Недо… (рассказы). Ради карнавала

А вернусь я нежданным,

через долгие-долгие годы,

Когда ветер зимы

одеяло рвет снежное в клочья.

Круг замкнется, когда

от усталого тела свободу

Вновь получит душа

этой теплой апрельскою ночью.

– Жена и дети собрались у его постели и просили прочитать молитву, но он сказал, что через год уже никто не вспомнит, что он успел за свою жизнь прочитать, но, кто знает, может быть, кто-то вспомнит, что он успел написать. И продолжил…

Я пройду через окна

волшебной серебряной флейтою,

Чью мелодию слышно

лишь ранней весной, на рассвете.

Она в воздухе вьется

душистою шелковой лентою,

Но ее уловить

могут только святые и дети.

– Они просили оставить им последние наставления, говорили, что любят его, что навсегда сохранят его последние слова в сердце. А он ответил, что именно это он сейчас делает и попросил не отвлекать, потому что чувствовал – счет идет уже на секунды.

Я проникну под крыши

по-летнему яркими звездами.

Из листвы соловей

просвищет вам Солнца симфонию.

Я прошу – оглянитесь!

Прислушайтесь! Впрочем, не поздно ли…

Я покинул ваш мир

лишь очень немногими понятый.

– А дальше?

– А дальше карандаш выпал из ослабевших пальцев и покатился по полу. Когда его подняли, человек умер.

– И он не успел?

– Да. Оставалась еще одна строфа.

– Про осень?

– Конечно. Пока я его провожала, он объяснил, что не хотел начинать сразу с «весенней» строфы, чтобы все не заканчивать безрадостной зимней. Зима – это ведь не только конец. Это и начало нового года, нового цикла. Есть немало растений, семенам которых, чтобы взойти весной, сперва надо перезимовать. А может, дело было в том, что он родился зимой, и для него она как раз была началом, не знаю…

– Как печально… Он так и не смог дописать его… А мне теперь до смерти хочется узнать, чем же заканчивались стихи.

– Поаккуратнее с выражениями!

– О! Извини…

– Впрочем, раз уж ты так выразилась, я могу удовлетворить твое любопытство. До смерти.

– Но ты же говорила....

– Да, я сказала, что он не успел. Записать. Но заключительные строки уже родились в его голове. Это сильно мучило его напоследок. Всю жизнь он старался доводить свои дела до конца, а тут такой прокол… Он умолял меня передать его родным окончание. Пришлось, на правах выполнения последней просьбы, согласиться. И я честно выучила все – от начала и до конца. Слушай....

Я ворвусь в ваши души

клином птиц и дождями осенними,

И сердца от тоски

устремятся за клином в погоню,

Когда неосязаемо тонкие

линии времени

Еле слышно пройдут

сквозь поднятые к небу ладони…

– Красиво… У тебя получилось передать послание?

– Не-а. Поначалу я честно пыталась… Тратила все свое свободное время, приходила к его родным, старалась достучаться… Не сложилось. Для того, чтобы можно было вот так запросто пообщаться, человек либо должен умереть, либо находиться на грани. Слышала выражение: «Посмотреть в лицо смерти»? Сейчас ты в него смотришь. А у них… у них все хорошо. Так что, может быть, оно и к лучшему для всех.

– Да, но…

А-101102 кивнула.

– Я несколько раз пыталась передать строфу через самоубийц-неудачников, однако родня сочла их попрошайками или сумасшедшими и не стала слушать. В конце концов, я отступила – добрые дела не совсем мой профиль, человеку тому, скорее всего, уже давно все равно. Тем не менее, когда очередной из его рода умирает, я, провожая, читаю напоследок стихи далекого предка. Хочешь, называй это моим капризом или смешным и нелепым ритуалом… Но многим это помогает лучше подготовиться к дороге.

– Так может быть....

– Нет-нет. Про всех жаждущих и страждущих речи не было. Мой альтруизм не простирается так далеко. И потом – сама попробуй представить, каково мне будет читать эти строки миллионный раз подряд? Со временем даже такая долговечная вещь, как слово, стирается. И будет это уже не дар избранным, а рутина…

– А почему тогда мне? Или я тоже…

– Нет, ты не родственник. Просто я хотела тебе показать кое-что на примере.

– Что именно?

– Две простые вещи. Никогда не поздно сделать что-то хорошее. Если стараться изо всех сил, рано или поздно все получится. Банально, но верно.

