Разъяснитель недоразумений

– Разберемся сами.

Мы подождали, пока мужчина успокоится, хоть это было довольно долго. Когда он выбился из сил, и тело не могло сделать ни единого движения, а губы могли шевелиться, он начал.

– У меня нет больше сил.

– Оно и видно! – иронизировала муха, но принцесса приструнила ее взглядом.

– Она обезбашенная! Ей нужно все – знакомые, встречи, скутера, воздушные шары, парашюты, кони, путешествия и вообще – черт знает, что, чего я не знаю! Ее никогда нет дома, когда есть я. Я работаю, не покладая рук, прихожу и ложусь спать, потому что завтра на работу. И только сквозь сон слышу, как открывается дверь, и что-то мягкое и теплое ложится в постель и обнимает меня. Я забыл звук ее голоса, потому что ухожу, когда она еще спит, а встаю раньше на пятнадцать минут, отводя это время на то, чтобы посмотреть, как она дышит во сне… Я устал.

Мужчина отдышался и сел.

Принцесса смотрела на меня в ожидании, что я начну первым. Но я молчал.

– Вы любите ее? – спросила муха, дегустируя без просу налитый виски.

– Если бы не любил – вас бы не вызывал.

Принцесса думала не больше полсекунды.

– В общем, так, дорогой мой. Если женщине обрезать пространство, которое занимает ее душа, – будь оно размером с квартиру или даже больше земного шара – она или умрет, или уйдет. Настаивая на ограничении ее чувств, вы нанизываете ее на крючок, убивая и одновременно делая ее наживкой для других мужчин.

– Но, как же…

– Сиди и слушай! – перебила клиента муха. Мужчина испугался и притих.

– Вы что хотели бы, чтобы она была с вами всегда и на нычку спала с кем-то другим? Это что-то «мягкое и теплое», как вы сказали, возвращается всегда к вам. И ласково обнимает в знак и любви, и благодарности за свое счастье быть такой.

Мужчина несколько минут апатично размышлял.

– Что же мне делать?

Принцесса взяла его за руку и ласково успокоила.

– Цените. У девяносто девяти процентов мужчин вообще не существует такого, чтобы что-то «мягкое и теплое» возвращалось и нежно обнимало. В большинстве случаев – это что-то «жесткое и колючее», причем, не обнимает, а четвертует каждое мгновение, даже если отсутствует. В жизни ценно только то, что висит на волоске, вот-вот готово упасть, но продолжает держаться.

– Это точно? – спросил мужчина.

Но принцесса не ответила, а лишь заразительно засмеялась.

***

Мы прогуливались по темной набережной.

– А кем ты работала раньше? – разбавил я паузу никчемным вопросом, все-таки не оставляя надежды узнать о прошлом принцессы.

После паузы принцесса ответила.

– Водителем автобуса. Уже одиннадцать лет.

Я представил, какое количество людей перевезла принцесса за то время, когда водила автобус, наблюдая за ними в зеркало заднего вида. Сколько лиц ей рассказали о своей жизни? Из всех ее пассажиров за одиннадцать лет можно было бы сложить целый квартал, а, может, целый город, а, возможно, и целую страну.

Принцесса чуть ускорила шаг, повернулась ко мне и развела руки в стороны. В небе сияли звезды, в воздухе ощущался запах воды, в темноте витала тайна следующего мгновения. Я обязан был ее обнять, но не мог. Принцесса была в миллионы раз больше меня. Мне не хватило бы сил и обхвата рук. Мне казалось, что жизнь, которую жила принцесса до меня, после моего неожиданного звонка в ее сон, при помощи неведомых законов, превратилась в опыт, а опыт переродился в новую жизнь, которая искала себе спутника.

Принцесса в ожидании долго стояла с распростертыми руками, но я бездействовал. Он вдруг подошла и дала мне пощечину.

Мы стояли в невозможности понять, что нам делать дальше.

Она обняла сама.

– Прости.

– Я простил тебя раз и навсегда, когда ты приехала ко мне.

***

Муха замечала мою беспомощность и однажды сказала мне на ухо:

– Один мой худой знакомый на вопрос «почему вы не тренируете тело?» ответил: «Сила нужна в двух случаях – чтобы носить любимую на руках и защищать ее. А поскольку я влюблен в богиню, а они, как вы знаете, бесплотны, то мне нужна не сила мышц, а сила мысли».

