Одна птичка начирикала

Третьяк слушал Тура и тоскливо смотрел на стену. По стене ползла очередная треклятая муха, а по шее дознавателя полз пот. День снова был мучительно жарким.

***

К ночи Лют успел основательно набраться в кабаке и попотчевать друга Житко дневными приключениями. Друг кивал головой и сыпал версиями не хуже дознавателей. По его словам, душегубом выходил Ворон, который стащил кистень у Путяты, чтобы хитро подставить его.

– Заколол двух медведей, ― сказал Житко, вытирая губы рукавом и посмеиваясь. ― От жены избавился и Путяту чуть не подвел под казнь. Только Путята все равно вывернулся. И теперь вывернется. И если узнает о делишках Ворона, то рыбы в озере славно попируют.

Конечно, сидели они не в заведении вышеупомянутого кабатчика. Иначе бы поостереглись обсуждать такие дела.

Лют фыркнул в кружку, и пена полетела на стену, и без того уже липкую и грязную.

– А чем Путята-то Ворону не угодил?

– Да кто ж их разберет. Денег у обоих ― любой храм от зависти удавится, вот и не поделили что-то. Вон муж покойный твоей брательницы из-за денег кучу народа в бане сжег.

Лют вспомнил события прошлого года и вздрогнул.

– И еще… ― загадочно произнес Житко и наклонился вперед. ― Я тут подумал… Ворон был с теми, кто к змею тогда ходил. Примерно тогда это и было, может, немного раньше.

– Какой еще змей? ― изумленно спросил Лют и помотал головой.

– Ты про змея не слышал? ― удивился Житко. ― Он давно поселился в лесах недалеко от города. Сидел себе, никого не трогал, скот не воровал, людей не ел, охотился на дикого зверя. Но посадник неспокоен был и решил послать пару-тройку десятка дружины, чтобы спросить у змея, чего тому надобно. Отправились два десятка посадниковой дружины и десяток наших. Вот среди них и Ворон был.

– Тридцать человек на змея? ― недоверчиво спросил Лют.

– Так не убивать же они его собирались, ― возразил Житко. ― С ними еще два жреца ― велесов и симарглов. Жрецы спорили, можно ли считать змея разумным существом и творением богов, почти равным человеку. Понятно дело, что захоти змей их сожрать, это стало бы совсем не важно. Змей большой, ему видней, кто там разумный, а кто и вкусный, ― рассмеялся Житко.

Вечно друг к ночи начинает страшные истории рассказывать. Лют допил пиво и забыл заказать новое.

– И что? Сожрал?

– Да ну, что ты, ― отмахнулся Житко. ― Пока дружинники отдыхали на теплой полянке под солнышком, жрецы беседовали со змеем. И, видимо, змей их переумничал. Говорят, даже еще в гости звал, но жрецы отказались. И так перед дружиной опозорились.

– И откуда ты все знаешь?

– Так… люди рассказывают, ― усмехнулся Житко. ― Ворон тот же. Смеялся, что надо было выпросить у змея кучу злата и удачу на всю жизнь. Он-то посильнее наших всех жрецов и колдунов будет. А потом некоторые поговаривали, ― Житко нагнулся еще ниже и просвистел жутким голосом, ― что неспроста к Ворону бабы-то стали липнуть. Может, он к змею и сходил, тот ему зелье какое и дал.

Бабушкины сказки, решил Лют, а вслух спросил:

– А что со змеем стало?

– А что с ним станется? Живет, скорее всего, там до сих пор, кабанчиков кушает. Я возьму еще пива. Тебе брать?

Поздним утром Лют решил дойти до озера и немного освежиться. Ему предстоял еще один тяжелый день, занятый подготовкой к пиру у Томилы. И если брательница заметит несвежий вид, то Люту сильно не поздоровится. Его мутило от ночных посиделок, а в голове проносились воспоминания о змее, пожирающем жрецов.

