Разорванное время

Алексей Калугин

Разорванное время

Часть 1

ДРАВОР

1. БАРЬЕР

Кийск сосредоточенно буравил взглядом камень, лежавший у него на ладони. От напряжения лицо у него покраснело, а на лбу выступили крупные капли пота.

– Легче, легче, – улыбаясь, приговаривал сидевший рядом с ним на траве старый дравор Люили. – Спокойнее…

– Какое там, спокойнее! – раздраженно воскликнул Кийск. – Ничего у меня не выходит!

Камень на его ладони треснул и раскололся пополам.

– Ну вот, что-то все-таки получилось, – умиротворенно произнес Люили.

– Только не то, что хотелось.

– Ты дал волю своей агрессивности. Мысль должна не бить по предмету, а осторожно гладить его, уговаривая принять требуемую форму.

Люили провел пальцем по одному из осколков на руке Кийска. Неровные края его осыпались, превращаясь в песок и мелкую крошку, и на ладони у Кийска оказался правильный тетраэдр.

– Надо увидеть внутри предмета то, что ты хочешь из него создать.

Люили коснулся пальцем верхнего острого угла тетраэдра, и он превратился в шар.

– Видишь, как все просто, – посмотрел он на Кийска.

В исполнении Люили процесс психопреобразования действительно выглядел до невозможности простым, вот только повторить его было совсем нелегко. Освоить же технику в совершенстве мог лишь дравор, у которого навыки психопреобразования были врожденными. Землянину такое было не под силу.

– Ладно, буду тренироваться. – Кийск поднялся на ноги и отряхнул ладони.

День клонился к закату. Огромное светило, садясь в облака, окрашивало окрестности в мягкие розовые тона. С дерева слетел каматель – большая пестрая птица с длинным хвостом – и, шумно хлопнув крыльями, опустился Кийску на плечо. Кийск непроизвольно отстранил голову от крепкого, загнутого, как у попугая, клюва. Каматель, склонив голову набок, внимательно посмотрел на человека одним глазом и вдруг издал резкий, пронзительный писк, от которого у Кийска заложило ухо.

– Иди отсюда, курица! – Взмахом руки Кийск согнал камателя с плеча.

Но тот, не желая улетать, сделал круг над его головой и опустился на другое плечо.

Люили, стоя в стороне, весело улыбался, глядя на то, как воюет Кийск с птицей. Выждав какое-то время, он вытянул руку вперед, и каматель, оставив Кийска в покое, сел на нее. Люили едва заметно повел рукой вверх, и птица, взлетев, скрылась в густой кроне хабалового дерева.

– Ты снова пытался решить вопрос силой, – назидательным тоном произнес Люили.

Кийск обескураженно развел руками – такова уж была его натура, и он ничего не мог с этим поделать.

Кусты справа от них зашевелились, и на поляну вышли Петер Баслов и Борис Киванов. Одеты они были, как и остальные, в широкие штаны и просторные, с открытым воротом рубашки. Позади них топал большой, размером с корову, зверь, покрытый густой, лохматой шерстью рыжего цвета.

– Это называется, сходили на охоту! – Баслов возмущенно ткнул зверя в морду раскрытой ладонью.

– Петер решил усыновить сурбала, – давясь едва сдерживаемым хохотом, сообщил Борис.

– Представляешь, Иво, драворы пригласили нас на охоту, – возмущенно размахивая руками, начал рассказывать Баслов. – Ну, думаю, наконец-то предстоит что-то интересное: засады, ловушки, схватка с дикими зверями… Какое там, – раздосадованно махнул он рукой. – Эти телки сами шли за нами до самого поселка. А этот, – Баслов в очередной раз оттолкнул в сторону тянущуюся к нему слюнявую морду, – до сих пор никак от меня не отвяжется!

– Попробуй решить вопрос, не прибегая к силе, – покосившись на выжидающе молчавшего Люили, посоветовал Кийск.

– К силе? – Голос Баслова вибрировал на повышенных тонах. – Кто бы мне сказал, где на Драворе требуется применять силу? Может быть, ты, уважаемый Люили? – повернулся он к старику.

– Порою сила мысли не менее важна, чем сила рук и ног, – ответил ему дравор.