– Это ты к чему?

– Это я к тому, что, когда ты закончишь лить слезы над осколками своего сердца и сделаешь то, что собиралась, я провожу тебя.

– Ну?

– А потом твоего мужчину убьют. Несчастный случай или что-нибудь подобное. Или ты думаешь, что его оставят в покое после того, как вы столько раскопали? Ты же знаешь имя убийцы, знаешь, на что он способен. Он не остановится на полдороге.

– Но Алекс любит другую!

Чувство обиды и потери накатило с новой силой, и девушка не смогла удержаться от слез.

– Это сейчас не имеет значения. Тебе-то он дорог по-прежнему!

– Ты смеешься надо мной?

– Да очнись ты! Убийца собирается уничтожить твоего любимого, чтобы скрыть свои преступления. Негодяй спляшет на его могиле! И что предпринимаешь ты вместо того, чтобы остановить все это?

– Но чем я могу…

– Уж всяко не тем, что делаешь сейчас! Пошевели мозгами!

– Я думала об этом… правда… Но, когда увидела их вдвоем!..

– Не отвлекайся на мелочи!

– Можно кое-что попробовать, но шансов мало и это очень…

– Очень опасно? Я сейчас начну гомерически хохотать, хочешь? Само собой, в попытке самоубийства риска куда меньше.

– Ты не понимаешь!

– И не собираюсь. Я уже говорила, это – твое дело. Просто можно погибнуть, сражаясь, как и положено гордой гарц'к'ханке, а можно, спасовав перед трудностями, трусливо покинуть этот мир, как последний глах'д'нак!

– Откуда ты узнала?.. – прошипела разом прекратившая лить слезы Тайя.

– Ты вообще соображаешь, с кем разговариваешь? Или вселенская скорбь размягчила остатки твоего мозга?

– Что… а-а-а… ну да. Ты ему не скажешь? Пожалуйста…

А-101102 издала губами неприличный звук.

– Делать мне нечего. Ты даже не представляешь, сколько у меня работы! Еще с тобой тут время теряю. А все мой дурацкий длинный язык. Стоило подождать чуток и проводила бы тебя по-быстренькому. Нет же, везде мне надо влезть… Ладно, еще увидимся!

__________

Снаружи ограду ярко освещал ряд факелов, но внутри царила тьма. В окнах высокого каменного особняка не горело ни единого огонька. Улучив момент, когда стражники, патрулирующие ночные улицы, прошли мимо, Тайя перемахнула через решетку и проникла в дом. Легкая часть плана осталась позади. Теперь предстояло, никого не разбудив, найти кабинет хозяина и разыскать небольшой предмет из розового камня с обломанным краем. Непосильная на вид задача облегчалась тем, что Тайя знала, что именно ищет – ювелир дал подробное описание. К тому же едва ли кто-то в здравом уме осмелится залезть в этот особняк, так что оставалась надежда на то, что бдительность охраны притупилась от долгих лет безделья.

Все прошло без сучка и задоринки. Дверь в роскошный кабинет нашлась быстро и оказалась не заперта. На столе, среди вороха документов, стояла большая гербовая печать. С одной стороны недоставало небольшого фрагмента. Девушка вытащила из-за щеки осколок камня и убедилась, что он идеально совпадает с границей излома. Что ж, ювелир оказался прав. Оставалось тихо выйти из комнаты, спуститься по лестнице на первый этаж, а там – снова через ограду и ищи ветра в поле. Тайя уже начала надеяться, что опасная вылазка может закончиться благополучно. Девушка вернула осколок обратно за щеку, положила печать в карман и осторожно шагнула к дверям кабинета, когда почувствовала легкий укол в шею. Несмотря на то, что кругом царила темнота, перед глазами заплясали красные круги, ноги подкосились. Словно сквозь толстую вату, она услышала голос:

– Помилуйте, красавица! Что же вы так сразу нас покидаете – не поздоровавшись, не попрощавшись?!

Собрав последние силы, Тайя проглотила осколок и погрузилась во тьму.

