Бремя версий

Под ворчание коллег, в растрёпанных чувствах, и жалея себя за невезучесть, Игорь отправился к себе в кабинет и машинально собрал нужные бланки для задержания и обыска. А потом по телефону уговорил Куницына помочь и стал дожидаться полицейскую машину.

Игорь проработал следователем уже почти год. Случалось, его поругивали за ошибки. Это необидно, потому что ошибки он, иногда по незнанию, действительно совершал. Но сегодня незнакомый чужой человек, который в строгом смысле и начальником им не был, безапелляционно распоряжался ими, унизил на глазах у всех Сорокина, да и над Игорем с этой переправой через лужу едко поиздевался.

Пускай этот полковник супер-следователь, пускай заслуг у него выше крыши, но видеть в своих коллегах из райотдела пешек, а тем более подчеркивать своё к ним пренебрежение, это как-то некрасиво. Сослуживцев своих Игорь знал. И знал, что при всех человеческих недостатках, они честно работают и добиваются нужных результатов. А может быть, полковник это сделал специально, чтобы как говорят «взбодрить», заставить расшевелиться? Такой тип руководителей Игорю хорошо был знаком по армейской службе. Но всё равно. По отношению, например, к Белову, такой приёмчик выглядел просто непорядочно…

8

Машина приехала быстро. За рулём полицейского «Форда» сидел сам Куницын, ему не терпелось узнать о прошедшем совещании. Рассказ Игоря его огорчил. Куницын бегал в операх уже лет десять, а последний год возглавлял уголовный розыск и прекрасно понимал, что подключение к расследованию «высших» сил, ничего, кроме неприятностей, им не принесёт. Придётся писать кучу бумаг, делать ненужную работу, которая своим объёмом создает у начальства уверенность, что процесс управляем и цели достижимы. А, уж в случае неудачи, то же самое начальство будет свято уверено, что оно все организовало как надо, а дебилы – подчинённые, как обычно, обделались.

Этими мыслями Куницын, не сдерживаясь в выражениях, поделился с Игорем, и при этом так распалился, что проморгал на дороге несколько колдобин подряд и бедная легковушка, вваливаясь в них по правым, то левым колесом, содрогалась всеми своими сочленениями. От этого Куницын разозлился ещё больше, и, чтобы и дальше не срываться на Игоре, мрачно молчал.

Игорь судорожно цеплялся то за приборную доску, то за ручку на двери, чтобы не ударяться головой при резких толчках.

Куницын, заметив это, ухмыльнулся, но поехал медленнее.

Игорь с тоской думал, как он посмотрит в глаза Иванову, когда будет задерживать. В том, что этот дед не лукавил, ему ясно. И тогда, в первый вечер, он был против задержания, и сейчас то, что предстояло, было ему не по душе. Но возразить на совещании при том резком молодом полковнике он не решился и теперь мучился, виня себя в малодушии.

Молчание прервал Куницын:

– Слушай, Игорь, ты осмотр «мерседеса» на стоянке уже делал?

– Не успел, думал сегодня после обеда, да вот новые задачи поставили,– оправдывался Игорь, – А почему ты спросил?

– Да знаешь, я утречком ещё раз эту тачку обошёл и обнаружил одну интересную штучку. Сзади слева на пластиковом бампере есть дырка, похоже, что от пули, а снизу на металле свежая глубокая царапина. Вот и смекай.

– Женя, выходит, стреляли два раза, и второй выстрел просто по машине, – сообразил Игорь, – И что из этого выходит?

Куницын поучительно поднял вверх указательный палец и изрёк:

– Выходит, что стреляли сначала в водителя, а потом вдогон машине и попали в бампер. Потому, что представить, что происходило наоборот сложно. Ты, например, представляешь лоха, которому выпалили в корму, а тот остановился, опустил стекло и ждал, пока ему влепят в бок девять граммов?

– Как же мы эту дырку в бампере там, на месте, при осмотре не заметили? – огорчился Игорь.

– Обычное дело, смотрели-то все, в основном, на труп. Трава на полянке по пояс, просто не заметили, хотя это нас, конечно, не извиняет: проморгали,– уже примирительным тоном продолжал Куницын, – но отсюда следует важный вывод, стреляли в машину не на полянке, а на трассе. Сначала в водилу, а потом вдогон и попали в бампер.