Лицо его, узкое, покрытое частой сеткой мелких морщин, было, как всегда, спокойным, незамутненным никакими заботами или тревогами. Большие, полупрозрачные, голубоватого цвета глаза казались осколками неба, заплывшими под шероховатые складки век. За то время, что прожили земляне бок о бок с драворами, ни Кийск, ни кто-либо другой ни разу не видели, чтобы кто-нибудь из них разозлился или вышел из себя.

Дравор был цветущей планетой, населенной жизнерадостным, миролюбивым народом. Однако не ошибается старая пословица, которая гласит, что у каждой семьи есть свой скелет в шкафу. Имелся такой скелет и у драворов, и имя ему было «Барьер». Драворы крайне неохотно и очень мало говорили о нем. Кийск по крупицам собирал информацию, вытягивая ее из Люили во время бесед, сопровождавших занятия по технике психопреобразования.

Сегодня полностью занятому своими мыслями Кийску с трудом удавалось сосредоточиться на том, что старательно объяснял ему старый дравор, и неодобрение учителя он, несомненно, заслужил. Кийск едва дождался возвращения Киванова и Баслова с так называемой охоты. Сам он уже однажды принимал участие в подобном мероприятии, больше похожем на поиски в лесу заблудившегося домашнего скота, и потому заранее знал, какое впечатление произведет оно на Баслова.

– Слушай, да уберись ты! – замахнулся Баслов на тычущегося в него плоской, слюнявой мордой сурбала. – Всю рубаху извозил!

Кийск, помня урок, преподнесенный ему Люили, взял сурбала руками за морду, повернул в сторону кустов и тихонько подтолкнул зверя. Тот, в последний раз обернувшись на Баслова, тяжко вздохнул и покорно потопал прочь.

Люили улыбнулся, радуясь успехам ученика.

– Люили, – обратился к нему Кийск, – расскажи еще раз Петеру и Борису то, что ты говорил мне сегодня про Барьер.

Старик нахмурился. Предложенная тема была ему неприятна, и он с большим удовольствием поговорил бы о чем-нибудь другом, но драворы крайне редко произносили слово «нет». И в данный момент у Люили не было повода ответить на просьбу Кийска отказом. Подобрав длинный подол рубашки, старик опустился на траву. Земляне расселись вокруг него.

– Около пятисот лет назад Барьер – невидимая, но непроницаемая с обеих сторон преграда – разделил некогда единый народ Дравора. Народы, оказавшиеся по разные стороны Барьера, пошли каждый своим путем, который указывали им Наставники. В отличие от наших Наставников, открывших нам истинный путь, по которому следует идти всякому здравомыслящему человеку, Наставники дравортаков ввергли свой народ в поток громыхающего железа, лишающий человека чувств и Наставников, но ни разу еще он не получил вразумительного ответа на интересующий его вопрос.

– А кто же они такие, ваши наставники?

– Люди, оказавшиеся мудрее и дальновиднее остальных, знавшие природу и причину всех вещей, – ответил заученной с детства фразой Люили, – они прожили среди нас недолго, но зажженный ими свет не меркнет и по сей день.

– А как же Наставники дравортаков?

– Они тоже были незаурядными людьми, только выбранный ими путь оказался неверным. Но, возможно, и он со временем привел бы общество дравортаков к определенным успехам, если бы сами дравортаки, после того как Наставники покинули их, не извратили то, что было им завещано. Учение об индустриальном развитии общества дравортаки превратили в культ примата точных наук и техники, который, в свою очередь, со временем трансформировался в чудовищную по своей нелепости идею о том, что конечной целью эволюции человека должно стать его полное слияние с машиной. Они стали помещать свои разум и душу в тонкие черные стержни-матрицы и вставлять их в уродливые железные корпуса, которые должны были стать для них новыми телами. Получить собственное искусственное тело для дравортака – огромная честь, дело всей его жизни. Таким образом они добились личного бессмертия для каждого индивида, но одновременно лишили свой народ связи с Душой Вселенной…

Старик болезненно поморщился. Сама мысль о возможности того, о чем он говорил, причиняла ему почти физическое страдание.

Борис, который слушал Люили внимательнее всех, всегда поражался, насколько органично, легко и просто сочетаются в речи драворов точные научные термины с мистическими, а порой и вовсе сказочными понятиями и образами.

Кийск наблюдал, как по мере продолжения рассказа Люили глаза Баслова разгорались огнем неутоленной ненависти.