__________

Отпустив осужденного за убийство, второй раз ускользнувшего от смертной казни, Теофраст долго не находил себе места. Так не должно быть! Помощник судьи не без оснований гордился умением распознавать ложь. Это было почти единственное, что досталось ему в наследство от отца – ревностного служителя Закона, так и не нажившего себе состояния. Отец погиб десять лет назад от руки неизвестного убийцы при расследовании одного запутанного дела. Безутешный сын нанялся в помощники к его преемнику, судье Тэкеру, не расставаясь с надеждой найти и покарать виновного. Слушая сегодняшние объяснения Энджел, Теофраст ясно почувствовал фальшь. Может быть, девушка и не лгала напрямую, но чего-то явно недоговаривала. Вполне может оказаться, что она просто выгораживала своего друга детства.

А то и больше, чем друга. И тогда сомнительное алиби ничего не означает.

Выхода не было. Придется понаблюдать за подозреваемым – хотя бы два-три месяца. Если этот уголовник опять вернется к своим темным делишкам или, если миссис Энджел действительно наставляет рога своему мужу, рано или поздно удачливый преступник обязательно выдаст себя.

И он, Теофраст, будет начеку.

__________

Тайя не могла сказать, сколько была в беспамятстве, пока кто-то довольно грубо не начал трясти ее, как тряпичную куклу. Открыв глаза, девушка обнаружила себя привязанной к креслу – надо признать, довольно удобному. Значит, с ней сперва постараются договориться по-хорошему. Это дает шанс потянуть время. Оказалось, что в чувство ее привел сам хозяин дома – обладатель печати с обломанным краем. Он не спеша устроился в кресле напротив, и некоторое время молча разглядывал пленницу. Тайя тоже не торопилась начинать разговор. Выждав с минуту и убедившись, что незваная гостья не горит желанием вступить в беседу, мужчина, иронично улыбнувшись, приступил к допросу:

– Я не буду спрашивать, что вам понадобилось в моем доме. Вы пришли выяснить, убил ли я старину Бомбарду, и теперь знаете ответ. Буду откровенен – вы меня не интересуете. Чужеземке без роду и племени все равно никто не поверит, так что устранять вас особой необходимости нет. Но и безнаказанно отпускать воришку, пытавшуюся меня обокрасть, не в моих правилах. У меня есть деловое предложение. Вы отдаете мне фрагмент печати и пишете записку своему бывшему сокамернику. Вам даже не придется лгать – сообщите, что вам грозит долгая и мучительная смерть, если он не явится в указанное место один и без оружия.

– А взамен?

– Мои люди отвезут вас как можно дальше отсюда в любом указанном направлении, и мы навсегда забудем о существовании друг друга.

– А потом вы убьете Алекса?

– Скорее всего, даже до этого. Что поделать – жизнь за жизнь. Простая честная сделка. И учтите, что выманить его я могу и самостоятельно – с той разницей, что это может занять немного больше времени.

– Не понимаю, что вам помешает после того, как я стану не нужна, отправить меня вслед за Алексом?

– Помилуйте, я не хладнокровный убийца.

– Вы это сейчас серьезно?

– Абсолютно. Нобиль вывел меня из себя, что удается далеко не каждому, и я… утратил контроль. Фактически, произошел несчастный случай.

– Да уж, случай, когда тебе проламывают череп, счастливым не назовешь. А Алекс?

– Тут чистой воды самозащита. Ваш друг должен замолчать. Добровольно он этого не сделает – даже если клятвенно пообещает, никакой твердой гарантии все равно не будет.

– В любом случае, для выполнения обоих ваших условий существуют препятствия.

– Просветите меня.

– Камень можно получить… кхм… только через некоторое время. – Тайя деликатно потупила взгляд.

– Понимаю. Это не проблема. Я готов подождать с первым пунктом договора, если вы поторопитесь со вторым.

– Тут тоже есть сложности. Алекс любит другую, и я сомневаюсь, что он бросится меня спасать. К тому же мы никогда не писали друг другу писем, и он не сможет понять, что письмо писала именно я.

– В таком случае советую напрячь воображение и быть убедительной – иначе мне придется для верности приложить к записке ваш палец или ухо. Что же по поводу дел амурных… Почему вы решили, что Алекс охладел к вам?

– Вот уж не думала, что поделюсь своими переживаниями с таким…

– С таким мудрым и понимающим человеком?

– К тому же очень остроумным. – Тайя мрачно взглянула в глаза улыбающегося мужчины. – Впрочем, что я теряю?

Девушка в двух словах рассказала о сцене в тюремной камере.

