Один день из жизни деревни Кукуево и её обитателей

По реке плывет утюг У села Кукуево, Ну и пусть себе плывёт Железяка ху***ва!

Русская народная частушка

Почти сто шестьдесят лет назад, где-то глубоко-глубоко в недрах Российской империи, недалеко от славного города Оренбурга, стояла себе и жила тихой и размеренной жизнью небольшая деревенька под названием Кукуево. Стояла она на берегу небольшой речушки, дворов имела около сотни, и, кроме красивой белокаменной церкви, стоявшей на пригорке, более не имела никаких особенных достопримечательностей, – если не считать конечно, большого двухэтажного особняка, в котором жила владелеца этих земель – барыня Наталья Петровна Уткина, – привлекательная женщина лет сорока от роду, незамужняя, никогда не унывающая барышня. Со своими крестьянами была она строга, – иной раз даже могла за какую-нибудь провинность отчехвостить набедокурившего крестьянина трёхэтажным матом, которому позавидовал бы и корабельный боцман, – но жители и жительницы Кукуева никогда на нее за это не обижались, потому что знали, что несмотря на её крепкие выражения и угрозы выпороть или чего еще похуже, – она была женщиной доброй в глубине души, и со своими крестьянами вела себя по-божески, не обижая и не наказывая их без особой нужды.

В своем имении Наталья Петровна была как настоящая императрица, – могла наказывать, могла похвалить или отругать, могла разрешить жениться или запретить, в общем, – была и судьей и адвокатом, она могла издавать законы и устанавливать правила, и сама строго следить за неукоснительным соблюдением этих самых правил, которые, само собой, действовали только в пределах ее владений.

Она очень любила этим заниматься, потому что, по большому счёту, в её доме особенно и заниматься больше было нечем. Крестьяне делали всю работу по дому, оставляя ей право только руководить. Они и обед приготовят, и платье сошьют, и в доме уберут, и крышу подлатают, и скотину накормят, и много-много чего ещё сделают. Это сейчас хорошо богатым женщинам, – у них и телевизор есть, и в торговый центр можно съездить, и на фитнес сходить, а в те далёкие времена ничего этого ещё не было, даже фонарей на деревенских улицах и тех не было, потому что не было электричества. Но самое главное, конечно, – нельзя было смотреть сериалы и ток-шоу по телевизору, – а это просто кошмар! Такое себе невозможно представить, – как провести хотя бы один вечер без телевизора. Конечно, к Наталье Петровне приезжали подруги из соседних имений, такие же помещицы, как и она, но это было всегда днём, к тому же, – почти все эти богатые барыни были замужем, и ей до смерти надоели их рассказы о своих непутевых мужьях. Один пьёт, другой – бьёт, третий – проигрывается в карты, четвёртый бегает за молоденькими крестьянками, и так далее и тому подобное. Хотя бы одна из этих подруг была довольна своим мужем! Ни разу она не слыхала хотя бы одной похвалы в адрес мужей от своих богатых соседок, – ну, ни разу!

Наталья замужем не была, – она была вдовой, потому что два года назад муж простудился на охоте и умер от воспаления легких, и в отличие от своих подруг, ничего плохого о своём муже она сказать не могла. Он был хорошим человеком, и его смерть на долгое время повергла её в глубокое уныние. И вот только в последние месяцы Наталья стала потихоньку оттаивать, к ней вернулся интерес к жизни. Мало-помалу она начала вновь интересоваться делами своего поместья, стала принимать горячее участие в жизни деревни и своих крестьян, и это очень помогло ей понемногу избавиться от тоски по своему мужу, которого она очень любила, и никак не могла научиться жить без него. Крестьяне же, зная о добром и справедливом нраве своей барыни, и о том, что ей очень нравилось разбирать их большие и маленькие проблемы, шли к ней по любому поводу, даже по самому пустяковому, – в основном, конечно, по делам амурным, которых всегда было много. А в какие времена их было мало? С самых древних времён была и любовь, и ревность, интриги и всё другое прочее. Прошли тысячи лет, а мало что изменилось с тех пор. Времена другие, а проблемы остались всё те же…

