Стихотворения. Из одиннадцати книг

«Уж нет ни страсти, ни отваги…»

Уж нет ни страсти, ни отвагиВ груди остынувшей моей,А руки тянутся к бумагеИзлить печаль насущных дней.Кто я? зачем? и что мне надоОт жизни, остудившей кровь?И что есть высшая награда —Бессмертье, истина, любовь?..Любовь, я знаю… В ней единоЖивут понятья два других.Но где взять сердце исполина,Чтоб огнь священный не утих?..Ах, опыт – тяжкая обуза!Ах, люди… полно упрекать.Мы их прощаем, правда, муза?На них не стоит уповать…31 октября 1990 г.

«Как не томись я знаньем света…»

Ю. А.Как не томись я знаньем света,Как не мечтай под Рождество,Всё, наконец, поглотит Лета,Сровняет пыль и божество.Лишь ты, надменная подругаТого, что нынче – атавизм,В мой час унылого досугаКолеблешь цепкий пессимизм.Когда бросаешь чудный каменьТы в кем-то выстроенный хлев,В твоих очах – нездешний пламень,В твоих речах – нездешний гнев.И в этот миг мне всё глядеть бы,Не разбирая смысла слов,И восклицать: «Раз Юлька – Ведьма,Я верить в Господа готов!»29 октября 1990 г.

Совет

Если жизнь тебя обманет…Александр ПушкинКогда ты холоден душой(А это, друг мой, неизбежность)Спасает от тоски глухойК воспоминаниям небрежность.Умей тоскою пренебречь.И в легкомыслие, беспечностьУмей рассудок так облечь,Чтоб в настоящем плы́ла вечность.Скажи себе: «Я не хочуОт жизни ни добра ни худа.Я Року дани не плачу,Раз позабыл иду откуда.Я в настоящем растворён…»(А настоящее прекрасно —Раз ты душой не вовлечёнВ воспоминания опасны.)Здесь ощутишь, что снова чист.Что жизнь загадка, как и прежде, —Как с иероглифами лист,Что дан беспечному невежде.14 февраля 1991 г.

По-дон-кихотски

Того, что было – не вернуть.Я на коне – и снова в латах.И в новый отправляясь путь,Не надо думать об утратах.Не надо думать, что могло бСо мной чудесного свершиться,Когда бы бешенный галопМог за чертой остановиться.За той чертою, где пределБесстрашья, муки и блаженства,Куда Кихот сквозь мрак летелС безумной жаждой совершенства!24 января 1991 г.

«Я хладнокровен, но вокруг…»

Я хладнокровен, но вокругГляжу поверхностно и еле.Не понимаю слов, как «друг»,Как «благородство общей цели».Давно доверившись судьбе,Не помышляю об отваге.И размышляю о себе,А не о всенародном благе.Гляжу на прошлое своеБез зависти и сожаленьяИ – раз постигнув бытие —Чураюсь жизни треволненья.Раз попадаясь на искус,Даю отчёт себе за это.И разве только не смеюсьНад тем, что в юности пропето.1991 г.

К портрету М. Ю. Лермонтова

В возможность счастия не верилСей выдающийся поэт.Он глубину страстей измерил,Но был убит в расцвете лет.Как знать, когда б рукой жестокойОн не был бы повергнут в прах,Он, может, стал бы русский БахС душою пламенно-высокой.Он возмужал и был готовДля просветлённых вдохновений,Но, видно, был он слишком гений,Чтоб из своих же заблужденийУйти без жертвенных даров.И вот чрез тернии исканийЯ говорю: искать страданий —Мечта нестойкого ума.Ищите счастия, а тьмаИ муки – зреют сами.12 января 1991 г.

О ремесле

Дороже мне из пустотыВнезапно явленное слово,Чем возведенье красотыДо матерьяла неживого.Я должен разрушать и жечьОставленные духом храмы,Чтоб стройность новую извлечьИз хаоса душевной драмы.18 февраля 1991 г.

