Рубиновый лес

К моему разочарованию, Ллеу, с которым мне не терпелось побеседовать с глазу на глаз, не оказалось в покоях короля. Зато я смогла побыть наедине с отцом пару минут и подержать его за руку, пока он спал глубоким целительным сном, напоенный сонным отваром и в тисовой маске на лице. Из прорезей для глаз торчали его светлые ресницы, а обнажённая грудь тяжело вздымалась. Вместо одеял на Ониксе до самых лодыжек лежали хлопковые повязки, смоченные в изумрудном отваре. Неужели язвы распространились настолько далеко?..

«И будет наказание соразмерно гейсу, принесённому нарушителем».

Если мой отец действительно расплачивался своей жизнью за войну с драконами, то этот процесс, как и последствия войны, уже не остановить.

Следующим местом, которое я посетила, стала комната Гектора. Его, однако, тоже не оказалось у себя: постель, на которой он ещё вчера переживал беспощадный приступ сахарной болезни, была прилежно заправлена и чиста. Лишь на подоконнике пылилась пустая колба из-под сыворотки с тонкой серебряной иглой, а из шкафа выглядывал мятый рукав парадного костюма.

В королевской конюшне, куда я спустилась в сопровождении отряда хускарлов, было даже теплее, чем в моей спальне: конюхи старательно берегли хрупкое здоровье породистых скакунов, свезённых со всего континента. Здесь пахло сухим сеном, овсом и животным мускусом – и этот запах казался мне приятнее ароматических масел, напоминая о раннем детстве, когда я каждый день навещала Соляриса, ночующего в одном из денников.

Несколько лошадей нетерпеливо скребли копытом и громко ржали в ожидании обеда, а ещё несколько попытались зажевать мой рукав, просунув морды в дверные щели, когда я проходила мимо бесконечного ряда стойл. Пускай я и бывала в конюшне нечасто, но отлично помнила, какой конь когда появился – в конце концов, все они когда-то были подарками мне или моему отцу. Я не узнала лишь одну лошадь в самом конце – молодая кобыла-рысак необычайно редкой соловой масти, какая водилась только в туате Дану, по легендам, граничащем с потусторонним миром божественных сидов. Этот цвет и впрямь ассоциировался с волшебством, молочно-ирисовый. А уже надетое седло с попоной и шёлковая красная лента, струящаяся по пепельной гриве, только подкрепляли мои догадки.

– Ох, драгоценная госпожа, вы как раз вовремя. Ярл Дану только-только повелел седлать её для вас!

Значит, я не ошиблась – это и есть моя новая лошадь. Но что удивило меня куда больше моей проницательности и щедрости Дайре, так это то, что передо мной стоял Гектор – свежий и румяный без каких-либо симптомов недомогания. Судя по ворсинкам сена в его кудрях и мокрым пятнам на штанинах, он прибирался в стойлах и наполнял поилки, таская вёдра из колодца. Вместо кожаного фартука на Гекторе была простая рубаха с жилетом, а вместо пояса с кузнечными инструментами – ремень со связками ключей.

Заметив моё недоумение, Гектор тут же затряс головой и пояснил:

– Нет-нет, меня не выгнали из кузницы! Просто Фланн так перебрал с выпивкой, которую выклянчил у кухонных мастеров в честь праздника, что до сих пор на ногах не стоит. Всё равно сегодня у меня нет заказов, вот я и согласился подменить его.

Гектор отодвинул щеколду, открывая для меня стойло соловой кобылы, и застенчиво отвёл глаза, когда я продолжила смотреть на него в упор. Лишь эта его робость напоминала мне, что ему всего пятнадцать, ведь внешне Гектор вполне мог сойти за ровесника Дайре, необычайно высокий и широкоплечий. Разве что черты лица оставались округлыми и мягкими, как у ребёнка.

– Эй, погоди. – Я придержала Гектора за рукав, когда он уже подвязал спущенные стремена и взялся за поводья, чтобы вывести кобылу на улицу. – Как ты себя чувствуешь? Я хотела зайти вчера, но Матти попросила тебя не беспокоить. Ты был таким бледным там, в Медовом зале… Я испугалась.

– Испугалась? За меня? – Гектор часто-часто заморгал, наконец-то осмелившись посмотреть мне в глаза, и очаровательные веснушки на его носу стали казаться ярче от такой же яркой улыбки. – Приятно слышать, но я не стою тревог госпожи. Я в полном порядке! Раньше со мной уже случалось подобное. К счастью, мой братишка Ллеу очень заботлив. Он всегда приходит вовремя. А теперь давай выведем лошадь, и я помогу тебе залезть, а то ярл Дайре небось уже заждался.