– Точно… – протянул Игорь, – и судмедэксперт допускает, что после причинения смертельного ранения Садаков мог совершать активные действия. Например, проехать какое-то расстояние. Но тогда еще один вывод – стреляли не на ходу. Садаков остановился на трассе и опустил боковое стекло. Вопрос: почему он так сделал?

– Тогда итожим, – Куницын рубанул ребром ладони по баранке,– его остановили на трассе под каким-либо предлогом, типа помочь кому-нибудь в заглохшей машине, и расстреляли.

– Или, что похуже, убийца был в форме дорожной полиции, – договорил за Куницына Игорь, поэтому надо постараться найти место нападения на трассе.

Выговорившись, оба замолчали, а между тем на дороге показался поворот с указателем «Стеблево». Туда и повернули.\

9

Дорога к деревне была мало пригодна для современного транспорта с низкой посадкой. Несколько раз по днищу зловеще проскрежетали выступающие из дорожного полотна непонятные глыбы. Но обошлось. В самой деревне пошло полегче. Там колея пролегала просто в песке.

Куницын спросил у проходившей женщины, где живёт Иванов, та молча ткнула рукой в крайнюю избу и заторопилась прочь. Куницын крякнул с досады на такое, скажем мягко, хам …дамское поведение и направил машину к калитке Иванова.

Игорь и Куницын выбрались из салона, распрямляя спины, затекшие от долгой дороги, и подошли к ограде. Куницын профессионально высматривал, нет ли собаки. Он уже не раз убеждался, что слова «полиция» и красная книжечка на псов не всегда действуют и иногда это приводит к печальным инцидентам, свидетельством чему были два шрама на его левой голени. Но собаки не было, и Куницын сразу успокоился.

Зато имелись кошки. Одна взрослая и по бокам два котенка сидели, как изваяния, на крылечке и рассматривали приезжих. Игорь успел их заметить, но потом взглянул под ноги, чтобы не споткнуться на неровной дорожке, а когда поднял глаза, никакой живности на крыльце уже не наблюдалось. Маленькая стая бесшумно растворилась в густых кустах, обступающих дом.

Небольшой домик, явно почтенного возраста, недавно умело подновили. Нижние звенья брёвен светились свежей древесиной, и опирались на высокий бетонный фундамент. Свежевыкрашенные охрой оконные наличники ярко выделялись на серо-серебристых простых бревенчатых стенах и подчёркивали сочную зелень обступающих дом кустов и деревьев.

Куницын, шагая к дому, мимо кустов чёрной смородины, теснящихся к дорожке, не преминул направить в рот горсть спелых ягод. Он постучал в окошко и, поднявшись на крыльцо, громко крикнул внутрь дома через приоткрытую дверь:

– Хозяева есть?

Никто не ответил, тогда Куницын, положив для верности, правую ладонь на пистолет, висящий на широком поясе в кобуре, состоящей всего из двух ремешков, и за это прозванной среди полицейского люда «босоножкой», шагнул внутрь.

Игорь ждал его снаружи. Куницын быстро вышел и, наклонившись к Игорю, прошептал:

– Слушай, никого нету, но вещи разбросаны и на полу, похоже, капли крови. Чего-то здесь не так. Давай к соседям.

Они вернулись к калитке. Рядом с милицейской машиной уже стояла невысокая бабушка в белом платочке и солдатской камуфляжной куртке. Синие спортивные штаны с белыми лампасами она заправила в шерстяные домашней вязки носки, а на ноги нацепила глубокие галоши, какие любят носить в Средней Азии. Из-под толстых стёкол очков местная жительница внимательно рассматривала непрошенных гостей.

Поодаль настороженно сидел здоровенный кобель, в предках которого явно числились волкодавы.

Куницын при виде пса притих и держался позади Игоря, который поспешил представиться.

– Вы документы свои покажите, – потребовала бабушка и протянула руку, в которую правоохранители вложили два удостоверения. – Понятно, кто вы такие, – документы возвратились к хозяевам. Безо всякой паузы она продолжила:

– Значит так, нонеча утром, в десятом часу, сюда, к дому, подкатила машина. Городская, чёрная. Назади колесо довешено. Вышли двое молодых, морды наглые, сами стриженые коротко, прямо как бандиты из сериала. Ну, прошли в дом к Петровичу. Тихо всё было. Полчаса не прошло, они из дома выбежали, в машину сели и укатили. Я на грядках копалась, не знаю, сколь времени прошло, только слышу Муська, это у Петровича кошка, как-то истошно мурлычет, ну я и пошла глянуть. А Петрович в доме на полу, сам в крови и без сознания, а кругом все его вещи разбросаны. Я скорее к Матвевне, это соседка наша с той стороны. Позвонили в скорую, правда они быстро приехали, и Петровича забрали. Вот и всё.