– Узнал? – наклонившись к нему, тихо спросил Кийск.

– Еще бы, – зловеще процедил сквозь зубы капитан и разгладил двумя пальцами усы, что обычно делал перед тем, как прицелиться в противника из автомата.

Так же, как и Кийску, Баслову не составило труда узнать в описании искусственных тел дравортаков вторгшихся на Землю механиков. Минуло без малого два года с того дня, как небольшая группа людей, оказавшись не в силах противостоять захватившим власть на Земле пришельцам, покинула родину. Волею случая они оказались в Лабиринте, опутывающем своими ходами Вселенную. Пройдя его коридорами, беженцы с Земли оказались на Драворе.

– Откуда известно о том, что происходит по другую сторону Барьера? – спросил у дравора Киванов.

– Для человека, в совершенстве владеющего психотехникой, не существует преград, – ответил старик.

– И ты тоже бывал за Барьером, Люили?

– Нет, – покачал головой старик. – В край дравортаков ходил мой отец с группой единомышленников, мечтавших о воссоединении народов Дравора. То, что они там увидели, повергло их в ужас. Дравортаки создали мощную индустриальную империю, в которой царствовали промышленное производство и высокоэффективные технологии. Живая природа была уничтожена подчистую – все жизненно важные процессы обеспечивали электронные системы и автоматы, среди которых человек становился лишним, ненужным придатком, атавизмом. Драворы больше не возобновляли попыток наладить контакт с теми, кто живет по другую сторону Барьера. И называем мы их с тех пор не иначе, как добавляя к родовому имени уничижительный суффикс – дравортаки. Мне было тогда всего лишь пять лет, но я никогда не забуду то выражение, которое на долгие годы застыло в глазах у отца и тех, кто вместе с ним побывал за Барьером. Казалось, что они заглянули в бездонную черную дыру Безвременья.

– И после них больше никто не пытался проникнуть за Барьер?

– Никто. Достаточно было увидеть тех, кто оттуда вернулся, и послушать их рассказ, чтобы навсегда потерять к этому всякий интерес. Но со временем, передаваясь из уст в уста, история о путешествии в край дравортаков, должно быть, потускнела, яркие образы и краски ее поблекли. На нынешнюю молодежь она уже не оказывает того воздействия, что произвела когда-то на людей моего поколения. Возможно, кто-то из молодых снова захочет повторить тот поход… Что ж… – Люили задумчиво провел кончиками пальцев по гладкой, тонкой коре росшего рядом молодого деревца. – Хотя я бы не советовал этого делать: идеи, сгубившие дравортаков, могут оказаться заразными. Киванов пристально посмотрел на Кийска.

– Ну, что ты на меня так смотришь? – немного нервно спросил его Кийск. – Ты думаешь, я что-то знаю, но молчу?

– Теперь-то ты не станешь утверждать, что все произошедшее с нами – просто стечение обстоятельств?

Кийск молча пожал плечами.

– И спорить не о чем, – уверенно заявил Баслов. – Все фрагменты мозаики складываются один к одному.

– Мы могли случайно наткнуться на ход Лабиринта, открытый механиками, – не очень уверенно попытался возразить Кийск.

– Нет, Иво, – азартно щелкнул пальцами Борис, – нас вел Лабиринт. Он хочет, чтобы мы остановили дравортаков.

– Ну правильно! – усмехнулся Кийск. – Кучка безоружных людей против могучего индустриального государства! Как, по-твоему, мы это сделаем?

– Не знаю как, но мы сделаем это! – воскликнул Баслов. – Мы теперь знаем о механиках гораздо больше, чем когда встретились с ними впервые.

Люили не понимал, о чем говорят между собой земляне, но он отчетливо ощущал захвативший их могучий эмоциональный поток, в котором одно чувство сменяло другое с молниеносной быстротой. Старик оперся руками о землю и поднялся на ноги.

– Я, должно быть, могу оставить вас?

– Нет-нет, Люили, – вскочив на ноги, схватил его за руку Борис. – Именно сейчас ты нужен нам, как никогда. Нам необходимо пройти через Барьер, и мы не сможем этого сделать без твоей помощи.

– Барьер?

