Болван

– Я уже давно не считаю… Шестьдесят пять наверно.

– А мне восемьдесят семь! Все! Аллес! Ни сегодня-завтра отойду! А я мозгами-то молодой! Я к этому привыкнуть не могу никак! Страшно до черта! Всех уже похоронил, кроме Борьки. И тот в Америке! Мне теперь только жить, жить и жить задача!

Михаил Моисеич, дрожащей от волнения рукой снял чайник и разлил по чашкам кипяток. Заварка закружилась хороводом в зеленовато-желтой воде.

– И что теперь будет? – спросил Коля.

– Вам царь Соломон э-э… Сулейман ибн Дауд знаком?

Коля слышал это имя в какой-то скучной сказке про мотыльков.

– Жил такой правитель давным-давно. Для арабов Сулейман, для евреев Соломон. Сын Давида, который Голиафа победил. Правил Израильским царством. Любил заигрывать с джиннами. Тоже, как и вы, думал, что дух бессильно, сложа руки, сидит, пока его не призовешь. Ну он и не мог по-другому думать. Джинны ему служили. А потом, когда он умер, вот этот вот красавец Ифрит развалил все его царство. Не сам, разумеется, а руками жителей.

– И что он сделал? – без тени интереса спросил Олег.

Похоже он думал, что дядя Петя привел его к своему соседу по палате.

– А вот то же, что и сейчас делает: даровое богатство, веселье, разврат. Поил их из Фонтана глупости, ссорил друг с другом, сманивал на преступления. Рвал ткань общества, говоря языком социологии.

– Ну короче, у меня подругу похитили! – Олег не выдержал. – Что вы об этом знаете и что можете предложить?

– Ее хотят убить, – холодно проговорил Мицкевич.

– Ч-чего?!

Колю передернуло, Олег вскочил со стула.

– Точнее, он хочет. Ифрит. Они-то сами пока даже не знают, что и зачем делают. Просто выполняют его приказы. Дом кто поджег? Кто провокацию организовал?

– Точно, точно! – закивал Коля. – Я все видел!

– Это все, как щас любят говорить, манипуляция общественным сознанием. Запугать, зачморить, чтобы почувствовали себя виноватыми, чтобы перегрызлись меж собой. Зло ради зла! Это уже вторая стадия.

– А третья? – спросил Алешка.

– А третья будет, когда ведьм и врагов народа резать начнут. Сначала врагов, а потом уже и просто друг-друга без разбора. Когда условно дом номер пять по Лесной улице будет воевать с домами: «четыре» и «шесть».

– Да как такое возможно?!

– А что?

– Это же б-бред! – Коля взмахнул руками, не находя нужных слов. – Москва рядом! Сразу милиция, спецназ приедет, если что-то будет!

– Неа! – МММ хитро улыбнулся. – Никто не приедет! Приедут, когда уже будет поздно.

– А в правительстве что, ни о чем не догадываются?

– Догадываются, только плевать они хотели. У них агентурная сеть: экстрасенсы, оккультисты, астрологи – все в наличии. А кто пойдет с Ифритом воевать? Идите, повоюйте там… со штормом, с землетрясением! Им щас надо от вас только одно: чтобы ваш поселок сварился в своем соку как можно тише. А потом свалить все на атаку террористов или на местные разборки!

Олег хлопнул ладонью по столу.

– Так все! Пацаны, едем домой! – он зло развернулся и зашагал к выходу. – Дядь Петь, я вас уважаю, но… У меня тетя тоже с приветом была, я от нее этих сказок наслушался! И про вампиров, и про масонов…

– А вам рассказать про вампиров? – фыркнул Моисеич. – Или про масонов с розенкройцерами?

– Про бабайку, епт! – огрызнулся Олег, надевая кроссовки. – Мне Алину надо спасать! Единственное, что вы правильно сказали – это то, что ее могут убить! В любой момент!