– А больше ничего не заметили? – робко поинтересовался Куницын.

– Номер машины ихней: 153 ТАМ, – а больше ничего такого.

– Вам спасибо, – начал Игорь, – но нам нужно осмотреть дом, а вас я хочу допросить как свидетеля. Вы попросите Матвеевну и ещё кого-нибудь прийти, нам понятые понадобятся. Дом мы потом опечатаем, только вот кошек куда девать?

Бабушка принимала решения с ходу:

– Матвевну и ещё кого я щас кликну, а котов покормлю, не сомневайтесь. Сейчас не зима, что им будет.

Через час Климов и Куницын уже ехали обратно. В доме ничего не обнаружили, правда, Куницын незаметно прихватил из чулана пару бутылок без этикеток. Что, конечно, не нашло отражения в протоколе. На вопросительный взгляд Игоря, Куницын таинственно поделился:

– Для опытов.

Над кем будут эти опыты, уставший Игорь даже не поинтересовался.

По дороге Куницын рассказал, что созвонился с райотделом. Действительно в начале двенадцатого был вызов «скорой». Иванова доставили в райбольницу. Подозревают перелом основания черепа, ну и два ребра сломаны. Он в реанимации, после снотворного спит. Разговаривать сможет только завтра.

Куницын как-то нехорошо усмехнулся и вдруг сказал:

– Знаешь, парень, если Иванова отбуцкали по нашему делу об убийстве, то жди ещё всякого дерьма. Кто и как мог узнать, что Иванов нашел «мерседес» с трупом, и где он сам живет? Причем считай, за одну ночь. Знали о нём только ты и я. И потом, что такого ценного было в машине и пропало, раз начали калечить людей? Скажи ты мне это.

От слов Куницына всякая усталость у Игоря улетучилась, мозги заработали. Он сразу попробовал найти хоть какое-то объяснение:

– Может это совпадение? Избили за что-то другое. А вещи перевернули, так может деньги или ценности искали?

Куницын зло посмотрел на Игоря:

– Как же «совпадение». Ты тоже скажешь. Братки на крутой тачке в деревне пенсионера грабят? А отлупили, потому что самогонка не понравилась? Ты сам-то, веришь? Какие у него ценности могут быть, у деда? Кстати, номер машины этих гопников в информационных базах не числится, что тоже странно.

– Ты прав, конечно. Иванова жалко. Правда, сейчас уже сидел бы ИВС, все лучше, чем в реанимации. Только тогда грех был бы на моей совести, – печально согласился Игорь.

Куницын вздохнул:

– Это так, много чего у нас на совести. Иногда подумаешь, а не послать ли подальше эти заморочки, идти вон в охрану или трамвай водить. Только знаешь, когда вижу, сколько тварей людям жизнь портят, понимаю: на дембель мне пока рано.

Игорь согласно покивал, а потом предложил:

–Женя, давай проверим твою версию, что стрельба была на трассе, все равно до совещания времени навалом.

Куницын кивнул:

– А давай, хоть сами убедимся, правы мы или нет. Сейчас в сторону Москвы встанем, там на развязке развернёмся и потихоньку поедем к Калашину, повыбираем место для засады. Ну, от винта…

Так и поступили. Самое удобное место для нападения обнаружилось за полкилометра до поворота на полянку. Здесь шоссе, плавно поднимаясь, огибало раскинувшийся справа высокий лесистый холм. Значит, движение любой водитель невольно замедлял, и для тех, кто ехал бы навстречу, из-за изгиба дороги ничего видно не было бы.

В начале подъёма Куницын поставил на краю дороги свой «Форд» в полицейской раскраске, и для гарантии, дополнительно включил аварийную сигнализацию. Нужно было максимально обезопаситься от возможных лихачей.

Они оба побрели по обочине, выискивая возможные следы. Дело облегчалось тем, что после весны обочину и откос отсыпали песком, который ещё не успел зарасти сорняками.

Метров через пятьдесят обнаружилась истоптанная площадка со следами обуви и правых колёс автомобиля. Но песок здесь оказался насыпной и сухой, следы не отпечатались, а сохранились просто в виде ямок и желобков. Такие для идентификации использовать невозможно, зато там же лежали три довольно свежих окурка от сигарет «Мальборо».