***

Женский голос прискорбно просил о помощи. Принцесса положила трубку и загадочно посмотрела на нас.

– Такое ощущение, что звонили с того света.

Мы вошли в небогатую квартиру.

Нас встретила женщина. Горе на ее лице, как сургучная печать. Казалось, в ней поселилось что-то ужасное. Так говорят о человеке – «он выглядит хуже смерти».

Хозяйка приготовила нам чай и присела на диван. Она молчала. Взгляд ее начинал говорить, и она посматривала на меня и принцессу так, как будто что-то разгадывая.

– Он любит меня слишком сильно. Для меня это страшная мука. Я люблю тоже, но для моей любви нет места. Его чувство занимает все сто процентов нашего с ним пространства. А куда деваться моим процентам? Когда-то у нас было 50 на 50, 30 на 70, иногда наоборот, а сейчас…

В женщине застряло то, что было ужаснее смерти. Это была не выплеснувшаяся в жизнь любовь. Она превратилась в органически гниющую субстанцию, в которой процесс гниения продолжался без конца. Причем, стадия гниения застыла, и субстанция не догнивала и не возрождалась.

Муха расхаживала по квартире. Обнаружив в баре ликер, она попросила продегустировать. Женщина не отказала.

Хлебнув «Бейлиса», она произнесла.

– Хороший, но это только по праздникам, – затем обратилась к женщине, – знаешь, почему мы откладываем яйца в дерьмо или гниль? Потому, что мы уже рождаемся с верой в то, что это – не дерьмо или гниль. И наша вера превращает отходы в полезное для воспроизведения потомства вещество. Там, где гниет, там и растет, там, где ад, там и рай. Все зависит от тебя.

– А что делать-то? – спросила женщина.

– Дети есть?

– Мальчики близнецы.

– Девочку роди и неутомимый благоверный разгрузит тебя немного. Переключится на дочку.

– Спасибо, – ответила женщина, – давно девочку хотела.

– Да, ребята, что б вы без меня делали! А можно еще стакашку ликерчика с собой?

***

Я ушел в сон и видел принцессу. Она была радугой. И в центре этой радуги кровоточила рана. В этой ране я видел ее мужа. Он был похож на многоликое чудовище, постоянно менявшее свой облик и наполнение. То он был камнем, то золотом, то сгустком пота. Он резал радугу на куски, пытаясь слепить из нее какую-то абстрактную фигуру, но волшебное чудо природы не сдавалось и восстанавливалось вновь и вновь, благодаря грозовому дождю. Рана кровоточила непрерывно и незаметно. Я видел дочь принцессы – хрупкое до невозможности существо, еще не определившееся, кем же ему быть во снах. Я искал во сне себя. Мне так хотелось быть грозовым дождем!

Открыв глаза, я спросил:

– У тебя есть дочь?

Принцесса сквозь сон ответила:

– Не сейчас.

***

Рыжий клиент рассказывал:

– Она была уродлива, но тянуло что-то. Ничего с собой поделать не мог. У нас родилась дочь. Она прекрасна. И я думаю, что это самый прекрасный подарок мне от жизни. Но я не могу смотреть на свою жену, хотя и понимаю, что она подарила мне счастье – дочь. Она так мне отвратительна! Почему?

Мы размышляли и не находили ответа. Но Саша прервал молчание:

– Однажды я был на важном футбольном матче. Меня пригласил любовник. Я обратил внимание на красивую блондинку, на руках которой сидела белая болонка с бантиком на головке. Вокруг бушевали тысячи страстей – болельщиков, тренеров, футболистов, миллионов телезрителей, а болонка видела только спину человека, сидящего перед ней, и чувствовала теплые руки хозяйки. Иногда мне кажется, что и мы видим только спину… и не чувствуем, что во Вселенной бушуют страсти, которые мы не можем понять. А выход только один – чувствовать теплые руки ангелов, оберегающих нас.

***

Перед сном принцесса увидела, что я терзаюсь чем-то невесомо тяжелым, и стала шептать на ухо:

– Когда-то я залетела по пьяни. У меня родилась дочь. Пришлось выйти замуж. Он оказался морально-бытовым эгоистом. Это те, которые не могут встать на колено и поцеловать женщине руку, даже если она не права. Он превратил меня в слезу. Одну большую кровоточащую слезу. И эта слеза снилась мне каждую ночь. Помнишь, я обещала рассказать тебе, что мне снилось в поезде, когда я ехала к тебе. Так вот, мне в первый раз за долгие годы не снилась эта слеза.

