Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

– Что ж, это достойный ответ, – уважительно кивнул Доруман. – Приятно видеть такую преданность в столь молодом человеке. Могу лишь сказать, что отчасти я даже рад этому, поскольку ваше общество является для меня необычайно приятным и разнообразит мою одинокую жизнь. Не держите зла на старика, если мои советы показались вам неуместными или бестактными. Всё это оттого, что меня крайне волнует ваша судьба.

– Благодарю вас, мессир, за это от всего сердца. Уверен, что вскоре всё образуется. Мессир Каладиус – умный и ответственный человек. Ему нужно просто дать время.

***

Увы, но знай юноша получше историю Клайдия Сарамаги, он вряд ли спешил бы с подобными заверениями. Мессира Каладиуса всё больше затягивало в круговорот богемной жизни. Он всё чаще возвращался домой уже под утро, чтобы потом проспать большую часть дня. Бывало так, что Каррис вообще не видел учителя целый день.

Это не могло продолжаться долго – рано или поздно что-то должно было случиться. Каладиус, которого так и хочется назвать Клаем, столь сильно он был похож на себя-прежнего, вновь ходил по грани, заводя интрижки с замужними дамами, играя в карты по-крупному, водя знакомства с сомнительными личностями. Хвала богам, он хотя бы не посещал притоны и бордели, но и то главным образом потому, что их уровень был гораздо ниже столичного.

Зима медленно уходила, во всяком случае, если верить календарю, но погода пока ещё продолжала быть суровой и снежной. За всё то время, что они провели в Токкее, Каррис так и не обзавёлся друзьями, если не считать мессира Дорумана. С какого-то времени он вовсе перестал бывать в свете и сопровождать своего наставника. И именно поэтому он никак не мог повлиять на него, остановить от неверного шага.

Однажды ночью, когда Каррис, по обыкновению, спал, накрытый книгой, с которой он уснул, в дверь его без стука ворвался Каладиус. Свеча, горевшая на столике у кровати, ещё не оплыла окончательно – вероятно, был час или два после полуночи. Мгновенно проснувшийся юноша с тревогой вгляделся в белое лицо вошедшего, понимая уже, что случилась беда.

– Мы должны уезжать, – без предисловий и обиняков объявил Каладиус.

– Что стряслось? – спросил Каррис, понимая, что ответ ему не понравится.

– Я убил человека, – просто ответил маг, утирая пот со лба.

– Как? – ужаснулся юноша.

– Всё было честно. Это была дуэль между двумя благородными дворянами. Он сам вызвал меня.

– Но если это была дуэль…

Дуэли в Палатие, как, впрочем, и везде, были под официальным запретом, но запрет этот был скорее формальностью, поскольку дворяне дрались несмотря ни на что, и правила чести здесь были важнее королевских законов. Время от времени власти устраивали показательные суды над дуэлянтами, но они, как правило, носили совершенно декоративный характер – обвиняемые отделывались штрафами, а народная молва возносила их едва ли не в ранг героев.

– Она случилась без свидетелей, – коротко ответил Каладиус. – Ради всех богов, парень, вылезай уже из-под одеяла! Я велел заложить экипаж.

– Как это – без свидетелей? – озадаченно спросил Каррис, пытаясь попасть ногой в штанину. – Где же были секунданты?

– Какие секунданты, чудак? – нервно фыркнул бретёр. – Этот олух застал меня в спальне с его женой. Какие там секунданты – счастье ещё, что я успел схватить шпагу, потому что этот невежа, кажется, просто собирался проткнуть меня, словно какого-нибудь рябчика! Клянусь честью, я дрался с ним совершенно голым! Уверен, что со стороны это выглядело презабавно!

Каладиус разразился смехом, столь же нервным и даже отчасти истерическим, однако у Карриса не было ни малейшего желания вторить ему. Он продолжал лихорадочно натягивать одежду. Закончив, он принялся собирать самое ценное – книги, которых теперь было несколько больше, чем вначале, поскольку он смог прикупить с полдесятка в местной лавке.

– Но разве не поверят вашему честному слову? – юноше отчаянно не хотелось уезжать вот так вот, среди ночи, не попрощавшись даже с мессиром Доруманом.

– О, боги, да что же ты такой чудной, парень? – простонал Каладиус. – Ладно, коли тебе так хочется всё знать, то так и быть. Знаешь кем был этот недотёпа? Это бургомистр Коддолн, собственной персоной!

