Оковы судьбы

Тело мужчины лежало всего лишь в нескольких шагах от него, за большим обломком экипажа, наполовину погребенное под ним. Широко раскрытые глаза Себастьяна Рэвендела не мигая уставились в ночное небо, бледные, окровавленные губы были прокушены.

– Отец… – потерянно прошептал Алан, не веря в происходящее.

– Алан… – женский голос звучал еле слышно, но мальчик услышал его и сразу же узнал. Несмотря на боль и шум в голове, он не мог не узнать голос матери.

Забыв обо всем на свете, юный Рэвендел бросился на звук родного голоса, но кто-то грубо толкнул его в спину, и ребенок растянулся на снегу.

Подняв заплаканное лицо, Алан, словно в кошмарном сне, видел, как стоящий в стороне мужчина целится во что-то, сокрытое от взора мальчика, одним из тлеющих обломков.

– Ала…

Алан вздрогнул всем телом, и в то же мгновение прогремевший выстрел оборвал голос Алисии Рэвендел. Наступила оглушительная тишина.

– Чего ты ждешь? – словно откуда-то со стороны, донесся незнакомый голос. – Кончай щенка, только он остался!

– Нам велели оставить мальчишку, а ты и так его чуть не угробил своим взрывом.

– Он видел наши лица, дурак!

Несколько голосов принялись спорить. Они ругались, срывались на крик, но Алан их не слушал. Стоявший на коленях мальчик тупо смотрел на алый снег перед его глазами. Он больше не плакал, слезы высохли на детском лице. Юный Рэвендел неожиданно понял, что у него больше нет семьи и его самого также скоро не станет. У него не было сил препятствовать собственной гибели, и он не может даже отомстить за смерть родителей. Он не может ничего. Алану вдруг показалось, что это чувство собственного бессилия и обреченности уже знакомо ему. Но откуда?

Вдруг среди грубых, страшных голосов выделился один. Его Алан слышал ранее. Он не мог вспомнить почему, но голос казался ему удивительно знакомым. Он обволакивал, успокаивал, отвлекал от происходящего:

– Тебе больно? – спросил голос.

– Да… – Алан не слышал своего голоса и, как ему показалось, вообще не говорил.

– Одиноко?

– Да…

– Ты знаешь, что эти люди сделают с тобой? – в голосе слышалась усмешка.

Алан кивнул и тихо спросил:

– Кто вы?

– Ты не помнишь меня, юный Рэвендел? Мы так часто говорили по ночам, пока на твоей груди не выжгли этот символ, символ, нарушенный тобой этой ночью.

После этих слов Алан вспомнил голос. Он вправду слышал его множество раз. Ночами он часто играл с красивым, молодым, желтоглазым мужчиной. Тот вел себя, словно старший брат, которого у Алана никогда не было. Они подолгу говорили, и юный Рэвендел с удовольствием слушал рассказы своего друга. А когда мальчик просыпался – рядом никого не было. После того как он рассказал обо всем родителям, его отвезли в Залы Надежды, где жрецы Светлого Близнеца выжгли на его теле символ защиты от зла. С тех пор к Алану никто не являлся по ночам.

– Винсент… – прошептал Алан, казалось бы, забытое имя.

– Это имя дал мне Альберт Рэвендел, основатель вашего рода, – голос замолчал, словно ожидая чего-то. Но Алан не проронил ни звука, и голос продолжил: – Я могу помочь. Ты хочешь этого?

Юный Рэвендел молчал.

– Твоих родителей уже не вернуть, но тебя я могу спасти. Скажи мне, скажи свое самое сокровенно желание! Чего ты хочешь больше всего на свете? Ты хочешь, чтобы эти люди поплатились за то, что они сделали? Хочешь, чтобы они почувствовали то, что сейчас чувствуешь ты? Я могу наказать их.

Вскинув голову, Алан, взглянул на далекие звезды, редкие из-за плотно жавшихся друг к дружке туч и ставшие отчего-то алыми. В этот миг он словно увидел самого себя, жалкого и беспомощного, сидящего на снегу, неподалеку от тел родителей, в окружении незнакомых людей. Тех, кто отнял у него все, что он имел. Неизвестно откуда взявшаяся злость вытеснила из его сердца отчаяние и страх.

– Наказание, – еле слышно прошептал Алан.