– Ярл Дайре… Где он сейчас? – Я высунула голову из стойла и оглядела длинные коридоры, застеленные утоптанным сеном.

– Снаружи, у ворот, – ответил Гектор. – Ещё на рассвете он отправился гулять за стены замка, но затем вернулся, сам оседлал рысака и сообщил, что ожидает госпожу… тебя то есть. Это было ещё час назад…

Терпеливость Дайре подкупала, но вот его любознательность в отношении моих владений вызывала вопросы. Решив, что чем дольше я заставляю его ждать, тем больше шансов, что он узнает то, что знать ему не положено, я отошла с прохода и наконец-то позволила Гектору вывести кобылу из конюшни.

– Теперь забирайся, – сказал Гектор, как только мы очутились под жёлто-мраморным небом, из которого вместе с редким снегом сыпались скудные солнечные лучи. Мороз в кои-то веки не кусался, и, надеясь, что такая погода продержится хотя бы пару часов, пока я не разузнаю всё, что нужно, я послушно облокотилась на крепкую руку Гектора, всунула ногу в стремя и подтянулась вверх.

Верховая езда сильно отличалась от езды на драконе. Для полётов с Солярисом мне было достаточно иметь пояс со специальными кольцами. Лошади же предполагали целое обмундирование: глядя на седло, я дивилась количеству ремешков, запонок и стяжек, соединяющих выбитую кожу с тёплой тканью. Если бы Гектор не седлал кобылу заранее, а Фланн так и остался валяться в беспамятстве, я бы никогда не подготовила лошадь самостоятельно.

Подмяв подол платья, чтобы он не путался в седле, я надела варежки и взялась за стёганые поводья левой рукой, почёсывая правой кобылу между ушей. Та, покладистая и ласковая, тут же прильнула к моей раскрытой ладони.

– Дайре не говорил, у неё есть имя?

– Её зовут Солнечная, – улыбнулся Гектор, скармливая ей пару кусочков сахара на раскрытой ладони. – Спокойная, как море в месяц сапфиров! С ней будет легко управляться, может, даже проще, чем с… А где Солярис, кстати? Он что, не придёт?

Только тогда я поняла, почему Гектор не спешит отходить от лошади, придерживая её за уздечку одной рукой. Он глянул на хускарлов, уже седлавших за нами своих лошадей, – четверо плотно сбитых мужчин с выбритыми висками и в позолоченных наручах, что выдавали их принадлежность к лучшим воинам замка. Впервые моя стража состояла исключительно из людей, и это действительно могло шокировать.

– У Соляриса свои дела, – ответила я полуправду, ведь он действительно упоминал нечто подобное на пиру. А во время шахматной партии и вовсе заявил, что не станет сопровождать меня даже тайком, раз я плюю на его мнение. Хотя мы оба знали, что это блеф. А даже если и нет… – Уверена, юный Дайре не сильнее четырёх взрослых хускарлов. Мне нечего бояться.

– Странно, – промычал Гектор задумчиво. – Что тогда Солярис забыл у моего брата в катакомбах? Я думал, он выполняет твоё поручение…

– Ты видел Соляриса в катакомбах? Сегодня?

– Да, буквально полчаса назад, когда ходил за сывороткой.

Я заёрзала в седле, но быстро скрыла беспокойство и от самой себя, и от окружающих. Вряд ли Соляриса и Ллеу могла связывать дружба – и тот и другой всегда руководствовались исключительной выгодой при выборе друзей и партнёров. Интересно, было ли это связано с тем делом, о котором упоминал Сол?..

– Если снова увидишь Соляриса, передай ему, чтобы ждал меня в башне, – сказала я на прощание и, ударив лошадь пятками по бокам, развернула Солнечную в сторону крепостной стены. По замковым улочкам разнёсся гулкий цокот копыт пяти всадников: хускарлы по немой команде последовали за мной, держась на шесть-семь шагов позади.