Да, это была проблема. Убийство королевского чиновника, да ещё и такого ранга!.. Самое меньшее, что ждало за такое – десять лет казематов, и то если очень повезёт. Теперь Каррис больше уже ни о чём не спрашивал – он быстро собирал остатки своих пожиток, кое-как запихивая всё в дорожные мешки и саквояж.

– Но жена бургомистра не вызвала стражу?

– Она обещала мне дать два часа на сборы. Желательно, чтобы за это время мы были уже за пределами города, так что я очень надеюсь, что мы отъедем не позднее чем через полчаса. Женщины непостоянны, и глупо полагаться на их слово, но у меня не было выбора. Кроме того, боюсь, чтобы выгородить себя, она может наплести бог весть что.

– Но если свидетелей драки не было – почему бы не списать всё на ограбление?

– Сразу видно, парень, что в тебе нет дворянской крови! – фыркнул Каладиус. – То, о чём ты говоришь, недостойно дворянина. И потом – что это за грабители, которые вооружены шпагой?

Наконец вещи были более или менее упакованы, и оба мага быстро спустились вниз. Разбуженный слуга снёс багаж и примотал его к санному экипажу, уже поджидавшему у входа. Каладиус щедро расплатился за постой, и вскоре пара лошадей понесла их по тёмному спящему городу.

– Мы возвращаемся обратно? – уныло спросил Каррис, которому до смерти не хотелось вновь превращаться в Олни.

– Забодай меня Асс, если я ещё хоть раз окажусь в том месте, где останавливается время! – возразил Каладиус. – Мы отправляемся в Тавер.

Глава 8. Тавер

Экипаж выехал из города через южные ворота, но на первой же развилке свернул влево и отправился вокруг Токкея, чтобы выбраться на шинтанское направление. Каладиус пытался запутать следы возможной погони. Если всё пойдёт так, как он надеялся, недавно ставшая вдовой жена бургомистра сообщит, что убийца направился в Латион. Тем не менее, понимая, что не всяких сыщиков можно так легко сбить со следа, маг велел кучеру мчать во весь опор.

Лошади были хороши, тракт был хорошо укатан, так что к утру, когда уже рассвело, Токкей остался в четырёх лигах южнее. Однако лошади уже очень устали, с их трепещущих губ срывались хлопья пены, а дыхание становилось всё более хриплым. Добравшись до первого приличного трактира, Каладиус, не торгуясь, сменил лошадей, которые, конечно, были не столь хороши, как его собственные, но зато были свежими, а это в данном случае являлось немалым преимуществом.

Кучер, получивший весьма щедрый задаток, безо всякого недовольства, едва сменили лошадей, стеганул кнутом и погнал экипаж дальше к северу, не жалуясь ни на холод, ни на усталость. Оба мага же, которые смогли размять ноги лишь в течение тех двадцати минут, что меняли лошадей, вновь были вынуждены терпеть эту бесконечную дорогу.

На сей раз Каррис, слишком поглощённый мрачными мыслями, куда меньше внимания уделял тому, что происходило за окном. Каладиус же с каждой милей, что отдаляла его от Токкея, становился всё спокойнее, постепенно возвращая себе свой насмешливо-расслабленный вид.

– Извини, что втянул тебя во всё это, парень, – наконец произнёс он. – Но что мне было делать? Ждать, пока этот болван проткнёт меня своей шпагой?

У Карриса было сразу несколько вариантов того, что мог бы сделать мессир, главным из которых было предложение не спать с замужними женщинами, но в данном случае помочь словами делу было уже нельзя, поэтому он просто промолчал. Жизнь в Токкее несколько изменила их отношения. Каррис больше уже не был пастушком Олни, с благоговейным восторгом взирающим на таинственного мессира. Он, конечно, не чувствовал ещё себя ровней своему учителю, но ощущал, что дистанция между ними уменьшается.

– Всё равно я собирался весною покинуть Токкей, – будто извиняясь, продолжал Каладиус. – Гиблое место, немногим лучшее, чем имение моего кузена. Таким людям, как мы с тобой, тесно в подобных городишках.

– Да уж, настолько тесно, что вы даже не смогли поделить с бургомистром его жену… – буркнул Каррис, которого неожиданно для него самого тронули эти неуклюжие извинения.