«Мне счастья хочется давно…»

Мне счастья хочется давноОбычного, земного.В нём для рассудка моегоТак много дорогого.Рассудок! Сколько раз со мнойИграл он и лукавил.И всё ж меня один лишь онПока что не оставил.Уже душа не стесненаНапором юной страсти;Уже исчерпаны до днаСлова о злой напасти.А, значит, надо как-то жить,К чему-то вновь стремиться.Нельзя минувшему служить,Где нечем поживиться.Пусть я сегодня зол и груб,Пусть к прошлому неточен,Пускай мой сердцевинный срубНичтожным озабочен,Но с настоящим я всегдаСоотношусь в искусстве.Перо не ведает стыдаИ в малодушном чувстве.29 января 1991 г.

Пьета

Как говорил один философ:Мне истина дороже родины.Один – томится от вопросов,Другой – по ягодам смородины.А я томлюсь мечтою прежнею:Найти себе такого счастия,Где, может, сердцу безнадежнее,Но где ко всем живёт участие.Тот, что томится от вопросов,Ответ коварнейший получит,И, рефлексируя, философСебя сомненьями размучит.И, цепенея от догадок,Сбежит на лоно он природы,И будет сердцу грустно сладокВид на поля и огороды.Затем – как на природе водится —Он усыпит свои сомнения,И смысл жизненный откроетсяЛишь в непрерывности движения.И находясь душою в статике,В той мёртвой точке откровения,Он вдруг постигнет, что в прагматикеЖивёт такое же томление.Что это самое томление,Пусть согласованней, возвышенней,Живёт в поэтах, чьи стремленияЛишь простодушней и услышанней.Что в жизни этой, может, главноеНе то, что благотворно слуху, —Не помощь бесконечно дальнему,А помощь собственному духу.И вот уже с высокой кафедры,Пред всею братьей желторотою,Предаст возвышенной анафемеВсё то, над чем всю жизнь работал он.И скажет в заключенье слово он:«Ищите счастья очень личного.На нём всё лучшее основано.Нет к знанию пути отличного,А там – кому что уготовано».А братья с мелкодумной миноюДаст волю грязному сомнению,И станет шуткою игривоюВсё, что считал он откровением.И оклеветанный, непонятый,Уйдёт без дружбы и участия.И будет, словно Богом нанятый,Искать задуманного счастия…30 января 1991 г.

«Нечисто сердце, ум в гордыне…»

Нечисто сердце, ум в гордыне,Нрав раздражителен, лукав.Ум ищет выгоды и прав,А сердце – низменной святыни.Нет, не способен опыт векаВозвысить сей пристрастный мирДо разуменья человека!Нет в мире Бога, есть Кумир!4 февраля 1991 г.

«Я чужд холодною душой…»

Я чужд холодною душойЛюбви – как цельному понятьюО мирозданье; разум мойРасщеплен ВОЛЕЮ К ПРОКЛЯТЬЮВсего живущего, себя,(Я – к месту ль здесь сказать? – убогоСо всем, что дадено от БогаРаспорядился, загубяУма былую безмятежность),А также ВОЛЕЮ ВЕРНУТЬДуше – любовь, а сердцу – нежность,Чтоб ум направить в горний путь,Где б отступила безнадежность,Где б вновь я смог соединитьС небесным прерванную нить.2 марта 1991 г.

Реплика

Пора покончить с страшной тягойМарать унынием листы.Полупорочной красотыЯ не желаю; лишь отвагойРассеянный и падкий умВозвысить можно. Убедиться,Что всяк напуган, зол, угрюм,Кто за душой больной стремится,Я смел достаточно. ТеперьПора к иным, геройским токамИдти, чтоб чрез искусства дверьВзглянуть на страхи бодрым оком.3 февраля 1992 г.