Петляя между прибывшими из Столицы телегами с праздничным продовольствием и шатрами королевских мастеров, я проскакала рысью до главных ворот и снова остановилась, наблюдая, как стражники суетливо проворачивают колесо, дабы поднять герсу – опускную дверь с острой чугунной решёткой. Дайре ждал меня прямо перед ней. Его караковый конь ярко выделялся на фоне безукоризненно белого снега и тусклых серых стен, но сам Дайре, уже сидящий в седле, выделялся куда больше: всё тот же чёрный костюм с ромбовидным узором, будто прочерченным ножом, и такой же чёрный плащ с волчьим мехом, пристёгнутым к воротнику фибулами. Обе ладони обтягивали замшевые перчатки – похоже, рана гейса, полученная на пиру, ничуть не беспокоила его. Причёска Дайре тоже претерпела несколько изменений – сегодня его волосы, как и мои, были забраны в одну тугую косу, чтобы ветер не швырял их в глаза. Руна беркана, закреплённая в волосах у виска, отбрасывала на снег солнечный зайчик, за которым охотилась пара местных ярко-рыжих котов-крысоловов. Дайре специально вертел головой вслед за солнцем, чтобы зайчик прыгал с места на место и дразнил животных, но, заметив меня, тут же забыл о своей забаве и приосанился.

– Доброе утро, драгоценная госпожа! Отрадно видеть, что вы всё-таки решили почтить меня своим присутствием.

– Признаюсь честно, это решение далось мне нелегко. Вы бы только знали, как болит голова после трёх кубков керидвенского мёда и трёх сотен собеседников за вечер…

Дайре усмехнулся и развернул свою лошадь в сторону ворот, которые, скрипя и лязгая, уже почти полностью поднялись. Краем глаза он оглядел стражу за моей спиной, и увиденное (а именно отсутствие Соляриса в ней) явно его порадовало – Дайре широко улыбнулся.

– В таком случае я польщён вдвойне. Обещаю, мои истории станут хорошим лекарством от головной боли, – произнёс он. – Вот только… Куда мы направимся в первую очередь, госпожа? Может, Китовые утёсы и берег Изумрудного моря? Устье Тихой реки? Легендарный Рубиновый лес? Или спустимся в Столицу?

Я остановила Солнечную бок о бок с конём Дайре и призадумалась, внимательно глядя на горизонт, простирающийся за воротами замка.

К городу, расположенному в низине под крутым холмом, вела широкая грунтовая дорога, спуск по которой занимал минут двадцать, а подъём – все сорок. Как бы мне самой ни хотелось посетить Столицу, я помнила наказ отца – может, это и был единственный город, где короля Оникса не считали вероломным завоевателем и искренне любили, но туда стекались торговцы со всего континента… А потому стекались и бандиты. Посещение многолюдных мест – это всегда риск для отпрыска богатого рода, а без сопровождения Соляриса этот риск увеличивался вдвое.

О прогулке в Рубиновый лес и говорить не стоило – пускай он никогда не вселял в меня страх, но и желание посетить его не вызывал тоже. Изумрудное море – дивное зрелище, но лишь в месяц китов, когда они возвращаются домой из неизвестных нам краёв, где пережидают зиму. В месяц воя же море тускнеет, скатываясь в унылый болотный цвет, и не представляет собой абсолютно ничего примечательного. Устье Тихой реки – тоже скучное зрелище, тем более что путь до неё занимает полдня, а погода нынче весьма непредсказуема. Ещё не хватало, чтобы метель застала нас в дороге!

Значит, остаётся…

– Сами увидите, – сказала я и толкнула Солнечную, уверенно выводя её за ворота и сразу сворачивая влево от тракта.

Там, за некрутым склоном, начиналась тропа, по которой можно было дойти до диких кленовых лесов и прекрасного озера, а затем, минув его, оказаться в подножии Меловых гор. По легенде, то тоже были киты, обращённые в камень принцем Мелом, единокровным братом королевы Дейрдре. Поговаривали, будто ночью, стоя на вершине, можно было услышать, как они поют.

– Итак, я готова, – сказала я, когда конь Дайре поравнялся с моим, а хускарлы немного отстали. Они всё ещё шли достаточно близко, чтобы в случае чего подоспеть на помощь, но достаточно далеко, чтобы наш с Дайре разговор нельзя было расслышать за скрипом снега под копытами лошадей. – Начинайте рассказывать свои истории.

– Вот так сразу? И никакого флирта да болтовни о прекрасных пейзажах? – ахнул Дайре, приложив руку к сердцу.

