Элеанор и Грей

Бриттани Ш. Черри

Элеанор и Грей

Посвящается маме.

Спасибо за то, что верила в меня.

Часть 1

Когда в детстве мне доводилось видеть страшные события в новостях, мама в таких случаях говорила: «Ищи тех, кто поможет в беде. Всегда найдется кто-то, кто протянет руку помощи».

Фред Роджерс

Пролог

Элеанор

8 апреля 2003

В том, что моя мама знала о жизни, – заслуга мистера Роджерса.

Она называла его великим толкователем уроков, которые преподносит нам жизнь, и клятвенно уверяла, что именно он бесчисленное множество раз спасал ее в самые тяжелые времена. Когда она была расстроена, то говорила о своих проблемах. Если была счастлива, то в полной мере наслаждалась своей радостью. Испытывая боль, мама старалась докопаться до истинных причин своих страданий.

Никогда еще я не встречала женщину, умевшую настолько сильно контролировать свою собственную энергию. Ее ощущению самой себя стоило только позавидовать. Она никогда не повышала голос и была спокойней всех в мире. Рядом с моей мамой невозможно было сердиться. Я по-настоящему верила, что это невозможно.

Проводить вторники с Роджерсом – ее инициатива.

Только по вторникам мы ужинали не за столом в столовой, а расставляли перед телевизором подносы с едой. Не было ни одного вторника, чтобы мама, отец и я не смотрели очередную серию «По соседству с мистером Роджерсом». Это была давняя традиция, которая брала начало с той поры, когда мама была совсем юной. Каждую неделю она смотрела сериал вместе с бабушкой, а познакомившись с папой, заставила его пообещать, что они продолжат соблюдать этот обычай, если у них появятся дети.

Я и сама обожала этот сериал. Вероятно, не так-то много было на свете шестнадцатилетних подростков, кто знал – а тем более любил – мистера Роджерса. Если честно, они многое потеряли. И хотя сериал был довольно старым, то, чему учил мистер Роджерс, не утратило своей актуальности.

Тот вторник мало чем отличался от предыдущих. Мы ели мясной рулет и картофельное пюре, говорили о музыке, смеялись над папиными неудачными шутками и обсуждали коллекцию кардиганов мистера Роджерса, которая очень походила на мою, потому что мама каждый год ко дню рождения вязала мне новый.

Все было замечательно до тех пор, пока три слова, произнесенные мамой, не перевернули все с ног на голову.

– У меня рак.

Собственная реакция показалась мне совершенно неожиданной. Я резко откинулась на диванные подушки, словно кто-то со всей силы ударил меня кулаком в живот, выбив весь воздух из моих легких.

Я обернулась к маме, чувствуя растерянность, потрясение, боль. Мои ладони вспотели, желудок противно сжался, казалось, меня вот-вот вырвет.

– Что? – с трудом прошептала я.

Три слова.

Это были всего три слова. И они полностью изменили мое мировосприятие. Разбили мне сердце. Три слова, которые я не желала слышать никогда.

У меня рак.

Я не сводила глаз с маминых губ, когда она заговорила со мной. По крайней мере, мне казалось, что она обратилась ко мне. Произнесла ли она вообще хоть что-то? Правильно ли я ее поняла? Неужели я не ослышалась? Неужто отголоски прошлого вновь настигли меня?

У дедушки был рак.

Он боролся с раком.

И умер от него.

Это слово не предвещало ничего хорошего.

Я затрясла головой, недоумение вихрем обрушилось на меня, когда слезы медленно потекли по маминым щекам. Взглянув на папу, я заметила, что он тоже едва сдерживает эмоции.

– Нет.

Это все, что я из себя выдавила.

Единственное, что пришло на ум.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет. Нет, это неправда.

Папа сжал пальцами переносицу.

– Это так.

– Нет, – повторяла я. – Нет.

У мамы просто не мог быть рак.

У таких людей, как она, просто по определению не может быть онкологии. Она была самой здоровой женщиной в мире. Черт, я имею в виду ее суперполезные перекусы вроде смузи из моркови, яблок и огурцов. Ручаюсь, по венам мамы течет не кровь, а сок брокколи. Здоровые люди вроде нее никогда не болеют. Они становятся еще здоровее. Не может быть…

О, нет…

Теперь заплакал и папа. А ведь я могла бы пересчитать по пальцам, когда видела его плачущим.

