День Победы

– Ещё бы! – подтвердила Татьяна. – Я над этим ребусом не один год думала.

– Так вот, оно и случилось. Правда, я не в курсе насчет Бреттон Вуда, но День Победы уже третий день идёт. А вы только приехали?

Девушки двинулись по направлению к Пушкинской. Толпа становилась плотнее. Туда-сюда сновали компании, закутанные в триколоры. Со стороны Охотного Ряда доносились раскаты: «Рос-си-я, Рос-си-я».

У памятника Александру Сергеевичу работала полевая кухня. Там они выпили ещё по стопке. Сознание уверенно раскрепощалось. На Охотном Ряду крики «Рос-си-я» были уже оглушающими и достигали пика у деревянной сцены возле подземного торгового комплекса.

Ведущий в костюме королевича Елисея возился с микрофоном. Решив проблему со звуком («Раз, раз, раз») и оставшись довольным результатом, он выкрикнул:

– А сейчас встречайте ансамбль Александрова!

Площадь огласилась столь мощным приветственным ором, что не поддержать его было просто невозможно. Сквозь гам музыканты затянули: «Рааааас-кууу-дряяявыый клён зелёный, лист резной».

Разглядев очередного кокошника с подносом, Ольга раздобыла ещё пару стопок. Изрядно потеплевшие путешественницы отправились в сторону Лубянки к огромному мультимедийному экрану. Там шла трансляция телеканала «Звезда».

Менеджер «Уралвагонзавода» вещал, что необходимо срочно перенастроить производство, ведь основные доходы теперь будет приносить продажа фаллоимитаторов в ЕС. А танки, похоже, придётся снять с конвейера.

Затем выступил президент Вьетнама. Иностранец искренне благодарил Россию за членство его страны в Евразийском Экономическом Союзе и с нескрываемым удовлетворением констатировал, что вирус, поразивший мир, не тронул ни одну из стран-участниц этой организации.

Дальше на Мясницкой был полный бардак. Повсюду хаотично стояли автомобили. Проехать сквозь толпу, запрудившую проезжую часть, было невозможно. В багажниках машин, на капотах и даже на крышах сидели люди, они поливали друг друга пивом и махали флагами.

У витрины ирландского паба группа барабанщиков выдавала бразильскую самбу. Рядом танцевали нигерийцы, так и не нашедшие в себе силы уехать домой после мундиаля.

Подруги оказались вовлечены в общий триумф и, закутанные в чьи-то триколоры, голосили во всё горло «Катюшу».

37.

Ранним утром автомобиль «Яндекс.Такси» высадил молодую женщину у многоэтажки, стоящей на кромке поля в Южном Бутово. Дорожная сумка пассажирки была маркирована наклейкой «Досмотрено» аэропорта Шереметьево. Поднявшись в квартиру, она первым делом достала подарки и отнесла их в детскую. Стараясь не шуметь, положила на верхний ярус двухэтажной кровати фиолетовое платьице с бантиком, на нижний – комбинезон с Микки Маусом, а на отдельную кроватку – рубашку с ковбойской клеткой. Улыбнулась, представив, как утром будет обнаружен сюрприз, и вышла в коридор, аккуратно притворив за собой дверь.

В это же время на противоположном конце Москвы на своей кухне сидела другая дама. Она держала в руках коробку с мужской парфюмерией. Тот, кому предназначен был подарок, приедет через неделю и будет приятно удивлён, ведь это его любимый аромат.

Она поставила туалетную воду на подоконник. Пора было спать. Но перед тем как заснуть, ей захотелось ещё раз прокрутить в голове процесс трансформации. Снова почувствовать каждую секунду этого действия. Мистического, магического, необъяснимого. Казалось бы, испытано уже не раз и не два… но разве можно к такому привыкнуть?

38.

В пьяной и веселой толпе на Мясницкой вроде бы никто не обратил внимания, как девушки свернули во двор. Ольга, убедившись, что никто не смотрит, вынула кирпич из стены и нажала кнопку в нише. Скрытая дверь отодвинулась и пропустила их внутрь.

Остаться незамеченными им все же не удалось. Проём не успел закрыться, как пухлые волосатые мужские пальцы ухватились за край.

Комендант офисного центра на Хохловском заметил девчонок ещё на Пушкинской площади. После водки они потеряли бдительность, что было, конечно же, непростительно. Он изо всех сил навалился на дверь. Но извращенец не мог остановить гермозатворы, сделанные в тридцатых годах прошлого века на заводе имени товарища Сталина. Механизм был сработан не за страх, а за совесть.