– Повтори еще раз…

– Наказание! – голос ребенка зазвучал тверже. В нем прорезались жесткие, повелительные нотки, которых не было раньше. Символ на груди обжигал кожу нестерпимой болью, но мальчик лишь плотнее стиснул зубы, смело глядя на оружие, наставленное на него. – Я хочу отомстить!

– Тогда прикажи мне, – прошептал Винсент на ухо Алану.

– Я приказываю тебе наказать их всех!

– Будет исполнено, мой юный господин! – Винсент громко рассмеялся, и было в этом смехе что-то зловещее, пугающее.

Символ на груди Алана, словно вновь выжгли раскаленным железом, и юный Рэвендел упал на снег, потеряв сознание…

…Рэвендел навсегда запомнил тот день, оставшийся в прошлом. Теперь он изменился. Почти двадцать лет прошло с тех пор, как мальчик потерял родителей. Маленького, зажавшегося в угол ребенка больше нет.

– Как думаешь, Рик, ему конец? – тихо поинтересовался подозрительный тип в дырявом плаще у стоящего рядом с ним здоровяка. Случайные свидетели взрыва потихоньку начинали приходить в себя и подтягивались к изломанному экипажу.

– Откуда ж я знаю? – Мозолистые лапы мужчины покрепче сжали древко секиры. – И не называй нас по именам, идиот! Сходи посмотри, Хлыст.

– Вот еще, – третий человек не сводил глаз с дымящихся обломков экипажа. – Давайте просто бросим еще одну бомбу – и все дела, чтобы наверняка!

– Боишься? – Тип в плаще осклабился, демонстрируя приятелям гнилые зубы.

– Про этого Рэвендела такие страсти рассказывают, что я уже жалею, что согласился на это дело…

– Поздно жалеть, – раздался насмешливый голос, и из мрака, совсем рядом с мужчинами, появился высокий брюнет с желтыми глазами и нацепленными на узкий нос очками. – Напасть на господина ночью… вы, видимо, очень жадные люди.

– Какого… – недолго думая, здоровяк взмахнул секирой, но желтоглазый небрежно поймал тяжелое, зазубренное лезвие двумя пальцами, легко удерживая его на месте и не обращая внимания на потуги силача.

– Спаси нас Близнецы… – тот, кого звали Хлыстом, икнул и попятился назад. – Бежи… – он вдруг замолчал, уставившись на ониксовый клинок, пробивший его насквозь и вышедший из груди. Лезвие резко рванулось вверх, разрубив человека от середины груди до макушки. Мертвое тело еще не успело упасть, а окровавленное лезвие распалось черным туманом, смешавшись с ночным мраком.

Хлыст беззвучно повалился на землю.

– У господина был нелегкий день, – виновато улыбнулся Винсент, выпустив секиру.

Сделав несколько шагов назад, здоровяк резко развернулся в сторону экипажа, и то, что он увидел, заставило его выронить оружие. Много чего говорили об Алане Рэвенделе, будто тот способен управлять тьмой и призывать демонов, некоторые утверждали, что единственный наследник древнего рода сам является демоном. Но многие считали это сказками. Однако то, что видел сейчас безоружный головорез, если и походило на сказку, то уж точно не на добрую.

Тьма клубилась вокруг стоявшего среди обломков Рэвендела, на котором не было ни царапины. Ледяные глаза, казалось, заглядывали Рику в самую душу.

– Ты не уйдешь, – голос прозвучал у здоровяка в голове.

Бандит попытался сдвинуться с места, но не смог. Опустив глаза, он увидел, как сгустившаяся тьма впилась в его ноги. Рик огляделся в поисках приятеля, но тот все еще стоял на прежнем месте, с ужасом глядя на желтоглазого мужчину, чья рука сжимала его горло.

Рик хотел просить о помощи, но язык не повиновался ему. Взгляд здоровяка скользил по бледным лицам отпрянувших назад жителей Нэрфиса, но никто из них не смотрел в его сторону. Все глазели на медленно шагающего вперед Алана Рэвендела.

Тук-тук-тук… – трость гулко ударяла о брусчатку.

Тук-тук-тук… – бешено колотящееся сердце Рика билось все реже. Тьма медленно ползла вверх по его телу. Вот она полностью поглотила ноги, холодом пробежала по спине, сдавила горло стальной хваткой и замерла у самого подбородка.

– Нападение на слугу Его Величества приравнивается к государственной измене и… – Алан говорил медленно, четко выделяя каждое слово, глядя при этом Рику в глаза, – карается смертью, – жестко закончил он и ударил тростью о камень.