– Элеанор… – Он всегда называл меня Элеанор, когда дела принимали скверный оборот, а ведь отца сложно было назвать серьезным человеком. Он шмыгнул носом и закрыл глаза. – Это непросто для всех нас. Мы хотели рассказать тебе сразу, как только узнали, но не знали как. Кроме того, необходимо было провести дополнительные обследования и…

– Насколько все серьезно? – спросила я.

Оба промолчали.

И это не предвещало ничего хорошего.

Мне казалось, что мое сердце по кусочкам вырезают из груди.

Мама прижала руку к губам, слезы по-прежнему текли по ее щекам.

Вновь заговорил папа. И снова назвал меня полным именем.

– Элеанор… прошу тебя. Мы должны сплотиться, чтобы вместе это пережить.

– Мы будем бороться, – пообещала мама. В ее дрожащем, испуганном и неуверенном голосе звучал страх. – Мы будем бороться, Элли, обещаю тебе. Ты, твой отец и я. Мы не сдадимся.

У меня перехватило дыхание. Мне хотелось убежать прочь. Выскочить пулей из комнаты, подальше от дома, из этой реальности. Но я видела, как мама смотрела на меня. Понимала, как ей тяжело. Все ее тело сотрясалось от ужаса и страданий.

И потому я не могла ее бросить.

Только не так.

Я придвинулась к ней и стиснула в объятиях. Прижавшись к ней, я уткнулась головой в ее грудь и услышала, как бешено колотится ее сердце.

– Мне так жаль, – прошептала я, и от переполнившей меня тоски слезы брызнули из глаз. Я не знала, что мне делать, и потому лишь крепче прижимала ее к себе, продолжая повторять:

– Мне так жаль, так бесконечно жаль.

Она крепко прижала меня к себе и держала так, словно никогда больше не собиралась разомкнуть своих рук. После чего папа обхватил нас обеих, и мы втроем застыли, обнимая друг друга что было мочи.

Слезы капали синхронно, и в этот момент мы словно стали единым целым.

Боль не отпускала, и мама, ласково коснувшись губами моего лба, произнесла слова, от которых я заплакала еще горше:

– Прости меня, Элли.

Но все непременно должно быть хорошо, потому что мы намерены сражаться.

Сражаться вместе.

Чтобы одержать победу.

1

Элеанор

21 июня 2003

Всему, что я узнала о жизни, я обязана Гарри Поттеру.

Я называла его своим величайшим учителем и клялась всеми правдами и неправдами, что он бесчисленное множество раз спасал мне жизнь. Когда мне было плохо, я писала заклинания, превращающие людей в крыс, слизней или жаб.

Нет нужды говорить, что качеств обычного человека мне явно не хватало, что меня вполне устраивало, потому что я отлично умела избегать людей, ну, по крайней мере, до тех пор, пока меня не принуждали общаться с ними.

– Прошу покинуть пределы этой комнаты, – заявила мама, стоя на пороге моей спальни и потирая ладонями лицо. Ее каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, а за фартуком для рисования, повязанным вокруг талии, виднелась футболка с надписью Pink Floyd. Ее неоново-зеленые кеды были заляпаны краской, а очки в толстой розовой оправе торчали на макушке. Она одарила меня самой радостной улыбкой.

Весь день она рисовала в гараже, потому что только по выходным ей удавалось полностью отдаться своей любви к искусству. В течение недели она была дружелюбной нянюшкой, спасающей детей от скуки. А по субботам и воскресеньям проводила время так, как ей самой хотелось.

Прошло два месяца с того момента, как ей поставили страшный диагноз, и я всякий раз радовалась, когда она занималась живописью. Пока она рисовала, я чувствовала, что у нас все хорошо. Пока она была прежней мамой, жилось чуточку легче.

И, по большей части, она оставалась самой собой, хотя иногда она и уставала. Ну, может быть, спала больше обычного.

Оторвав взгляд от книги, я прищурилась.

– Нельзя выселять человека из его комнаты.

– Еще как можно. Мы поговорили с твоим отцом и приняли решение вытащить тебя из этих четырех стен. Ведь сейчас летние каникулы! Ты должна встречаться с друзьями.

Мои глаза метались то на нее, то обратно на книгу.