* * * * *

Лето в самом разгаре. Шесть утра. Тёплое июльское утро. Яркое солнышко заглянуло в спальню и его луч упал на красивое лицо Натальи Петровны, которая сладко спала одна на огромной кровати. Несмотря на то, что косметикой она сроду не пользовалась, её коже могла бы позавидовать любая нынешняя 25-летняя девушка, которая не вылезает из салонов красоты и пользуются всевозможными кремами и мазями. А тут – никаких кремов, – зато чистый воздух, натуральные продукты, и вода чистая-чистая, как слеза!

Сладко потянувшись, женщина повернулась на другой бок, чтобы солнце не светило в лицо, но было уже поздно. Яркий лучик разбудил её, и теперь уже не уснуть. Торопиться было некуда, впрочем – как и всегда, и Наталья решила еще немного поваляться в постели, однако поворочившись какое-то время сбоку на бок, она поняла, что лежать ей больше не хочется, и решила вставать. Сунув ноги в мягкие тапочки, которые специально по её заказу сшил сапожник Прохор, она прямо в ночной рубашке вышла на громадный балкон, и, подойдя к перилам и облокотившись на них, жадно вдохнула прохладный утренний воздух. Вряд ли в такой ранний час кто-нибудь увидит её в неглиже. Но она ошиблась. Кто-то копошился возле телеги недалеко от дома, и, увидев барыню в таком неблаговидном виде, встал как вкопаный и вылупился на неё, как баран на новые ворота.

Солнце светило Наталье прямо в глаза, и от этого она никак не могла рассмотреть, кто это там пялится на неё во все глаза.

– Кто это там? А ну, покажись, – строго сказала Наталья, даже и не думая чем-нибудь прикрыться от посторонних мужских глаз.

– Это я, барыня, – Степан – повар твой, – вот завтрак тебе готовлю, за яйцами пришёл, – не гневайся! – ответил молодой человек лет тридцати, который уже несколько лет служил у барыни поваром и, между прочим, был очень даже неплохим поваром, всегда придумывая какие-нибудь оригинальные и нестандартные блюда.

– Ах ты, охальник, – и не стыдно тебе за голой барыней подглядывать? Да чтоб зенки у тебя повылазили, паразит ты этакий! – с нарочитой строгостью сказала барыня, сама не в силах сдержаться, чтобы не засмеяться над тем, как смутился её повар.

– Да господь с вами, барыня, – и в мыслях не было! Чтоб я сдох! Разве я бы посмел такое учинить? Да ни в жизнь!

– Ладно брехать-то! Небось всю ночь караулил, пока я выйду, чтобы пялиться? Давай, признавайся!

– Вот те крест, барыня, не виноват я, – случайно это вышло! Да и не надо мне этого больше, – на голых баб смотреть, – ей-богу!

– А что это с тобой случилось, что ты больше на голых баб смотреть не хочешь? Мужик ты вроде молодой, – лошадь, что ли, копытом между ног саданула? – смеясь, спросила Наталья.

– Не приведи Господи! Нет, не лошадь, – нормальный я мужик! Просто жениться я решил, а женатому мужику, кроме своей жены, другие бабы без надобности, хоть бы даже и голые!

– Но это как сказать! Кому-то одной жены мало, им ещё охота на кого-нибудь посмотреть! Постой- постой, – что-то я не помню, что разрешила тебе жениться? Ты что, без спроса решил окрутиться?

– Да что ты, барыня, вот сегодня как раз и решил спросить у тебя на это разрешения!

– Я вижу, вопрос серьёзный, и тут надо крепко подумать. Даже и не знаю, разрешить тебе или нет. А ну ка, поднимайся ко мне, сейчас и обсудим!