В тот же миг тело Рика взмыло вверх, и осязаемая тьма тут же полностью окутала его. Фонари замерцали, некоторые потухли, а некоторые и вовсе лопнули. Никто не проронил ни звука, и воцарившуюся тишину нарушил лишь гулкий стук иссушенного, обескровленного тела Рика, упавшего на холодную брусчатку.

– Винсент, – не удостоив мертвого бандита даже взглядом, Алан Рэвендел обратился к дворецкому, – того, что ты держишь, мы оставим в живых и заберем с собой в Залы Безысходности. Найди нам экипаж.

– Не желаете допросить его лично?

– Ни к чему, все они ничего не говорят, будто и вовсе не помнят, кто они и зачем хотели меня убить. Мне надоело тратить на них свое время.

– Как пожелаете, мой лорд. – Дворецкий изящно поклонился, выпустив шею своего пленника, но тот и не думал бежать. Он лишь опустился на колени и, тихо скуля, не мигая, смотрел на тела приятелей.

Глава 2

Серые стены

Тоскливый вой разнесся над ночным городом, и лошади, тянущие экипаж, обеспокоенно заржали, замедляя ход и нервно приплясывая. Послышался резкий щелчок кнута извозчика, и повозка, дернувшись, двинулась быстрее.

– Вновь не могут поймать очередного оборотня, сбежавшего из нор заблудших? – высказал свое предположение Винсент, придерживающий сидящего рядом с ним типа в потертом плаще. Однако тот по-прежнему вел себя очень тихо, смотрел в одну точку прямо перед собой и лишь постоянно кусал уже окровавленные губы, шмыгая носом.

– Последнее время они стали прорываться все чаще. – Выглянув в окно, Алан увидел, что их экипаж въехал на мост, соединяющий кварталы Механиков и Гильдий. Послышался стук копыт, и мимо экипажа пронесся конный разъезд. На плащах солдат красовалась рыба с плавниками-крыльями, изображенная в виде вытянутой стрелки. «Летучие Рыбы» – один из четырех отрядов, охраняющих покой Нэрфиса. Вооруженные мушкетами, рапирами и пистолями, они отвечали за безопасность в Жилом районе, Доках и на территории Дома Гильдий. Ощутив легкое дуновение магии, Рэвендел понял, что среди солдат имеется кто-то, обладающий даром. Определенно это не мог быть волшебник. Владеющие искусством магии никогда не сопровождали отряды, вооруженные огнестрельным оружием. Один из всадников вдруг повернулся в сторону экипажа и почтительно склонил голову, после чего ударил пятками в бока отставшей лошади и унесся прочь. Присмотревшись, Алан увидел на его плаще эмблему Кукловодов – нарисованную несколькими мазками марионетку. Однако куклы нигде не было видно, наверное, повинуясь приказу Кукловода, она отправилась вперед.

– Стало быть, заблудшие прорвались в Доки, – заметил Винсент. – Если бы их обнаружили на Фабриках, Свалке или Очистных, где они обычно ошиваются, послали бы «Молот».

Алан Рэвендел едва заметно кивнул, любуясь водной гладью, освещенной яркой луной, так кстати выглянувшей из-за туч. Ему хотелось отвлечься от мыслей о месте, куда они едут, но новый попутчик мешал ему, постоянно шмыгая носом.

Полная луна поднялась высоко над крышами, изредка являя ночному городу свой бледный лик. Под ее, казалось бы, усталым взором, одинокий экипаж, миновав район Гильдий, приблизился к единственному мосту, ведущему в Залы Безысходности. Высокая черная башня, отчетливо видимая из любой точки города, зловеще возвышалась на Нэрфисом. Именно в этих стенах культ темного Близнеца вершил свое так называемое правосудие. Облаченные в черные хламиды служители культа, уже давно ставшего основной религией Аластрии, наводили суеверный ужас на жителей Нэрфиса и на всю страну в целом. Они редко выбирались из своего логова, но когда покидали родные стены, словно беззвучные тени, скользили по улицам города. Поклоняющиеся смерти, служители обладали особенной, пугающей магией, не имеющей ничего общего с волшебством. Они могли творить с телом, разумом и духом такие вещи, о которых многие предпочли бы даже не знать. Но цена за силу была высока. Темный Близнец отмечал истово верующих своей дланью, и те все больше напоминали оживших мертвецов. Со следами разложения и серой мертвенной плотью, они неустанно возносили хвалу одному из богов. Чем сильнее была их вера, тем заметнее становились отметки смерти и тем более мощная магия становилась подвластной тем, кто избрал своей жизненной целью служение темному Богу. Они не ели, не спали, не пили и даже не дышали. Поговаривали, что верхушка жрецов Безысходности, обладающих колоссальной силой и мощью – абсолютно не похожа на людей. Многие считали это сказками, но Алан Рэвендел знал, что это не так. Ему приходилось несколько раз встречаться с главой темного культа – лордом Мортимером Тэрисом. Даже привыкшему к тьме Алану становилось не по себе в присутствии этого мрачного существа, словно снизошедшего в этот мир из самого ужасного кошмара. Закутанный в темные одежды, лорд Тэрис всегда скрывал свое лицо за серебряной маской, а с его рук никогда не пропадали перчатки. Лишь однажды он явил Алану свой истинный лик. И пусть лицо Мортимера оставалось в тени капюшона, но молодому Рэвенделу показалось, будто сама смерть заглянула ему в глаза.