Люили последовательно посмотрел на каждого из землян и понял, что, несмотря на имевшиеся у них сомнения, недоверие и страх, каждый из них твердо знает, что ему придется преодолеть Барьер. Впервые за много лет старый дравор не мог до конца разобраться в мыслях и мотивах, заставляющих окружающих его людей принимать решения и совершать поступки, от которых они и сами не ожидали ничего хорошего.

– Почему вы хотите уйти? Разве вам плохо среди драворов? – растерянно спросил он. – Что вы рассчитываете найти в краю дравортаков?

– Мы бесконечно признательны драворам за то, что они приняли нас и позволили жить рядом с собой, – сказал Кийск. – Но из твоих рассказов у нас создалось впечатление, что дравортаки – это те самые пришельцы, которые захватили нашу планету. Мы должны попытаться разобраться в причинах случившегося.

– Возможно, еще есть шанс что-то исправить, – добавил Баслов.

– Что ж, – Люили медленно провел сухой, узкой ладонью по заросшей редкой седой щетиной щеке, – отговаривать вас, как я понимаю, бессмысленно?

Задав вопрос, старик посмотрел на Кийска.

Тот, словно извиняясь, улыбнулся и развел руками.

– Мы поможем вам собраться в поход. Но я не знаю, найдется ли дравор, который согласится сопровождать вас.

– Нам главное – миновать Барьер, – заверил дравора Баслов, – а там уж как-нибудь разберемся.

– Странные вы люди, – удивленно и как будто с осуждением покачал головой Люили. – Вам чудом удалось остаться в живых, а вы снова собираетесь сунуть голову в пасть зверя. Зачем? Что не дает вам жить спокойно?

– У нас на Земле преодоление непреодолимых преград было чем-то вроде национального вида спорта, которым увлекались все, от мала до велика, – пошутил Киванов.

Однако дравор, похоже, воспринял его слова всерьез.

2. ОТРЯД

Четыре дня, пока шла подготовка к экспедиции, от Кийска ни на шаг не отходил рядовой Толя Берг из роты связи, находившейся прежде под командованием капитана Баслова.

– Господин Кийск, возьмите меня с собой, – как назойливо звенящий над ухом комар, тянул он с утра до вечера одну и ту же песню. – Вы же меня знаете, я не подведу. А, господин Кийск?

– Чего тебе-то на месте не сидится? – пытался урезонить парня Кийск. – Вон, посмотри на своих друзей – живут себе спокойно, семьями обзаводятся… Вот и ты давай, а то всех невест расхватают – это тебе не Земля.

– А вы-то сами как же, господин Кийск? – не унимался Берг. – Вам-то почему спокойно не живется?

– Я – это другое дело, – резко обрывал его Кийск.

Он никогда не вдавался в рассуждения на эту тему с другими, но сам порою тоже задумывался: а не сложилась ли бы его судьба иначе, если бы в свое время, находясь еще на службе в Отряде галактической разведки, не угодил в ловушку синего слизня, после чего большую часть его съеденной гигантским моллюском кожи врачам пришлось заменить на синтетическую? Кийск до сих пор помнил, как, оставив службу в отряде и решив обосноваться на Земле, он пригласил на свидание девушку и как она вздрогнула, коснувшись его руки, кожа на которой, должно быть, показалась ей неестественно гладкой и слишком уж холодной. С тех пор Кийск опасался заводить новые романтические знакомства.

– Я воином хочу стать, настоящим, – не отставал от него Берг. – А у вас есть чему поучиться.

На Земле, во времена сражений с пришельцами, Берг принимал участие в ряде операций, которыми командовал Кийск. Что и говорить, парень он был сметливый, исполнительный, далеко не из трусливых, хотя по природе своей молчаливый и осторожный. Да и стрелок он был отменный. Кийск никогда не опасался нападения с тыла, если спину ему прикрывал Берг. Именно потому, что парень ему нравился, Кийск и не хотел брать его с собой в поход, из которого, возможно, возврата не будет. Никто не знал, что ожидало их на территории дравортаков и сумеют ли они вернуться назад. До сих пор для всех, за исключением драворов, Барьер оставался непреодолимой преградой.

В конце концов, глядя на страдания парня, и Киванов принялся просить за него Кийска.

– Лишние руки и голова не помешают, Иво. А если мы будем гасить у своей молодежи инициативу, то скоро сами станем такими же скучными любителями домашней тишины и покоя, как и драворы. Ты этого хочешь?