– Это точно, – хохотнул Каладиус, обрадованный, что юноша включился в разговор.

– Что же теперь? – спросил Каррис. – Мы теперь – преступники? Нас будут искать, а если найдут – запрут в одиночных камерах?

– Ну ты-то тут вовсе не причём, – заверил маг. – Даже если мы попадёмся, чего я надеюсь избежать, то не думаю, что у правосудия будут к тебе претензии. Но вообще-то я очень рассчитываю, что мы окажемся не по зубам королевским сыщикам, а вскоре и вовсе мы покинем эту страну.

– И куда же мы направимся? В Латион? Тогда зачем было делать этот крюк?

– Потому что мы отправимся не в Латион. Как только откроется навигация, мы на всех парусах помчимся в Кидую.

– Почему в Кидую? – удивился и, признаться, слегка разочаровался Каррис, в душе которого отпечатались слова Дорумана об Академии.

– Потому что Кидуа – это горнило, плавильный котёл, в котором создаётся самая гремучая смесь. Там встречаются представители самых разных народов, взглядов, вер. Туда тянет самых отъявленных авантюристов и самых непонятых учёных. Там воздух свободы, который пьянит пуще вина. Я скажу тебе так, мессир Каррис: если тебе нужен вчерашний день – отправляйся в Шинтан; ежели день сегодняшний – то в Латион; но если ты хочешь заглянуть прямиком в завтра – тебе одна дорога в Кинай!

Возразить на столь красноречивую тираду было нечего, да и, по большому счёту, Каррису было всё равно куда ехать. В Кидуе, по крайней мере, он будет подальше от королевских сыщиков. Так что если он о чём-то и жалел, так это о том, что нельзя отправиться в Кинай немедленно. Но приходилось мириться с неизбежностью – весна наступала ещё через восемь дней, но судоходство на Сером море возобновиться не раньше, чем полтора-два месяца. Лишь тогда плавучие льды окончательно истают, или, быть может, уплывут куда-то на север до следующей зимы – этого юноша толком не знал.

Дорога до Тавера заняла как раз восемь дней, так что они оказались в главном порте страны аккурат в первый день месяца весны18. Хотя спустя какое-то время Каладиус снизил темпы передвижения, они всё равно домчались на другой конец страны довольно быстро. Добравшись до Шинтана на исходе шестого дня, они, не заезжая в сам город, обогнули его и выбрались на всё ещё крепко замёрзший Труон. Этот ледовый путь здорово облегчал и ускорял дорогу, так что оставшийся путь до Тавера оказался самым приятым.

Тем не менее, оба мага были страшно утомлены этой гонкой, а также – чего греха таить? – опасениями внезапной поимки. Даже кучер, казавшийся вылитым из стали, к концу путешествия заметно осунулся. Правда, он-то точно остался не в накладе, заработав за эти несколько дней больше, чем, вероятнее всего, сможет заработать за весь оставшийся год. Это обстоятельство, кстати, сделало его абсолютно глухим, слепым и, как хотелось надеяться Каладиусу, немым. Впрочем, он вполне доверял этому славному малому, будучи уверенным, что тот ни за что не выдаст столь щедрого нанимателя. Хотелось бы Каррису разделять подобную уверенность!..

В любом случае то, что они благополучно добрались до Тавера, уже вселяло определённую уверенность. Ну а там, если мессир вновь не наделает глупостей, можно было надеяться, что у них получится затеряться в большом городе.

***

Тавер действительно был большим городом, по праву нося титул второго города Палатия. Морские ворота Шинтана, главный торговый порт, являющийся таковым даже вопреки своему не слишком-то удачному местоположению. И действительно, негостеприимное, вечно бурное Серое море, по нескольку месяцев в году покрытое льдами, а также соседство с Келлийскими островами, жители которых не брезговали разбойничьими набегами, должны были бы дать неоспоримую фору Шайтре – порту, расположившемуся на самой оконечности полуострова Дарна и купающемуся одновременно в водах Загадочного океана и Залива Дракона. Однако же Шайтра, второй по значимости морской порт Палатия, заметно уступал северному конкуренту, поскольку тот был вскормлен великим Дороном – артерией, что веками соединяла север и юг Паэтты.