Экипаж остановился, и Алан, тряхнув головой, сбросил с себя легкий саван воспоминаний. Расплатившись с заметно нервничающим извозчиком, мужчины подошли к узкому мосту, ведущему к высокой башне, со всех сторон окруженной темной водой. Дождь, моросящий с высоких небес, сменился крупными хлопьями мокрого, назойливого снега, быстро налипающего на одежду. Но Алан не замечал его, с нескрываемым презрением взирая на высокую башню, казавшуюся темнее самой ночи.

Едва трое мужчин успели подойти к мосту, как из темноты навстречу им вышли две фигуры, плотно закутанные в черные плащи. Они словно отделились от темных стен, появившись из ниоткуда, и в полной тишине заскользили к поздним посетителям.

– Господин Рэвендел, – замогильный голос звучал глухо, – рады вас приветствовать. С чем пожаловали в столь поздний час?

– На меня и моего дворецкого было совершено покушение. – Алан смотрел в скрытое тенью капюшона лицо. Стоило ветру сменить направление, как ноздри молодого человека защекотал неприятный, чуть сладковатый, запах тлена.

– Это серьезное преступление, – кивнула вторая фигура. Голос из-под плаща принадлежал женщине. – Нападавший был один? – Тьма под капюшоном уставилась на мужчину в потертом плаще, и тот сжался от страха, однако Винсент рывком заставил его выпрямиться.

– Двое умерли, – любезно пояснил Алан.

– Свидетели преступления имеются? – Вестникам Безысходности не были присущи благородные манеры, поэтому они без зазрения совести держали посетителей у входа, под холодным ветром и мокрым снегом.

– Нападение произошло почти перед мостом, ведущим из квартала Механиков в квартал Гильдий, на улице Паровой. Думаю, «Молот» уже в курсе произошедшего. Ваши люди легко отыщут тех, кого нужно, – не моргнув глазом ответил Алан.

– Искать – дело городской стражи. Нам достаточно вашего слова, – бесшумно один из жрецов темного Бога вышел вперед, и его костлявая рука сжалась на плече пленника. – Мы хорошенько расспросим его обо всем. Вы можете зайти завтра. – Не дожидаясь ответа, Вестники Безысходности учтиво поклонились и увели вдруг разрыдавшегося разбойника. Он попытался вырваться из холодных объятий, но один из жрецов, жестко развернув пленника, заглянул ему в глаза, и разбойник замер. Безвольно опустив руки, деревенеющей походкой медленно побрел следом за жрецами.

– Хотите присутствовать при допросе? – Винсент, не отрываясь, смотрел в спины удаляющимся жрецам, а на его лице застыло выражение глубочайшего презрения. – Думаю, они вам не откажут.

– Я, пожалуй, воздержусь от столь сомнительного удовольствия. – Алан позволил себе легкую улыбку. – А сейчас я хочу спокойно посидеть дома у камина с чашкой твоего отменного горячего чая.

– Как пожелаете, господин.