Бедняга-вуайрерист. Он так сильно скучал по Ольге, что за время её отсутствия установил ещё пару веб-камер. Одну замаскировал под пожарную сигнализацию, а другую вмонтировал в электрощиток.

Он опустился на землю. Прислонился спиной к стене. Закрыл глаза. Кожу под ногтями жгла кирпичная пыль. Больше никогда он не увидит дилершу силиконовых членов и сотрудницу небольшой рекламной фирмы. Через несколько мгновений они исчезнут. Навсегда.

39.

Как только детектор распознал лица вошедших, раздалась «Песня о далекой Родине». Началась обратная трансформация. «Я прошу, хоть ненадолго, Боль моя, Ты покинь меня. Облаком, сизым облаком, Ты полети к родному дому, Отсюда к родному дому». Музыка Таривердиева – это гораздо больше, чем просто приветствие для офицеров, вернувшихся с задания. Она возвращала агентам, работавшим под прикрытием, истинный облик. «Берег мой, покажись вдали, Краешком, тонкой линией. Берег мой, берег ласковый. Ах, до тебя, родной, доплыть бы. Доплыть бы хотя б когда-нибудь». Можно ругать эту традицию, но ей не откажешь в надёжности. Никакой электроники. Никаких багов в программном обеспечении. Песня проникала в ткань одежды девушек, в поры их тел. «Где-то далеко, где-то далеко, Идут грибные дожди. Прямо у реки, в маленьком саду, Созрели вишни, наклонясь до земли». Постепенно стала прорисовываться служебная форма. Блеснула одна звёздочка, за ней другая… «Где-то далеко, в памяти моей, Сейчас, как в детстве, тепло. Хоть память укрыта Такими большими снегами». Показались погоны лейтенанта и майора Федеральной Службы Безопасности. «Ты, гроза, напои меня.  Допьяна, да не до смерти. Вот опять, как в последний раз.  Я всё гляжу куда-то в небо. Как будто ищу ответа…» Похотливый блеск и хищный предпринимательский прищур исчезли с лица Ольги. Глупая податливость и внушаемость улетучились с души Татьяны. В мир вернулись кадровые офицеры оперативного отдела ФСБ – лейтенант Катерина Самойлова и майор Кристина Глушко. Табельной частью системы Станиславского, предназначенной для служебного пользования, и потому до сих пор недоступной студентам ГИТИСа, они владели в совершенстве.

Потайной проход в стене привёл их к зданию Главного Управления. Дежурный на вахте улыбнулся и отдал честь: «Что на этот раз? Вижу по лицам, работали не за деньги». «Меньше знаешь, крепче спишь», – ответила Кристина дежурной шуткой. Приказ Конторы был исполнен. Ей хотелось домой.

40.

Утром, когда празднующая толпа поредела, из-под ворот комплекса зданий ФСБ на Малой Лубянке показалась струйка воды. Добравшись до Лубянской площади, она потекла по Никольской и достигла кремлёвской стены. Вода прибывала. Ручеек превратился в бурлящую речку. Москвичи, кто ещё не спал и остался на улицах, оживились. Кто-то принялся плескаться, иные пускали кораблики из кокошников. Дети набирали воду в шапки-ушанки и обливали друг друга. Единственным, кто отнесся к водной феерии весьма настороженно, был начальник караула Кремля. Офицер отправился искать исток и, к своему удивлению, обнаружил его за воротами Конторы. «М-да… – почесал он в затылке. – Однако доложить всё равно надо». И позвонил на самый верх.

– Что у вас за ЧП? – набрал номер директора ФСБ Глава Государства.

– Товарищ Главнокомандующий, тут, короче… – в трубке начались помехи. – Ну, это… Профессор перегрелся.

«Что за бред?» – подумал Российский Лидер. Уточнить было невозможно, потому что связь прервалась.

По подземным коммуникациям до Лубянки было идти минут десять. Он спустился в туннель. Пахло свежей краской, недавно закончился ремонт. Посередине пути располагалась туалетная комната. Глава Государства оправился, посмотрел в зеркало. Лицо выглядело усталым. «Всё приходится разруливать самому, – печально подумал он. – Даже коммунальные проблемы». Достал бумажное полотенце из дозатора. Вытер руки. Двинулся дальше.

Наверху двор лубянского квартала оказался забит пожарными расчётами. Из здания водопадом вываливались массивные потоки воды. Подвернув брюки до колен, Владимир Владимирович последовал по лестнице за проложенными шлангами и добрался до последнего этажа. В лаборатории Женского висел огромный огненный шар. Пожарные старательно остужали его из брандспойтов, и только их стараниями здание пока не вспыхнуло. Руководство ФСБ в полном составе дежурило рядом.