– А удобно ли это, госпожа, – мужчина в спальне у своей барыни, да ещё и в шесть утра?

– Так, хватит языком молоть! Две минуты тебе, и ты здесь, а то я тебя женю вместо молодухи твоей на столетней бабке Матрёне! Давай бегом!

Наталья зашла обратно в спальню, накинув халат и приготовившись к визиту Степана, уселась в большое мягкое кресло. Настроение у неё с самого утра было хорошее, и она решила немного подшутить над доверчивым и немного наивным молодым человеком.

– Ну давай, заходи уже, – хватит там перед дверью топтаться! – с нарочитой строгостью сказала Наталья, услышав шорох за дверью своей спальни.

– Дозвольте войти, барыня? – тихим голосом спросил Степан, в нерешительности встав на пороге.

– Заходи, заходи, голубчик, – садись вот сюда, на табуреточку, и давай рассказывай, что там у тебя за новость, – жениться, говоришь, задумал? А на ком? Надеюсь, – приличную барышню на этот раз себе присмотрел, или опять, как в прошлом году, – шалаву какую-нибудь выбрал? На моей памяти ты уже пятый раз жениться собираешься, и всё никак не соберёшься.

– Да что ты, госпожа моя, никакую не шалаву! Твоя правда, – в прошлый раз маху я дал, – не ту себе выбрал, но в этот раз, – совсем другое дело! Это Катерина, работница твоя по дому, – баба молодая, справная, – есть на что поглядеть, скромница, каких мало, и вообще, – добрая и хорошая. Я как коленки её круглые белые увижу, так потом полдня половник в руках держать не могу, руки трясутся!

– Да, Катерина девка справная, – твоя правда. А что так срочно жениться приспичило, – забеременела она уже, что ли?

– Да что ты, барыня, Христос с тобой! Она не из таковских, чтобы после полугода знакомства с мужиком на сеновал идти. Она – другая! – мечтательно подняв глаза к потолку, проговорил Степан.

– Да ладно брехать то, – не такая она! Небось, уже подкатывал к ней, да получил от ворот поворот! Признавайся, – не дала, небось?

– Был грех, не скрою! От тебя, Наталья Петровна, ничего не утаишь! Подкатил к бабе, признаюсь. По морде скалкой получил, – вот такие дела…

– Молодец, девчонка, – так с вами, кобелями, и надо! Она вообще согласна, или пока ещё не знает, какую честь ей оказывает лучший повар деревни Кукуево и окрестностей?

– Уже знает! Я тут третьего дня подошел к ней, – так мол и так, выходи за меня, ну и всё такое прочее – люблю, говорю, больше жизни! Покочевряжилась два дня, правда, для порядку, и вот вчера вечером дала своё согласие. Иди, говорит, к барыне, в ножки ей поклонись, чтобы разрешила жениться. Разреши, Наталья Петровна? А я для тебя всё сделаю, что только не прикажешь, – вот те крест! Век буду тебя благодарить, ей-богу!

– Значит, говоришь, Стёпа, – всё для меня сделаешь, что не скажу? Ну что ж, поглядим! А то вы, мужики, только языком молоть горазды, а как до дела дойдёт, так вы сразу в кусты! Придётся постараться для своей барыни, – ох, как постараться! Ты мне сделаешь хорошо, и я тебе сделаю хорошо! Понимаешь о чём я говорю?

– Конечно, понимаю, барыня, – я мужик понятливый, за это бабы и любят меня. Только вот не понимаю, что делать-то надо?

– А говоришь, – понятливый!

Наталья Петровна, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, с большим удовольствием наблюдала за Степаном, видя как он начинает смущаться всё больше и больше.