Он искупался, посмотрел, как несколько девушек плели венки, и собрался уходить, но услышал знакомый голос. К одной из девушек направлялся человек в красивой одежде. Это был один из тех дознавателей, что разговаривали с Баженой. Главного дознавателя Третьяка Лют знал в лицо. Значит, это столичный знатный гость наведался к озеру. С некоторой досадой Лют отметил, что тот был молод и хорош не только одеждой.

Дознаватель приблизился к девушке и поклонился. Рядом с ней тут же возникла пожилая женщина.

– Боярыня Ярослава Мирославовна? ― спросил гость.

– Что вам нужно? Боярыня не желает… ― сурово начала пожилая женщина, похоже, нянька или сопроводительница.

– Оставь, Буря, пусть говорит.

Лют с любопытством уставился на них. Это та самая боярыня Ярослава, которую упоминала Бажена? Еще одна зазноба Ворона? Ну, тут уж его можно понять. Красоты Ярославы не портили даже нотки высокомерия в голосе и немного задранный подбородок. Темные волосы с медным оттенком и глубокие серые глаза завершили картину бесконечного восхищения Люта. И, похоже, оно не обошло стороной и столичного гостя.

– Э-э… ммм… сударыня, вы не пришли на допр… на встречу. Вам было назначено на утро.

– Я не встаю так рано. Иначе мои мысли путаются, а вам нужен разумный свидетель. Ведь так, уважаемый… ― Она сделала паузу.

– Го-господарь Тур Светозарович, из городских столбовых. Я приехал из столицы, чтобы…

– Ах да, ― перебила его боярыня Ярослава с легкой улыбкой. Подбородок ее милостиво опустился. ― Знатный столичный дознаватель. Если вы сейчас отправитесь в отделение, то через небольшое время я навещу вас. Мне брать с собой Бурю, или я буду в безопасности?

Старуха-сопроводительница заворчала, а Лют почувствовал, что Ярослава откровенно насмехается над неловкостью дознавателя, павшего жертвой ее чар.

– Как пожелаете, су-сударыня.

– Что ж, тогда поворошим старые кости, ― улыбнулась Ярослава, обошла дознавателя и прошествовала дальше.

Лют не сразу понял, что так и остался стоять с открытым ртом.

Красавица-боярыня в его снах. Ярослава так похожа на нее. Может, надо поспешить в отделение, чтобы там случайно встретить ее и заговорить? Но если она так обошлась со столичным господарем, что достанется несчастному дружиннику Люту? И что скажет Томила, если он не придет помогать? Зажарит его вместо гуся на вертеле? Утопит в бочке с рассолом?

Лют поник головой и пошел к брательнице, памятуя о том, что главное ― это мир в семье.

Полдня Лют терпеливо сверял списки снеди, в огромных количествах закупленной Томилой. В доме стояла страшная суета, поэтому когда мимо к открытой двери промчался Путята, Лют даже забыл удивиться. Этот-то здесь откуда? Брага и пиво закупались у него? Вряд ли бережливая Томила пошла на это.

Додумать Лют не успел, вслед за Путятой появился муж брательницы. Он медленно и степенно прошел сквозь залу к замученному Люту, сел на скамью и также неторопливо осушил туесок с квасом.

– Жаль мне его, ― сказал Распута.

– К-кого? ― заикнулся Лют. ― Путяту что ли?

– Раз четвертый ко мне приходит. Все, значит, уговорить пытается. Но я такими делами не занимаюсь.

Лют забыл о списках и повернулся к Распуте.

– Путяте нужно было колдовство?

Родственник вздохнул.

– Женщина одна есть. Совсем его покоя, похоже, лишила. Ко мне часто с таким приходят. Да только скверно это ― силой привязывать к себе. И я, значит, ему так и сказал. Который раз уже. А теперь на него еще беда с этим убийством навалилась.

Лют открыл рот, но тут же захлопнул его.

