Загадочное ночное убийство собаки

Я собирался расспросить людей, которые жили на нашей улице, потому что они могли знать, кто убил Веллингтона, или же видели что-нибудь необычное в четверг вечером.

Я не часто общаюсь с незнакомыми людьми. Я не люблю разговаривать с чужими, и вовсе не из-за опасных незнакомцев, о которых нам рассказывали в школе. Это когда чужой человек угощает тебя конфетами или предлагает прокатиться на его машине, потому что хочет заняться с тобой сексом. Но об этом я не беспокоюсь. Если незнакомец ко мне прикоснется, я его ударю, а ударить я могу человека очень сильно. Например, однажды я стукнул Сару, потому что она дергала меня за волосы. Она потеряла сознание, и у нее было сотрясение мозга, и ее пришлось отвезти в больницу. И еще я постоянно ношу в кармане свой армейский нож, а там лезвие-пила, которым можно отрезать человеку палец.

Я не разговариваю с незнакомцами, потому что мне не нравятся люди, которых я раньше никогда не встречал. Это как с Францией. Мы ездили туда в отпуск, когда мать была еще жива. И я ненавидел эту Францию, потому что, когда идешь в магазин, или в ресторан, или на пляж, ты не можешь понять, что говорят люди, и это пугает.

Обыкновенно мне нужно очень много времени, чтобы привыкнуть к человеку, которого я раньше не знал. Например, когда в нашей школе появляется новый ученик, я не разговариваю с ним несколько недель. Я просто смотрю на него, пока не убеждаюсь, что он безопасен. Тогда я задаю вопросы – вроде того, есть ли у него домашние животные, какой его любимый цвет и что он знает о космической миссии «Аполлона». Я прошу нарисовать план дома, где он живет, спрашиваю, есть ли у них машина, и если да, то какая. Так я постепенно узнаю его. Тогда я больше не возражаю, чтобы мы находились в одной комнате, и мне уже не обязательно постоянно за ним наблюдать.

Поэтому пообщаться с чужими людьми для меня было смелым решением. Но если ты детектив и ведешь расследование, то приходится совершать смелые поступки. Так что у меня не было выбора.

Прежде всего я нарисовал план нашего отрезка улицы, которая называется Рэндольф-стрит. Вот такой:

Потом я удостоверился, что мой армейский нож лежит в кармане, вышел на улицу и постучал в дверь дома № 40, который находится напротив дома миссис Ширз. Это значит, что там, вернее всего, могли что-то видеть или слышать. Людей, которые жили в доме № 40, звали Томпсоны.

Мистер Томпсон открыл дверь. На нем была футболка с надписью:

Пиво. Помогает уродливым людям находить сексуальных партнеров. Вот уже 2000 лет.

Мистер Томпсон сказал:

– Что угодно?

Я спросил:

– Вы знаете, кто убил Веллингтона?

Я не смотрел ему в лицо. Я не люблю смотреть людям в лицо, особенно если я их не знаю. Несколько секунд мистер Томпсон молчал.

Потом он спросил:

– Ты кто?

Я ответил:

– Я Кристофер Бун из дома № 36, и я вас знаю. Вы мистер Томпсон.

Он сказал:

– Я брат мистера Томпсона.

А я спросил:

– Вы знаете, кто убил Веллингтона?

Он сказал:

– Что еще за хренов Веллингтон?

Я ответил:

– Это собака миссис Ширз из дома № 41.

Он спросил:

– Кто-то убил ее собаку?

Я сказал:

– Вилами.

Он сказал:

– Господи боже мой!

Я объяснил:

– Садовыми вилами, – на случай, если он не понял. И спросил: – Вы не знаете, кто это сделал?

Он ответил:

– Не имею ни малейшего представления.

А я спросил:

– Вы не видели ничего подозрительного в четверг вечером?

Он сказал:

– Слушай, сынок, ты уверен, что тебе стоит здесь болтаться и задавать подобные вопросы?

Я сказал:

– Да, потому что я хочу выяснить, кто убил Веллингтона, и я пишу об этом книгу.

А он сказал:

– Ну, в четверг я был в Колчестере, так что ты пришел не по адресу.

Я сказал:

– Спасибо, – и ушел.

В доме № 42 мне никто не открыл.