41.

– Кто здесь рыдает? – спросил Президент, выслушав доклад директора Конторы.

В дальнем углу лаборатории, упершись лбом в стол, голосил Ворменталь. Увидев, кто пришел, он бросился на колени: – Сделайте что-нибудь, Владимир Владимирович, прошу вас. Женский мне как отец. Он погибнет!

– Ну, что я могу… – развел тот руками. Лаборант распластался на полу, и слезы фонтаном с новой силой брызнули из его глаз.

Душещипательные сцены были слабой стороной всенародно избранного. Душа его немного посопротивлялась и дрогнула. Плакальщик был поднят и прижат к груди.

– Ну, ну, не плачь. Все будет хорошо. – Глава Конторы с ужасом понял, что сейчас услышит, и его худшие предположения сбылись. – Александр Васильевич, звони Касперскому. Не можем мы вот так товарищем жертвовать, – прозвучал приказ Верховного.

Понятно, что тем самым, перечёркивался результат многодневной кропотливой работы спецслужб, и потом все придётся начинать заново. Тратить время, ресурсы. Но разве мог Президент поступить по-другому? Виноват не он, а тот, кто придумал, что слезинка ребёнка перевешивает любые, даже самые благородные предприятия. Разве Ворменталь ребёнок, спросите вы. Мы все как дети для Главы Государства, а он нам как отец.

– Спасибо, спасибо! – засиял Ворменталь.

Спаситель поспешил удалиться обратно в Кремль, и как только он ушёл, лаборанта сотряс самый мощный пендаль, на который только был способен Тёркин.

– Говнюк, – с омерзением процедил майор.

Потирая ушибленную задницу, плакальщик скрылся в свой закуток.

– Слышал, Степаныч? Ты ведь с Каспером дружишь? Звони, – сказал Вахрушину директор ФСБ.

Офицеры скривили лица. Вся операция под откос из-за какого-то хлюпика. Впрочем, многие из них уже привыкли, что человеческий фактор, присущий руководству, вмешивается в самый неподходящий момент.

В эту же ночь с вирусом, поразившим страны, не входящие в Евразийский Союз, было покончено. Прекратились и импульсы вознаграждения, поступавшие в мозг Женского. Огненный шар начал остывать. Через несколько часов Профессор приобрёл человеческий облик. Придя в себя, он недовольно посмотрел на окружающих. Говорить о случившемся он ни с кем не стал.

42.

А что же кулер? Гибрид зенитно-ракетной системы и глупых мечт ёбнутого либерала остался в бунгало. Использованный гаджет никому не нужен. В третий раз его выбросили на обочину жизни. Это было слишком. Ведь он обладал интеллектом, а значит, мог не только осознавать безнадёжность своего положения, но также отчаиваться и страдать. Вода капала из его краников. Никто не мог утешить его на чужбине, в нескольких тысячах километров от Покровки и Лубянки.

Но вдруг. Чу! Вы слышите? Зазвенели колокольчики. Они напомнили нам, что мир полон чудес. Мы же знали об этом в детстве. Просто забыли.

В опустевшем офисе с большой кроватью для секс-стрима колыхнулась занавесь. Вместе с ней закачались ангелочки, висящие на перекладине. Божественные создания вспомнили, как сюда в эту комнату принесли компактный диспенсер, и потом сняли ролик, прилепив к нему резиновый член. Они узрели, куда судьба забросила кулер, и поняли, насколько он сейчас одинок, и сердце их сжалось. Пошептавшись, ангелочки собрались в Таиланд. «Мы тоже, мы тоже с вами!» – подали голоса фаллоимитаторы, страпоны и дилдо с полок на стене.

Собравшись вместе, они полетели. Они пронеслись над Индией, приветствуя йогов, угнетаемых английскими империалистами. Спланировали над Казахстаном, помахав нашему другу Нурсултану Абишевичу. Передали воздушные поцелуи в Китай, где товарищ Син Дзин Пинь неустанно поливает сто цветов (как прекрасно, что остались части света, где мужчинам неопасно ходить без защитных дощечек на заднице и есть возможность дарить женщинам цветы, не дожидаясь завершения рабочего дня).

Жители Земли восхищались миссией амуров и изделий японской промышленности. Люди бросали в процессию ленточки и кружева. Праздничная мишура цеплялась за пластиковые крылышки купидонов и рифлёные бока вибраторов и превратилась в многокилометровый пестрый хвост.

43.

Добравшись до острова и покрыв его разноцветными лоскутами, спасители затянули старые добрые куплеты.