– Делайте что хотите, – сломленный двойным напором, обреченно махнул рукой Кийск.

И к отряду, в состав которого, помимо самого Кийска, входили также капитан Баслов и Борис Киванов, присоединился четвертый участник похода.

Замечание Киванова по поводу драворов было абсолютно верным. Добрые и милые в общении люди, они, в силу сложившихся традиций и привычек, старались никогда не выходить за узкие рамки повседневной обыденности. И даже интерес их к наукам был чисто умозрительным, не требующим какого-либо реального воплощения разрабатываемых идей и проектов. Любой научный эксперимент драворы могли провести мысленно и, если он оказывался удачным, на этом и останавливались.

Однако нежелание что-либо менять в мерно перетекающих изо дня в день и из поколения в поколение жизненных устоях было отнюдь не врожденным, присущим всем без исключения драворам, качеством. Молодые драворы с неподдельным интересом расспрашивали землян об их прежней жизни. Кийск не раз видел, как они пытались, подражая землянам, мастерить что-нибудь собственными руками, не прибегая к помощи психопреобразования. Но все их робкие, неумелые попытки наталкивались на сцементированную веками стену непонимания и осуждения со стороны старших, авторитет которых в среде драворов был непререкаем. Поэтому Кийск совсем не удивился, когда огромное число молодых драворов, узнав о готовящемся походе, выразило желание сопровождать землян. Для них это была единственная возможность вырваться хотя бы на время за пределы очерченного раз и навсегда узкого круга домашнего тепла и покоя.

Чтобы избежать ненужных конфликтов, как с молодым, так и со старшим поколением драворов, Кийск предложил Люили самому выбрать того, кто проведет отряд через Барьер. Люили долго не давал ответа и только утром того дня, когда отряд должен был отправляться в путь, представил землянам их провожатого. Небольшого роста, коренастого дравора с большой головой, заросшей густыми светлыми волосами, звали Чжои. Ему шел двадцать третий год, и старому Люили он приходился каким-то дальним родственником. От старика Чжои, должно быть, получил строгие указания на тот счет, что он должен делать и как следует себя вести, поэтому и вид у него был чрезвычайно серьезный и сосредоточенный.

Шестым участником похода стал психотехник Григорий Вейзель. На его кандидатуре настоял координатор работ земных ученых Клавдий Колышко. Умевший говорить авторитетно и убедительно, Клавдий Матвеевич легко смог доказать Кийску, что при возможном контакте с представителями иной цивилизации без специалиста-психолога ему не обойтись. Но решающим все же оказался поставленный Колышко вопрос о том, как участники экспедиции станут преодолевать Барьер в обратном направлении. На ту сторону их проводит кто-нибудь из драворов, а обратно? Вейзель же, который многому научился у драворов, считал, что сумеет решить эту проблему. Колышко и сам не прочь был бы отправиться в поход в неведомое: страсть исследователя бурлила в нем с вулканической силой – однако здоровье его еще на Земле сильно пошатнулось, и Клавдий Матвеевич прекрасно понимал, что в случае его внезапного ухудшения он превратится в обузу для всего отряда.

3. ПЕРЕХОД

По словам Чжои, который, как любой дравор, мысленным взором видел все пространство планеты, ограниченное Барьером, до пустыни, вплотную прилегающей к нему, при благоприятных погодных условиях верхом на сурбалах можно было добраться за пять дней. И он оказался прав: утром шестого дня пути отряд вышел из леса. Теперь сурбалы бежали среди зарослей густого кустарника, легко прокладывая дорогу мощными, широкими телами. Спустя пару часов кусты вокруг сделались мелкими и низкорослыми, никнущими к земле. Сурбалы замедлили бег и то и дело, встряхивая мохнатыми головами, протяжно мычали.

– Сурбалы чувствуют пустыню, – сказал Чжои.

Когда среди мелкой пожухлой травы стали попадаться большие проплешины, засыпанные крупным желтым песком, всадники спешились. Сурбалов расседлали и сняли с них поклажу. Чжои махнул на них руками, и мохнатые звери гурьбой затопали назад, к лесу. Путники взвалили себе на плечи рюкзаки с поклажей и, не задерживаясь, двинулись дальше пешком.

В полдень остановились на привал, расположившись на последнем, должно быть, островке бурой, стелющейся по земле травы. Впереди расстилалась ровная желтая поверхность, перечеркнутая редкими косыми линиями песчаной ряби.