Я пожала плечами и лениво огляделась. Пейзажи вокруг действительно выглядели чудесно: стоило немного отдалиться от замка, как весь мир побелел, словно состоял лишь изо льда и голых скрюченных деревьев. Летом же здесь всё утопало в зелени, а дорога к озеру становилась практически непроходимой из-за кустов малины и красной смородины, которой можно было наесться досыта. Приставив руку козырьком ко лбу, я внимательно вгляделась в сухие поросли: на сугробах лежали следы маленьких лапок, явно заячьих, а ещё чуть дальше виднелись глубокие норы. Животные не боялись Соляриса, потому мы частенько встречали их на дорогах, однако сейчас вокруг было тихо. Даже ветер улёгся.

– С чего вы хотите, чтобы я начал? – спросил Дайре в лоб, наконец-то перестав притворяться, что его и впрямь интересуют красоты моего туата.

– С Мора, – так же прямо ответила я и незаметно поправила рукава плаща: стоило тем задраться, как блеск камней в наручах ослеплял и привлекал внимание. – На пиру вы назвали Мор «молочным». Я хочу знать почему.

Дайре ухмыльнулся так, будто мысленно делал ставки, какую тему я подниму первой. Пригладив перчаткой растрепавшуюся косу, он посмотрел вперёд, – на острые шпили чёрных гор, возвышающихся далеко над можжевеловым лесом, – и произнёс так тихо, что на миг я подумала, будто ослышалась:

– Драконы любят молоко. Любят так сильно, как его не любят даже кошки. Это их слабость.

– Хм, никогда об этом не слышала. Да и Солярис ни разу не пил молоко при мне…

– Неудивительно. Наверняка он был там, в драконьем городе, когда это случилось.

– Когда случилось что?

– Когда люди убили тысячу детёнышей на глазах у их родителей, отравив молоко, которое те пили каждое утро с приходом торговых караванов.

Где-то в лесу хрустнула ветка – видимо, зайцы. Я хотела обернуться, хотела посмотреть на них и засмеяться, как смеялась в детстве, позабавленная пугливостью этих крошечных зверьков… Но вместо этого я во все глаза смотрела на профиль Дайре. Под его загорелой кожей ходили желваки, но он продолжал говорить:

– Люди испокон веков вели торговлю с драконами. Только торговцы в их городе и бывали. Ведь чтобы попасть в Сердце, нужно преодолеть Кипящее море и рифы, которые не смог пережить ни один человеческий корабль. Поэтому драконы сами относили торговцев в свой дом. Обменивали изобретения и драгоценности на вкусную пищу, которая не растёт на их скалистом острове. Молоко – одна из вещей, которые драконы вкусили лишь благодаря людям. Поэтому люди знали, что молоко распродаётся самым первым, ещё на рассвете… Точно так же они знали и то, что драконы – семейные существа. Для них нет ничего ценнее детёнышей. А скверны в молоке было ровно столько, чтобы она убила каждого ребёнка с одного глотка, но оставила в живых взрослых, испивших его. Молоко, как и смерть, предназначалось исключительно для детей.

Я отвернулась и посмотрела на ров, уступы которого соединял мост из сваленной в грозу ивы, оплётшей корнями соседние деревья. Пока мы друг за другом переводили по нему лошадей, у меня было несколько минут, чтобы обдумать услышанное. Вряд ли стоило верить на слово человеку, который каким-то образом обошёл пятерых претендентов на трон туата, а затем начал прилюдно порочить имя того, кто помог ему это сделать. Но отсутствие у Дайре такта не означало отсутствие честности. В конце концов, летописи и книги писали обычные люди – что мешало моему отцу, единовластному правителю Круга, изменить их тексты, чтобы изменить историю? Во время покорения континента Оникс легко избавлялся от целых родов, несогласных с его постулатами. Точно так же он мог избавиться и от всех торговцев с воинами, знающих правду. И от моего дяди Оберона тоже.

– Вы хотите сказать, что драконы не нападали на людей первыми? – заговорила я приглушённо, когда, миновав ивовый мост, мы с Дайре снова седлали лошадей. – И что убийство моего дяди, принца Оберона, было совершено в результате мести и стало лишь предлогом для полномасштабной войны?

– Да, именно это я и хочу сказать.

– Откуда вам всё это известно?

– У нас есть с вами кое-что общее помимо принадлежности к знатному роду, драгоценная госпожа, – сказал он, и его улыбка показалась мне одновременно и грустной и преисполненной гордости. – Мы оба любим драконов.

Я сощурилась и проследила взглядом за его рукой, поправившей фибулы, что пристёгивали меховой плащ к вороту одежды. Солнце отражалось от глянцевых ромбообразных узоров, которыми был испещрён весь костюм Дайре, будто…

– Чешуя, – озарило меня. – Узоры на вашем костюме похожи на драконью чешую.