– Вот так дела, ― протянул он. ― Об этом все говорят. Мой друг считает, что Путяту подставили.

Распута махнул рукой.

– Если могу, то всем помогаю. И, значит, если невиновен он, тоже помог бы. Но привораживать не буду.

– А что за женщина? ― полюбопытствовал Лют. ― Кто же так очаровал нашего грозного Путяту?

– Молодая дворянка. Говорит, красавица невозможная.

– Боярыня Ярослава! ― почему-то вырвалось у Люта.

– Тебе-то откуда известно? ― нахмурился Распута, и Люту стало страшновато. Все-таки побаивался он могущественного родственничка. ― И не болтай попусту. Люди знают, что я храню их тайны.

– Совсем я что ли ума лишился, чтобы секреты Путяты выбалтывать? ― откликнулся Лют и потянулся за полным кувшином кваса. Его продолжала мучить жажда.

Какая интересная картина получается. Путята влюблен в боярыню Ярославу, которая собиралась замуж за Ворона. Или не собиралась. Неважно. Главное, что Житко-то попал в самое яблоко ― у Ворона могли быть веские причины убрать с дороги и жену, и Путяту.

Размышления Люта были прерваны Томилой, которая ворвалась в залу и сходу принялась распекать работников, таскающих мешки и бочки. Досталось и Люту за его «мечтательное и несерьезное лицо».

– Распута, к тебе опять приходил этот кабатчик? ― повернулась утомленная разносами Томила к мужу.

– С тем же успехом, ― отозвался тот.

– Надеюсь, он не подожжет наш дом из-за твоего отказа?

– Ну что ты… Он не такой уж и плохой человек.

– Скажи это тем, кто лежит в мешках на дне озера, ― хмыкнула Томила и задумалась. ― Надо бы и его пригласить.

Лют закашлялся.

– Только не говори, что ты испугался, ― грозно сказала ему брательница. ― Не позвать будет невежливо.

– Тогда уж и Ворона зови. Пусть все подозреваемые придут.

– Неплохая мысль, ― оживилась Томила. ― Гостям будет очень интересно, ведь в городе только и говорят, что о давнем убийстве и о столичном дознавателе. Пригласим и его на пару с нашим.

– Я обновлю списки, ― миролюбиво сказал Распута.

Лют упал лбом на стол, выражая крайнюю степень отчаяния. Его плечи тряслись от смеха.

***

В это время господарь Тур Светозарович пытался сладить со свидетельницей. Боярыня Ярослава заставляла его потеть, заикаться и чувствовать себя последним болваном. Насколько легче было с Баженой, которая не была так хорошо воспитана и, самое главное, не так красива. Нет, с отчаянием думал Тур, дознаватель не имеет право влюбляться в свидетелей. И где этот проклятый Третьяк, когда он так нужен?..

Черноградец не пришел на допрос. Он любезно предоставил вести его «господарю Туру», дабы не мешать его так блестяще начатому расследованию и не смущать сударыню боярыню своей «простолюдинской мордой».

– Позовете, если нужны будут какие-нибудь документы, ― сказал хитрый Третьяк и исчез с глаз. Сидит, наверное, где-нибудь в дальних комнатах и посмеивается.

Впрочем, писаря Третьяк прислал. И теперь эта черноградская физиономия, высунув кончик языка, старательно записывала беседу, плохо делая вид, что ему ни капельки неинтересно.

– Итак, ― прокашлялся Тур, стараясь собраться с мыслями. ― Тот день и ночь вы провели в своем поместье, в дне конного пути от города. Приехали ближе к вечеру следующего дня и тогда же узнали об убийстве. С Вороном, вдовой Баженой и кабатчиком Путятой не встречались более недели. Все правильно?

– Все, ― подтвердила Ярослава. ― Я обычно провожу в поместье лето и часть весны и осени, иногда заезжая в город. Здесь у меня нет дома, приходится снимать комнаты, а делать это круглый год… дорого.