Она обняла меня.

– Когда я приехала к тебе, я стала другой. Я никогда не знала о том, о чем знаю. И, если бы ты не перезвонил…

***

А ведь и я когда-то залетел по пьяни. Моя пьяная от жизненных успехов, преследовавших меня, как неотъемлемое составляющее чего-то неопровержимого, душа совокупилась с материальным миром и произвела на свет ребенка, несведущего и неспособного, и имя ему – страх. И ей пришлось воспитывать его, изливаясь кровью от невозможности развестись с тем, от кого залетела.

***

Отношения с принцессой были странно-нормальными. Боль нашей предыдущей жизни настолько перемешивалась с любовью, что получался салат. Салат из нашей прошлой жизни и настоящей, который к тому, что происходило с нами сейчас, не имел никакого отношения, но вкус его еще был у нас на губах и не разрешал нам открыть наших уст, наших чувств.

***

Муха чувствовала и знала, но не имела права говорить об этом. Все должно было произойти само собой. Она молчала, как молчит Бог, пока в людях утямкиваются их страсти, и ждала момента откровения. А он был близок, как близка к человеку смерть в любой момент его жизни.

***

Небольшой дом. Очень милый и ухоженный. Нам открыл мужчина средних лет и сразу уставился на муху.

– Это кто? – спросил он.

– Шоковая терапия, если понадобится, – не растерялась принцесса.

Мужчина провел нас в дом и сел за стол. Мы уставились на него с немым вопросом: «Ну?» Мужчина кивнул в сторону дивана, на котором спала неописуемой красоты девушка. У меня отвалилась челюсть, которую ловко захлопнула принцесса. Затем мужчина кивнул в сторону нескольких бутылок вина.

– И давно? – спросила муха дегустируя недопитое «Шардоне».

– Сейчас дольше, чем обычно.

– Кисляк, – заключила муха о вине, – а вы как к этому относитесь?

– Мне все равно, я люблю ее любую. Но, если бы вы знали, какая она, когда не пьет… Как ангел.

Принцесса вздохнула.

– Так, может быть, она потому и пьет, чтобы оставаться на земле с вами. Представьте, если она не будет «приземляться» при помощи алкоголя, то через месячишко появятся крылышки – и, глядишь, улетит? «Приземляться» можно и по-другому. Один мой знакомый вылечил избранницу таким способом. Как только ей хотелось выпить, он тащил ее в постель. Этого хватало на несколько часов. Когда она тянулась к бокалу, он валил ее снова. И так продолжалось около недели. Она забыла вкус алкоголя и почувствовала вкус оргазма. Правда, для этого ему пришлось немало потрудиться.

Мужчина опустил голову.

– У меня плохая потенция.

Принцесса пожала плечами.

– Но ведь есть и другие ласки.

– Ей это не нравится, – прослезился мужчина.

– Значит, плохо делаешь! – разнервничалась муха, осушив «Шардоне» и начав «Киндзмараули». – Ты хочешь того, что хочешь, или нет! Что она в тебе нашла – не понимаю!

– Успокойся! – сказала ей принцесса.

– Не могу. Сначала просит о помощи, а потом хлюпает, как сопляк!

– Хорошо, попробую! – вскочил обиженный мужчина. – Только деньги после. Ведь неизвестно, сработает это или нет.

– Сработает, – заверила муха, – фирма веников не вяжет.

Мы шли домой, и я спросил у принцессы:

– А тебе нравятся… другие ласки?

– Смотря, кто, смотря, когда, смотря, где и смотря, как.

«Как сложно», – вздыхая, подумал я.

– И смотря зачем, – добавила принцесса.

***

Мы сидели с принцессой на берегу реки и встречали рассвет.

– Чудно! – прошептала она.

– Чудно?

– Ага. Мне всегда казалось, что человек вечен.

– А сейчас?

– А сейчас я думаю, что он – вечность, запертая кем-то в заброшенном доме, которая бесится в поисках ключа, чтобы отпереть дверь. И мы никогда не узнаем, кто нашел его, а кто – нет.

***

Несколько часов спустя очередной клиент просил нас о помощи.

– Я ухаживал за ней много лет. И вот она согласилась стать моей женой. У нас была великолепнейшая свадьба. Она была счастлива. Я был счастлив. Шикарная брачная ночь. Но прошло всего лишь три дня, и я чувствую, что уже… не люблю ее. Что за прикол такой?