– Так и есть, – кивнул он. – Это подарок друга.

– Друга-дракона, не так ли?

Дайре прикрыл глаза и снова улыбнулся. Это и стало мне ответом.

– Не верьте тем, кто говорит, что драконы загнили на своём острове. И их сердца, и Сердце-город по-прежнему полны жизни, просто вдали от людей. Они позволили нам тешить своё самолюбие мнимой победой, чтобы жить дальше. Ради своего будущего и ради оставшихся детёнышей. По-моему, это и есть истинная мудрость, которую нам, тщеславным людям, никогда не познать. Всё, чего хотят Старшие теперь, – это покоя.

– А чего хотите вы? – спросила я, стиснув в пальцах поводья так крепко, что почувствовала швы на них даже сквозь толстые варежки. – Я уже поняла, что вы представляете интересы драконов, с которыми, судя по всему, поддерживаете тайные отношения. Но зачем вы приехали на моё Вознесение? Зачем рассказываете всё это? Хотите, чтобы я, когда сменю отца у власти, исправила его ошибки и снова заключила с драконами союз?

Дайре посмотрел на меня так, как обычно смотрел Солярис, когда я, по его мнению, ляпала какую-то несусветную чушь. Однако если Дайре и хотел рассмеяться в ответ на мои предположения, то очень хорошо сдерживался, потому что слова его прозвучали без какого-либо намёка на шутку:

– Как и Старшие, я тоже хочу покоя. Все люди хотят. Но никакой покой невозможен, пока существует нечто, способное пожрать весь мир. Скажите, госпожа… какой он изнутри, этот Красный туман?

В этот раз я не позволила застать меня врасплох, ведь если Дайре знает сокрытую правду о Море, которую не знала даже наследница престола, то он мог знать о чём угодно. Даже о том, что не должно было покинуть стен Совета, когда я и Солярис вернулись после полёта в Лофорт. Хирд, ставший свидетелем того, как мы двое вывалились из тумана живые и невредимые, был скован клятвой тишины после этого, нарушение которой каралось смертью. Но испокон веков находились люди, ценящие золото выше, чем собственную жизнь. Однако я не могла представить, чтобы такой скользкий человек с двойным дном, как Дайре, пошёл на столь грубые и очевидные методы. А вот то, как уверенно он говорил о воле Старших, заставило меня задуматься…

Возможно ли такое, что кто-то из древнейших драконов, воспетых в молитвах, чей возраст исчислялся тысячелетиями, был другом молодого ярла? Мог ли этот же друг быть его информатором, а значит, и шпионом? Туат Дану неспроста находился прямо у берегов Кипящего моря, разделяющего человеческие земли с драконьими. И неспроста Дайре поднимал столь тревожные, опасные темы… Это были даже не намёки – это был прямой вызов.

– Красный, – хмыкнула я, равнодушно отвернувшись от Дайре и почесав фыркнувшую лошадь между ушей. – Красный туман изнутри очень красный. Удивительно, правда? Хочу напомнить, что сейчас мой черёд слушать истории, а не ваш. И я считаю, что как раз настало время для истории о Красном тумане. Что вам известно о нём?

– Так не пойдёт. – Дайре щёлкнул языком и, накренившись с лошади, навис надо мной, как над провинившимся ребёнком: – Одна достопримечательность – одна история.

– Что?

– Таковы правила, госпожа, – Дайре подмигнул мне. – Иначе наша прогулка закончится слишком быстро.

– Да будет так, – неохотно согласилась я, скрипнув зубами. Тропа начинала расширяться, знаменуя наше неспешное приближение к первой остановке. Ещё десять минут, которые занимал остаток дороги, можно было попытаться провести с пользой. – В таком случае расскажите мне ещё что-нибудь о Море.

– Боюсь, я рассказал вам всё, что знаю сам.

– А что насчёт причин войны? До моего рождения драконы и люди жили в мире, – настойчиво продолжила я, ведь по рассказам моей няни, заставшей былые времена, хотя бы это точно было правдой. – Зачем моему отцу и ярлам убивать их детей?

