани, сказали мне быть в девять в следственном отделе, кабинет номер двадцать два, я подумал к вам.

– Нет, двадцать второй – это на втором этаже, кабинет заместителя руководителя отдела, давайте я покажу, – Игорь поднялся, показывая рукой на выход из кабинета.

Поднявшись к кабинету Петровой, Игорь постучал и открыл дверь. Петрова недовольно взглянула на Игоря, за приставным столом, разложив документы, сидел Величко.

–К вам свидетель Сергеев, – Игорь, пропустив мужчину внутрь кабинета, повернулся и ушёл к себе. Шагая вниз по лестнице, он пригорюнился, явно готовилась какая-то очередная шкода, и это было крайне неприятно.

В кабинете Петровой, напротив, царила самая милая атмосфера. Лучезарно улыбаясь, она называла свидетеля по имени и отчеству, предлагала присесть, где ему удобней, и всем своим видом показывала своё расположение. Величко, сухо ответив на приветствие вошедшего, строчил что-то в протоколе допроса.

–Ну, расскажите, что произошло тогда вечером? – попросила Петрова.

–Да я всё уже рассказал вашему следователю, он записывал.

–Ну, может быть вы что-то вспомнили?

–Нет, я всё как было рассказал. Девчонка забежала полуголая, вся в слезах, говорила, что её хотел изнасиловать главный инженер…

– Да, ладно! – прервала Петрова, – Вспомните! Ведь девица была в дым пьяная, еле стояла на ногах, двух слов связать не могла, никого не называла, а про главного инженера это потом сам следователь, небось, дописал. Разве не так?

–Нет, не так. Всё было, как я рассказал. Выпивши она, правда, была, зачем врать, пахло водкой от неё, но не сильно. И на ногах она крепко стояла, иначе бы ей от него не убежать. Только дрожала вся от испуга и без одежды. Просила полицию вызвать. Этот в дверь колотил. Ну, я и вызвал, они приехали и её увезли. Вот и всё.

–Может вы сами к ней приставали, одежду сорвали, а потом решили свалить на кого-нибудь?

–Да что вы такое говорите? Я не понимаю, – растерялся свидетель.

–Вижу, что не понимаете, другой бы на вашем месте понял. Ну, пришла ночью, ну, пьяная, бормотала, что-то спьяну, вы и вызвали полицию, чтобы её увезли с опасного производственного объекта, что непонятного? – наседала Петрова, и вдруг сорвалась на крик, – Ну, понял!?

–Вот теперь понял, – кивнул Сергеев, – Ко мне ведь, уже два раза подкатывали с такими разговорами эти ребятки кавказские, что у нас теплотрассу ремонтируют, даже грозились. Только послал я их подальше. Вам я так, господа, скажу. Не знаю, что у вас на уме только это – не по правде. Что было, то видел, и всё честно рассказал.

– Смотри потом не пожалей, правдолюб, – с угрозой прошипела Петрова.

–Нет, не пожалею. Я человек верующий, против истины не пойду, а пожалею или нет, то всё в руках Божьих, – прямо глядя ей в глаза, ответил Сергеев.

–Всё, вы свободны, – впервые подал голос Величко.

Когда за Сергеевым закрылась дверь, в кабинете повисла долгая пауза.

27

Весь отдел продолжал ударно трудиться. Сорокин спуску никому не давал. Правда, немного поутих Зинченков. Это было понятно, ожидали результатов назначенных экспертиз.

За заботами не заметили, как наступил вечер пятницы. Игорь от нетерпения считал часы. Ирина обещала приехать в субботу утром. Чтобы обезопасить себя от обязательных трудов в субботу, он заранее договорился с Куницыным, что тот его прикроет, и, если будут искать, соврёт, что они вдвоём на выезде по делу об убийстве. Якобы, нужно проверить важную оперативную информацию.

Конец дня Игорь посвятил магазинам. Это был настоящий покупательский рейд. Следуя списку, Игорь закупал еду, питьё, средства для мытья посуды, шампуни и, по совету смекалистой продавщицы, даже какую-то новомодную моющуюся пластиковую скатерть. В четырех раздутых до неприличия пакетах всё было доставлено домой.

Никогда старый холодильник не вмещал в себя такого изобилия съестных припасов. В стенном шкафчике спрятались бутылки красного и белого сухого вина и дагестанский коньяк в плоском флаконе.