«Чудо-остров – синий небосвод, Чудо-остров – лето круглый год,  Чудо-остров – весело живём, Чудо-остров – песенку поём». И с этими словами влетели в жилище забытого героя. Тот обречённо стоял на полу в центре комнаты.

Гости запрыгали вокруг него, продолжая:

«Твое счастье – постоянно, Жуй кокосы, ешь бананы, Жуй кокосы, ешь бананы, Чудо-кулер».

Надо было видеть его глаза! (Если бы они у него были). Он уже ни на что не надеялся и готовился отправиться на свалку, а тут…

«Чудо-кулер, Чудо-кулер, Жить тебе легко и просто, Жить тебе легко и просто, Чудо-кулер».

Диспенсер утёр слезы и подхватил песню вместе со всеми.

«Чудо-остров – места лучше нет, Чудо-остров – мы не знаем бед, Чудо-остров – кто здесь прожил час, Чудо-остров – не покинет нас».

44.

Всё, что вложил в него Профессор, было живо и просилось наружу, и ему захотелось произнести для гостей пламенную речь. Выразить всё, что способен накреативить искусственный интеллект:

– Лица наши залиты потом, перепачканы в заводской грязи с металлической стружкой и копотью из устремлённых в небо заводских труб. Переломанные руки забинтованы. И вот мы объявили живущим на земле свою волю: Воспеть любовь к технике, энергии и бесстрашию. Хватит восхвалять задумчивую неподвижность, эротику и сон. Дайте место агрессии, оргазму, лихорадочной бессоннице и гонкам!

Ангелочки со страпонами уселись поудобнее, внимая словам уникального прибора. Он был вдохновлён:

– Великолепие мира обогатилось новой красотой – красотой скорости и сексуальностью машин. Вот он, гоночный болид, капот которого, словно огнедышащие змеи, украшают огромные трубы. Его мотор работает на крупной картечи, и он прекраснее, чем статуя Ники Самофракийской. Воспоём человека у руля, трахающего другие машины…

Слушатели хлопали в ладоши. Оратор не останавливался:

– Инженерное чудо не может быть шедевром, если оно не вошло в половую связь с аналогичной конструкцией. Яростно атакуем неведомые силы, покорим их и заставим технику склониться перед оргазмом!

Прыгая от восторга, гости закричали «Браво!»

– Не стоит оглядываться назад, если мы хотим сокрушить таинственные двери Невозможного, – жёг глаголом оратор. – Время и Пространство умерли вчера. Мы живем в Абсолюте, потому что мы создали вечную, вездесущую сексуальность. Мы будем восхвалять патриотизм и прекрасные идеи, за которые не жалко умереть!

Слушатели перестали сдерживать себя. Они бросились к диспенсеру и обняли его со всех сторон. Он был счастлив и продолжал:

– Мы будем воспевать огромные толпы, возбуждённые работой и удовольствием. Мы будем восхищаться дрожью и ночным жаром арсеналов и верфей, освещённых электрическими лунами. Мы поклонимся стройному звену самолётов, чьи пропеллеры, словно транспаранты, шелестят на ветру.

Дилдо и амуры смотрели на кулер с любовью и гладили его по белым бокам.

– Пусть же они придут, весёлые поджигатели с испачканными сажей пальцами. Вот они! Вот они!.. Давайте же, поджигайте Профессора. Поверните брандспойты, чтобы они затопили Лубянку. Какой восторг видеть, как плывут, покачиваясь, кораблики, сделанные из пилоток и кокошников в сторону Никольской. Гордо расправив плечи, мы стоим на вершине мира и бросаем вызов звёздам!

Кулер был в центре внимания. Не об этом ли грезит любой землянин с самого детства, когда кричит в магазине, когда пишет пост «ВКонтакте», когда надевает модную шапку. Разве можно зайти слишком далеко в таком деле, как это? Взявшись за руки со своими новыми друзьями, кулер водил хороводы и пел: «Я был когда-то странным прибором безымянным, Которого Профессор на свалке подобрал…».

В этот момент он ощущал полноту жизни.

45.

История наделала много шума. Высшие Силы не могли остаться в стороне. Им захотелось поучаствовать в судьбе странного прибора. Пришёл к Сатане Левий Матвей и сказал:

– Иисус просит тебя, чтобы ты взял диспенсер с собой и наградил его покоем.

– С какого хуя? – поразился наглости нежданного гостя Сатана.

– Неужели это трудно тебе сделать, Дух Зла? – грустно продолжал свои просьбы Левий.

– А что же вы не берёте его к себе, в свет? – поинтересовался Воланд.