– Вы изредка общались с вдовой Баженой, за Ворона же со… соб… сговаривались на свадьбу. Верно? ― ушел от одной щекотливой темы и тут же влез в другую.

Ярослава немного поморщилась.

– Вы прекрасно знаете о моем положении. Я бесприданница, у меня есть только титул и ветхое поместье. Конечно, Ворон был бы для меня блестящей партией, хотя он и ниже меня по рождению. Его отец претендует на личное дворянство, которое, благодаря мне, могло превратиться в потомственное. ― Она замолкла.

– Дело было в самом Вороне? ― подсказал Тур.

– Он предпочел бы жениться на Бажене. Знаете, его жена, Чернава, была тоже… как бы это сказать… ― Ярослава замялась. ― Мой титул не привлекал его так, как женщины такого…хм… типа. Полагаю, его отец был сильно недоволен ― то гуслярша из театра, то вдова мелкого лавочника.

– А ваша красота тоже не привлекала его? ― внезапно ляпнул Тур и замер в ужасе. Боги, что он творит!

Ярослава громко и искренно рассмеялась.

– Раз уж вы вызываете меня на такой прямой допр… разговор, то я согласна. ― Она поправила рукава, и Тур засмотрелся на ее тонкие запястья и изящную форму ногтей. ― Я открою свои мысли. Я ведь тоже тогда много думала.

Тур повернулся к писарю и сделал знак не записывать, подкрепив его свирепым взглядом. Писарь заткнул перо за ухо и послушно уставился в потолок. Доложит ведь Третьяку, да и леший с ним.

– Чернава была глупа, ― без обиняков начала Ярослава, подперев подбородок руками. ― Бажена тоже не сильно умна, но гораздо хитрее. Она всегда утверждала, что не желает замужества с Вороном. Покойный муж Бажены оставил ей небольшую лавку, и новый муж ей вроде бы ни к чему. Я знаю, Бажена рассказала, что была у себя в доме во время убийства. Служанка и торговка нитками, заходившая к ней вечером, подтвердили это. Но бывает, что все не так, как кажется. Бажена в долгах, страшно хочет замуж за Ворона и нашла способ заставить замолчать служанку и свидетельницу.

– Всем рот никогда не заткнешь, ― возразил Тур, чувствуя, что приходит в себя. Разумные речи Ярославы настроили его на бодрый рабочий лад. ― Обязательно найдется тот, кто проболтается.

– Если Бажена и Ворон были в сговоре, ― в голосе Ярославы стали слышны торжествующие нотки, ― он заплатил слугам и торговке нитками и запугал их хорошенько.

– Вы считаете, что он на такое способен? Несмотря на… Кхм… На допросе Ворон произвел совсем другое впечатление. Он скорее мягок и не уверен, чем прямолинеен и дерзок. Да и почтенный Третьяк подтвердит, что это мог сделать скорее Путята.

Ярослава приподняла брови.

– Кабатчик? Да, наверное. ― Она опустила голову.

Туру не понравился ее тон. Она что-то не договаривала.

– Все зависит от того, насколько Ворону надоела Чернава, ― продолжала Ярослава, быстро справившись с замешательством. Тур уже не был уверен, что ему не показалось. ― Предположим… предположим, на него давил отец. А с другой стороны ― Чернава, осознающая свое шаткое положение. И Бажена где-то рядом. В отчаянии люди, бывает, совершают странные поступки.

– Булат, отец Ворона, нашел ему в столице невесту, ― сказал Тур, хотя был не уверен, что ему стоит это разглашать. ― Богатую и знатную. Поэтому и потребовалось дополнительно расследование.

– Понимаю, ― кивнула Ярослава. ― Возможно, это уже не первая невеста. Но раньше была Чернава, а теперь… ― Она снова замолчала.

– А теперь осталось узнать, ради кого Ворон мог убить ― ради Бажены, или ради вас.

– Он ваш основной подозреваемый? ― улыбнулась Ярослава.