До позднего вечера пришлось заниматься уборкой. Выметалась пыль из углов и паутина за трубами в санузле, щёткой с моющим средством оттирался кафель над ванной и над раковиной в кухне. Дважды пришлось вытаскивать к мусорным бакам мешки с разным хламом, который накопился между делом, и в обычных обстоятельствах заметен не был.

Непривычные занятия укатали Игоря не хуже тренажёрного зала, и спал он просто, что называется, мёртвым сном.

Проснувшись, он первым делом открыл окно, выходящее прямо в кусты сирени. На плотных темно-зелёных листьях сверкали капли, значит ночью прошёл дождик, а он и не услышал. Дышалось легко, но безоблачное небо обещало очередной жаркий день.

Всё складывалось прекрасно. Он торопливо позавтракал и поспешил в сторону вокзала. До приезда Ирины оставалось всего полчаса, а нужно успеть купить цветы.

На пятачке перед вокзалом шла бойкая торговля. Принарядившиеся ради выходного дня бабули выложили весь свой товарец: от вязаных носков до яблок и зелени. Яблоки по их уверениям, разумеется, были только что с ветки, а зелень с грядки.

Сейчас Игоря интересовали цветы, поэтому он поспешил на тот фланг самодеятельного торжка, где предлагалось всё многоцветие средней полосы, даруемое нашей немилостивой природой на исходе лета. Выбрал самый большой букет гладиолусов. Помнилось с детства, что именно из них состояло школьное жертвоприношение на каждое первое сентября. Бедных первоклашек из-за этих переносных клумб бывало и не видно, одни уши торчали.

Резные чашки цветков были большие и сильные, хоть в салат нарезай. Игорь, не удержавшись, понюхал, но особого аромата не ощутил.

Почти бесшумно подкатила электричка. Выпорхнувшая из вагона Ирина долго смеялась и оттирала платочком с его носа желтую пыльцу, оставленную торчащими по все стороны пестиками или тычинками. В таких ботанических подробностях Игорь слабо разбирался.

Игорь подхватил её рюкзачок, она взяла его под руку. Молодые стройные, да ещё с букетом, они привлекали внимание редких прохожих, которые им в след тихо улыбались, может быть, припомнив свои счастливые дни.

Подходя к дому Игорь, пародируя экскурсоводов, просил посмотреть, то налево, то направо, хотя кроме пышно разросшихся кустов и сплошных деревянных заборов разглядывать было нечего.

Квартирка Ирине понравилась, она прошла в комнату, заглянула на кухню и оценила усилия, затраченные Игорем на уборку.

–А горячую воду не отключили? Хочу душ принять с дороги, – Ирина стояла в дверях ванной.

–В этой гостинице я директор, – цитируя известный фильм, изрёк Игорь, – поэтому горячая вода есть круглый год, спасибо газовой колонке. Сейчас включаю.

Пока Ирина плескалась в душе, Игорь на скорую руку собирал на стол. Потом Ирина приоткрыла дверь и, сославшись на рассеянность, попросила у Игоря какую-нибудь рубашку, чтобы накинуть вместо забытого халатика. Он принёс свою голубую льняную рубашку с короткими рукавами, но, когда увидел со спины обнажённую и вдобавок отразившуюся в затуманенном зеркале Ирину, не сдержавшись начал целовать её шею и плечи. Ирина, легко повернулась и припала к его рту жаркими губами. Игорь, сжав её в объятьях, ответил долгим поцелуем. Не прерываясь и не разнимая рук, он шагнул назад из ванной, увлекая за собой Ирину, она послушно шагнула следом, и он почувствовал, как её пальцы расстёгивают ремень на его джинсах. Когда они приблизились к дивану, ничто из одежды им уже не мешало и, дав волю чувствам, они предались друг другу. Сколько длился этот любовный взрыв, Игорь не ощутил. Всё было как во сне. Они долго лежали, заменяя разговор поцелуями и ласками. Потом Ирина невесомо перебралась через Игоря и закрылась в ванной. Он так и лежал счастливый и как-то светло опустошённый, закинув руки за голову. Ирина вышла уже в рубашке, которая доходила ей до бёдер, и пожаловалась на голод. Игорь подскочил и, натянув трусы и майку, начал хлопотать у стола. Ирина села на угловой диванчик, поджав под себя ноги, и лукаво улыбнулась, Игорь улыбнулся в ответ, только теперь соображая, что халатик был, конечно, забыт не по рассеянности, а скорее по расчётливости.