Я видел людей, которые жили в доме № 44, но не знал, как их зовут. Они были чернокожие – мужчина и женщина, и у них было двое детей, мальчик и девочка. Дверь открыла женщина. На ней были ботинки, похожие на армейские, а на запястье пять браслетов из какого-то серебристого металла, и они звенели.

Женщина сказала:

– Ты Кристофер, верно?

Я ответил, что да, и спросил, не знает ли она, кто убил Веллингтона. Леди знала, кто такой Веллингтон, так что мне не пришлось это объяснять, и она слышала, что он погиб.

Я спросил, не видела ли она чего-нибудь подозрительного в четверг вечером – такого, что могло бы дать ключ к разгадке.

Она спросила:

– Чего, например?

И я сказал:

– Например, чужих. Или как кто-нибудь ссорится.

Она сказала, что нет.

Потом я решил сделать то, что называется перевести разговор в другое русло, и спросил, не знает ли она кого-нибудь, кто хотел бы огорчить миссис Ширз.

И она сказала:

– Возможно, тебе стоит спросить об этом у своего отца.

А я объяснил, что не могу спросить отца, так как расследование тайное. Потому что отец велел мне не соваться в чужие дела.

Леди сказала:

– Что ж, может, он и прав, Кристофер.

Я спросил:

– Так вы ничего не знаете?

И она сказала:

– Нет. – А потом прибавила: – Будь поосторожнее, юноша.

Я сказал, что буду осторожен, поблагодарил ее за помощь и пошел к дому № 43, который находится рядом с домом миссис Ширз.

В доме № 43 жили мистер Уайз и мать мистера Уайза, которая сидит в инвалидном кресле, почему мистер Уайз и живет с ней. Он ходит в магазин и возит свою мать на прогулки.

Мистер Уайз открыл дверь. От него пахло телом, старыми бисквитами и попкорном – так будешь пахнуть, если долгое время не мыться. Так пахнет Джексон из нашей школы, потому что у него бедная семья.

Я спросил мистера Уайза, не знает ли он, кто убил Веллингтона в четверг ночью.

Он сказал:

– Черт возьми, полицейские становятся все моложе, верно?

Потом он засмеялся. Мне не нравятся люди, которые надо мной смеются, так что я повернулся и пошел оттуда.

Я не стал стучаться в дверь дома № 38, который рядом с нашим домом, потому что люди, которые там живут, принимают наркотики. Отец велел, чтобы я никогда с ними не разговаривал, и я не разговариваю. Они часто включают громкую музыку по ночам, и я пугаюсь, когда вижу кого-нибудь из них на улице. И на самом деле этот дом им не принадлежит.

Потом я заметил старую леди, которая живет в доме № 39, с другой стороны от дома миссис Ширз. Она в саду перед домом подравнивала живую изгородь электрической машиной для стрижки кустов. Я знал, что старую леди зовут миссис Александер и у нее есть собака. Такса. Поэтому я подумал, что миссис Александер – хороший человек, раз она любит собак. Но собаки с ней во дворе не было. Она осталась в доме.

На миссис Александер были джинсы и кроссовки, хотя старые люди обычно такого не носят. Джинсы – с пятном, а кроссовки – фирмы New Balance, с красными шнурками.

Я подошел к миссис Александер и спросил:

– Вы знаете что-нибудь о смерти Веллингтона?

Она выключила свою машину и ответила:

– Повтори-ка, что ты сказал. Я, видишь ли, немного глуховата.

Я повторил:

– Вы знаете что-нибудь о смерти Веллингтона?

Она ответила:

– Я слышала об этом вчера. Ужасно. Ужасно.

Я спросил:

– Вы знаете, кто его убил?

А она сказала:

– Нет, не знаю.

Я сказал:

– Кто-то должен что-нибудь знать, потому что человек, который убил Веллингтона, знает, что он это сделал. Разве что он сумасшедший и сам не понял, что произошло. Или у него амнезия.

Она ответила:

– Что ж, я думаю, ты прав.

Я сказал:

– Спасибо вам за помощь в моем расследовании.

А она спросила:

– Ты ведь Кристофер, верно?

Я сказал:

– Да. Я живу в доме № 36.

Она еще спросила:

– Мы ведь раньше не разговаривали, да?