– Ладно, объясняю для особо бестолковых, – женщина я ещё молодая, красивая, не замужем, если ты помнишь, и в последнее время обделена мужским вниманием и лаской, – а ты мужик молодой, горячий, телом крепок, а я страсть как таких люблю! На вот, посмотри, – неужели я тебе не нравлюсь? Глянь-ка вот сюда!

Барыня, сидя в кресле, слегка отодвинула халатик в сторону, обнажив красивую круглую коленку, и, внимательно наблюдая за Степаном, тихо проговорила:

– Вот так понятно, или надо ещё намекнуть? Что скажешь, Стёпушка? Я тебе нравлюсь? Понял, наконец, чего твоя барыня хочет?

Степан стоял, не в силах пошевелиться и вымолвить хоть слово. Сначала он покраснел, потом побледнел, потом вспотел, никак не ожидая такого неожиданного поворота. Женщин повар не боялся, но тут ведь совсем другое дело! Это не просто какая-нибудь деревенская баба, а сама барыня! Кто хочешь растеряется, чего уж там говорить. Но Степан быстро пришёл в себя, несмотря на голую коленку Натальи Петровны, как луч солнца ослепившую Степана в первое мгновение и решившую его на некоторое время дара речи.

– Надо так надо, Наталья Петровна! Останетесь довольны, не сомневайтесь! Всё сделаю в лучшем виде! А после этого дадите разрешение жениться?

Наконец-то барыня, не в силах больше сдерживаться, разразилась громким хохотом.

– Да ладно, успокойся, Степашка, – я пошутила, – сказала она, запахивая халат, к большому огорчению Степана.

– Не волнуйся, – разрешу тебе жениться, только потом подошлёшь ко мне невесту свою, хочу поболтать с ней о том, о сём.

– Как прикажешь, моя госпожа, – ответил повар, очень огорченный тем, что барыня, которая, как ему казалось, была почти что у него в руках, в одно мгновение выпорхнула из них как птица. А он, дурачок, ещё надеялся на чудо! Ну чудес, как известно, не бывает…

– Повеселил ты меня от души сегодня, Степан, ничего не скажешь! А теперь скажи-ка ты мне лучше, что у нас сегодня будет на обед? Всё-таки сегодня суббота, и хотелось бы чего-нибудь вкусненького. Ты же мастер придумывать новые блюда. Чем сегодня барыню свою порадуешь? А то поросята с гречневой кашей да щучьи головы с чесноком порядком поднадоели. Хочется что-нибудь такого, – особенного, необычного попробовать.

– Думаю, что сегодня смогу тебя удивить, моя госпожа! Приготовлю тебе такое блюдо, которое ты отродясь не пробовала, да и никто в нашей деревне не пробовал! Хочу тебе сюрприз сделать за твою доброту!

– Слушай, – а я копыта не откину от такого сюрприза? Сам говоришь, – ни одна живая душа в нашей деревне не пробовала.

– Да что ты, барыня, как можно такое говорить! Мы тебя все любим и ни за что не дадим окочуриться за здоровье живёшь. Ладно, открою тебе один секрет, хотя мне и запретили говорить тебе раньше времени. Тут такое дело: барин, сосед твой по имению, – Григорий Иваныч, только вчера возвернулся из вояжа по Европам, вот и привёз кое-что невиданное из тех мест – "картофель" называется! Мы про этот "картофель" и слыхом не слыхивали, а там уже давным-давно его трескают за милую душу, только за ушами трещит. Сам барин его пробовал, и так как он ему понравился, что припёр он из-за бугра целых три мешка, а он, сами знаете, – мужик башковитый, – зря ничего не делает, так что вот такие дела. Только ты, барыня, ему не говори, что это я тебе проболтался, а то он меня со свету сживёт!

– Ладно, не скажу! Слушай, а ну-ка сходи к нему, и пригласи на чашечку чая сегодня, – очень уж мне не терпится разузнать у него, что это там, в этих Европах, такого особенного. Ну давай, лети, – одна нога здесь, другая там!