…Район Благородных располагался на Дворцовом острове, представляющем собой одну большую парковую зону. Богатые, порою даже слишком вычурные особняки стояли на приличном расстоянии друг от друга, разделенные заросшими плющом оградами и живыми изгородями, за которыми скрывались высокие каменные стены. Здесь жили родственники королевской семьи и приближенные Его Величества. Древний род Рэвенделов также был удостоен чести поселиться на одной земле с потомками королевского рода, поскольку всегда пользовался расположением короля. Правда, дед Алана, Роберт Рэвендел, первым из рода выжег на своей груди клеймо Близнецов. Тем самым он отрекся от древнего демонического наследия своей семьи и от королевской помощи. Он же бросил имение рода на Дворцовом острове, перебравшись в квартал Знати. Роберт собирался сжечь старое имение, но король не дал на это своего согласия, решив сохранить имение, расположенное в гуще паркового леса. Некогда талантливый маг, Роберт Рэвендел с фанатизмом ушел в религию культа Близнецов, буквально помешавшись на ней, и его сын, отец Алана, пошел по стопам отца. Со смертью родителей стены, и раньше давившие на Алана, стали для него настоящей тюрьмой. Для нечеловеческой сущности молодого Рэвендела, нарушившего печать, сдерживающую его естество, было настоящей пыткой томиться в пропитанных силой культа стенах. Вступив в права наследия, Алан Рэвендел немедленно подал прошение Его Величеству с просьбой разрешить ему вернуться в родовое имение и сразу же получил согласие. Старинный особняк, который молодой Алан не видел никогда прежде, понравился ему сразу же, и даже сейчас, по прошествии более чем пятнадцати лет, он ни разу не пожалел о принятом ранее решении. Его дом был здесь, в этом мрачном особняке, служившем его роду не одно столетие. В темных подвалах, чьи стены, пол и потолок были испещрены таинственными символами, он постигал свое наследие. То, от чего когда-то отрекся его дед.

Стоило извозчику пересечь мост, ведущий на Дворцовый остров, как его сразу же остановили воины, облаченные в сверкающую броню «Коралловой стражи», именуемой также королевской. Отливающие перламутром доспехи и синие плащи с изображением щита и золотой короны служили отличительным знаком лучших из лучших. С момента основания Нэрфиса «Коралловые стражи», в чьи ряды входили лишь отпрыски благородных родов, посвятивших себя военному ремеслу, охраняли покой королевской семьи. Потомственные вояки, не знающие страха, безоговорочно преданные короне и готовые на все, чтобы сохранить жизнь королевской семьи, они служили истинной опорой трона. Благодаря нерушимой воле они почти не поддавались заклинаниям, влияющим на сознание, а зачарованная броня надежно защищала их тело от магии и от стали.

– Назовитесь. – Один из стражей встал напротив дверцы экипажа и, постучав, открыл ее…

– Алан Рэвендел. – В глаза Алану бросился яркий свет, исходящий от небольшого волшебного огонька, покачивающегося над головой воина. Сами «Коралловые стражи» магией не владели, значит, сегодня, как, впрочем, всегда, с патрулем были маги из «Панциря».

– С возвращением, господин Рэвендел. Прошу простить за беспокойство, – страж, сразу же узнавший пассажира припозднившегося экипажа, сдержанно поклонился.

– Ничего страшного. Это ваш долг. – Алан не видел лица воина, скрытого за опущенным забралом начищенного до блеска шлема.

– Приятной ночи. – «Коралловый страж» еще раз поклонился и отошел в сторону, позволяя экипажу двигаться дальше. Так же поступили и остальные воины.