– Не в любой. Это будет целый ритуал. В том же месте, скорее всего, где раздавали деньги.

– Вы послушайте, послушайте, – прошептал дядя Петя.

– Когда – этого я не знаю. Надо быть начеку. Смотреть, как будет собираться народ. Вам нужно составить для себя какой-то план. Это единственная возможность ее спасти, потому что все будет происходить на открытом пространстве. А сейчас что-то делать просто бессмысленно.

– А нельзя… как-нибудь всех спасти? – несмело вымолвил Коля, с изумлением осознавая, что верит этому сказочнику.

– Их спасти нельзя. А самим спастись – да ради бога! Захотят спастись – спасутся, – Мицкевич раздосадованно взмахнул рукой. – Вот прям щас могли бы спастись, если бы все вместе сели в машины и обходными путями кто куда! Кто бы их там стал преследовать? Не-е… Сидят. Боятся! Да и просто в голову не приходит что-то сделать самим. Чары Ифрита в действии!

У Коли в кармане запел мобильник.

– Ты где?! – орала мама.

Пришлось врать. К счастью, рядом был Алешка. Дядя Петя неумело сыграл роль Алешкиного деда.

Коля надеялся, что к утру мама все-таки отойдет.

«Лишь бы не узнала про Алину!»

Они распрощались с Михаилом Моисеичем, оставив его наедине с неспокойной совестью и грустными мыслями.

Домой ехали молча. В зеркале заднего вида Коля наблюдал суровое лицо Олега. В его, прежде беспечных глазах напряженно работала мысль. Пальцы остервенело стиснули руль.

Ушаня, свернувшись в полусне, иногда поскребывала когтями кожаное сиденье и дергала ухом.

«И ведь ни до чего ей нет дела!» – подумалось Коле.

Это было не так. Однако Ушаня никогда не была человеком и, как положено кошке, высоко ценила искусство спать.

                  Козел и ведьма

Алина ехала на заднем сиденье, настороженно разглядывая стриженные затылки сидящих впереди отморозков.

Один из них был спокойный здоровяк с малоподвижным лицом и пробирающим до костей волчьим взглядом. Другой – вертлявый, чернявый, с волосатыми тощими руками, то и дело ухмылялся и подмигивал Алине в зеркальце.

«А кто не бабник? Ну кто не бабник? Да тот, кто женщин и не видел никогда!» – издевательски благодушно пело радио.

– Каленый!

– Че? – отозвался здоровяк.

– Хотел тебя похвалить. Умеешь с народом разговаривать.

– Еще бы. В деревне рос! Я это колхозное быдло знаю, как свою мамашу.

– М-м…

– Завтра им скажу: на колени, падлы! Встанут, че ты думаешь!

– Девочка! – чернявый вновь лукаво подмигнул Алине. – А ты не колхозное быдло?

Алина не ответила.

– Че молчишь?

Она демонстративно отвернулась и стала смотреть в окно.

– Суровая, да?

– За дорогой смотри! – одернул его кореш.

Жека причмокнул и, вдохновленно подпевая автомагнитоле, прибавил газу.

Они подкатили к владениям Хозяина. Страшный, как великаний череп остов сгоревшего дома таращил в сумерках свои обугленные глазницы.

Алину завели в дом для гостей, посадили в спальне на втором этаже и заперли дверь.

Она легла на кровать, жалея, что нету мобильника. Не потому что надеялась каким-нибудь чудом дозвониться до отважных спасителей.

«Хоть музыку послушать!»

Сигарет тоже не было.

Глядя на большое зеркало, Алина подумала, что если его разбить, выбрать осколок подлиннее и обернуть его в кусок ткани, то выйдет неплохая замена ножу. Это если с ней попробуют сотворить самое страшное. Впрочем, звон стекла наверняка привлечет внимание. Стоит ли будить Лихо?

Она закрыла глаза, не в силах побороть чудовищное, сковывающее напряжение в каждой клетке тела.