Как только за Степаном закрылась дверь, барыня сняла с себя халат и пошла умываться, причесываться и приводить себя в порядок. Несмотря на то, что она была помещицей, – по дому ходила обычно в простом сарафане, и по виду её нельзя было отличить от других крестьянок. Только когда приходили гости, она переодевалась, но расфуфыриваться как другие бабы её круга, всё равно не любила.

Умывшись и приведя себя в порядок, она позвала свою служанку Дуняшу, – бабу весёлую, шебутную, которая побывала на сеновале почти у каждого неженатого мужика из их деревни и которая знала все новости села Кукуева, даже те, которые произошли полчаса назад.

Барыня уселась в кресло, и, услышав стук в дверь, разрешила войти. Наталья Петровна решила сделать хоть что-нибудь приличное со своими волосами, тем более, что скоро придёт в гости мужчина, между прочим, тоже холостой, – очень образованный, начитанный, много чего знающий, и барыне он очень нравился, хотя она и не показывала виду. Судя по всему, она ему тоже нравилась, но он всегда робел в её обществе, и Наталье, видя это, очень нравилось над ним подшучивать.

– Ну давай, Дунька, забабахай-ка мне причёсочку, чтобы Григорий Иваныч в обморок упал от моей красоты! – расположившись поудобнее в мягком кресле, приказала барыня. – Скоро должен появиться, про Европы будет мне бухтеть. А ты давай рассказывай какие нынче у нас новости?

– Я скажу, только обещай, госпожа, что не разгневаешься на меня! – причёсывая длинные шелковистые волосы барыни гребешком, сказала Дуняша. – В общем, народ поговаривает, что сегодня у тебя повар наш ночевал, Степан!

– Ну что ты мелешь, дурёха, ничего он не ночевал! Зашёл ко мне просто на минуточку, – вот и всех делов. Нужен он мне больно, чтобы ещё и ночевать!

– В шесть утра?

– Да, – в шесть утра, – а что тут такого? По делу он ко мне заходил, понятно? А ты если будешь кому болтать, – отправлю на скотный двор! Вместо того, чтобы мне причёски делать, – коровам хвосты причесывать станешь, ей-богу!

– Поняла, поняла, барыня, я – могила! Ничего не видела, ничего не слышала.

– Вот то-то! А ещё что интересного слыхала?

– Будто бы приехал из заграницы Григорий Иванович и привёз оттуда фрукт вкусноты необыкновенной, которого в нашей губернии отродясь не было.

– Это я и без тебя знаю! Что-то ты, Дуняша, последнее время совсем мышей не ловишь, я смотрю! Если так дальше дело пойдет, то не ты мне, а я тебе буду новости рассказывать! Последняя попытка тебе даётся, – давай удиви меня! Только смотри – не ври мне, как всегда!

– Ну ладно, барыня, есть у меня кое-что специально для тебя. Всем новостям новость! Напоследок берегла, – на десерт, так сказать. Так вот: слыхала я, что Иван, наш деревенский дурачок, опять изобрёл одну хреновину. Говорят, – телегу какую-то особенную, на двух колёсах едет! А я вот думаю, – как это вдруг телега на двух колёсах может ехать? На трёх и то падает, а тут на двух! Правда, люди говорят, что будто бы видели своими глазами, как Иван на этой самой телеге ехал да ещё и без лошади, да так быстро, что местные мальчишки, как ни старались, бежали за ним, а догнать не смогли!

– Я же тебе сказала, чтобы без брехни, а ты что опять трындишь?

– Вот те крест, барыня, – ей-богу, не брешу! Люди сами видели, как он по улице тарахтел на своей телеге, а за ним дюжина собак бежала и лаяла! Сама-то я не видела, но вы у людей спросите, – они подтвердят!

– У кого, например?

– Ну, много кто видел, – всех и не упомнишь.