Игорь начал фотографировать площадку на камеру мобильного телефона, а потом собрал в три полиэтиленовых пакетика окурки, аккуратно, не прикасаясь пальцами, а просто подцепляя краем пакетика. Это, с учетом возможностей генетической экспертизы, могло стать решающим доказательством. Игорь внутренне ликовал.

В таких делах, если везёт, так уж везёт – Куницын, ушедший ещё метров на двадцать вперед, тихо посвистел и махнул рукой, приглашая посмотреть. Игорь, подбежав к нему, на самом краю асфальта увидел расплющенную колесами проезжавших по этому месту автомобилей гильзу от девятимиллиметрового патрона. А на песчаной обочине осталась бороздка от колес машины. Вот значит, где напали на Садакова.

Но и это ещё не всё. Чуть сзади на песчаном склоне откоса глазастый Куницын углядел вторую гильзу. И она была целехонька. Игорь такими же пакетиками подцепил оба вещдока. Генетические следы могли остаться и на них, но, главное, можно теперь подключать федеральную пулегильзотеку, а там точно скажут, засветился ли раньше экземпляр пистолета, в котором гильзы отстреляны.

Куницын, лицо которого просто порозовело от гордости за подтвердившую версию, протянул Игорю руку. Тот её с чувством пожал, его самого распирало.

–Ты смотри, Игорь, – Куницын параллельным взмахом рук обозначил кусок обочины, – предположим, здесь остановился Садаков и опустил стекло на передней левой дверце. Убийца стоял на дороге, лицом к Садакову, и выстрелил. Гильза из ПМ выбрасывается направо вверх и чуть назад, поэтому падает на проезжую часть. Там её расплющивает чьё-нибудь колесо и отбрасывает к обочине, где мы её и нашли. Садаков сразу не умирает, даёт по газам и срывается с места. Убийца делает вдогон ещё один выстрел. Но стоит он теперь правым боком к обочине, и гильза улетает на откос. Ну как тебе?

Игорь только развёл руками:

–Элементарно, Ватсон. Только теперь скажи: на фига Садаков здесь остановился? И почему убийца, у которого наверняка есть машина, Садакова не догнал и не добил?

Куницын задумался только на минуту:

– Почему остановился Садаков? Точно сейчас не скажу, но, может, ты и прав был, когда говорил про форму дорожной полиции. А насчёт догнать, может, поехал следом и догнал на той полянке. Увидел, что Садаков мёртв, забрал, что хотел, и смылся. Устраивает такой расклад?

– Иванова тогда за что избили и обыскивали? – развёл руками Игорь, – что-то тут не срастается.

– Поработаем, срастётся, – заверил Куницын, – давай в машину, а то опоздаешь на своё совещание. Слушай, может, придержишь пока информацию про гильзы? Мне после истории с Ивановым стало неуютно.

Игорь покачал головой:

– Такой вариант не катит, меня потом просто повесят и будут правы. Да и с чего ты взял, что это у нас течёт информация?

– Ладно, не заводись, поехали. Но баллистику по гильзам и пуле из трупа назначай сегодня же, я дам человека, и материалы сразу отвезут экспертам в Москву, – посулил Куницын.

– Постараюсь, но я просто в составе следственной группы. Экспертизы назначает только её руководитель, но попробую убедить, ты, кстати, попозже заскочи, я протокол осмотра составлю, чтобы ты тоже подписал, – неуверенно сказал Игорь.

– Ладно, – согласился Куницын, – а я у себя ещё раз промотаю все записи с дорожной камеры за позавчерашний вечер, поищу нашего злодея.

Больше в дороге они не разговаривали, думая каждый о своём. Игорь старался в уме скомпоновать свой доклад на предстоящем совещании, понимая, что никакой информации в складывающей ситуации ему утаивать нельзя.

10

За пять минут до начала совещания следотдел, на этот раз в полном составе, сидел за длинным столом. Озабоченный Сорокин судорожно перекладывал из папки в папку свои бумажки.

Ровно в восемь позвонил Зинченков и сообщил, что не приедет сам, но проведёт совещание по конференцсвязи.

Сорокин с готовностью произнёс:

–Да, да…– и включил внешний микрофон, расположив телефонный аппарат ближе к центру стола.

Строго говоря, закрытых от внешнего проникновения линий связи в отделе не установили, и предстояло общаться в открытом эфире. Все тайны следствия становились общедоступными. В тот момент это никому в голову не пришло, все уставились на телефон Сорокина как кролики на удава, ожидая неприятностей.