Принцесса улыбнулась.

– Вы напоминаете мне героя пьесы американского драматурга. Король Генрих был влюблен в Анну Болейн. Любил много лет, а ей было по фигу. И вот однажды она вдруг почувствовала, что любит его. У них был прекрасный день и великолепная ночь. Но проснувшись, Генрих ощутил, что уже не любит ее. А она продолжала любить. Волей судьбы им выпало любить вместе всего лишь один день и одну ночь. Обхохочешься, правда?

Мужчина как-то странно засопел.

– И чем все закончилось?

– Он отрубил ей голову.

Клиент со страхом смотрел на принцессу.

– Это шутки судьбы?

Принцесса вздохнула.

– Да нет. Пока они не были близки, он воображал ее в своей голове. Ее дыхание, вкус, запах, ну и все остальное. И когда пришло время соприкоснуться с реальным человеком, оказалось, что все не так. Генрих в ее лице целовал, обнимал и спал со своими представлениями. То есть сам с собой. Короче, сам себя ту-ту. А она влюбилась по-настоящему, поскольку не воображала его, а приняла таким, когда первый раз понюхала его душу. За что и поплатилась головой.

Мужчина был в растерянности.

– Что же делать?

– Перестаньте влюбляться в придуманное. А то так и рая не заметите, если он не будет похож на ваши представления.

***

– Помогите! – раздавался в трубке нервно-надрывный женский голос. – Все пропало! Все пропало!

– Что случилось? – вежливо поинтересовалась муха.

– От меня ушел муж! Все пропало!

Голос продолжал быть нервно-надрывным.

Принцессу это раздражало, и она взяла у мухи трубку.

– Слышишь, не вопи! Подбери слюни и диктуй адрес.

Женщина всхлипнула.

Картина, которую мы увидели, отличалась небывалой оригинальностью. Женщине было около тридцати. Она сидела за столом, на котором находились водка, веревка с мылом, на блюдечке лежали около пятидесяти таблеток, приготовленных для вечного успокоения, стакан воды, лезвие и пятьсот долларов, приготовленных для нас.

Женщина смотрела на все это и не могла выбрать, что же ей предпринять после ухода мужа.

Она смотрела на меня и принцессу и пожимала плечами.

– Помогите выбрать, что мне с собой сделать. От меня ушел муж. Он – сука. Я думала, он мужик. Обеспечит, обогреет, ублажит.

Нельзя было сказать, что было все плохо. Об этом говорили и достаток, и счастливые фотографии.

– Милочка, вы уже не маленькая. Мужчина – это не тот, чьи качества вы перечислили.

Женщина удивленно уставилась на принцессу.

– А кто же?

– Это тот, кто умеет принимать решения, когда ему перестает подсказывать судьба.

– Какая судьба, что вы несете?! Я же женщина! Кто, по-вашему, тогда женщина?!

– А женщина и есть его судьба.

Клиентка как-то заерзала, и было заметно невооруженным глазом, как некоторые клетки ее мозга стали судорожно перестраиваться.

– Как же «судьба» ему может подсказывать?

Принцесса улыбнулась.

– Первым свиданием, поцелуем, желанием быть женщиной, матерью… сексом, наконец. Способов множество, только нужно понимать что ты – судьба.

Женщина застыла в оцепенении.

Принцесса победно взяла со стола пятьсот баксов, и мы уехали.

По дороге в офис я осторожно посмотрел на принцессу.

– А я … умею принимать решения?

Принцесса улыбнулась и мягкой рукой коснулась моей щеки.

***

У очередного клиента мы пили чай. Перед нами сидел мужчина лет сорока и грустно смотрел мухе в глаза. Муха сидела в кресле и пила коктейль, приготовленный хозяином.

Квартира была хороша. Чувствовалось присутствие уравновешенной жены, и спокойных детей. Было ощущение какой-то законченности. Пахло спелыми яблоками.

– Это ощущение приходит тогда, когда стал… становишься зрелым, спелым. Раньше, чем нужно, оно не может появиться, как не может появиться раньше времени эрекция у мальчика, и ему ее не объяснить. Не описать. А когда оно приходит – оно есть, и все. И не понимаешь, как ты жил без него до этого? И ты уже каждый шаг делаешь по-другому. Спокойнее. Руководствуясь ценностями уже другого измерения, не задаваясь вопросом есть ли это оно, которые не входят в планы видимого мира. Если хватает смелости, конечно.