Я сказал:

– Нет. Я не люблю разговаривать с чужими людьми. Но я провожу детективное расследование.

А она сказала:

– Я каждый день тебя вижу, когда ты идешь в школу.

Я на это не ответил.

Тогда она сказала:

– Очень мило с твоей стороны прийти поболтать со мной.

На это я тоже не ответил, поскольку то, что делала миссис Александер, называется беседой. Это когда люди говорят друг другу вещи, которые не являются вопросами и могут быть никак не связаны друг с другом.

Потом она прибавила:

– Даже если ты проводишь детективное расследование.

И я сказал:

– Еще раз спасибо.

Я уже собирался повернуться и уйти, когда она сказала:

– У меня есть внук твоего возраста.

Тогда я попытался тоже заняться беседой и сказал:

– Мне 15 лет, 3 месяца и 3 дня.

А она ответила:

– Ну, почти твоего возраста.

Потом мы некоторое время молчали, пока она не сказала:

– У тебя ведь нет собаки?

И я ответил:

– Нет.

Она сказала:

– Тебе, наверное, хотелось бы иметь собаку?

А я ответил:

– У меня есть крыса.

Она переспросила:

– Крыса?

Я сказал:

– По имени Тоби.

А она сказала:

– О…

Тогда я сказал:

– Большинство людей не любят крыс, поскольку думают, что они разносят заразу – какую-нибудь бубонную чуму. Но это только если они живут в канализации или приходят с кораблей, которые приплывают из разных стран, где есть всякие чужие болезни. На самом деле крысы очень чистоплотные. Тоби всегда умывается. И его не нужно выводить на прогулку. Я просто позволяю ему бегать по моей комнате, и это для него зарядка. А иногда он сидит у меня на плече или прячется ко мне в рукав, как в нору. Но в природе крысы не живут в норах.

Миссис Александер спросила:

– Может, зайдешь на чашечку чаю?

А я сказал:

– Я не захожу в дома к чужим людям.

Тогда она сказала:

– Ну, я могла бы принести что-нибудь сюда. Ты любишь лимонный сок?

Я ответил:

– Я люблю только апельсиновый сок.

И она сказала:

– К счастью, апельсиновый у меня тоже есть. А как насчет баттенберга?

А я ответил:

– Не знаю. Потому что я не знаю, что такое баттенберг.

Миссис Александер сказала:

– Это такое пирожное. В середине у него четыре квадратика – два желтых и два розовых, а вокруг посыпано марципаном.

И я спросил:

– Это длинное пирожное с квадратным поперечным сечением, которое разделено на альтернативно покрашенные квадраты равного размера?

А она ответила:

– Да. Наверное, можно описать его и таким образом.

Я сказал:

– Я думаю, мне понравились бы розовые квадраты, но не желтые, потому что я не люблю желтый цвет. И я не знаю, что такое марципан, поэтому я не знаю, нравится ли он мне.

Она сказала:

– Боюсь, марципан тоже желтого цвета. Может, лучше вместо этого принести печенья? Ты любишь печенье?

Я сказал:

– Да. Некоторые сорта.

Она сказала:

– Я что-нибудь выберу.

Потом миссис Александер повернулась и ушла в дом. Она двигалась очень медленно, потому что была уже старая. Она оставалась в доме более 6 минут, и я начал нервничать, потому что не знал, что она там делает. Я не мог быть уверен, что она говорила правду насчет апельсинового сока и баттенберга. И я подумал, что она может позвонить в полицию, и тогда у меня будут очень серьезные неприятности, потому что мне уже один раз вынесли предупреждение.

Так что я ушел.

И пока я шел по улице, меня осенило, кто мог убить Веллингтона. Я составил цепь причинно-следственных связей у себя в голове, и вот как это выглядело:

1. Зачем убивать собаку?

а. Потому что вы ненавидите эту собаку.

b. Потому что вы сумасшедший.

с. Потому что вы хотели огорчить миссис Ширз.

2. Я не знаю никого, кто ненавидел бы Веллингтона, так что если это а), значит, это сделал кто-то чужой.

3. Я не знаю сумасшедших, так что если это b), то это тоже, скорее всего, кто-то чужой.

4. Большинство преступлений совершаются тем, кто знаком с жертвой. Вас гораздо вернее убьет родственник или знакомый, чем совсем чужой человек. Это факт. И поэтому, скорее всего, Веллингтон был убит кем-то, кто его знал.

