Мадам будет в красном

Мама обрадовалась, Анна скривилась, Ева… Ева проявила неожиданный энтузиазм: помогала готовить еду, накрывала на стол, была весела и оживленна в компании и, как ни странно, очень прилично вела себя за столом, никому не нагрубила и не устроила скандала. Липа была ей страшно благодарна, но ровно до следующего утра.

На следующее утро выяснилось, что Ева, сразу после праздника улизнувшая из дома, отправилась провожать гостей. Точнее, не всех гостей, а только одного Бориса. Они прогуляли по летним улицам всю ночь, и к рассвету Борис понял, что любит вовсе не Олимпиаду Бердникову, а ее сводную сестру Еву.

Липа до сих пор не совсем понимала, почему Ева так поступила. Не могла же она не видеть страданий Липы, ее уязвленного самолюбия, расплавившейся в горниле страстей гордости, ее слез. За следующий месяц Липа похудела на двенадцать килограммов, но Еву, казалось, это совсем не трогало. Она порхала как мотылек, она была вся в своей внезапной любви, первой, юношеской, горячей и страстной.

Если бы ей пришлось каждый день видеть в квартире влюбленную счастливую Еву с лихорадочно горящими глазами, Липа бы, наверное, не выдержала. Но спустя месяц Ева и Борис поженились, и восемнадцатилетняя разлучница переехала жить к мужу и его родителям. Липа страдала так, что профессор Лагранж даже назначил ей курс капельниц, во время которых он сидел рядом с лежащей на кушетке Олимпиадой и разговаривал с ней «за жизнь». Именно Франц Яковлевич тогда оттащил ее от той грани, за которой начиналось настоящее безумие.

Как врач, Липа отдавала себе отчет в том, как близко подошла к этой грани. Бушевавший в ней жар опалил тело и душу, и она знала, что возврата к себе прежней нет и никогда не будет. Но выжила, выстояла, сохранила разум. И за это она была профессору очень благодарна.

Стукнула дверь кабинета, и Липа вздрогнула, вынырнув из своих мыслей. Господи, как она могла так забыться, чтобы позволить себе опять вспомнить прошлое, которое так мучительно выдирала из себя. Прошлое не сдавалось, обвивало мощными корнями сердце, выстреливало семенами в мозг, заполняя все собой почище баобабов из сказки про «Маленького принца».

– Мечтаешь или расстраиваешься?

На пороге стоял Стас. Верный добрый Стас, надежный друг, прикладывающий неимоверные усилия, чтобы, наконец, перейти в новое качество. Если бы Липа могла доверять хотя бы одному мужчине, то обязательно ответила на его чувства. Вот только доверия не было, и повторения оставшейся в прошлом, но не забытой боли она не хотела.

– Ни то и ни другое, – ответила она и через силу улыбнулась. – Вспомнила про Егора нашего. Он выжил и это так хорошо, правда?

– Конечно, хорошо, – убежденно сказал Крушельницкий. – Ты не переживай, я разговаривал с нейрохирургами, они сказали, парню точно ничего не угрожает. У него еще память не полностью вернулась, но прогресс наметился, и скоро его можно будет допросить.

Ему показалось, или Олимпиада немного напряглась.

– Зачем его допрашивать? Можно подумать, он видел, кто перерезал ему тормоза. Если бы видел, ни за что бы не сел в машину, – сказала она нервно.

– Липа, – Стас обошел стол, присел на край и взял ее за руку, – поужинай со мной в ресторане сегодня. Пожалуйста.

Олимпиада попыталась вырвать пальцы, но он держал ее крепко, не давая освободиться.

– Я с дежурства сегодня, – тихо сказала она. – Практически не спала всю ночь, поэтому вечером мечтаю добраться до кровати и выспаться. Извини, Стас. Но с рестораном сегодня не получится.

– Тогда завтра. – Крушельницкий не собирался сдаваться просто так.

Она так ему нравилась, что даже дыхание перехватывало. В этой женщине ему казалось прекрасным совершенно все: и белая кожа, такая тонкая, что через нее просвечивали сосуды, и легкая синева под глазами, от усталости, и скрученные в тугой узел волосы, густые, но уже начинающие седеть. Олимпиада Бердникова принципиально не красила голову, но седина удивительным образом шла ей, не старила, а, наоборот, молодила ее тонкой лепки лицо.

– До завтра еще надо дожить. – Ей все-таки удалось вытащить руку, и она украдкой пошевелила слипшимися пальцами, хватка у Стаса была крепкой.

В дверь постучали, и Стас нехотя отошел в сторону, чтобы не ставить Олимпиаду в неудобное положение. В любой ситуации он в первую очередь был джентльменом. И Липа это в очередной раз оценила.

В кабинет вошли сыщики Лавров и Зубов. Липа чуть заметно вздрогнула, как будто не ожидала от их визита ничего хорошего. Крушельницкий снова мимолетно удивился, и его удивление, так же как и ее тревога, не укрылись от наметанного сыщицкого глаза.

– Олимпиада Сергеевна, надо бы поговорить, – сказал тот, который постарше. Лавров.

– Я вас слушаю, – спокойно сказала Липа, уже успевшая взять себя в руки.

– В прошлый раз вы рассказали мне историю вашей семьи, – вступил в разговор Зубов. – В частности, рассказали о том, как в детстве ваша матушка два раза показывала Еву Бердникову врачу-психиатру. Но врач не нашел в ее поведении ничего, указывающего на отклонение от нормы. Так?

– Да, так. – Теперь Олимпиада выглядела удивленной, будто не ожидала, что разговор пойдет об одной из ее сестер.

– Но вы не верили. Вам казалось, у девочки есть проблемы с психикой, и даже пошли учиться на врача, чтобы разобраться в Евиных проблемах самой?

– Да.

– И у вас это не получилось. Так вы сказали. Не расскажете поподробнее?

– По большому счету, не о чем рассказыать. Как только я устроилась сюда на работу, я показала Еву очень хорошему врачу, профессору Францу Яковлевичу Лагранжу. Он подтвердил мнение своих менее именитых коллег. Он тоже считал Еву психически абсолютно здоровой. А особенности ее поведения назвал юношеским эпатажем. У меня не было причин ему не доверять, и вопрос с Евиным диагнозом был снят на много лет.

– Но тем не менее чуть более года назад вы снова решили обследовать свою сестру. Более того, даже положили ее в свое отделение. Именно здесь она познакомилась с Егором Ермолаевым и даже подружилась с ним настолько, чтобы пристроить его на работу в Анину художественную галерею.

При упоминании Егора по лицу Липы снова пробежала легкая тень. Не тень даже, а мимолетное облачко, тем не менее отмеченное Стасом Крушельницким. Он вообще замечал все, что имело отношение к Олимпиаде.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Подробнее в романе Людмилы Мартовой «Твоя примерная коварная жена».

2

Подробнее в романе Людмилы Мартовой «Смерть на языке цветов».

3

Подробнее – в романе Людмилы Мартовой «Смерть на языке цветов».