– Понятия не имею, – сказал Дайре то, что, как я думала, он не скажет никогда в жизни, имея столь глубокие познания в области истории и такое непробиваемое самолюбие. – Вы слышали, о чём сплетничали ваши гости на пиру? По сей день многие верят, будто, испив драконьей крови, можно самому стать драконом. Или обрести способности к сейду, даже если ты не предрасположен к нему от рождения. Глупые байки! Вы знали, что драконам, даже Старшим, недоступен сейд, а их превращения – всего лишь природный механизм? То же самое, как наши дети выплёвывают молочные зубы, чтобы выросли коренные. Мир, заключённый Великой Дейрдре, так и не вдохновил остальных королей и королев на то, чтобы последовать её примеру. Лишь несколько человек присоединились к ней. Большинство же оказались не рады перспективе жить бок о бок с существами в пять раз крупнее и в столько же раз умнее. Керидвен, например, столетиями промышлял тем, что охотился на них и продавал по частям, как норок или зайцев из-за роскошных мехов. А разве алчность и зависть – недостаточные причины для войны?

Дайре ловко перескочил несколько поваленных брёвен, перегородивших тропу, и развернулся, ожидая, когда я и хускарлы сделаем то же самое. Из-за выпавшего за ночь снега лошади шли крайне медленно, но это было как никогда кстати, потому что я могла узнать всё, что хотела.

– Только не пытайтесь обсудить это с отцом. Искусство лгать – искусство королей. Возможно, вам лучше спросить Соляриса, – добавил Дайре, когда я, крепко прижав колени к бокам лошади, чтобы удержаться в седле, всё-таки перепрыгнула препятствие следом за ним. – Хотя он, увы, тоже освоил это искусство в полной мере…

– При чём здесь Солярис?

Дайре закусил нижнюю губу, делая вид, что, свесившись с седла, не избегает моего взгляда, а попросту подтягивает ремешки стремян, опустившихся слишком низко. Интуиция подсказала мне, что я только что задала тот самый вопрос, ради которого, возможно, весь этот вычурный разговор и затевался. Очередная провокация?

Тишина, наступившая от молчания Дайре, казалась мне оглушительной. Лес будто до сих пор не проснулся: здесь не пели птицы и больше не хрустели ветвями животные, как в начале дороги. Зато впереди я уже видела ровные края идеально круглого озера, напоминающего жемчужину. Укрытое не только льдом, но и снегом, озеро практически сливалось с пейзажем и оттого выглядело совершенно непримечательно зимой. Но вот в другое время года…

– Что это за место? – поинтересовался Дайре так, будто моего прошлого вопроса не прозвучало.

Я остановила свою лошадь на верхушке склона, после спуска с которого мы должны были очутиться прямо на берегу, и мечтательно улыбнулась, позволив приятным воспоминаниям отвлечь меня на минуту.

– Это Цветочное озеро.

– Цветочное?

– Его так назвали, потому что летом вокруг распускаются белые ландыши и красные маки. Они застилают собою весь берег от кромки воды до кромки леса и идут вдоль всей дороги до замка, прокладывая путь. К Изумрудному морю довольно сложно спуститься из-за обрыва, поэтому в знойный сезон мы с Солярисом приходим охлаждаться именно сюда. А ещё поговаривают, будто именно возле этого озера Дейрдре решила основать собственный туат, когда её, полукровку, изгнали сиды из своего царства. Здесь же она вступила в брак с влюблённым в неё духом ветра и зачала мой род. Однако я люблю это место по другой причине…

«Я люблю его, потому что однажды оно спасло мне и Солу жизнь», – хотела добавить я вместе с историей о нашем первом падении, но не успела.

– Значит, божественное озеро? Как интересно! Посмотрим поближе? – выпалил Дайре и, поправив меховой плащ, рванул с места.

Его караковый конь перешёл на галоп и оставил меня позади быстрее, чем я успела возмутиться и в который раз напомнить ему о манерах. Солнечная фыркнула в ответ, выражая своё возмущение за нас обеих, ведь всё, что мне оставалось в такой ситуации, – это, закатив глаза и кивнув хускарлам, последовать за Дайре.

– Красиво… – донёсся до меня его шёпот, когда ярл, переведя жеребца на спокойный шаг, без раздумий ступил на замёрзшее озеро.

Там, где конь Дайре оставлял в снегу углубления от подков, виднелся лёд, похожий на витраж окон в моей спальне. Кристально прозрачный, как настоящее стекло, и необычайно странного цвета – одновременно и голубой, и лиловый, и перламутровый. Сквозь него можно было увидеть пёстрых рыб, проплывающих у самой поверхности, но тем не менее лёд был необычайно крепок и даже не хрустел там, где Дайре шагал по нему. И где зашагала я, когда он обернулся ко мне с ехидным прищуром и приглашающей улыбкой.