5. Таким образом, если это c), то я знаю только одного человека, который не любил миссис Ширз. Это был мистер Ширз, который, несомненно, очень хорошо знал Веллингтона.

Это означало, что мистер Ширз является основным подозреваемым.

Мистер Ширз был женат на миссис Ширз, и они жили вместе, но два года назад мистер Ширз уехал и обратно не вернулся. Вот почему после смерти матери миссис Ширз часто приходила к нам и готовила нам еду. Потому что ей не приходилось готовить для мистера Ширза и не нужно было оставаться дома и быть его женой. И еще отец сказал, что ей необходима компания, потому что она не хочет оставаться одна.

А иногда миссис Ширз оставалась у нас на ночь, и мне это нравилось, потому что она мыла посуду и расставляла кастрюли и банки на полках в правильном порядке. Она всегда ставила их так, чтобы этикетки были повернуты наружу. И всегда клала ножи, вилки и ложки в соответствующие отделения кухонных ящиков. Правда, она курила сигареты и говорила много непонятных вещей. Например: «Я собираюсь завалиться спать», или: «Там снаружи такой дубняк», или: «Давайте-ка слегка перекусим». И это мне не нравилось, потому что я не понимал, что она имеет в виду.

Я не знаю, почему мистер Ширз покинул миссис Ширз, поскольку никто мне этого не объяснил. Когда вы женитесь, это происходит потому, что вы хотите жить вместе и иметь детей. А если вы обвенчались в церкви, вам пришлось пообещать, что вы останетесь вместе, пока смерть не разлучит вас. Но если вы не хотите жить вместе, вам нужно развестись. Так бывает, если один из вас занимался сексом с кем-то другим или если вы часто ссоритесь, и ненавидите друг друга, и не желаете жить в одном доме и иметь детей. А мистер Ширз не хотел жить в одном доме с миссис Ширз, так что он, возможно, ее ненавидел. Потому он мог вернуться и убить собаку, чтобы заставить ее грустить.

Я решил попытаться узнать как можно больше о мистере Ширзе.

71

Все мои одноклассники в школе глупые. Вообще-то я не имел в виду, что они дураки, хотя так оно и есть. Я имел в виду, что у них есть проблемы с обучением или особые нужды. Вообще, проблемы с обучением бывают у всех, потому что изучать французский язык или теорию относительности достаточно непросто. И много у кого есть особые нужды. Например, у отца есть маленький пакет таблеток, которые заменяют сахар, и он кладет их в кофе, чтобы не толстеть. А миссис Питерс носит слуховой аппарат телесного цвета. А у Шивон такие толстые очки, что если их надеть и попытаться смотреть через них, то заболит голова. Люди не обязательно неполноценные, если у них есть особые нужды.

Но Шивон сказала, что нам следует употреблять эти слова, потому что таких детей, какие учатся в нашей школе, люди часто называют ущербными, или уродами, или идиотами, а это очень нехорошие слова. Но это тоже не помогает, потому что иногда дети из другой школы, которая находится дальше по дороге, видят нас на улице и кричат: «Спецшкола! Спецшкола!» Но я никогда не обращаю на них внимания, потому что я не слушаю, что говорят другие. Палки и камни могут переломать тебе кости, а слова – нет. А на тот случай, если кто-то захочет меня ударить, у меня есть армейский нож. И если я убью того, кто будет меня бить, это будет называться самообороной и меня не посадят в тюрьму.

Еще я намереваюсь доказать, что я не глупый. В следующем месяце я собираюсь сдать экзамен на уровень А по математике и получить степень А. Раньше в нашей школе никто не сдавал на уровень А, и наша директриса, миссис Гаскойн, не хочет, чтобы я это делал. Она сказала, что не имеет права позволять нам сдавать такие экзамены. Отец поспорил об этом с миссис Гаскойн, но она была непреклонна. Миссис Гаскойн сказала, что не станет относиться ко мне иначе, чем к остальным детям, поскольку тогда все другие тоже захотят, чтобы к ним относились иначе, так как это будет прецедент. И я смогу получить степень А позже, когда мне исполнится 18 лет.