Киванов, прикрыв глаза от солнца ладонью, посмотрел вперед.

– Далеко еще до Барьера? – спросил он у Чжои.

– Часа три пути, – ответил дравор.

– Ничего не вижу, – покачал головой Борис.

– Ничего и не увидите, – улыбнулся дравор. – Барьер невидимый. Когда, по словам Чжои, они прошли уже большую часть пустыни, отделяющей их от Барьера, с востока подул сильный, порывистый ветер. Путники двигались в плотном облаке поднятых им песка и пыли, заслонившем светило. Казалось, наступили ранние сумерки. Песок летел по ветру, набивался в складки одежды, сек лицо, скрипел на зубах.

– Надо остановиться! – крикнул, отплевываясь от песка, Баслов. – В этой круговерти мы рискуем сбиться с пути или потерять друг друга!

– Нет! – перекрывая завывания ветра, прокричал в ответ Чжои. – Мы уже почти у цели!

– Да ни черта же не видно вокруг!

– Там, впереди! – прокричал, вытянув перед собой руку, Берг. – Там что-то есть!

Кийск остановился и, прикрыв лицо с двух сторон ладонями, вгляделся в вихрящуюся серую мглу. Временами, когда порывы ветра ослабевали и песок начинал оседать, ему казалось, что впереди он видит какой-то просвет.

– Чжои, ты уверен, что Барьер рядом? – спросил он.

– Да! До него метров пятьдесят, самое большое – сто! Песчаная буря может продолжаться несколько дней, а за Барьером ее может и вовсе не быть!

– Вперед! – махнул рукой Кийск.

– А я-то надеялся, что придется возвращаться, – усмехнулся Киванов.

Может быть, до Барьера и в самом деле было не более ста метров, но тем, кто двигался в центре песчаного вихря, путь показался значительно длиннее. Однако спустя какое-то время впереди явно наметился просвет. Подойдя еще ближе, люди увидели, как струи летящего по ветру песка бьются о невидимую преграду и широким потоками осыпаются вниз. У основания барьера был уже наметен вал высотою с полметра.

Сделав еще несколько шагов вперед, Кийск вытянул руки и почувствовал, как ладони его уперлись в невидимую преграду. Она была не теплее и не холоднее окружающего ее воздуха и казалась упругой, но податливой. Но когда Кийск слегка надавил на нее ладонями, а затем и навалился всем телом, преграда не сдвинулась и не прогнулась ни на миллиметр.

Как и предполагал Чжои, по другую сторону Барьера бури не было. Там, насколько хватало глаз, расстилалась ровная песчаная поверхность, разогретая зависшим в зените светилом до ослепительно желтого цвета.

Чжои скинул с плеч рюкзак и, наклонившись, принялся обеими руками отгребать от Барьера наметенный к нему песок. Берг, пристроившись рядом, помогал ему. Когда и остальные, следуя их примеру, начали делать то же самое, Чжои, приподняв голову, крикнул:

– Не надо! Мне нужен только небольшой проход, чтобы подойти к Барьеру вплотную.

Когда проход был расчищен, Чжои прижался к Барьеру спиной и, чуть раскинув руки в стороны, плотно прилепил к незримой преграде раскрытые ладони с широко раздвинутыми пальцами.

– Мне надо сосредоточиться, чтобы почувствовать Барьер, – сказал он и откинул голову назад, коснувшись затылком незримой стены за спиной.

Он стоял так минуты две-три, не обращая внимания ни на завывания ветра, ни на секущий лицо песок. Кожа на его лице словно превратилась в тонкую металлическую фольгу, туго обтянувшую кости черепа. Глядя на Чжои, Вейзель подумал, что, если бы не пронзительный, ни на секунду не умолкающий вой ветра, они смогли бы услышать негромкое позвякивание отскакивающих от кожи на лице дравора песчинок.

Отлепившись от Барьера, Чжои открыл глаза и, совершенно неожиданно для всех, широко и радостно улыбнулся.

– Я смогу пройти через Барьер, – уверенно произнес он.

– А мы? – спросил Баслов.

Голос его звучал приглушенно из-за того, что сверху он прикрывал рот ладонью, защищая его от песка, налипшего плотным слоем на усы и осыпающегося, когда он говорил.