– И это все? Помилуйте, его реакция вполне естественна. Да если бы даже я сам объявил Алексу, что с него сняты все обвинения – он и меня заключил бы в объятья, не сомневайтесь! После его побега из тюрьмы я составил на вашего друга подробнейшее досье – вкусы, привычки, черты характера. Без ложной скромности скажу – будь я его отцом – и то не знал бы об этом шалопае больше. Так вот, поверьте, либо Алекс любит вас больше жизни и готов на любую глупость, либо я выжил из ума и мне пора отправляться на покой – дремать в кресле, пускать слюни и изводить прислугу, заставляя их слушать нескончаемые бессвязные рассказы о днях моей молодости.

– Я вам не верю.

– Хорошо. Давайте рассуждать логически.

– Давайте.

– Предположим, вы правы. Вас обманули и бросили. Так отомстите сполна – для этого даже не придется прилагать никаких усилий. Составьте послание, а все остальное будет сделано моими людьми.

– У меня есть время подумать?

Улыбку мужчины нельзя было счесть дружелюбной и с десяти ярдов.

– Я был бы счастлив услышать ответ сейчас.

– Ясно.

Тайя на некоторое время замолчала, погрузившись в непростые размышления. Алекса надо предупредить, а намеки он понимает плохо. Придется написать прямо, даже если потом ее обвинят в невыполнении условия сделки. Придется изобразить покорность и согласие. Шансы на небольшую хитрость невелики, но большего она сделать не в состоянии. По крайней мере, если с Алексом что-то случится, то не из-за того, что она сама заманила его в ловушку.

– Ладно. Выбор у меня все равно небогатый. Я согласна, но окажите даме любезность, выполните два моих условия. О, не беспокойтесь, вам это ничего не будет стоить.

– Вообще-то, раз уж речь зашла о дамах, то им не пристало торговаться, как крестьянкам на рынке. Тем более в подобных обстоятельствах.

– Я же сказала, речь не о торговле, а о простой любезности.

– Излагайте.

– Мне придется написать… о вещах интимных. Дайте слово джентльмена, что не будете вскрывать письмо.

– Можете на меня положиться. Что еще?

– Удовлетворите напоследок мое любопытство. Ваша честь, зачем понадобилось отпускать Алекса из тюрьмы? Разве не проще было разобраться с ним прямо в камере, где ему некуда было бы деться?

– Нет, не проще. Дражайшая миссис Энджел подняла бы излишнюю шумиху. Эта чертовка, благодаря удачному браку, забралась так высоко, что замять скандал не получилось бы. Кроме того, есть у меня один… излишне ретивый служащий, который впоследствии стал бы задавать довольно неудобные вопросы. А так…

__________

Рыжий Феликс, отвечающий за наружное наблюдение, вытянулся по струнке.

– Так я и докладываю, господин Теофраст. Объект, покинув место заключения, практически весь город обошел. Особенно постоялые дворы, харчевни, таверны, задворки, подворотни и все такое прочее, даже на свалку заглянул. В длительный контакт ни с кем не вступал, расспрашивал о якобы пропавшей девушке. Описание примет давал везде одинаковое, оно прилагается к моему письменному рапорту. Вернулся домой под утро, пока больше не появлялся. Скорее всего, отсыпается.

– Соображения?

– Если ваши подозрения верны, то мог восстанавливать контакты с другими преступными элементами. Везде показался – вот он я, мол, вернулся. По правде сказать, никаких ответных сигналов заметно не было, но тут всего не углядишь. Может, кивнул кто или махнул ненароком. А может и вовсе отвернулся молча, а сам на заметку взял. Только вот,.. – Феликс замялся, – если позволите, впечатление у меня такое…

– Ну, давай уже, не тяни кота за хвост.

– Не похож объект на матерого волка. Такие опасность носом чуют, все время начеку, нет-нет, да проверяют – не следит ли кто? А этот ни разу ничего подобного не сделал.

– Так может, он вас сразу вычислил?

– Обижаете, господин Теофраст. Трех лучших топтунов поставил, по высшему разряду, как просили.

– Какая-нибудь еще версия есть, зачем понадобился этот обход?

– Есть одна мысль. Особу, подходящую под описание, видел Джейкоб Волверстон – калека-охранник, который дежурит на воротах. Говорит, незадолго до того, как объект был освобожден, приходила к нему эта девушка. По его словам, летела, как на крыльях, аж светилась от счастья. А потом, двух минут не прошло, тут же выбежала обратно. Бледная, как полотно и лицо, словно у мертвяка. Прошу простить за вольный стиль – передаю в точности слова свидетеля.