Когда миссис Гаскойн все это говорила, я сидел у нее в кабинете вместе с отцом. И отец сказал:

– Кристоферу и так хреново, вам не кажется? Без того, чтобы вы поливали его грязью. Боже, ведь математика – единственное, в чем он действительно хорош.

Тогда миссис Гаскойн ответила, что они с отцом поговорят об этом позже, между собой. Но отец спросил, означает ли это, что она хочет сказать вещи, которые постесняется говорить при мне. Миссис Гаскойн ответила, что нет, и отец сказал:

– Тогда говорите сейчас.

И она объяснила, что, если я сдам на уровень А, школе придется выделить для меня преподавателя, которому придется работать со мной отдельно. А отец сказал, что он заплатит ему дополнительно 50 фунтов – и мы можем заниматься с ним после уроков, и он не желает слышать отказ. Миссис Гаскойн сказала, что ей нужно это обдумать. И на следующей неделе она позвонила отцу и сказала, что я могу сдавать на уровень А и преподобный Питерс будет принимать у меня экзамен.

И когда я сдам экзамен уровня А по математике, я собираюсь сдавать экзамен уровня А по высшей математике и физике. А потом я поступлю в университет. В нашем городе Суиндоне университета нет, потому что он маленький. Так что нам придется переехать в другой город, где есть университет, поскольку я не хочу жить сам по себе или в общежитии с другими студентами. Но все будет хорошо, потому что отец тоже хочет переехать в другой город. Он иногда говорит всякие вещи вроде: «Нам нужно выбраться из этого городишки, малыш» или: «Суиндон – это жуткая дыра».

И затем, когда я получу степень по математике или по физике, я сумею найти себе работу и стану получать много денег. Тогда я найду себе кого-нибудь, кто будет обо мне заботиться, готовить еду и стирать одежду. Или же я найду леди, которая выйдет за меня замуж и станет моей женой. Тогда она сможет заботиться обо мне, так что у меня появится компания и я буду не один.

73

Я иногда думаю, что мать и отец могли бы развестись. Это потому, что они часто спорили и ругались друг с другом. Так иногда происходит, когда приходится приглядывать за кем-то, у кого много поведенческих проблем, как у меня. У меня много поведенческих проблем, но сейчас уже меньше, чем раньше, поскольку я вырос и могу сам принимать решения и делать разные вещи самостоятельно. Например, я теперь могу один выходить из дому и делать покупки в магазине, который находится в конце улицы.

Вот некоторые из моих поведенческих проблем.

А. Я могу долгое время не разговаривать с людьми[4].

Б. Я могу долгое время ничего не есть и не пить[5].

В. Я не люблю, когда ко мне прикасаются.

Г. Я начинаю кричать, когда злюсь или растерян.

Д. Я не могу находиться в небольших помещениях вместе с другими людьми.

Е. Я ломаю вещи, когда злюсь или растерян.

Ё. Я стенаю.

Ж. Я не люблю желтых и коричневых вещей и отказываюсь прикасаться к желтым или коричневым предметам.

З. Я отказываюсь пользоваться своей зубной щеткой, если ее кто-то трогал.

И. Я отказываюсь есть, когда разные виды еды соприкасаются друг с другом.

Й. Я не замечаю, когда другие сердятся на меня.

К. Я не улыбаюсь.

Л. Я говорю такие вещи, которые другие считают грубостью[6].

М. Я делаю глупости[7].

Н. Я могу ударить другого человека.

О. Я ненавижу Францию.

П. Я езжу на маминой машине[8].

Р. Я не разрешаю передвигать мебель[9].

Иногда, когда я делал что-то из этого, мать и отец очень сердились. Они кричали на меня или кричали друг на друга. Иногда отец говорил:

– Кристофер, если ты не будешь вести себя прилично, я тебя выпорю.

Или мать говорила:

– Кристофер, я думаю, стоило бы засадить тебя дома.

Или же мать говорила:

– Ты меня в могилу сведешь.

79

Когда я пришел домой, отец сидел на кухне и готовил мне ужин. На нем была клетчатая рубашка. На ужин были бобы, брокколи и два ломтя ветчины, они все лежали в разных тарелках и не соприкасались друг с другом.

Он спросил:

– Где ты был?

И я сказал:

– Гулял.