– И ваш тоже, ― заметил Тур.

– Раньше мне было тяжело об этом думать. Но теперь все прошло.

Невозможно описать, как Тур был рад это слышать. Что ж, если ему придется хватать Ворона, это не доставит Ярославе огорчений.

– Я благодарю вас за содействие, сударыня, ― сказал он. ― Теперь позвольте вас проводить. Я все равно хотел побывать в храме Велеса.

– Вы будете допрашивать жрецов? ― удивилась Ярослава.

– Почему же сразу допрашивать? Я хотел поговорить и спросить совета. Бажена упомянула о посещениях Чернавой и… вами… колдунов. Вот у меня и появилась мысль, что в убийстве могло не обойтись без ворожбы.

– Любая девушка хочет знать о своем суженом, ― загадочно улыбнулась Ярослава.

Тур засмотрелся в ее глаза, а потом одернул себя.

– Вы могли бы мне помочь, ― сказал он. ― Я неместный, и верховный жрец …

– Тут вам повезло, ― перебила его Ярослава. ― Верховный жрец Велеса старый друг моего покойного деда. Я познакомлю вас.

– Благодарю от всей души, ― искренне выдохнул Тур.

Прежде, чем первой выйти в дверь, Ярослава задержала на нем взгляд своих чудесных глаз. Но, может быть, Туру это показалось.

В храм Велеса коварный Третьяк тоже не соизволил явиться. Похоже было, что черноградский дознаватель решил под шумок свалить на столичного всю работу, а самому приятно отсидеться на печке. А потом разделить славу, разумеется. Хотя какая там, к лешему, слава? Третьяк просто не желает связываться с некоторыми людьми. И, может, мудро поступает, с его-то опытом.

Тур начинал себя чувствовать не в гостеприимном маленьком городке, а в клетке с хищниками. То улыбчивый возможный душегуб Ворон, прикончивший жену, то тать Путята, делающий вид, что занимается честным трудом. А то и суровый верховный жрец Велеса, который в своем храме чуть ли не бог. И жизнь дознавателя, пусть даже столичного и из столбовых дворян, здесь едва ли дороже жизни таракана. Кто знает ― вдруг и жрецы топят неприятелей в этом их проклятом озере?

Верховный жрец словно услышал Тура и свел брови еще сильнее.

– Смотри же, дознаватель, не допущу, чтобы Ярославу бесчестили. Не удумай ее обвинять, не разобравшись. Не по-людски это и не по-божески. В этой нехорошей истории и так одну женщину невинную загубили.

Сама боярыня Ярослава отошла повидаться с друзьями в храмовую школу, и Тур сидел вдвоем с верховным в небольшой комнатке. Здесь было прохладно, светло, и сделано все, чтобы гости и просители чувствовали себя спокойно и уютно. Вот только у столичного господаря в горле все равно ком стоял, и кишки все норовили в узел завязаться.

– Я знаю, мудрейший. Совета у вас просить хотел, ― заговорил Тур, стараясь выбросить из головы мысли об озере.

Верховный жрец немного помедлил, важно кивнул и огладил бороду.

– Тяжелое дело мне досталось, ― продолжал Тур. ― Из столицы давят, и здесь помощи не дождешься. Вот я и стараюсь, как могу. Спасибо сударыне Ярославе, что помогла мне.

– Нужен ли тебе просто виновный, или же истины ищешь? ― спросил жрец.

– Истины. Дело такое, что просто так свалить вину на кого-то нельзя, скверно это будет. Но у меня почти ничего нет. Прошлое расследование было давно и, хотя все записи сохранились, мне они мало чем помогли. Главный дознаватель Третьяк показал и рассказал мне все обстоятельства, однако…

Повинуясь какому-то порыву, Тур выложил верховному жрецу Велеса все, что он знал на сегодняшний день. В конце рассказа даже показал странную находку ― эти несчастные перья.