Сонет

Не так-то просто, милый друг,Расстаться с тем, что прежде былоТак драгоценно; память – сила,Что истребляет мой досуг.Сказать ли?.. Сердце позабылоСвои безумства и мечты,А ум твердит: за всё, что было,Несёшь повинность только ты.За что же так? Мой друг, ведь я жеЛюбил, как тысяча другихЛюбить не могут, если б дажеСтрастей познали бы моих.Мой дух сильней страстей томился!А ум твердит: ты провинился!3 февраля 1991 г.

«Опять весна. Мне двадцать семь…»

Опять весна. Мне двадцать семь.Забыты прежние напасти.Я счастлив, в общем, только тем,что затянулись раны страсти.Я беден, даже нищ скорей,нет дома у меня, но всё жея лишь поэт, а не злодей, —мечты богатства мне дороже.Пора, пора подумать мнео предприятье величавом.Пусть опыт, что лежит на дне,даст силу оказаться правым.5 мая 1992 г.

ИЗ КНИГИ ТРЕТЬЕЙ. «ВРЕМЕНА» (1993—1995 г. г.)

Из цикла «Времена»

Вечер

Пришёл, разделся после тернийдневных. Чуть жив упал на стул.Но вскоре жизни шум вечернийменя… нет, нет, он не втянулв круг элегических раздумийменя. Но я услышал мирушами призраков иль мумий, —он динамичен был, как пир.Стемнело быстро. И до слухавсё доносился рок-мотив.Но вот в окно влетела муха,во мне философа убив.Я подскочил со стула разом,ладошки рук упёр в бокаи стал коситься злобным глазомна жёлтый угол потолка.И «Независимой газетой»,статьёй про русское кино,ударил по мерзавке этойи трупик выбросил в окно.Луна зажглась. Статичным небомя был доволен. Сел на стул.Сейчас попью чайку я с хлебоми Ходасевича прочту.

Ночь

Накрывшись старым одеялом,свернувшись радостно клубком,я замер, наслаждаясь малым,не помышляя ни о ком.Но запах простыни занятный,что нос мой грубо щекотнул,напомнил образ мне приятный,что как виденье промелькнули скрылся… Хватит, я пресыщен!А, впрочем, если бы онасейчас… Но нет!.. Врага отыщем —всё это полная луна.Я штору на окне задернул…Довольно думать об одном.За стенкою сосед мой пернул,вот подал голос управдом.А может быть не управдом он,а просто честный человек.Подростки прекратили гомон,добрались, видно, уж до нег.Как хорошо на этом светеругаться, лаять и гулять.Но лучше нет, чем на рассветесвалиться замертво в кровать…

Вторник

Сегодня мне она звонилапо телефону. Я едвавошёл в квартиру. Солнце биломне по глазам. А головабыла пуста, как комнатушка,в которой я живу. Но вотмеж ног зашевелилась пушка, —то одноразовый Эротвиденья воскресил такие,что я готов был подрочить.Она сказала: «На любыедни назначай.» Конечно БЫТЬ!«Но только воду отключилигорячую на месяц, – ясказал на всякий случай, – илина две недели.“ „Вот свинья,кто это выдумал.“ „Конечно,но всё ж в субботу приходи.»Мы поболтали и беспечнос ней распрощались. И в грудивновь стало пусто и приятно.Сейчас супец себе сварю, —слюну глотнул, – мозгам занятно, —я суп порой боготворю.

Четверг

Так, так. Всё ближе выходные.Я туфли снял, я снял носки,переоделся и дневныестряхнул заботы. И тоскине испытал от стен жилища.Здесь хорошо. Куда идти?Вот в холодильнике есть пища,вот я, стоящий на путик чревоугодничеству. Этооснова благости моей.Попробуй, умори поэтаголодной смертью, он детейна сковородке станет жарить.А я – так хуже, чем поэт.Я в детстве, например, ударитьмог девочку моих же лет.Пивца мне хочется, но с пивомсегодня попадёшь в наклад.От пива будешь видеть криво —так детям дяди говорят.Я отломил кусок колбаски,зелёный лук макнул я в сольи очутился словно в сказке,где только не было Ассоль.