Это была белая ложь. Белая ложь – она и не ложь вовсе. Это когда вы говорите правду, но не всю. Например, когда тебя спрашивают: «Что ты собираешься сегодня делать?» – ты отвечаешь: «Пойду рисовать к миссис Питерс». Ты не говоришь: «Я позавтракаю, схожу в туалет, порисую с миссис Питерс, после школы приду домой, покормлю Тоби, поужинаю, поиграю в компьютер и лягу спать». И я сказал белую ложь, поскольку знал, что отец не хочет, чтобы я был детективом.

Отец сказал:

– Мне только что звонила миссис Ширз.

Я начал есть бобы, брокколи и ветчину.

Потом отец спросил:

– Какого дьявола ты лазил к ней в сад?

Я ответил:

– Я проводил расследование, чтобы узнать, кто убил Веллингтона.

Отец сказал:

– Сколько раз тебе повторять, Кристофер?

Бобы, брокколи и ветчина были холодными, но я не обращал на это внимания. Я ем очень медленно, и потому моя еда почти всегда успевает остыть.

Отец сказал:

– Я велел тебе не соваться в чужие дела.

Я ответил:

– Я думаю, Веллингтона мог убить мистер Ширз.

Отец промолчал.

А я сказал:

– Он основной подозреваемый. Я думаю, что Веллингтона могли убить для того, чтобы огорчить миссис Ширз. А преступник, как правило, оказывается кем-то из своих…

Тут отец ударил кулаком по столу так сильно, что тарелки, нож и вилка подпрыгнули, а моя ветчина разлетелась в разные стороны, и один ломтик упал на брокколи. Так что я больше не мог есть ни ветчину, ни брокколи.

Потом он закричал:

– Я не желаю слышать это имя в своем доме!

Я спросил:

– Почему?

А он сказал:

– Потому что этот человек – злой.

Я спросил:

– Разве это не значит, что он мог убить Веллингтона?

Отец схватился руками за голову и сказал:

– Боже ты мой!

Я видел, что отец сердит, и потому сказал:

– Я знаю, что ты велел мне не соваться в чужие дела, но миссис Ширз – не чужая. Она наш друг.

Отец ответил:

– Она нам больше не друг.

А я спросил:

– Почему?

Отец сказал:

– Так, Кристофер, я говорю это в последний раз и больше повторять не стану. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, ради всего святого! Смотри на меня! Ты больше не будешь спрашивать миссис Ширз, кто убил ее треклятую собаку. Ты не будешь никого расспрашивать о том, кто убил эту треклятую собаку. Ты не будешь лазать по чужим садам. И ты прекратишь эту идиотскую игру в детектива.

Я промолчал.

Отец сказал:

– Я собираюсь взять с тебя слово, Кристофер. И ты знаешь, что это означает.

Я знаю, что такое дать слово. Это когда ты обещаешь кому-то, что больше не будешь делать то или это. И потом ты никогда этого не делаешь, поскольку иначе слово будет ложью. Я ответил:

– Знаю.

А отец сказал:

– Дай слово, что ты перестанешь всем этим заниматься. Дай слово, что отныне ты прекратишь свою идиотскую игру. Ну?

И я сказал:

– Даю слово.

83

Я думаю, из меня получился бы очень хороший космонавт.

Для того чтобы стать хорошим космонавтом, нужно быть умным, а я умный. Еще нужно разбираться в том, как работают разные машины, и я разбираюсь. А еще такой человек должен быть готов оставаться один в крошечном помещении в тысячах и тысячах миль от поверхности Земли и не запаниковать, не подвергнуться клаустрофобии, не затосковать по дому и не сойти с ума. А мне очень нравятся по-настоящему маленькие помещения, пока там нет никого, кроме меня. Иногда, когда я хочу побыть один, я залезаю в сушильный шкаф в ванной, забираюсь под котел и закрываю за собой дверь. Я сижу там часами и думаю о разных вещах, и от этого мне делается очень спокойно.

Так что если я стану космонавтом, то полечу на космическом корабле, и там не будет никого, кроме меня. И еще там не будет ничего желтого и коричневого.

Я смогу разговаривать с людьми из Центра управления полетом, но мы будем общаться при помощи радиосвязи или телевидения, а это совсем не то, что реальные незнакомые люди рядом со мной, а скорее похоже на компьютерную игру.