– А как ты думаешь, чем я занимаюсь? – Я безумно любила маму. Для меня она была лучшей матерью на свете, но сегодня она вела себя ужасно невнимательно. В конце концов, сегодня был не обычный летний день. 21 июня 2003 года – день, которого я так ждала последние три года.

Три долгих мучительных года.

Она в самом деле вела себя так, словно забыла, что в тот день поступала в продажу книга «Гарри Поттер и Орден Феникса». Да и вообще было просто возмутительно то, что она осмелилась говорить о чем-то, кроме Гарри, Рона и Гермионы.

– Элеанор, у тебя каникулы, а ты носу не кажешь из комнаты.

– Это потому, что мне надо перечитать первые четыре романа о Гарри Поттере, чтобы подготовиться к знакомству с новой книгой. – Да, она ничего не понимала. Это было все равно как если бы она вернулась в дни своей молодости, когда вышел новый альбом Black Sabbath, а вместо того, чтобы дать ей его послушать, бабушка отправила бы ее за молоком в лавку на углу.

Просто жесть.

Black Sabbath > молока.

Гарри Поттер > общественной жизни.

– Шай сказала, что сегодня намечается вечеринка, – заметила мама, опускаясь на кровать. – И там наверняка будут травка и выпивка, – пошутила она, слегка толкнув меня локтем.

– О, радость-то какая, – усмехнулась я. – И как только я могу пропустить такое?

– Ладно, я знаю, что ты не любительница тусовок, в отличие от других подростков, но мне кажется, что каждой шестнадцатилетней девушке стоит хотя бы раз в жизни побывать на вечеринке, где нет взрослых.

– И зачем мне это? Почему ты меня на это толкаешь?

– У нас не было секса с начала летних каникул, – как ни в чем не бывало заметил папа, присоединяясь к нашему разговору.

– Па-а-а-па, – простонала я, затыкая уши. – Не начинай!

Он вошел в комнату, сел на кровать рядом с мамой и обнял ее.

– Да ладно, Элли. Мы все знаем, что сексуальные взаимоотношения прекрасны и естественны, когда происходят по обоюдному согласию.

– О боже, пожалуйста, перестань. Серьезно. Хватит. – Я еще крепче сжала голову ладонями, и они расхохотались.

– Он дразнит тебя. Мы просто надеялись устроить сегодня просмотр фильмов ужасов, а я ведь знаю, как ты их не любишь, – воскликнула мама, и я была благодарна ей за чуткость.

Как-то раз в детстве я случайно застала их за просмотром «Чаки» и долгое время думала, что мои куклы вот-вот оживут и схватят меня. Я избавилась от всех мягких игрушек. Обычно не замечаешь, насколько жутко выглядят пупсы, пока не застанешь их с разделочным ножом в руке.

А о том дне, когда папа решил, что я достаточно взрослая, чтобы посмотреть «Сияние», я даже вспоминать не хочу.

Спойлер: я не была к этому готова.

И с тех пор, зная, что они собираются устроить вечерний киносеанс ужастиков, я всегда уходила к Шай. И этот раз не был исключением.

– Послушайте, ребята, а вы не можете подождать пару дней? – спросила я.

– Мы могли бы, но раз уж у нас годовщина… – Мама осеклась, очевидно, полагая, что мне этого будет достаточно.

Внимание, спойлер номер два: этого оказалось недостаточно.

– Ой, мам, разве сегодня? – спросила я. – Разве это было не в прошлом году?..

Папа ухмыльнулся.

– Поразительно, ты помнишь даты выхода книг, но не годовщину родительской свадьбы.

– Ты бы меня понял, если бы прочитал когда-нибудь эти книги, папа.

– Это у меня в планах, – пошутил он. Он так говорил с тех пор, как вышла первая книга о Гарри Поттере. Ничего другого я и не ожидала.

– Элли, мне бы хотелось побыть сегодня с твоим отцом наедине. Кроме того, ты ведь знаешь, как непросто нам найти время, чтобы… ну, ты понимаешь, – заметила мама.

– Чтобы заняться сексом, – резюмировал папа, все сразу расставив по местам. – Конечно, ты можешь остаться здесь, но сама знаешь, какие у нас тонкие стены. Поэтому, если ты хочешь слышать визги из фильма ужасов вперемешку с криками твоей матери, то непременно оставайся.

– Ради… Умоляю, прекрати.