Тавер потряс Карриса. Видя Шинтан лишь издали, он мог пока что сравнивать портовый город лишь с Токкеем, и, конечно, сравнение не могло быть в пользу последнего. Теперь даже он, деревенский пастушок, понимал, что имел в виду мессир, употребляя презрительное слово «провинция». Казалось бы, и тут и там были улицы, многоэтажные дома, множество людей, но с первого взгляда становилось ясно, что Тавер – не провинция.

То ли из страсти к удобствам, то ли не желая без нужды маячить на глазах многочисленных постояльцев гостиниц, но Каладиус вновь поступил так же, как ранее в Токкее, сняв пару комнат в богатом особняке весьма зажиточного купца. Заплатив двойную цену, он добился того, что хозяин резко потерял интерес к их именам, став при этом ещё предупредительнее, чем прежде.

Особый восторг Карриса вызвал тот факт, что из его окна открывался вид на море, пусть и полузакрытый крышами домов. Юноша никогда раньше не видел моря и лишь представлял – какое оно, читая книги о путешествиях. Конечно, Серое море выглядело довольно непрезентабельно – оно и летом-то частенько оправдывало своё название, а уж тем более сейчас, когда ещё только-только взломало ледяной панцирь, укрывавший его больше двух месяцев, и было полно плавающими льдинами. Однако этот вид бескрайней стихии, этот солёно-горьковатый запах весьма взволновали юного волшебника.

Какое-то время Каррис опасался, что мессир, оказавшись в столь великолепном городе, вновь примется за старое, но тот сидел тише воды, ниже травы. Вероятно, Каладиус всё же скрывал под напускным насмешливым равнодушием страх перед возможной поимкой. Ну а читатель, зная и ту часть истории Клайдия Сарамаги, которая была неизвестна нашему главному герою, наверняка понимает, что и относительная близость Шинтана добавляла незадачливому дуэлянту и ловеласу осторожности.

Это не означало, что оба молодых человека безвылазно сидели дома. Каррис, у которого не было особенных причин прятаться от взглядов людей, частенько выходил в город, чтобы просто пройтись и поглазеть. Разумеется, он делал это с дозволения мессира, а иногда даже и сам Каладиус сопровождал его. И всякий раз пастушок Олни ликовал внутри сдержанного внешне мессира Карриса, наслаждаясь вечно царящей вокруг суетой и буйством звуков, красок и запахов.

Но самый большой восторг юноши вызывали книжные лавки. Здесь их было несколько, и от обилия предлагаемых в них книг кружилась голова. Всякий раз, находясь рядом с лавкой, Каррис почти трясся от желания заглянуть туда хоть на минутку, а оказавшись внутри, разве что не истекал слюной, пробегая глазами по манящим корешкам. Он был похож на нюхальщика кашаха, изголодавшегося по очередной дозе.

Каладиус смеялся над своим подопечным, но испытывал настоящее удовольствие от созерцания подобной жажды знаний. Он по-прежнему не ощущал недостатка в деньгах, вероятно, пользуясь семейным счётом в одном из банков, поэтому Каррис после подобных посещений почти всегда уходил, прижимая к груди новую вожделенную книгу.

Вскоре все книжные торговцы знали мессира Карриса в лицо и, едва заприметив его в дальнем конце улицы, опрометью бросались навстречу, болтая о тысяче разных вещей, а между делом упоминая новинки, которые им удалось доставить аж из самого Латиона.

Казалось бы, при таких объёмах и такой скорости поглощения книг у Карриса в голове должна была получиться настоящая каша, но этого не случалось. Его мозг совершенно феноменальным образом запоминал, обрабатывал и раскладывал по полочкам львиную долю полученной информации, приводя его учителя в полный восторг.

Именно здесь, в одной из купленных им книг, Каррис узнал о существовании так называемой лиррийской магии. Впервые о лиррах он прочёл ещё в имении Шейнвила, и очень удивился, что никогда ранее не слыхал ничего об этом народе. Действительно, если гномы ещё фигурировали в фольклоре южного Палатия, обычно представая в образе богатых скопидомов и коварных повелителей многочисленных пещер под Анурскими горами, то лиррийское племя совершенно игнорировалось местными легендами.

Но только сейчас Каррис вдруг прочёл, что магия лирр совершенно особенная и куда более эффективная, чем у людей.

– Мне нужны книги по лиррийской магии! – тут же заявил он своему учителю.

– Зачем они тебе? – поинтересовался Каладиус, даже не упоминая о том, что людям подобных книг достать практически невозможно.