Воскресенье

Спать, спать и спать. А завтра сноваидти работать. Вот и всё,что мне отмерено. Не новомне знанье твёрдое моё.К чему роптать? Ведь я не болен.Легко мне должно крест свой несть:я не влюблён, собой доволен,я одинок, жилище есть.Так что ж тоска? Как будто мчалсяя к цели, но свернул с путии духом пал, и растерялся,и понял – некуда идти.Шок был когда-то. Но давненько.Теперь-то к жизни я привык.Душа моя – пенька сырая,и стал болтливей мой язык.Но хватит. Вон, визжат колёсаавтомобиля за окном.Какой-то юный недоносоксидит за папиным рулём.И скоростя переключаяего кургузая рукакасается до платья краядевицы, пьяненькой слегка…

Январь

У магазина «Продуктовый»стоял продрогший человек.Он был одет в костюмчик новый,но почему-то кушал снег.А рядом женщина стоялас лицом, как алая заря.Мужчину за рукав держалаи укоряла почём зря.Старушка продавала «Яву»,мужик, ещё в расцвете сил,мне предлагал Акутагаву,но слишком дорого просил.А в недрах, где-то под землёю,пронёсся электрички гул.Я поскользнулся и туфлёюводы студёной зачерпнул.Я выругался мрачно, грубо,соскрёб ногтём кусочек льда,к носку приставший, и сквозь зубысказал себе: «Вот это да!Теперь по этакой погодезамёрзнет мокрая нога.»И побежал, и был на взводе,и вот уже стихи слагал.

Март

ЕЩЁ В ПОЛЯХ БЕЛЕЕТ СНЕГа уж в Москве и грязь и лужи.ЧТО Ж НЕГОДУЕТ ЧЕЛОВЕК?Ах, это просто он простужен.Простужен он. Но всё спешитдоделать то, доделать это.А ночью видит он, хоть спит,как выпускается газета,где все четыре полосычисты, как снег в полях. И следомуж видит капельки росы,он маленький, за ручку с дедомидёт меж трав. Кругом поёт,что может петь. А та газетапорхает бабочкой, еёзовут капустницей. И летомтаких полно. И вот ужеон просыпается от муки.Затем в кровати, в негляже,сидит и ловит ухом звукиночного города. И гул,столь устрашающий порою,влечёт его поникший умк самодовольному покою.

Май

Сегодня треснуло стеклоот переменчивой погодыв моём подъезде. А мело,представьте, снегом. У природыне всё в порядке с головой.Ведь май кончается и зеленькругом. Уж месяц, как домойя приходил не в тень, а в теменьот зелени, что за окноммоим растёт. И вот вам спектр.Метёт, как будто бы Содомс лица земли стирает НЕКТО.Ну что ж. Заслуженный урок.Всё кончится, должно быть, хуже.Гляжу: прошёлся ветерокпо разрастающейся луже.Скорей на кухню. На плитегорит огонь. Я прикоснулсяк нему ладонями, затемодёрнул руки, улыбнулся.Да, всё по прежнему. Увы,огонь нас жжёт, а холод студит.А помню… Нет, забыл. А вы?Кто помнит, что в грядущем будет?

Июнь

Был сильный ветер накануне.Асфальт после дождя подсох.Я в детстве, помнится, в июнеедал черешню и горох.Но лучше то забыть. Уж слишкомвоспоминанья давят грудь.Вчера купил сальца с излишком —во что не знаю завернуть.Сходить ли, что ли, за газетой?Пройти тут остановки две.Спустился вниз. Шестое летовстречаю в хладной я Москве.Какие девушки гуляютпо закоулкам и дворам!Они томны, они витаютпопарно, группкой к облакам.А мне так видится изнанкавсего, на что бы не взглянул.Водитель хмурый за баранкоймне словно брату подмигнул.Ребёнок корчится от боли,а мамы уж простыл и след.Я жизнью, в общем-то, доволен,хоть думаю, что Бога нет.