– Вы о чем? – шептала принцесса в такт тихому голосу мужчины.

– Почему мне нужно умирать?

Муха поперхнулась и пролила коктейль на кресло.

Появилась тишина.

Муха осторожно нарушила ее.

– Вы больны?

– Нет.

– Будете пытаться наложить на себя руки?

– Нет.

– Тогда попытайтесь определить, что она есть для вас. Для каждого смерть – разное. Как сам себе ее определишь, так и будет. Одна моя знакомая определила для себя смерть так: «Каждую секунду хочется узнать себя до конца. В этом мире это – смерть. В другом – это маленькая девочка Алиса, которая когда-то внезапно возьмет тебя за руку так, что ты не испугаешься, и поведет за белым кроликом».

***

Ночью я проснулся и, зайдя по нужде в туалет, увидел на унитазе муху. Она курила. Я хотел было сказать: «Ты ведь не куришь», но увидел, что ее тревожит какая-то нешуточная проблема. Я обнял ее за плечо и сам закурил. Так мы просидели около получаса. Я не выдержал:

– Ладно, колись. Порешаем.

Муха долго смотрела на меня, затем тихо сказала:

– Этого мы решить не сможем.

Я воспротивился. Но…

– Уйду я скоро от вас.

– Почему? Тебе у нас плохо?

– Не в этом дело. Свой срок на земле я уже отмотала.

– Как?!

– А сколько, ты думаешь, живут мухи?

Вот уже несколько недель, как мне стал дорог этот… друг муха. И я не мог даже предположить, что когда-то он… она умрет.

– Они знают? – показал я в сторону принцессы и Саши. Муха отрицательно покачала головой.

– И не говори. Не надо. Не хочу жалости. Сочувствующих глаз. Похорони меня в каком-то чистом месте. Пусть хоть в могиле… Давай выпьем. У нас что-то осталось?

Всю ночь мы с мухой тихо пили, чтоб не разбудить принцессу и Сашу. Муха рассказывала мне о своих детях, которые повзрослели еще до зимы и разлетелись, а она заснула и была бы одинока от ожидания смерти, если бы я ее не разбудил.

А я думал о смерти. В какой-то момент плечи мои расправились, и мне понравилось о ней думать. Она не казалась мне страшной. Ведь, если она забирает лучших и раньше срока, это кому-нибудь нужно. И нужно для чего-то хорошего, лучшего, наилучшего. Но только должно быть одно условие – у умирающего должна быть такая же вера, как и у рождающегося ребенка. У мухи ее не было.

– Ты прости меня за то, что я тебя хотел журналом прихлопнуть.

– Да ладно, проехали. Не до этого.

– Я все время хотел тебя спросить, но стеснялся. А как зовут тебя?

Муха улыбнулась.

– Надя. Надежда. Наденька. Только никому не говори.

– Слышишь, вот тебе скоро умирать, а ты любила за свою короткую жизнь?

Муха молчала.

– Был один. Даже не знаю, что в нем нравилось, но, когда я о нем думала, меня окутывало спокойствие. Могла просыпаться без страха за новый день.

– А он?

– Что он? У нас ведь знаешь, как – кого увидел, на того и налетел для продолжения рода.

– У нас примерно так же, – ответил я и продолжил:

– Значит, ты не веришь в верность?

– Верю. Но ведь верят в то, чего нет – в справедливость, честность, откровенность… А когда это появляется, верить прекращаешь, и оно исчезает, и снова приходится верить, чтобы оно появилось.

***

Муха умирала. Нет, это было не слишком заметно. Она теперь выпивала не бутылку «Метаксы», а половину, больше не опохмелялась, все чаще выходила на балкон и смотрела на восход.

– Ты становишься другим, – говорила она мне, – превращаешься в человека, которого на земле еще не было. Он был задуман где-то. Но воплощается только сейчас. И помогли тебе в этом она и … я.

– А почему я этого не чувствую?

– Еще не время. Ты еще не встал, а я еще не умерла.

***

Однажды принцесса сказала.

– Мне нужно побыть одной.

Принцесса закрылась в спальне и легла на кровать. Ее ресницы застыли и медленно закрылись, предлагая ей погрузиться в сон.

***

Сон принцессы.