От любимой игры родителей мне становилось не по себе. И они отлично преуспели в ней. Их всегда забавляло мое смущение.

А папа все никак не мог успокоиться и перестать поддразнивать меня.

– Если хочешь, можешь воспользоваться берушами, пока мы…

Вскочив с кровати, я завопила:

– Ладно! Ладно! Ваша взяла! Я пойду на вечеринку с Шай.

На лицах у обоих появились довольные улыбки.

– Хотя я считаю, что невежливо каждый раз, когда вы хотите сделать по-своему, заводить разговор о сексе, чтобы вогнать меня в краску.

– О, милая. – Мама улыбнулась, опустив голову на плечо папы, а он крепче обнял ее. Они были так искренне влюблены. – Лучшее в родительстве – это то, что мы можем смутить тебя, подростка. Помни об этом.

– Придержу эту мысль на будущее. Вернусь к десяти, так что смотрите, закругляйтесь к этому времени.

– Хорошо, но ты повеселись сегодня до полуночи! Ты молода! А теперь иди, наслаждайся свободой! Будь безрассудной! – завопил папа. – И пригляди за Шай, ладно?

– Ладно.

– Да, а презервативы тебе не нужны? – спросила мама, и я поморщилась. Она от всей души потешалась надо мной.

– Нет, дорогая мамочка. Обойдусь.

* * *

– Ты в порядке? – спросила Шай, не отводя взгляд от карманного зеркальца и нанося на губы новый слой блеска, когда мы стояли на крыльце дома какого-то ее знакомого. Моя кузина Шай была привлекательна. Это была красота такого рода, что казалась несправедливым подарком для старшеклассницы, но она была такой, сколько я ее помню. Тетя Камила была роскошной латиноамериканкой, и Шай была похожа на нее больше, чем на дядю Курта. И это было истинным благословением, потому что Курт слыл настоящим кретином. Честно, чем меньше у Шай было общего с отцом, тем лучше.

Она и впрямь унаследовала внешность матери. Я не сомневалась, что, родившись, она поползла по красной ковровой дорожке и на вопрос папарацци о том, что на ней надето, отвечала: «Ползунки из ДжейСи-Пенни».

Ее волосы были черными, как у Белоснежки, а глаза – глубокого шоколадного оттенка, с ресницами, о каких мечтает любая девушка. У нее были изгибы в тех местах, где я напоминала сдутую покрышку, но лучшим качеством Шай было то, что она не полагалась всецело лишь на внешность. Она слыла одной из самых простых и веселых девчонок, каких вам доводилось встречать. Кроме того, в ней чувствовалась женская сила, которой она была обязана своему негодяю папаше.

Мы почти не говорили о Курте с тех пор, как родители Шай разошлись, и я думала, что это правильно. Каждый раз, упоминая об отце, Шай называла его куском дерьма, который испортил им с матерью жизнь.

Папа по-прежнему называл Курта братом, хотя ему было нелегко. Подобно тому, как Муфаса не отрекся от Шрама, хотя и знал, что его брат – злодей.

Хотя, возможно, все было бы иначе, избавься Муфаса от Шрама.

Акуна матата, подумала я.

Шай не считала себя мужененавистницей, но намеренно подчеркивала свою симпатию к женщинам.

И мне это импонировало, потому что многие девчонки нашего возраста презирали друг друга, лишь бы понравиться парням. Это была пустая трата сил. Все выглядело так, словно в старших классах они абсолютно забыли все, чему научились еще в начальной школе у Spice Girls.

Шай казалась высокой на каблуках, и, черт, умела же она носить такие туфли.

Мои икры начинало ломить при одной мысли, что я их надену.

– Да, в порядке, – откликнулась я, бросив взгляд на свой желтый кардиган со стрекозами, связанный мамой. Под ним скрывалась старая футболка с надписью Metallica, которую я стащила у папы, потому что она не налезала на его живот с 1988 года. Образ завершали мои любимые голубые рваные джинсы и желтые кеды.

Я собрала волосы цвета кокосовой кожуры в хвост, а от косметики на моем лице остались лишь микроскопические частицы туалетного мыла, которым я умывалась утром. По крайней мере, хоть мои брекеты были аккуратными и чистыми.

Стоило надеть лифчик с эффектом пуш-ап. Хотя навряд ли бы помогло. Такие лифчики подходят тем, кому есть что демонстрировать.