Тут раздался стук в дверь, и на пороге возник Кирьян, дворецкий, который следил за порядком, встречал гостей, ну и так далее, – что-то вроде охранника и швейцара одновременно.

– Барин Григорий Иванович Коровин изволили прибыть, – говорят, Вы, барыня, его на чай приглашали! Пускать или как?

– Конечно же, пускай, – давно его жду! Дунька, давай быстрее заканчивай с причёской, – видишь, гость ко мне препожаловал. Смотри у меня, если ему моя причёска не понравится, – точно на скотный двор отправлю, можешь не сомневаться!

– А если понравится причёска?

– Ну тогда не отправлю!

– Всё, – готова причёска, барыня, можете пускать!

– Ну всё, – ступай с богом, не мешай!

– А можно, – я останусь? Страсть как хочется про эти самые Европы послушать!

– Ну уж нет! Потом по всему селу растрезвонишь, да ещё и наврёшь с три короба. Потом, так и быть, расскажу!

Дуняша удалилась, и в дверях возник сам Григорий Иванович, – мужчина лет сорока, весьма недурен собой, человек образованный и не занудливый, как другие соседи Натальи Петровны, – с ним можно было болтать часами.

– Ну здравствуй, душа моя, Наташенька, – страшно рад тебя видеть! – барин облобызал женщине руку, а потом и обнял её, поцеловав в щёчку. – Пока я по заграницам путешествовал, соскучился ужасно по нашим краям, по дому соскучился, а в особенности по тебе, красавица ты моя писаная! Скажу тебе честно, без утайки, – такой очаровательной женщины, как ты, я там ни разу не встретил, ей-богу! Поездил я по разным местам, и понял – лучше русских баб нет на свете, со всей ответственностью теперь это говорю!

– Иж, как тебя после этой заграницы разобрало, – поёшь как соловей! И правда, кажись, соскучился! Спасибо тебе, Гриша, за такие хорошие слова, – приятно, сил нет! Я тоже очень рада тебя видеть! Проходи, садись в кресло напротив меня, – дай мне хоть посмотреть на тебя, каков ты стал. Коньячку выпьешь?

– Да что ты, Наташа, – мне этот коньяк так осточертел, видеть его больше не могу! Налей-ка ты мне лучше нашей медовухи! Её там днём с огнём не сыщешь. Давай я лучше сегодня за тобой поухаживаю, если ты не возражаешь! А сама ты что будешь?

– А я бы коньячку выпила с удовольствием! Люблю его, заразу такую, – только коньяк и кушаю!

Григорий налил себе медовухи, Наталье коньяку, они чокнулись и выпили, как всегда за здоровье, закусили, и с удовольствием откинулись на спинки кресел.

– Ну давай, Гриша, рассказывай, – где побывал, чего видел интересного? А то мы тут сидим в своём Кукуево, света белого не видим.

– Ну что тебе рассказать, Наталья, – много чего интересного я там видел, но скажу честно, большой город – это не для меня. Такая суета там, народу столько, что не сосчитать! Вообще, городишко, где я был, на Москву немного похож. Вроде и похож, а вроде и не похож! Всё так, да не так. Вот, например, – вонища там на улице стоит несусветная, потому что народ из окон помои прямо на тротуар выливает, представляешь себе такое? Конные экипажи разъезжают, как в Москве, разряженная публика гуляет по улицам, вот такие дела! Одни гуляют, а другие специально приходят, чтобы на них посмотреть, одежку их обсудить, и вообще. Магазинов с барахлом там видимо-невидимо! Очень уж они любят наряжаться по последней моде. Трактиров много, ресторанов всяких, – ну да этого добра и в Москве хватает. В общем, посмотреть интересно, погостить маленько можно, но жить там я бы ни за что не согласился. Свою деревню я ни на какую Европу не променяю! Кстати, привёз тебе оттуда подарочек – духи хорошие. Как побрызгаешь, – так за версту дух приятный идёт. Вот на, держи!