– Я хочу постичь эту магию, коль уж она лучше нашей.

– Ты можешь попросить рыбу научить тебя нырять, но даже она не научит тебя дышать под водой. Лиррийская магия совсем иная, чем наша. Думаю, об этом написано в твоей книге. И постичь её могут лишь лирры, потому что они могут дышать под водой, если ты понимаешь, о чём я. Поверь, люди даже близко не добрались до горизонтов собственной магии, так что тебе есть ещё что постигать и даже первооткрывать.

Каррис выслушал эту речь, одновременно разочаровывающую и вдохновляющую, со смешанным чувством. С какого-то момента времени он всё чаще ловил себя на мысли о том, что вскорости может перерасти своего учителя, да и сейчас уже во многих вопросах позиции юного мага выглядели выигрышнее позиций Каладиуса. Сейчас Каррис был в той поре своего роста, когда ему казалось, что ничего невозможного не существует, подобно ростку, который сумел пробиться сквозь толщу земли, и теперь, не встречая более перед собой такой мучительной преграды, убеждён, что уж дальше-то нет пределов его стремлению ввысь.

Именно здесь, в Тавере, он впервые попросил мессира купить какой-нибудь кристалл, чтобы попытаться на практике применить те знания, что он почерпнул из «Магии граней». Каладиус не стал спорить и приобрёл в одной из ювелирных лавок четыре огранённых кристалла горного хрусталя – не самый удачный выбор с точки зрения зачарования, но для начала вполне подходящий.

Каррис с энтузиазмом принялся за дело. Однако оказалось, что книга, да к тому же понятая не до конца, не давала необходимых знаний. Или же мессир Реввиус утаил нечто в своём труде, или, что вернее, ему достался весьма неподготовленный читатель. В общем, как ни старался Каррис, но ничего не вышло – возмущение упорно отказывалось завязываться на кристалл и подчиняться его структуре. В конце концов все четыре кристалла просто лопнули, не выдержав экспериментов.

Однако Каррис и не думал отчаиваться. Он понимал причину своих неудач, а главное – у него сейчас были все возможности устранить её. В итоге в одной из книжных лавок он прикупил книгу о геометрии, пугающую уже одним своим видом. Но, как мы знаем, Каррис был не из пугливых, тем более что у него уже был некоторый запас знаний по этой науке, почерпнутый из «Магии граней», так что теперь, изучая всё последовательно и с самого начала, он хотя и медленно, но вполне успешно продирался через это скопление чертежей и знаков.

По мере параллельного штудирования книги о геометрии и «Магии граней» Каррис пришёл к выводу, что для овладения искусством зачарования кристаллов ему придётся овладеть ещё и искусствами гранильщика и шлифовальщика, по сути, сделавшись едва ли не ювелиром. Да и редкому ювелиру требовалась такая филигранная точность огранки, какая была необходима для магических артефактов.

В общем, на какое-то время Каррису пришлось оставить практику, сосредоточившись на теории. Он надеялся, что однажды придёт то время, когда он не будет стеснён ни во времени, ни в средствах. А уж в свои способности он теперь верил безоговорочно.

Тем временем месяц весны умчался куда-то за хмурую гряду Келлийских островов, и на смену ему с юга пришёл импирий19. Однако пока ещё за пределами городских стен лежал снег, покрытый ледяной коркой, а в море всё ещё господствовали плавучие льды. Но весна уже чувствовалась повсюду, и даже здесь, на самом северном краю света, под боком ледяного Тайтана, она уверенно заявляла о своих правах.

Прошло всего две или три недели, и солнце растопило остатки снега. Несмотря на то, что с центральных улиц снег убирали, весенние ручьи всё равно бежали по мостовым, превращая булыжники в сверкающие слитки. На деревьях, кое-где растущих даже в Тавере, стали появляться почки, которые в самое ближайшее время должны были лопнуть от усилий стремящихся наружу листочков. Плавучие льдины исчезли, и даже волны Серого моря выглядели теперь не такими серыми.

В самом скором времени должна была открыться навигация. Рыбацкие лодки уже давно бесстрашно уходили в неспокойное море, чтобы ловить отощавшую за зиму рыбу, но пройдёт ещё неделя или две, прерывистые шквалы над Серым морем станут спокойнее и слабее, и тогда настанет черед торговых судов.