Но сначала шло гладко. Доложили, что материалы расследования систематизировали (Горячкин просто сложил всё в одну папку), это было Зинченковым одобрено.

Проект плана расследования на пятнадцати листах подготовили, и Зинченков попросил переслать его по электронной почте для изучения и утверждения. То есть этот пункт высочайших заданий тоже проехали благополучно.

Затем наступил черед Белова и Дементьевой. Они успели в Москве поработать в компании, возглавляемой Вишневецким, и доложили, что личное дело Садакова изъяли и теперь изучают. Кроме того, они разговорили нескольких сотрудников, и выяснилось, что он женился несколько лет назад, у него есть маленькая дочь. Но жена и дочь постоянно проживают в Испании, где у него какая-то недвижимость. Сам он туда регулярно летал. Значит, Вишневецкий либо этого не знал, либо соврал. О характере работы Садакова пока сведения самые общие, но продолжаем работать. Адреса московской квартиры и подмосковной дачи имеются, материалы на обыски в этих объектах передали в суд, завтра ожидается разрешение. Зинченков и этот доклад воспринял благосклонно и даже сдержанно похвалил за старание.

Дальше пошло труднее. Петя Величко постарался многословьем скрасить невесёлые результаты повторного осмотра полянки и даже начал рассказывать, какой окрас был у служебно-розыскной собаки.

Зинченкова это не умилило, и он жестко спросил, что собственно удалось обнаружить. Сказать «ничего» оказалось выше Петиных сил, и он промямлил, что на опушке, при помощи металлоискателя в земле обнаружили обойму с пятью патронами от немецкой винтовки «Маузер», но тут же добавил, что это явное эхо войны и к убийству Садакова касательства не имеет. Зинченков неожиданно вспылил, сказал, это ему решать, что именно имеет отношение к делу, и потребовал срочно назначить по этим патронам судебно-баллистическую экспертизу. А Пете велел назавтра продолжить осмотр, расширив зону поисков. Петя только кивнул головой сорокинскому телефону.

Наступил черед Игоря. Его сообщение, что Иванов в больнице, а не за решёткой, и в доме его никаких зацепок нет, окончательно вывело Зинченкова из себя, он начал орать:

– Климов, это вы некачественно осмотрели место происшествия, вы проявили неоперативность и не задержали Иванова в первые сутки, вы отпустили Вишневецкого без подробного допроса. Просто вы не созрели для самостоятельной следственной работы. Ваши огрехи теперь разгребать всему отделу. Так дело не пойдёт, объявляю вам замечание. Если не сделаете выводы, будете исключены из состава следственной бригады. Понятно?

–Так точно, – четко артикулируя, рявкнул Игорь, который по армейскому опыту знал, что при прилюдных начальственных разносах перечить бесполезно, только раззадоришь. Пытаясь сгладить ситуацию, Игорь начал было докладывать, что при осмотре участка автодороги обнаружены две гильзы и три окурка, которые возможно связаны с преступлением и необходимо назначить генетическую и баллистическую экспертизы…

–Сорокин, этот осмотр дороги на сегодня запланирован? – прогремел Зинченков, и, получив отрицательный ответ, продолжил, – вы не контролируете своих следователей. Они вместо целенаправленной работы у вас окурки вдоль дорог собирают. Этим можно годы заниматься у нас в России. Там чего только не найдёшь, и гильзы в том числе. Дорожные хамы палят из травматики, а твои следователи потом подбирают их гильзы и натягивают корову на баню. Всё, тему закрыли. Буду докладывать старшим, что с организацией у вас в отделе есть проблемы, пусть решают. О проделанной работе представлять мне в конце дня письменный отчёт с указанием, что и кем сделано. Отчеты направлять на мой факс. Всё ясно? Вопросы есть? Завершаем совещание.

Зинченков отключился.

Сорокин осмотрел коллектив и гаркнул:

– Все свободны и ты, Климов, скройся с глаз моих.

Участники совещания, торопливо собирая со стола свои записи, потянулись к выходу.

Ушёл и Игорь. Сгоряча и от обиды он сразу не сообразил, что по сути сейчас из-за нервозности начальства отвергнута самая рабочая версия убийства. И выглядит его успех, а он уверен, что это успех, каким-то глупым мальчишеским самовольством.

Спустившись на первый этаж, он увидел, что Белов стоит у дверей своего кабинета, который был через один от кабинета Игоря и пытается открыть ключом дверь.