Июль

Я из прохладного подъездашагнул на адский солнцепёк.В июле даже гений – бездарь,если не пьёт он квас иль сок.Но денег нет, чтоб выпить сокапрохладного как буква Щ.Да и потом – одна морока:попьёшь – захочется борща.Прищуренными я глазамиобвёл колышущейся жар.Вон там, за ближними кустами,щенок бездомный пробежал.Он также от жары тоскуети потерялся как и я.И видно тоже не ворует,раз рёбра уперлись в краяего облезлой жёлтой шкуры.Но тут он странно заглянулв мои глаза. Одной фактурымы были с ним. Я протянулк нему ладонь, но он отпрянул,насторожённо зарычал,прочь побежал и вот уж канул,а я за хлебом побежал.

Ноябрь

Усыпал первый снег сегодняасфальт, деревья и кусты.Я у окна стоял, как своднясвоих грехов и чистоты.Я помню, мне открылись дверив мир, где струилась чистота.Но, кажется, чрез две неделиразлад случился, и мечтастав знаньем, скрылась в подсознанье.Остался в сердце пустотыобъём. А снег – напоминанье,он образ, символ чистоты.Так я стоял и думал. Всё жеприятен сердцу первый снег.И каждый ощущает то же,что я – таков уж человек.А если так, то есть надежда,что всё это придумал Бог.И пусть сегодня я невежда,быть может, завтра я пророк.Я засмеялся. Слишком точноя знаю механизм игры.Не верю я в любовь заочну,устал от этой я муры.3—20 июня 1993 г.

В Евпатории

1Здесь нет таких очередей,как в Симферополе. За хлебомя вышел. Улочкой своейпобрёл под синим чистым небом.Татарские кругом дома.А там, внизу, мечеть. Как тихо.Природа говорит сама:живи себе, не зная лиха,ты в Евпатории. Ну что ж,я и готов, но платят маломне на работе, так что дрожьберёт от злости. У вокзаламорского дети, рыбакипритихли, глядя на природу.Я лебедей кормлю с руки,а мой сосед глядит на воду.2На набережной хорошо.Тепло. На небе нет ни тучки.Я сделал верно, что пришёлсюда. А эти закорючки,что волнами зовутся, мненапоминают, что недавноя был ребёнком, и оневот также набегали плавнона берег влажный. Но, увы,не возвратить того, что было.Ну и не надо. Головыне стоит вешать мне уныло.Жизнь только жизнь. И сверх еёстоит один весёлый разум.На набережной хорошо —НАСКОЛЬКО ЭТО ВИДНО ГЛАЗУ3Подул холодный ветерок.На небе появились тучи.С ладоней отряхнув песок,я встал с песка и думал: скученвид непогоды. Побыстрейдомой что ли пойти? Там всё жезанятье есть……4Как холодно и склизко. Быр-р!Который час? Лишь пятый. Скоросовсем стемнеет. Сердцу – мир,желудку – голод. Лютый ворогмне пожелал бы лучших дней.Действительно, что за убогость.Какой-то старый дуралейу магазина чистит ноготьотвёрткой. Он-то не поймётмоей печали. Впрочем, я-томогу держать, когда придётчас Правосудья, как за брата,ответ за этого хрыча.А, впрочем, он иного сорта.Он, может, верит в Ильича,а я не верю даже в чёрта.5Как ночь черна. Ни фонарязажжённого. Вот это город!Как видно, не желают зрябезлюдье освещать. Я молодв такие ночи. Вот сейчасна небо звёздное гляжу яи думаю, в который раз,как мир огромен. И живу я,быть может, только для того,чтобы Творцу сказать:" О, Боже!Я часть лишь дела Твоего,но я иль мне подобный можетвоздать хвалу Тебе. Когда бТы вразумил меня. Я мерюиною мерой жизнь. Я слаби потому в Тебя не верю…»Январь 1994 г.