– Он не заслужил света, он заслужил покой, – печальным голосом мямлил Левий.

– Я сейчас сблюю, – пожаловался Сатана.

Мимо шёл Отец Наш Небесный в семейных трусах, помахивая седой бородой. Он уже давно отошёл от дел, не заглядывал в свежую прессу. Политические игры между Князем Мира и Спасителем ему надоели. Старик наслаждался пенсией. Заметив кулер и послушав песни сострадательных резиновых членов, Создатель восхитился и запрыгал по лужам, как беззаботный детсадовец. Этот диспенсер, это шаловливое дитя напомнило ему, зачем был создан этот мир. Для игры и наслаждений.

46.

Свет проникал через окна в крыше цеха «Уралвагонзавода». Длинные и толстые лучи прорезали производственное пространство, упираясь в массивные станки. Рабочая смена закончилась. В подсобке у стены оставались двое. Умудренный опытом инженер Фёдор Валентинович Левша и молодой слесарь Андрей Бойко.

– Неужели нано-чугун невозможно уничтожить? – спрашивал Андрей.

– Никакими из имеющихся вооружений. Даже направленным ядерным взрывом, хотя некоторые хотят с этим поспорить, – гордо отвечал Фёдор Валентинович. – Я его тридцать лет создавал. Исключительный состав. С ним вообще ничего нельзя сделать.

– Как же его использовать?

– Строим из него бронепоезд и по железке гоним в ЕС.

– Вам не жалко европейцев? – внимательно посмотрел в глаза старшему товарищу Андрей.

– Это воспитательный рейд, – спокойно отвечал Фёдор Валентинович. – Представь, двести бронированных нано-чугуном вагонов с кислой капустой и жареной селёдкой. Через сутки от запаха охуеют.

– Фёдор Валентинович, а что делать с их ценностями там в Европе? Я их не совсем понимаю, но… – допытывался молодой.

– Здесь ещё работать и работать. Придётся вырастить поколение правильных европейцев. Несколько нано-чугунных шприцев с нашей спермой запульнуть на их курорты. Бабы-то у них голышом плавают.

Андрей представил воткнутый под Лазурный берег шприц со спермой патриотов и умилился.

– Фёдор Валентинович, но даже если правильные дети там народятся, пока расти будут, на их архитектуру, на их памятники насмотрятся и…

– Это решим. Нано-чугун не только вечен, он ещё и тяжёл. Просто нереально тяжёл. Более-менее массивное изделие с места не сдвинуть никакой современной техникой. Представь, на парашютах спускаем силиконовые формы для отливки «Рабочего и Колхозницы» на всех центральных площадях Польши. А затем с вертолета заливаем туда расплавленную смесь. Это уже навсегда. Уже не уберут, суки.

47.

Глава ФСБ включил ролик с балетом Серебряникова о судьбе геев-диссидентов, умерших от СПИДа. Одновременно зазвенела кремлёвская «вертушка».

– Александр Васильевич, здравствуй. Не помешал? Я вчера «Хованщину» переслушал, и знаешь что…

Президент говорил долго. Силовик, еле слышал его сквозь балетную феерию, и всё время перемежал его речь словами «да-да», «согласен», «сделаем». В конце разговора отчеканил:

– Слушаюсь, товарищ Главнокомандующий! – Положив трубку, глава спецслужбы опомнился: «Господи, зачем я согласился?»

Однако его растерянность длилась недолго. Спасительная идея озарила голову. Ударом ноги он опрокинул мусорную корзину и вынул из кучи бумаг записку от службы контрразведки. Утром он со смехом избавился от неё, но теперь…

Бухгалтер «Уралвагонзавода» доносил, что начальник литейного производства Левша, пользуясь служебным положением, организовал лабораторию, в которой на незаконно выделенные коллективу премии создал нано-материал, не поддающийся уничтожению. Системный администратор завода Лошкарёв информировал, что на жёстком диске компьютера Левши появились чертежи трёх видов вооружения: «Египетская сила», «Семёновна» и «Кузькина Мать». Жаловалась даже уборщица предприятия. Писала, что Левша открыл тотализатор и принимает ставки на пробой листа, сделанного из нано-чугуна. Победителю обещано три миллиона. Замдиректора завода уже проиграл свою машину. На следующей неделе обещали приехать люди с «Росатома», и дело скорее всего закончится плохо.

– М-да… – протянул директор ФСБ. – Однако другого у нас нет, и за неделю сочинить не успеем.

Он бережно разгладил мятую бумагу, положил её на стол и вызвал к себе генерала Вахрушина. Через пару минут тот постучался в кабинет.