Запив гору бутербродов с сыром и колбасой и овощной салат бутылкой красного вина, они почувствовали, что если не пойдут сейчас же на прогулку, то просто возлягут на тот же диван и уснут. Быстро собравшись, они убежали на улицу.

Старинный городок весь состоял из холмов и спусков. Пошли в сторону центра, который размещался в низине. Часть улиц была заасфальтирована, и Игорь хорошо знал, как несутся по этим гладким водостокам дождевые струи в ливень. Но сейчас солнце высушило и раскалило серую корку асфальта, и даже пробивающие сквозь трещины в нём одуванчики пожухли в ожидании очередных осадков. Солнце пропекло и протоптанные по косогорам козьи тропинки, которыми, не сговариваясь, испокон веку в этом городе пользовались и стар, и млад. Игорь уже изучил все их хитросплетения и провёл Ирину стороной к мосткам через речку. Мостки эти по-местному звались «лавы», именно так, во множественном числе. Лавы сносились по весне половодьем, но каждый раз заботливо восстанавливались к лету. Зимой все без забот просто ходили по льду. Старожилы уверяли, что ледовые маршруты повторяются веками. Ирина не очень доверяла шатким мосткам, но Игорь, взял её за руку, и они прошли, отражаясь в спокойной и теплой даже на вид речке, все сорок метров до другого берега.

Теперь предстояло взобраться на крутой холм, сохранившийся на месте земляного вала старого городища. Ирина, было, возроптала, но Игорь, знавший, за что приходится страдать, всё-таки увлек её, потащив наверх.

На макушке холма, где ощущался свежий ветерок, им пришлось поотдуваться, но, когда дыхание восстановилось Ирина, осмотревшись, даже охнула.

Далеко внизу, перед ними расстилалась сказочная картина. С окрестных далёких холмов вниз, к центру города, сбегали извилистые улицы, часто скрытые от глаз сросшимися купами деревьев. Крыши домиков едва выныривали из сплошного зелёного ковра, укрывшего кварталы. Только в одном месте, как силикатные кирпичи, брошенные в траву, выпирали пятиэтажки нового микрорайона. Но общего впечатления от величественности места это вторжение современности испортить не могло. Её особо подчеркивали, как насчитала Ирина, шесть церквей. Своими белыми колокольнями, касаясь синевы неба, они, поставленные древними мастерами на разной высоте холмов и в разное время, словно доброй силой окружали городок, как бы охраняя его. Добавляла прелести река, изгибавшаяся под холмами и внезапно выныривающая из-под деревьев в самых неожиданных местах. Солнце отражалось в ней золотом. Игорь подсказал: краеведы утверждали, что сам город имеет в поперечнике всего три километра, а русло реки петляет по нему целых тринадцать.

Все улицы направлялись к центру, и там, где они натыкались на реку, пролегли деревянные лавы. Только в двух местах над рекой встали современные мосты на железобетонных опорах.

Городская площадь широким клином раскинулась между берегами реки, имея на узкой оконечности сквер с памятником Ленину, а на широкой – огромный пятиглавый собор, который сейчас реставрировался и ощетинился строительными лесами. Два объекта людского поклонения сосуществуют на этом месте почти сто лет и в этом противостоянии неумолимо дополняют друг друга.

По сторонам площадь окаймляют старинные краснокирпичные торговые ряды. Цепочки их лабазов тянутся от храма к обелиску, или, может, наоборот, и своей вековой житейской мудростью учат калашинцев существовать между земной и духовной властью.

Давно открывший для себя это удивительное место Игорь, жалевший, что не прихватил с работы бинокль, скромно помалкивал, давая Ирине полнее почувствовать всю особость этого чудом сохранившегося пейзажа. Не сговариваясь, они присели на выгоревшую на солнцепёке траву и, обнявшись, просто любовались, находя всё новые и новые удивительные точки на панораме города.

Спустившись с холма, они долго гуляли по тихим улочкам, тротуары которых напоминали туннели в смыкающейся поверху буйной растительности придорожных деревьев и яблоневых веток, тянущихся из-за заборов.