«Так я к утру совсем обессилю. Им даже делать ничего не придется…» – хмуро подумала она. – «Э-эх, надо было маму слушать!»

Стрелки часов на комоде невыносимо долго, будто в насмешку, топтались на одном месте. Приглядевшись, Алина поняла, что часы стоят.

За окном сгущался мрак. Снизу доносились плохо различимые голоса и хлопанье дверей.

Прошло часа три. Или два. А может, всего один. Дверь распахнулась, и незнакомый бандит велел Алине встать и идти за ним. Никакого животного блеска в его глазах вроде бы не было.

Алина зашла в гостиную и увидела сидевшего черной тенью за столом бледного и тощего (из него как из тряпки, казалось, выжали все живое) отца Савелия.

Его тонкие пальцы скрестились на манер паучьих лап. Глаза из-под клобука смотрели скорбно и выжидающе.

– Сядь, – не выражая ни радости, ни агрессии, промолвил священник.

– Меня ради этого сюда привезли? – Алина с презрительным недоумением взглянула на конвоира. – Ради вот этого?

Бандит развернулся и закрыл дверь, не удостоив ее ответом.

Алина села.

– Ты понимаешь, что с тобою произошло? – поджав губы, спросил священник, глядя на Алину, как на змею за стеклом террариума.

– Нет, – совершенно искренне ответила Алина. – Я понятия не имею, что на меня нашло в тот вечер! Я никогда не бью стекол в чужих домах. Даже когда выпью.

– Во-от! – округлив глаза, с возбужденным наслаждением заговорил отец Савелий. – Ты все понимаешь, ты же не глупая…

– Короче, звоните моему отцу! Он вашему хозяину новую стекляшку закажет. Только уточните размер. За все остальное будут платить те, кто грабил и поджигал!

– А ты не задумываешься, какая сила овладела тобой в тот миг?

– Задумываюсь. День и ночь. И не нахожу ответа.

– Как же ты не находишь ответа, если он очевиден и лежит на поверхности?

– Ну пф-ф… даже не знаю… – Алина наиграно закатила глаза и надула губы.

При всей опасности ее положения не поиздеваться над этим средневековым придурком было невозможно.

– Ктулху… Сатана, может быть?

– Да-а! – зловеще улыбаясь, закивал отец Савелий. – Он самый. Кто, как не он, мог сподвигнуть тебя укусить кормящую руку?

– Я у этой руки ни копейки не взяла. А за стекло, сорри! Оплатим.

Священник с ироничным сожалением покачал головой.

– Думаешь, сейчас время для веселья?

– А что мне каяться, что ль? – зло фыркнула Алина. – Я людей не похищаю в отличие от ваших лбов! И идола вместо бога не воздвигаю! Прикольно у вас все сочетается в вашей церкви…

– Замолчи!

– Почему это?

– Мне… за это не перед тобой оправдываться! Не тебе и не таким, как ты дано постичь замысел божий!

Алина насмешливо сощурилась на драгоценные камни, украшавшие пальцы отца Савелия.

– Окей! Полностью с вами согласна. А теперь уже, наконец, скажите вашим лбам, чтоб отвезли меня домой! Я… в душе каюсь. Лью горькие слезы и самозабвенно целую глиняный зад вашему бол…

– Хватит! – взвизгнул отец Савелий. – Довольно! Не спроста же все тобою началось? А? Ведьма!

– Оу!

– Ты же одна из них? С чего бы тебя вдруг наделили такой властью над людьми? Не за одни же глазки!

Алина уже без былой насмешки разглядывала сидящего перед ней дергающегося старика. Он прикидывала, чем может закончиться весь этот забродивший маразм.

– Секретные колдовские организации, сатанинские кружки, за сотни лет пролезшие на самый верх и теперь управляющие миром. Я про вас о-очень много читал! Это вы подстраиваете катастрофы! Войны, революции! Юровский цареубийца в эмиграции ездил в Вольфенбюттель получать от вас перстень!