– Ничего, продолжайте.

– А объект, когда вышел вместе с миссис Энджел Кавернхейм, долго крутил головой, осматривая площадь, и спрашивал у Джейкоба, не видел ли он, куда ушла та посетительница. А потом сразу, не заходя домой, отправился в свой вояж по городу, как изложено в рапорте.

– И что вы по этому поводу думаете?

– Сложно сказать. Либо действительно какая-то романтическая история, либо просто инсценировка с помощью сообщницы, чтобы было, что отвечать на наши вопросы впоследствии.

– Согласен. Решено. Наблюдение не снимать, обо всех перемещениях объекта или визитерах немедленно сообщать мне лично. Свободны.

__________

Алекс проснулся от того, что его кто-то осторожно потряс за плечо. За окном вечерело. Натертые ноги по-прежнему ныли после вчерашней большой прогулки. С трудом открыв глаза, он, недоумевая, посмотрел на человека, разбудившего его. После чего отпрянул так, что едва не свалился с другой стороны кровати.

– Чарли?!!

Гость, иронично улыбаясь, отвесил легкий поклон.

– Как приятно! Вы меня еще помните.

– Я вас век не забуду!

– Обычному человеку не понять, какое это потрясающее ощущение, когда у тебя узнают. Большинство из тех, с кем я общался, уже никогда меня не вспомнят.

– Сочувствую. – Ядовитым тоном Алекса можно было отравить население целой деревни.

– Благодарю. – Чарли проигнорировал сарказм собеседника. – Я постоянно говорю себе – ничего не поделаешь, у каждой профессии своя специфика, но временами… Кстати, примите мои поздравления. Вы третий человек, которому удалось обвести меня вокруг пальца. Однако особо не обольщайтесь, те две ошибки я давно исправил, иначе под вопрос была бы поставлена моя квалификация.

– А теперь… – Алекс не смог заставить себя закончить фразу. Чарли заботливо переспросил:

– Что? А! Нет, можете не волноваться. В планы моего клиента ваша смерть не входит. Во всяком случае, на этом этапе. Иначе мы бы сейчас уже не беседовали. Моя задача скромнее – передать послание от одной небезызвестной вам особы. Недавно она поступила довольно опрометчиво и в этой записке, насколько могу судить, уведомляет вас об этом.

Алекс наскоро пробежал глазами письмо.

– Как я могу быть уверенным, что это писала она?

– Никак. Но это не проблема. От вас не требуется мгновенного решения. Я могу вернуться завтра, скажем, в это же время, с необходимыми доказательствами. Какая часть тела вашей подружки будет наиболее убедительной?

Алекс пристально посмотрел на Чарли. Незваный гость совершенно серьезно ждал ответа на свой вопрос.

– А если я не пойду?

– Что ж, раз она вам безразлична, то и горевать не придется.

– И я должен поверить, что после того, как я отправлюсь с вами, ее просто так отпустят на все четыре стороны?

Чарли пожал плечами.

– Мой клиент считает, что девчонка бесполезна и неопасна. Она ему не нужна, ему нужны вы.

Алекс еще раз перечитал письмо. Кто-то, похоже, взялся за него всерьез. Любая отсрочка погубит Тайю, а он даже не в состоянии предположить, откуда исходит опасность. Если бы его хотели убить, уже убили бы, но обманывать себя не стоит – хорошо эта непонятная игра для них обоих закончится не может. Однако, пока существует хотя бы мизерный шанс спасти Тайю – это лучше, чем никакого шанса.

– Хорошо. Мне нужно пять минут на сборы.

– Можете не торопиться, тут недалеко.

__________

Проплутав полчаса по закоулкам на окраине города, Чарли толкнул дверь неприметного заброшенного дома. Алекс успел бросить взгляд на перевернутую мебель и толстый слой пыли, когда его провожатый начал спускаться по ступенькам, ведущим вниз, в подвал. Пустоту небольшого помещения нарушали лишь массивное дубовое кресло в углу и жаровня, дававшая тусклый неверный свет. Чарли слегка подтолкнул Алекса в спину:

– Устраивайтесь поудобнее. По требованию моего клиента мне придется привязать вас.