– Колдовство говоришь? ― задумчиво сказал жрец после небольшого молчания, во время которого также сурово смотрел на Тура. ― Что ж, все может быть. Только чтобы верно все узнать, надобно бы тебе, господарь, к хорошему колдуну обратиться. Грамотный человек и подскажет, и шкурного интереса держать не будет.

– Я никого не знаю в Чернограде, ― развел руками Тур.

– Зато я знаю. ― Верховный встал, подошел к небольшому столу, похожему на алтарь, покопался там и вернулся к собеседнику, держа в руках какую-то бумагу. ― Вот. Завтра в городе большой праздник будет. Почтенный купец Распута Нежданов сын и жена его Томила в честь годовщины свадьбы дают пир. Люди они видные, много народу соберут. Ты пойдешь туда, господарь, и обратишься к самому Распуте. Человек он хороший, ни словом, ни делом зазря не обидит, и все точно растолкует, ибо в колдовстве весьма сведущ.

– Но, мудрейший, меня не приглашали, и я боюсь, что…

– Коли боги открывают тебе путь, то следуй по нему, а не болтай попусту, ― строго прервал его жрец. ― Там тебя рады видеть будут, не сомневайся. Да и Ярославе замуж давно пора.

– Что? ― Тур подумал, что ослышался и закашлялся. Мысли он что ли читает?

– А то, ― все так же сурово зыркнул на него верховный, но теперь он стал больше походить на человека, чем на ревностного служителя богов. ― Связалась она с неподходящей компанией, с которой ты уже имел радость познакомиться. А я заботиться приставлен и присматривать за ней. Деду ее обещал, перед Велесом поклялся, что не дам бедной сироте пропасть. Она по юности и неразумению все не в ту сторону все смотрела, вот и оказалась замешана в скверную историю. Эти людишки пусть друг друга грызут, а Ярославу я не позволю тронуть. ― Верховный помолчал, а потом посмотрел прямо в глаза Туру. ― Закончи это дело. Забери Ярославу в столицу или еще куда, а уж мое дело позаботиться, чтобы ты в озере не оказался.

Как там ему говорили? Везде разбойничьи гнезда, и Черноград кишит ими, да еще колдунами в придачу? Интересно, какую управу найдет верховный жрец Велеса на того же Путяту? Или, не дай-то боги, на почтенного Булата, если его сын окажется виновен? А ведь найдет. Недаром про верховного рассказывали, что он умудрился раскрыть какое-то давнее дело и посрамить старого дознавателя.

С такими мыслями Тур направился в отделение, чтобы порадовать сидевшего там Третьяка приглашением на годовщину свадьбы к почтенному купцу. Уж теперь-то черноградец не посмеет спрятаться.

***

Настроение Люта было под стать празднику ― самое что ни на есть развеселое. Даже кошмарные музыканты, приглашенные Томилой, не смогли огорчить его. Радость самой Томилы тоже не знала предела ― в их с Распутой дом явилась добрая половина города. Еще бы, ведь здесь обещали подать к столу главного дознавателя, всех подозреваемых, да еще и столичного господаря в качестве главного блюда. Народу было столько, что столы пришлось ставить рядами.

Лют сидел на почетном месте родственника хозяев дома, прихлебывал лучшее пиво и рассматривал гостей.

Вон сурово поедает икру прямой, как палка, верховный жрец Велеса, а недалеко от него беседует с кем-то боярыня Ярослава. В другой стороне мрачно сверкает глазами на жареного лебедя Путята. Главное, чтобы не на Ярославу сверкал, а лебедь переживет. Ворон сидел рядом с воеводами посадниковой и головной дружины и переглядывался с находящейся не на столь почетном месте Баженой. Томила, помнится, морщилась, раздумывая, звать ее или нет, но в конце концов смирилась ― всех так всех.