– Я не понимаю, что вам от меня нужно! – свирепо проговорила Алина.

– Хех! Н-не понимает… Знаешь, почему ты такая красивая? – выпалил вдруг отец Савелий, резко подаваясь вперед. – Когда души нет, когда сердце черно, вся данная богом добродетель во плоть уходит! По поверхности размазывается!

Он дрожащим пальцем коснулся ее руки выше запястья.

Вот теперь Алине стало по-настоящему не по себе.

– Вы что только что сделали, дедушка? – тихо промолвила она, потрясенно улыбнувшись

Священник отдернул руку, и в его глазах заметался суеверный ужас.

– Ведьма!

– Охренеть! Сука, еще раз меня коснешься…

– Ве-едьма… – как одержимый повторял отец Савелий, прижимаясь к спинке стула. – Ведьма…

– Козел! – выплюнула Алина.

В зал, заслышав ругань, вошел бандит.

– За-заберите… Прочь! – застонал отец Савелий и, пряча глаза, сбивчиво принялся шептать молитву.

– Нашла, кого стращать! – вполголоса усмехнулся браток, ведя Алину обратно в темницу.

– В смысле, соблазнять?

– Да… черт, какая разница!

Она вновь оказалась одна в запертой спальне. В окно зарядил мелкий, унылый дождик.

Спустя некоторое время из тьмы донесся разгоряченный монолог отца Савелия, в котором Алина различила лишь пару слов, и насмешливые замечания бандитов. Заворчала выезжающая из ворот машина. Потом вновь воцарилась тишина.

Алина от души прокляла всех, включая себя. Тщательно оживила в памяти тот бредовый миг, когда, захлебнувшись в кураже, метнула статуэтку в окно.

«Что со мной было?»

Она подумала об Олеге. Ей было страшно.

                        Притча

– Скажи мне, демон, что будет, когда я умру? – спросил вдруг царь, роняя пунцовую виноградину степенно расхаживавшему под ногами павлину.

– Почему же ты думаешь, мой господин, что ты непременно умрешь?

– Полно дурачить меня, чудовище! – грустно улыбнулся владыка. – Я глупец, но не настолько, чтобы не видеть очевидного. Ты и твои друзья славно постарались, чтобы держать меня в плену иллюзий. Но… я почувствовал перебор. Почувствовал, когда вы якобы обучили меня языку зверей и птиц. Лань, с которой я беседовал в последний раз… Это трудно описать… Один раз она увильнула от ответа, и тогда я вдруг явственно распознал в ней одного из твоих прихвостней.

Обаятельное смуглое лицо Ифрита растянулось в уязвленной улыбке. В черных усах проступил сахарный оскал.

– Ничто не скроется от твоего всевидящего ока, царь. Этот паршивец решил разыграть тебя! Если пожелаешь, я запру его в глиняный кувшин на тысячу лет.

Соломон с усталым презрением махнул старческой рукой с золотым кольцом на среднем пальце.

– Что будет когда я умру? Отвечай!

– Ты не умрешь.

– Ложь.

Ифрит задумчиво потеребил свою черную бороду, размышляя, как поделикатнее передать царю свое видение ситуации.

Над головой вспорхнула золотистая щурка. Ласковый ветер принес запах имбиря и роз. За цветастой стеной олеандров меланхолично журчал фонтан.

– Сейчас я тебе кое-что расскажу, мой повелитель.

– Давай, – чуть оживился царь.

Он подобрал полы длинных белых одежд и положил на колени посох, с которым уже давно не расставался.