Рюкзак, тоже связанный мамой, болтался у меня на плече, и я уже начала считать мгновения до того момента, когда эта вечеринка закончится.

– Здесь в основном ребята из баскетбольной команды и их друзья, – заметила Шай, словно это могло изменить мое отношение к вечеринке, которую я уже начинала ненавидеть.

– Отлично.

– И там будут интересные люди, – продолжила она. – А не одни придурки.

– Звучит многообещающе.

– Ладно, давай зажжем, – воодушевилась Шай и, распахнув дверь, вошла в дом, переполненный людьми, которых я мечтала бы не видеть. Встреча с одноклассниками за пределами школы казалась мне самой чудовищной формой наказания. Я и так достаточно насмотрелась на них в течение года, и теперь мне меньше всего хотелось оказаться в их толпе, словно сардина в банке.

Мне больше по вкусу была бы пижамная вечеринка, когда мы с родителями снова посмотрели бы «Так чья сейчас реплика?», а не поглощение попкорна и жирных чизбургеров. Мама, конечно, приготовила бы вегетарианские бургеры. Несколько лет назад она посмотрела документальный фильм об истреблении животных, который изменил всю ее жизнь.

Папа тоже смотрел этот фильм, однако по-прежнему предпочитал стейк средней прожарки.

– Принесу тебе кока-колу, – сказала Шай.

– А ты пьешь сегодня?

Она покачала головой.

– Нет, после того случая с Лэндоном. Лучше быть трезвой, чем спьяну снова согласиться с ним поцеловаться.

– Это, конечно, правильно, но, если ты все-таки напьешься, я прослежу, чтобы ты не целовалась с придурком.

– Вот поэтому ты моя самая любимая кузина.

– Я твоя единственная кузина. И постарайся найти лед для колы, ладно? Я буду…

– В углу. – Она ухмыльнулась. – Готова поспорить на пять баксов, что найду тебя там с книгой.

– Похоже, ты знаешь меня как свои пять пальцев.

Расхохотавшись, она заторопилась прочь, однако это стоило ей большого труда. Каждый раз, когда Шай входила в комнату, все вокруг пытались привлечь ее внимание, а она была достаточно мила, чтобы никого не обидеть.

Я бы просто смылась.

Я не сразу получила свою колу, но зато мне повезло обнаружить укромный уголок под лестницей – местечко как раз в стиле Гарри Поттера, где можно было спокойно почитать.

Я натянула наушники, и не потому, что собиралась слушать музыку, а потому, что люди обычно оставляют тебя в покое, завидев их. Это была идеальная уловка интроверта: казаться занятым, чтобы избежать лишнего общения. А сочетать и то, и другое было просто беспроигрышным вариантом.

Одной лишь книги часто не хватало, чтобы люди оставили тебя в покое, но книга и наушники… Что ж, в этом случае вы превращались в призрака.

Нелегко быть интровертом в мире экстравертов, с его непременными домашними вечеринками, школьными клубами, «Неделей Духа» и общением с людьми, до которых тебе дела нет. Только тогда о тебе смогут сказать, что ты «живешь на полную ка- тушку».

Общество было худшим местом для интровертов, но я не сомневалась, что грядут изменения. И с нетерпением ждала того дня, когда в средствах массовой информации заявят о том, что жизнь в стенах своего дома – новое веяние моды, а общение с теми, кто тебе неприятен, стало пережитком прошлого. Как же мы, интроверты, возрадуемся!

Тишина… одиночество… чашечка вкусного кофе, большая стопка интересных книг и наши верные коты.

Я удобно устроилась на полу, скрестив ноги и скрючившись, словно сухой крендель, и прислонилась к стене. Чем лучше я спрячусь в своем уголке, тем меньше людей меня заметит. Продолжайте в том же духе, маглы. Меня здесь даже нет. Я всего лишь часть стены.

Достав из рюкзака книгу, я погрузилась в мир магии. Мне потребовалось несколько минут, чтобы отгородиться от царившего вокруг шума, однако Дж. К. Роулинг облегчила мне задачу, позволив раствориться в строках романа.

Удивительно, но эта вечеринка оказалась не такой уж и потрясающей. Кое-кто пил спиртное, но большинство интересовала музыка и неуклюжие танцы. Неподалеку от меня двое парней обсуждали баскетбольную статистику и тренировки.