– Мы так не договаривались!

– Мы пока еще никак не договаривались. Откажетесь – сделка не состоится, и мы вернемся к началу разговора.

– Да, но…

– Не волнуйтесь, девушка жива и в добром здравии. Скоро вы ее увидите.

Алекс заколебался. С самого начала было ясно, что ведут его не на дружескую пирушку, но до этого момента был шанс хотя бы продать свою жизнь подороже. Впрочем, если вспомнить, как легко Чарли управился с ними обоими у колодца, шанс, скорее всего, призрачный. Лучше поберечь силы. Если ему вчера, во время прогулки по городу, не показалось и его расчеты верны, то их с Тайей единственная надежда – тянуть время.

– Что ж… раз без этого не обойтись, приступайте.

Чарли и здесь оказался на высоте. Веревка обхватила запястья и лодыжки мягко, но непреклонно. Алекс почти не испытывал дискомфорта и мог даже на пару дюймов смещаться в кресле. Однако освободиться самостоятельно не было ни малейшей возможности. Если его сейчас оставят на произвол судьбы, он умрет от голода и жажды раньше, чем сумеет хоть немного ослабить путы.

Закончив, Чарли постучал в одну из стен условным стуком. Через несколько минут по лестнице спустились трое. К появлению первой парочки – рослого громилы, тащившего на веревке связанную Тайю – Алекс был готов.

Шагнув в комнату, девушка безнадежно вздохнула.

– Ты идиот!

– Я тоже рад тебя видеть.

– Зачем ты пришел? Я же ясно написала в записке! Если только… если только ее…

– Нет, ее не подменили и доставили в первозданном виде лично в руки адресату.

С этими словами в каморку вошел судья Тэкер, поприветствовавший пленника:

– Наконец-то мы с вами встретились в неофициальной обстановке. Удивлены?

С трудом оправившись от потрясения, Алекс нашел в себе силы для иронии.

– Да, и очень обрадован! Ваша честь, арестуйте этих людей! Они поймали и удерживают нас здесь незаконно.

– Минуточку, любезный, не рубите сплеча. Как утверждает первый свидетель, – судья указал на Чарли, – вы пришли и сели в это кресло добровольно и без принуждения. Скажете, он неправ? А второй, – Тэкер кивнул громиле, – мой старший сын Арчибальд, прошу любить и жаловать, обладает неопровержимыми доказательствами, что пойманная преступница ночью вломилась в чужой дом – между прочим, мой – с целью грабежа, а, может быть, и чего похуже.

– В таком случае я требую справедливого суда!

– А он сейчас и происходит. Все равно вердикт выносит судья, то есть я, и наличие либо отсутствие дюжины болванов в париках и мантиях ничего не меняет. Да и к чему эти формальности между старыми знакомыми? Мы сейчас спокойно сами во всем разберемся, выслушаем заинтересованные стороны, огласим приговор и тут же приведем его в исполнение. Поверьте, в этот раз у вас не будет повода жаловаться на проволочки следствия.

От уверенного издевательски-дружелюбного тона Тэкера Алекса начало трясти. Еле сдерживаясь, он нашел в себе силы поинтересоваться почти безразлично:

– Могу я перед тем, как мы начнем, поговорить с заложницей?

Торжествующий судья был сама предупредительность:

– О, сколько угодно! Вам придется отвечать на мои вопросы гораздо дольше, так почему бы не удовлетворить сперва ваше любопытство?

Алекс повернулся, было, к Тайе, но та обратилась к Тэкеру:

– Нет, подождите! Если записку не подменили…

– Давайте расставим точки над «i». Вы имеете ввиду послание, в котором, в нарушение нашего соглашения, вместо, кхм,.. заявленных пикантных подробностей и просьбе о помощи, содержалось прямое предупреждение об опасности?

– Да. Раз вы все знали, то почему не подменили текст? И как тогда Алекс оказался здесь? Я же ясно написала…

– Дорогуша, вы невнимательно меня слушали, когда я говорил, что изучил вашего дружка, как облупленного. Он влюблен по уши и примчался бы спасать вас с другого конца света. А ваш замечательный стиль! Какое благородство! Какое самопожертвование! Поймите, эта записка доставила его сюда быстрее и вернее, чем, если бы я или мои ассистенты приволокли его на веревке. Да чего это я, собственно, оправдываюсь? Спросите у него самого.