– Один человек прожил сотню лет и так и не поверил в смерть. Однажды смерть явилась к нему и потребовала отдаться ей. Но человек сказал: «Я в тебя не верю!» «Как это ты в меня не веришь?!» – вскричала смерть. – «Я, черная бездна небытия, стою перед тобой!» «Оттого и не верю», – спокойно ответил человек. – «Что небытия нет». «Глупый червь! Я прибрала твоих родителей, твоих братьев и сестер, твою жену и даже детей! Как ты еще смеешь сомневаться!» «Ну и что?» – пожал плечами человек. – «Это произошло с другими, а не со мной». «Ах так!» – воскликнула смерть. – «Ну что же, смотри!» И она стала показывать человеку бесчисленные кости, среди которых были нищие и цари, разбойники и философы, рабы и полководцы. Но человек смотрел безо всякого содрогания: «Твой собеседник сейчас я, а не они. Что есть, то есть, чего нет, того нет. Я есть. Тебя нет. Докажи мне, что ты существуешь!» И смерть вдруг поняла, что ничего не может сделать. Принялась скакать, извиваться, рычать, корчиться и гримасничать. Так она скачет и поныне, не зная, как убедить упрямца в том, что она есть, а его нет.

Соломон удовлетворенно хмыкнул.

– Твоя хитрость никогда тебе не изменит, великий интриган. И все же… – царь не без усилий поднялся с кресла, опираясь на посох. – Мне все труднее тешить себя надеждой, что смерть обойдет меня стороной. И я давно уже разуверился как-нибудь увидеть мир через тысячу или через две, три тысячи лет. Быть может, люди к тому времени будут ездить в повозках без лошадей и даже летать по небу на волшебных лодках. А, может, мир погибнет гораздо раньше. Но могу ли я верить, демон, что когда… что если меня не станет, хотя бы весь этот прекрасный сад останется таким же, какой он есть сейчас? И ни одна сила на свете не посмеет его осквернить!

– Даю тебе слово, владыка.

Ифрит очнулся от сладких воспоминаний. На лугу уже начинал собираться народ.

                        Кара

Бескрайнее поле впервые отчего-то напоминало замкнутое пространство, накрытое синим куполом с мертвенно-равнодушным глазом солнца в зените.

Люди, несмело поглядывая в сторону черных хозяйских автомобилей, шли к тому месту, где должно было разыграться загадочное и едва ли доброе действо. Вдали от строящихся домов, на скошенном участке луга красовалось свалянное из сена и соломы двухметровое подобие ни то кресла, ни то трона. Будто декорация для сельской постановки. Чего ему там стоять? Кто и зачем выдумал?

Ифрит чувствовал, что что-то не так: ему не очень-то нравилась толпа. Этот странный народ даже в своем падении умудрялся оставаться не до конца искренним, все норовил юркнуть в щель, оглядывался, прижимал уши. Он понял, что придется играть по-грязному. Пусть даже с риском прогневать неведомого высшего судью, которого, как известно, в тайне боится и сам аш-Шайтан.

Еще одно неудобство было в том, что джинн хоть и стал здесь абсолютным властителем, но отнюдь не считался им. Особенно теперь, когда среди рядовых бандитских джипов и «Бэх» возник длинный, как военный корабль, вороной «Мерседес», внутри которого за тонированными стеклами сидел невзрачный невысокий пожилой тип в сером пиджаке.

– Я у бабушки в деревне! – ностальгически пропел Директор, выбираясь из салона и жмурясь от слепящих лучей.

– Ты смотри, кто заявился! – ухмыльнулся Давыдыч кивнув в сторону далекого «Мерседеса».

– Что поделаешь! Мы под мафиозным сапогом! – пафосно вздохнула Алла Юрьевна. – И каждый, подчеркиваю, каждый из нас несет за это равную ответственность!

Борис Генрихович с невыносимой мукой прикусил язык, чтобы снова не прогневать жену.

– Э-это что еще такое? – удивленно проворчал Василий Палыч, разглядев соломенную махину.

В нескольких метрах от «трона» стоял закрытый темный фургон, рядом представители криминальной власти и отец Савелий с иконой в руках. Болвана разместили в отдалении, как если бы машина и трон могли таить для него неведомую опасность.