Мне казалось, что многие будут помалкивать. Хотя, вероятно, большую часть своих предположений о том, как проходят школьные вечеринки, я почерпнула из сериалов и многочисленных романтических комедий.

И, похоже, читающая девушка не казалась чем-то из ряда вон выходящим. Странно, но я как-то вписалась в эту тусовку.

Однако я думала так лишь до тех пор, пока не услышала разговор двух парней, шепотом обсуждавших Шай. Пришлось оторваться от книги, потому что они говорили не только о Шай, но и обо мне.

Обо мне.

И это было… ненормально. Большую часть времени, проведенного в школе, мне удавалось, опустив голову, оставаться в тени. Мне казалось, что никто вообще не знал, кто я такая, и все считали меня какой-то странной девчонкой в нелепой одежде, с которой Шай каждый день ходила на ланч.

– Чувак, Железные Зубы тоже здесь, – донесся до меня шепот одного из парней поверх музыки.

– Не надо ее так называть, – простонал другой.

– А ты видел ее зубы? Все по-честному. Она ведь кузина Шай, да?

– Да, это она. Элеанор, – ответил другой.

Гм.

Он назвал мое имя. Большинство школьных знакомых называли меня Лицо со Скобкой или кузина Шай.

Странно.

– Иди, подмажься к ней и расположи ее к себе. И тогда Шай увидит, что я лажу с ее семьей. И уж тогда мы точно снова будем вместе.

Я бросила взгляд на парней, стараясь выглядеть невозмутимо, а затем снова уткнулась в книгу.

Конечно, этот Лэндон Гаррисон пытался снова найти способ завоевать сердце моей кузины, а точнее, пробраться в ее трусики.

В прошлом году они исполняли главные роли в школьном спектакле. На репетиции, когда Шай была взбудоражена происходящим, между ними вспыхнула искра. А потом она допустила глупейшую ошибку для актрисы – влюбилась в вымышленного персонажа, которого исполнял актер. Что взять с дебютантки?

Лэндон определенно не был мистером Дарси.

Они встречались целую неделю, а затем он изменил ей прямо перед премьерой. Когда она порвала с ним, он решил во что бы то ни стало вернуть ее, по всей вероятности потому, что не мог смириться с мыслью, что девушка не желала иметь с ним ничего общего. С ним и его мошенничеством.

К несчастью для него, Шай оказалась слишком стойкой и не могла терпеть его дрянное поведение. Она даже не смотрела в его сторону, за исключением тех случаев, когда не была подогрета спиртным.

– А не лучше будет, если сам с ней поговоришь? – спросил другой парень.

Я осторожно взглянула на него. Грейсон Ист был одним из самых классных учеников нашего класса. Его, как и Шай, обожали все.

Грейсон был чертовски красив, модно одевался, был звездой баскетбольной команды и мог заполучить любую девушку, какую бы пожелал. Стоило мне задуматься о том, кто был самым популярным в старших классах, на ум сразу приходил Грейсон. Его фотография красовалась на главной странице школьного сайта. В нашей школе он считался значимой фигурой.

– Чувак, я не могу разговаривать с этим существом. Она наводит на меня ужас. Она только и делает, что читает и постоянно носит эти нелепые кофты.

Я могла бы обидеться на «существо», но мне просто было наплевать. Магл есть магл, только и всего. Что с них взять. Они частенько вели себя как законченные идиоты.

– Да уж, пустая трата времени, – поддразнил Грей своего приятеля, и в его голосе прозвучала скука.

Я чуть было не улыбнулась, услышав его наглый тон, но злость тут же вытеснила улыбку.

– Просто окажи мне услугу, – попросил Лэндон.

– Я этого не сделаю, – уперся Грейсон. – Оставь ее в покое.

– Да ладно, – настаивал Лэндон. – Ты мой должник за Стейси Уайт.

Грейсон несколько раз вздохнул. Потом, после долгого выдоха, сдался.

– Ладно.

О, нет.

Нет, нет, нет, нет…

Я пыталась сосредоточиться на чтении, но краем глаза увидела его приближающиеся кроссовки. Конечно же, это были кроссовки Nike, потому что все в Грейсоне было абсолютно банально. Он вполне мог бы рекламировать их с экрана. Когда эти новенькие, без единого пятнышка кеды оказались прямо передо мной, я неохотно подняла голову. Он в упор смотрел на меня.