Ей приснилась певица, немного похожая на нее, только с белокурыми волосами.

Когда певица выходила на сцену, она видела все цветы сразу. Букеты находились в разных частях зрительного зала, но для певицы это был один большой прекрасный букет. Цветы возбуждали ее неповторимый голос, а голос приносил зрителям неповторимое удовольствие.

После концерта певица приносила цветы домой и ставила в вазы. Она смотрела на них, и каждый букет был похож на моменты ее жизни. Горестные или счастливые. Дом был заполнен цветами, как жизнь певицы незабываемыми событиями, и казался одним сплошным букетом ее жизни. В одних букетах певица видела то, что было, в других – то, что будет. Певица молча сидела среди них, наполняя душу воспоминаниями и мечтами. Но цветы осыпались, и вяли мечты и воспоминания. Тогда певица давала новый концерт, собирая новые цветы, новые мечты, забытые воспоминания.

Ее летящий по залу нежный голос заставлял слушателей полностью отдаться слушанию. Люди слушали, как поет ее жизнь.

Они благодарили ее цветами.

Певица пела уже восьмую арию и собрала все букеты. Но один цветок был еще в зале. Он был в задних рядах.

После того, как певица умолкла, она не слышала грома аплодисментов, она смотрела на цветок. Она не могла разглядеть его, но ее воображение дорисовывало что-то ей неизвестное и неповторимое. Она ощущала его запах, который был сейчас прекраснее запаха ирисов, тюльпанов, роз, кал и маргариток, лежавших на рояле. Запах был ей неизвестен, он был похож на.., казалось, он пах цветами всего мира! И это возбуждало ее желание обладать им. Она не хотела уходить без него и запела снова.

Голос громко вырвался из груди, и слушатели в первых рядах прикрыли уши от невозможности выдержать силу звука и желания.

Певица закончила последнюю арию, но цветок оставался на месте. В зале царила тишина. Певица не уходила. Она молча стояла на сцене. Она смотрела на цветок. Певица видела в нем и прошлое, и будущее. Что-то, что объединяет мечты и воспоминания. Ах, как ей хотелось им обладать! Все ее нутро тянулось только к нему! Как играют его краски в лучах вечернего солнца! Певица представила, как поставит этот цветок на самое лучшее место в доме!

Певица сделала знак аккомпаниатору и снова запела.

Так она не пела никогда. Перед ее глазами пролетала вся ее жизнь. Горести превращались в радости, ошибки – в завоевания, а те, кого она ненавидела, сейчас казались ей самыми близкими. Она вспоминала что-то сокровенное и думала о том, о чем никогда до этого не думала.

Певица смотрела на цветок, а зрители со страхом смотрели на певицу, которая пела так, будто песня, которую она поет, будет вечной.

Певицу хоронили через два дня. Она умерла прямо на сцене. Собрался весь город, и каждый был с цветами. Казалось, все цветы мира были на ее похоронах.

Кроме одного. Это была вечно зеленая, вечно цветущая герань, способная пахнуть всеми цветами мира, стоявшая в коричневом вазоне на подоконнике в углу окна зрительного зала и продолжавшая жить и пахнуть.

***

Меня разбудила принцесса. Она вся дрожала и прижималась к моей груди.

– Что случилось?

– О вечности думаю.

– Ну, и что тут такого?

Я спросонья не знал, что отвечать.

– Одной моей пьющей знакомой приснились ангелы. Они показали ей количество бутылок спиртного, которое предназначалось ей выпить в течение жизни, и сказали: когда допьешь последнюю бутылку – умрешь. А там было что-то около ящика вискаря, несколько бутылок вина и пива… ящиков пять. Что вы думаете? Знакомая стала меньше пить, а когда по ее подсчетам оставалось бутылки три, вообще бросила.

– И живет до сих пор?

– Наверное. Я ее давно не видел. Ангелы же не врут.

– Так значит можно жить вечно?

– Можно. Но только ангелы не ко всем приходят, чтоб разъяснить, как.

Принцесса не сомкнула глаз до утра и еще несколько ночей после.

***

У принцессы случился запой. Это было впервые. И это был не запоишка на два-три дня, а мегазапоище.

Я знал, что причиной запоя был я. Потому что принцесса не слышала слов, которые должна услышать вечность в ее душе. Не видела в глазах моих света, который освещал бы место для ее шага. Не верила в то, что я смогу понять, чего хочет она, чтобы рассказать ей самой.