– Что Иван Иванович, проблемы? – поинтересовался Игорь.

– Да никак не прилажусь к новому замку, заедает что-то, – отвечал Белов, но в этот момент замок щёлкнул и дверь отворилась.

– Давай заходи, покурим, чаю выпьем, если не торопишься, – пригласил Белов.

Игорь, которому невмоготу было оставаться без собеседника, легко согласился, и пошутил:

– А куда мне торопиться?

– Ну, в твои годы лучше всего на свидание, или не к кому? – лукаво поинтересовался Белов.

– Есть к кому. Только ехать надо в Москву, а с новыми требованиями насчёт работы в субботу, придется отложить, – пожаловался Игорь.

– Да это ненадолго. Спадёт ажиотаж и съездишь. Слушай, как говорится, чай пьют богатые люди, давай лучше по рюмашке?

– А, давайте! – Игорь уселся было напротив Белова, но почувствовал, что сидеть так неудобно.

Белов испытующе посмотрел на Игоря:

– Ну, что, сообразил, в чём дело?

– Да, по правде, не очень.

– Да просто всё. К моему письменному столу торцом приставлен простой канцелярский, а у них одна из длинных сторон глухая, забрана сплошной панелью. Развёрнута она влево и стул возле неё стоит. На него ты и уселся, и почувствовал, что сидеть можешь только прямо, не развалишься на стуле и не повертишься особо, а если что-нибудь написать или подписывать, нужно изогнуться влево, а всё это создает неудобство. Окно у меня за спиной и мою мимику ты плохо видишь, а тебе весь свет в лицо. Дверь у тебя за спиной, и нужно оборачиваться, чтобы посмотреть, кто вошёл. Дискомфорт, если хочешь.

– А зачем всё это?

– Ну, молодежь, всему вас учи. Сам посуди. Свидетель, он разный бывает. Одного разговорить надо, помочь ему вспомнить детали. Тем более удовольствия от визитов к нам никто не испытывает, и бывает это с большинством разок в жизни. Для такого свидетеля я стул размещаю справа, ноги он под столом расправит, дверь у него перед глазами, то есть никаких неожиданностей. За спиной стена, как своего рода опора, свет от окна в глаза не бьёт. И я не нависаю напротив, а как бы со стороны его поддерживаю. Ну и водички предложу, от нервов-то глотка пересыхает, если кто курит, тому закурить. Глядишь, и результат будет. Человек к тебе проникается, с ним, может, никто так давненько по душам не разговаривал. Люди это ценят и в суде потом со своих показаний не спрыгивают. А если припёрся козёл, который будет всеми силами злодея отмазывать, тому стул слева, со всеми вытекающими. Я ещё умышленно, в начале разговора, в его адрес какую-нибудь колкость подпускаю. Он ершиться начинает и со своих заготовок сбивается. Мне того и надо, пишу за ним коротко, сухо, вопросы неудобные записываю, глядишь, он своей цели и не достиг. Так-то брат. Видишь, у меня в кабинете один только стул не занят? На других папки, коробки, короче, барахло. Это не от неряшливости, а просто расчёт, тактика, если хочешь. Чтобы сидел пациент там, где я желаю.

– Ну и дела. У вас целая философия выведена.

– Не философия, нет. Это называется профессия. Или ты владеешь этим, или нет. Ладно. Не на лекции пришёл. Переставляй стул направо и сбегай к умывальнику, вот эти рюмки ополосни.

Из выпивки у Белова нашёлся дагестанский коньяк, из закуски домашние бутерброды с толстым слоем масла и докторской колбасой, горсть конфет «Му-му» и пара малосольных огурцов.

Первую, чокнувшись, выпили молча. Белов сразу разлил по второй, и, примолвив:

– За тех, кого нет, – опрокинул рюмку.

Игорь, с голодухи откусивший полбутерброда и не успевший его прожевать, чуть не подавился, но со второй рюмкой кое-как справился.

– Вот смотри, – начал Белов, – с детства помню, как родители собирались за столом, сам всю жизнь прожил и выпивал в компаниях, но не было того, чтобы перед рюмкой речи говорили. Ну, бывало на юбилей или, не дай Бог на похоронах, кто-то подлинней скажет, а так произнесут «за здоровье», да и накатят. А теперь, как в парламенте, от сотворения мира тосты произносить начинают, друг дружку восхваляют. Пусть и неискренне, но так принято стало, почему-то.