Дворцовый остров, как положено владениям короля, держался особняком от остального города. Будучи таким же консерватором и так же опасаясь переворотов, как его отец, нынешний король Руперт Третий строго-настрого запретил любые проявления науки и техники на своем острове. Его Величество также запретил культу Близнецов любую деятельность на этом клочке земли, позволяя своим приближенным жить так, как этого они хотят. Жрецам подобное решение, естественно, не понравилось, так же, как то, что им пришлось отзывать всех своих людей, занимающих немаловажные должности при дворе короля. Никто не знал, что именно произошло между культом и владыкой Аластрии, но в последнее время их отношения стали довольно напряженными. Под давлением монарха культ постепенно сдавал свои позиции, не смея противиться истинному наследнику короны. Именно поэтому на Дворцовом острове Алан мог дышать полной грудью. Он знал, что с момента гибели родителей культ Близнецов питает к нему повышенный интерес. Узнав о нарушении клейма, жрецы попытались убедить Рэвендела выжечь его заново, но тот наотрез отказался это делать. Тогда последователи культа обратились к королю, заявив, что кровь мальчика, оскверненная не по его вине, может стать причиной многих бед, однако владыка Аластрии приказал им оставить молодого Алана в покое. Подобное решение сделало пропасть, разверзшуюся между жрецами и королем, еще глубже. Когда же юный Рэвендел повзрослел, Его Величество Руперт Третий сделал юношу своим доверенным лицом, наделив максимальными полномочиями как в стенах Нэрфиса, так и на территории всей Аластрии в целом. Алан ожидал, что его жизнь, с новой должностью, изменится еще сильнее, но король очень редко вызывал его к себе и обычно поручал заниматься различными проверками на территории Университета и Школы магии. В основном Алан служил связующим звеном между Дворцовым островом и остальным Нэрфисом. Поначалу Рэвендел не понимал, почему Руперт Третий выбрал именно его, но объяснение нашлось довольно быстро. «Я просто нашептал ему перед сном, – с невинной улыбкой сказал тогда Винсент и подмигнул Алану, продолжая говорить: – У вас впереди не очень-то легкая жизнь, и чем более влиятельным вы станете, тем лучше. Насчет короля не беспокойтесь. Он давно искал подходящую кандидатуру, не уважающую культ Близнецов и в то же время чуждую Механикам. Паранойя, знаете ли. А тут нуждающийся в опеке наследник благородного рода, да к тому же не глупый. Если вы думаете, что король будет защищать вас по доброте душевной, вы ошибаетесь. Он преследует свои цели, но, какие бы они ни были, вы должны подыгрывать ему, ведь он – единственная ваша защита от культа. Когда он узнал о том, что способности наследника рода Рэвенделов вернулись, то едва ли не запрыгал от счастья, искренне веря, что сам нашел такой самородок. Ведь вы единственный в этом городе, кто обладает подобной силой. Руперт Третий сделает все что угодно, лишь бы удержать вас рядом с троном и превратить в своего цепного пса. Он будет холить и лелеять вас, потихоньку взращивая верного слугу. Чем сильнее вы становитесь, тем более сложные поручения король будет давать вам. Королевский род и род Рэвенделов всегда поддерживали друг друга, пока ваш полоумный, простите, дед, не нарушил столь славную традицию».

Когда для всех окружающих стало очевидно, что связь Алана с тьмой растет с каждым годом, Его Величество, скрывая радостную улыбку, невозмутимо заявил, что у него нет никаких сомнений касательно преданности юного Рэвендела. «Он исполняет мою волю, а каким способом он это делает – мне безразлично», – сказал Руперт Третий, и жрецы культа Близнецов лишь бессильно развели руками. Единственное, чего им удалось добиться, так это того, чтобы Алан проходил ежемесячную проверку на предмет человеческой сущности. Жрецы полагали, что под воздействием демонической крови тело и разум юного Рэвендела могут полностью измениться, и тогда он может представлять опасность для жителей Нэрфиса. Они ссылались на прошлое, заявляя, будто в архивах города остались свидетельства того, как смешавшие в себе кровь демона и человека, Рэвенделы сходили с ума и творили бесчинства на улицах Нэрфиса. Однако этих доказательств жрецы предоставить не смогли, заявив, будто древний свиток рассыпался от ветхости у них в руках. Немногочисленные волшебники так же, как жрецы, недолюбливали Рэвендела, подозревая его в запрещенном искусстве. Но и они не смогли ничего доказать, к тому же король, которому волшебники беспрекословно подчинялись, велел им оставить «бедного мальчика» в покое.

Месяцы проходили один за другим, складываясь в года, а последователи культа так и не смогли ничего обнаружить, каждый раз любезно, но крайне неохотно прощаясь с Аланом и подолгу глядя вслед улыбающемуся молодому человеку, не догадываясь о тайнах, которые он хранит.

Высокая ограда, обвитая плющом, охватывающая владение Рэвендела, медленно плыла параллельно окну экипажа, слегка подрагивая в такт движению лошадей. Если другие поместья освещались при помощи магии, то изгородь особняка Рэвенделов почти сливалась с окружающей тьмой.

Покинув экипаж, Алан взглянул на рассветное небо, по своему обыкновению закутанное в низкие, серые тучи, и зябко поежился. Клочья густого тумана, стелющиеся по земле, словно норовили заползти под одежду и отобрать все тепло.

– Вот мы и дома, – пар заклубился у рта молодого человека.

Винсент понимающе улыбнулся и шагнул к высоким запертым воротам, не имеющим ни петель, ни замочной скважины. Створки растаяли в воздухе, пропустив мужчин за ограду, и сразу же абсолютно бесшумно вновь восстановились за их спинами.