Толпа сгустилась. Кроме глухого многоголосого ропота ничто не нарушало напряженную тишину.

Директор вынул мобильник и поднес к уху.

– Толя! Я вдруг ни с того ни с сего решил посмотреть, чем твои холопы-сектанты занимаются на зеленом лужку. Знаешь… мне закралось смутное подозрение, что сегодня все закончится чьей-то смертью.

Он бросил многозначительный взгляд на трон.

– Мебель из соломы делают только с одной целью.

Директор наблюдал, как стоявший у фургона Каленый поднял мегафон и заговорил с толпой в таких выражениях, что даже видавший виды старый циник изумленно присвистнул.

«Елы-палы… Не народ, а золото!»

Через несколько минут из фургона вывели девушку в длинной белой ночнушке.

– Алина! – воскликнул Коля.

Мама зарыдала тотчас. Дед зашатался, хлопая неверящими глазами. По толпе пошел встревоженный гул.

Увидев соломенный трон, Алина вдруг яростно принялась вырываться, чуть не ударила лбом в нос отца Савелия, подошедшего к ней с иконой. Священник в страхе отпрянул. Потом укусила за палец державшего ее Жеку.

– А-а! С-сука! – не своим голосом взвизгнул бандит.

Он ударил Алину наотмашь по лицу и принялся с садистским смехом выворачивать ей руку.

Мать уже теряла сознание. Коля схватил ее за плечи. Дед оторопело глядел на вопящую внучку.

– Послушайте, это к-какой-то бред, мы не… не должны д-допустить… не должны смотреть! – дрожа от ужаса, залопотал Борис Генрихович и стал отступать, пытаясь зарыться в гущу толпы.

– Чего творят, а? Ё-ё… – шептал остолбеневший Иван Петрович.

Каленый заорал в мегафон, чтобы успокоились.

– А вы че такие чувствительные, а! Вам же было сказано: поговорим с девчонкой по-человечески! И все! А когда поговорим… м-может, и вас всех отпустим подобру-поздорову! И долг вам скостим, да-а!

Толпа загудела громче. На этот раз наряду с протестом в гуле зазвучало смутное одобрение.

Директор вновь позвонил Анатолию.

– Толя, объясни, пожалуйста, что происходит? Погоди, что значит «сюрприз»? У тебя счеты с этой шлюхой? Ну так и разберись с ней сам по-тихому. Ёхан-драйзер, конечно, мне это не нравится!

Он дал знак своему телохранителю, и тот направился к Каленому за разъяснениями.

– Я те еще раз повторяю, мне эта чертовня даром не лежит! Ты своей блажью нас всех под монастырь подведешь! Че, в бога заигрался?! Ты пойми, Толь, я тебя из дерьма вынул, я тебя туда в любой момент и воткну вверх ногами! Так что хвост прижми, щенок!

В обход толпы прямиком к Алине вдруг подлетел Олег на рычащем мопеде. Швырнул под ноги Жеке и Кариму бесформенный газетный сверток с зажженным фитилем.

Братки отскочили, как ошпаренные коты. Алина прыгнула на багажник, взревел мотор, и вскоре от беглецов осталось лишь темное пятнышко, по которому Жека тщетно палил из пистолета.

Сверток взорвался пачкой китайских петард.

– За ними, живо! – взревел Каленый, поднимаясь с земли. – Народ, спокойствие!

Олег оглянулся. Подскакивая на колдобинах и, увы, постепенно приближаясь, за ними, как проворный крокодил, гнался пыльный «БМВ».

Из окна сбоку от водителя высунулась чья-то голова и рука с пистолетом.

Олег знал, что прицелиться во время езды возможно только в кино. Стрелок тоже это знал и, потому, щелкнув один раз для острастки, спрятался обратно.

Алина вцепилась в спину. Под колесами трещали камни.

«Напрасно по дороге едем!» – отчаянно подумал Олег.