Каррис испытывал смешанные чувства. Ему нравилось в Тавере – он привык к этой вечной суете, к этому суровому морю, к прогулкам по книжным лавкам. Но какой-то зуд пробегал по его спине при мыслях о Кинае. То, что мессир рассказывал об этом городе, будоражило кровь. Юноше совершенно не хотелось застревать во вчерашнем дне. Нет, для него существует лишь завтра! И поэтому, как бы ему ни нравилось здесь, он с нетерпением ждал дня отъезда.

***

Временами Каррису казалось, что он – герой какой-то чудно́й сказки, на которую не достало бы фантазии не то что у его мамы, но и у старухи Кенги – признанной сказительницы деревни. Многое из того, о чём он недавно и мечтать не смел, происходило с ним с завидной регулярностью. И вот пришла пора очередного чуда.

В первый же день навигации Каладиус, которому земля Палатия, похоже, всё-таки припекала пятки, купил два места на одной из шхун, направляющихся в Кинай. И вот Каррис, которому судьба, казалось бы, уготовила участь всю свою жизнь прожить вдали от моря, ступил на покачивающуюся палубу. В этот момент его так распирало от счастья, что он, вполне возможно, мог бы идти по самому морю, не промочив ног.

Признаться, путешествие изрядно подпортила вечная качка, вызывавшая тошноту, а также порывы холодного ветра со стороны Тайтана. Однако Каррис и тут оказался счастливчиком – морская болезнь щадила его, и если один из трёх пассажиров, которые также путешествовали с ними, первые дни практически не отрывался от фальшборта, страдая от спазмов в желудке, то юноша смог слегка перекусить уже на следующий день. И хоть его почти сразу же вычистило за борт, однако вскоре желудок практически привык к болтанке.

Мессиру Каладиусу пришлось чуть хуже, но и он в конце концов приноровился к качке. Через три-четыре дня оба уже блаженствовали на палубе, пригреваемые солнцем и любующиеся видами, открывающимися с борта корабля. Хотя, признаться, смотреть было особо не на что – мало на свете найдётся столь же унылых мест, как северо-западная оконечность Палатия. Но этот факт нимало не портил настроения обоим магам.

Путешествие оказалось довольно долгим – в это время года и Серое море, и северная часть Загадочного океана всё ещё ощущали на себе дыханье ушедшей зимы, поэтому ветры зачастую вели себя довольно непредсказуемо, а море почти всегда было беспокойным. Однако же прошло это путешествие безо всяких происшествий – судно не потревожили ни серьёзные штормы, ни келлийские драккары. Последних, впрочем, наши путешественники не особенно и опасались – наличие на борту двух неплохих магов служило достаточной гарантией безопасности.

Наконец, когда уже вовсю цвёл месяц арионна20, такой ласковый в широтах Залива Дракона, шхуна, что несла на своём борту наших героев, бросила якорь в огромном порту Киная.

Глава 9. Кинай

Путешественники словно привезли с собой в Залив Дракона погоду с берегов Серого моря. Когда они ступили на дощатые причалы Киная, те были мокрыми и скользкими не от солёных брызг волн, а от непрекращающегося сеющего дождика, затянувшего серой пеленой всё вокруг. Было прохладно даже по меркам привычных северян-шинтанцев, так что теряющийся в дымке дождя город выглядел совсем неуютным и негостеприимным. Даже лазурные обычно волны Загадочного океана сейчас были свинцовыми, словно родные сёстры волн Серого моря.

Несмотря на непогоду, в порту всегда без проблем можно было найти людей, готовых за мелкую монету оказать множество самых разных услуг. Каладиус лишь поднял руку, как вокруг него тут же возникло около полудюжины стучащих зубами, но готовых подработать парней. Наугад ткнув на трёх из них, маг знаком велел нести их багаж, который был бы не слишком обременительным, кабы не книги, которые, как главные сокровища, волок с собой Каррис.

Каладиус не желал изменять своим привычкам, но погода совершенно не располагала к поискам подходящего жилья, ведь ему был нужен не просто доходный дом, а особняк, в котором живёт одна семья, готовая сдать пару комнат. Поэтому он велел носильщикам вести их в лучшую портовую гостиницу. Кинайские портовые рабочие, ежедневно общаясь с представителями самых разных народов, были настоящими полиглотами, зная по десятку-два самых употребительных слов на любом языке мира, разве что исключая тондронский, если эти отродья вообще говорили на каком-то своём наречии.