Заключение

Как низок этот потолок.Как ломит боль мои суставы.В какой-то каменный мешокпопался я. Куда, лукавый,меня завёл ты? Это склеп,а не жильё. Начнём сначала.Послушай, помнишь, как нелепты был то ль в тоге генерала,то ли пророка, что на мирглядел надменно, а душоюдавно был пуст, как тот сатир,не претендующий пороюна большее, чем БЛЯ сказать?..Теперь ты видишь, что итогитобой заслужены, и лгатьтебе не даст Учитель строгий…Январь 1994 г.

«Вот перистые облака…»

Вот перистые облаказастыли на вечернем небе.Слегка грущу я, но слегка.И кажется, что мне из дебрейсвоих ошибок, путь прямойк такому грустному закатусвоей судьбы. Но разум мойпокоен, видя в том не платуза своенравье, а итогчему-то большему. Быть может,итог ВСЕМУ. Зачем мне Богсейчас, когда ничто не гложетмоей души, когда ничтомой ум не связывает с миром?..Я наступил ногой на что-то мягкое. Рядом с сортиромлежал мой путь…1994 г.

Скептическое

Серый полдень за окном.Я один. Уныло в доме.Думай, думай об одном,пребывай в глухой истоме.Всё потеряно навек…Нет, нет, нет! Ни в коей мерене поверю! Человек,даже если он о веребез ухмылки и тоскивспоминать уже не может,всё ж до гробовой доскичуда ждёт. А там положатв гроб его, а он, бедняк,(хорошо, коль умер быстро)так и не узнает, какобманулся в ожиданьях.Март 1994г.

Осадок

Я был неправ сегодня в споре.Досадно. Глупо. Уж давноне становился в разговорея на своё гнилое дно.На Я своё… Умел речистоя говорить, держа предметбеседы вне себя, и чистона сердце было. Ныне следя чувствую: досада гложет,а прежде всколыхнулась спесь…Но сон грядущий мне поможетзабыть себя, какой я есть…1994 г.

«Зелёные обои и портрет…»

Зелёные обои и портретТургенева. На потолке потёки.Мне скоро стукнет тридцать лет,а я белею, одинокий,на серой грязной простынев гостях и, в потолок уставясь,хочу понять, что дальше мнес собою делать? Сколько, маясьот праздности, мне плыть и ждатьчего-то? Это ли не шуткаСоздателя? И как понять,коль нет надежды у рассудка,зачем живу? Привычка жить?Инерция? Страх смерти? Скука?..Пустое… Встану и пойду-каналью чайку. Чтоб ощутитьв стихах и в жизни под ногамимне почву, – надобно дробитьмир до молекул и слогамиучиться заново писать,не доверяясь мысли смело.Иначе ясно, что сказатьмне нечего… Такое дело.1994 г.

«Там, за окном, так ярок полдень…»

Там, за окном, так ярок полдень.Снег отражает солнца свет.На крыше дома, что напротив,гуляет кот; за ним соседкрадётся. Пролетела быстроворона. Я встаю, идук окну поближе. Словно искрыв глаза попали: не в ладусетчатки глаз с столь ярким солнцем.Я жмурюсь, вниз гляжу. Мой умвоспомнил вдруг, как комсомольцем,когда я не был столь угрюм(точней, совсем угрюм я не был),глядел на праздник я такойи думал о духовном хлебе,и дрыгал радостно ногой.Теперь иллюзьям негде взяться.Но наступил через иной:я научился наслаждатьсяприродой, вещью и собой.На всё гляжу натуралистом:природу, вещь, людей, себя,мгновенье каждое, что длится,я наблюдаю, истребяв себе рефлекс житейской цели.Так хорошо сейчас стоятьи вниз глядеть. Так славно в теле

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.