Вырулить в поле не получалось из-за канав.

К счастью, встречных машин на пути не было, и вечно поднятый шлагбаум никто не догадался опустить.

Бандиты приближались. Вдруг на выезде, как раз там, где дорога становилась шире, выплыл откуда-то, неспешно катящийся по своим делам малиновый «Москвич».

Олег обогнул его, как делал это сотни раз. Секунда, две, три… Долгожданный гром и скрежет обдирающих друг другу бока машин возвестил победу. Незначительную. Крохотную. Секунд на двадцать.

Они пролетели мимо ангара, на котором теперь пестрела новая надпись: «Цой жив!». Понеслись под гору.

– Только не в Глухово! – крикнула в ухо Алина.

«А куда?» – безнадежно подумал Олег.

Железный крокодил из фильма ужасов вновь ревел за спиной, начиная дышать в затылок.

Кроме Глухово можно было метнуться в лес. Но тогда придется бросить мопед, а без мопеда…

Выбирать не было времени. Он и она промчались мимо руин церкви, через дорогу, мимо мертвого дерева и, даже не успев толком закричать, сиганули с крутого откоса навстречу реке и далеким лугам. Колеса завертелись в пустоте.

Удар! Живы! На колесах! Второй удар! Третий! Мопед, трясясь и вихляя, волочился вниз по холму, норовя перевернуться или развалиться на части. Олег чудом удерживал руль. Каждый новый миг стоил всей прожитой жизни.

Алина вдруг осознала, что самое страшное позади. Они прокатились полсотни метров по бугристому подножью холма и мягко затормозили.

Наверху, на краю склона неуверенно застыла бандитская «Бэха», едва не клюнув в пропасть передними колесами. Потом, злобно заворчав, начала сдавать назад.

– Все, оторвались! – не своим голосом воскликнул Олег и показал преследователям полруки, подкрепив жест непечатным словом.

– Давай, гони, щас стрелять начнут! – выдохнула Алина.

– Здесь не достанут! – фыркнул Олег, хотя ни малейшей уверенности в этом у него не было.

Уже на седьмом километре их остановила милиция. Робкая надежда обернулась шоком, когда Алине вдруг велели сесть в «УАЗ» и, невзирая на ее рассказ и мольбы, повезли обратно в Глухово. Олег, которому сломали мопед и пригрозили тюрьмой до конца жизни, глядел им вслед, не веря своим глазам.

– Ну вот и явилась, наша красавица! И часу не прошло! – заулыбался Каленый.

Алина тихо всхлипывала, совершенно обессилев от отчаяния. Ее опять вели к соломенному трону. На этот раз среди скошенной травы недвусмысленно белела канистра с бензином.

– Я… тебе… приказываю! – Директор, бледнея от злости, схватил Каленого за плечо. – Ты, тварь, кого слушаешь, его или меня?!

– Кирилл Сергеич! – шепотом залебезил Каленый. – Вы н-не волнуйтесь. Это все не по-настоящему. Он нам все объяснил. Это… типа как социальный эксперимент.

– Да плевать я хотел, вашу мать! Сворачивай это шапито!

Каленый жалко осклабился, разрываясь между презренной толпой и разъяренным начальством.

Толпа шумела. Приближаясь к лесу человеческих ног, кошка Ушаня все острее чувствовала накопление зла. Что-то было не так. Чудовище решило смухлевать, забросив в гущу народа свою подсадную куклу. Ушаня никогда не изучала психологию толпы, не знала, что такое «ядро», но верный нюх работал лучше всяких знаний.

Внезапно она увидела Гулей: невидимых человеческому глазу слуг Ифрита, существ на ослиных копытах, с женскими телами и отвратительными полусобачьими мордами вместо лиц. Двое низших джиннов, которых хозяин вынул из параллельного мира, чтобы натравить на нее, скалили зубы в жутких усмешках, предвкушая кровавый пир.