А где же уважаемые сыскных дел мастера? Неужто не явились на столь щедрый пир? Лют заерзал и огляделся. Если Томила узнает, ее настроение будет подпорчено. А нет, все в порядке, сидят, голубчики, рядышком. У Третьяка за ушами трещит от оленины и солений, а вот столичный дознаватель что-то и не ест совсем. Припал к большой кружке и все в сторону жреца Велеса смотрит. Этак он напьется еще быстрее его, Люта. Постой-ка, а на жреца ли он глядит?

Лют еле дождался окончания первой части пира, и когда гости понемногу стали вставать из-за стола и общаться, сам подошел к верховному жрецу и низко ему поклонился.

– Мое почтение мудрейшему. И мои дорогие родственники, и я очень рады видеть вас, ― рассыпался Лют в любезностях.

– От чего же не проведать людей, которым когда-то добро сделал, ― огладил жрец бороду. ― А ты все с кружкой не расстанешься, молодой воин? Так и заболеть недолго.

Лют смутился.

– Так это ж я за праздник, мудрейший. Моя брательница рада и счастлива, а, значит, и я тоже.

Лют не сильно понимал, что он несет. Он все косился в сторону боярыни Ярославы, пытаясь придумать, как бы и с ней заговорить. Выглядел он наверняка глупо, но выпитые пиво и мед помогали об этом уже не думать.

Верховный жрец неожиданно придвинулся ближе и тронул Люта за локоть.

– Сослужи-ка лучше добрую службу, чем на девок засматриваться, ― тихо сказал он, и глаза сурово блеснули из-под густых бровей.

Что за?.. Мысли он что ли читает, или заметил чего? У Люта отнялся язык.

– Попроси родственника своего, почтенного Распуту, ко мне подойти. Да только остерегись, чтобы не заметил кто, ― говорил между тем жрец. ― Скажи, дело весьма важное.

Лют часто и быстро закивал и поспешил убраться. И что же задумал мудрейший? При чем тут Распута? Какого лешего здесь вообще происходит? Лют решил взять себя в руки и пить поменьше.

В рукав ему неожиданно вцепилась Томила, вся разодетая и обвешанная драгоценностями. Вид ее не предвещал ничего хорошего.

– Ты чего перед верховным, как шут гороховый, приплясывал? ― зашипела Томила.

Лют грустно посмотрел на нее и вздохнул.

– Ну, что еще? ― допытывалась брательница.

– Ты так давно хотела, чтобы я нашел себе невесту, вот я и…

Томила вцепилась в него совсем уже мертвой хваткой и потащила в угол. Ее тяжелые височные кольца угрожающе звенели.

– Рассказывай, кто, ― потребовала она и отобрала у Люта кружку.

– Боярыня Ярослава, ― обреченно сказал он.

И буря не замедлила разразиться. Самое лестное, что Лют услышал о себе, было «тупой баран» и «матушка твоя в обители богов слезы горькие проливает».

– Более неподходящую партию я себе и представить не могла, ― закончила Томила, вытирая пот со лба белоснежным платочком. ― Не дури, Лют. Она беднее тебя в худшие дни запоя.

– Я так не пью, ― попытался возразить оскорбленный Лют.

– Высокомерия в ней много, а пользы никакой. Будешь до конца дней своих влачить жалкое существование. Да еще и верховный жрец Велеса у нее в покровителях. Думаешь, он ее тебе отдаст?

Услышав это, Люк повесил голову и горестно всхлипнул.

– Боги жестоки ко мне, Томила. Я не могу тягаться ни с Вороном, ни с Путятой, ни идти супротив мудрейшего. Я закончу свои дни в одиночестве и с растерзанным и разбитым сердцем.

Томила поставила кружку на пол, уперла руки в боки и подозрительно посмотрела на него.

– Ты когда успел так набраться? Праздник недавно начался, еще похлебки не выносили. Немедленно иди выпей квасу и сунь голову в ледник. Иначе закончишь ты дни в грязной канаве, и даже крысы будут обходить тебя стороной. Иди!