С этими словами Григорий достал из кармана духи в красивой упаковке и, подойдя к Наталье, торжественно вручил ей заграничный презент. Женщина открыла духи и поднесла их к своему носу.

– Слушай, – и вправду приятный запах какой! Ну, Григорий, – угодил так угодил! Спасибо тебе! Я с твоего позволения прямо сейчас и намажусь!

Наталья намочила палец и потерла у себя за ушками, и сразу же по комнате распространился приятный аромат французских духов.

– Прямо не знаю, как тебя и благодарить за такое чудо! Хотя нет – знаю! Но мой подарок будет потом. Придётся немного подождать! – игриво улыбнулась Наталья Петровна. – Ну ладно, давай дальше рассказывай!

– Кстати, это не самый главный мой подарок! Есть ещё кое-что, тебе понравится, – обещаю! Так вот, гулял я там по разным базарам и забрёл на овощной базар. Чего там только нет! Такие фрукты и овощи, о которых мы и слыхом не слыхивали. А тут гляжу, продают круглые такие клубни, ни на что не похожие. Спрашиваю, что это такое? А мне говорят – "картофель" называется! Сам я про этот "картофель" слыхал, но пробовать не приходилось. Люди говорят, – вкуснотища необыкновенная! Вот я и взял на пробу три мешка! Тебе полмешка послал на пробу, – а вдруг понравится.

– А где он, "картофель" твой?

– Так я его перед тем, как к тебе подняться, на кухню повару твоему отправил, – Степану, кажется? Слыхал я, что повар он у тебя знатный, вот и пусть приготовит что-нибудь нам на обед, если ты не возражаешь!

– Правильно сделал, Григорий! А ну-ка пойдем на кухню, мне не терпится посмотреть на эту самую "картофель"!

Мужчина и женщина выпили ещё по рюмочке, и пошли на кухню. Кухня располагалась в подвале особняка, где с утра до вечера повара под руководством Степана колдовали над разными кушаньями, стараясь угодить своей любимой барыне.

– Так, ну что тут у нас? Степан, покажи-ка мне эту самую "картофель"! А то мне про него все уши прожужжали, а я его ещё не видала даже.

Барыня подошла к плите и увидела, как Стёпа, сидя на табуретке, колдует над большой кастрюлей с водой, в которой что-то лежала на дне белого цвета.

– Вон он, этот самый "картофель"! – достав один почищенный клубень из воды, с гордостью сказал Степан. – Надо, барыня, сначала кожуру с клубня очистить, а потом уже готовить. Этим я сейчас и занимаюсь. Ещё пять минут и всё будет готово.

– Слушай, Стёпа, А это что за хренотень такая у тебя на плите стоит? Точно помню, – такой посуды у нас отродясь не было. Как-будто кастрюля, только мелкая-мелкая! А тяжелая какая! Из чугуна она, что ли? Она же не глубокая, что на ней можно такое приготовить?

– Права ты, барыня, как всегда! Точно, – из чугуна!

– А это третий мой подарок! – не скрывая гордости, сообщил Григорий. – Такой хреновины нет ни у кого, а у нас, в Кукуево, теперь есть! "Сковорода" называется! Значит так, Степан! Почистил картошку? Теперь готовься, – будем её жарить! Я уже видел, как это делают, – буду тебе, Стёпка, подсказывать, что и как. Ставь сковороду на плиту, и лей на неё масло. А перед этим картофель надо порезать на мелкие кусочки, так быстрее пожарится. Так, – лей масло, да побольше, не жалей! Теперь картошку клади прямо в масло. Приготовь какую-нибудь ложку, что ли, – будем картофель перемешивать, чтобы не пригорел.

Картошка через минуту-другую стала шкворчать. И через некоторое время по кухне распространился необыкновенный, ни с чем несравнимый запах.