Проклятие Пиковой дамы

Старший лейтенант Захар Игнатов решительно распахнул выполненную из матового стекла дверь и замер в полнейшем недоумении. И даже сделал несколько шагов назад, чтобы еще раз взглянуть на латунную табличку справа от двери.

Табличка гласила, что он попал по адресу. Посреди просторной светлой приемной стоял бильярдный стол, и несколько сотрудников, сгрудившись вокруг него, самозабвенно резались на бильярде.

– Гм, гм, – прокашлялся Захар, дабы привлечь к себе внимание.

– Ленька, не халтурь! Соберись давай.

– Эй, мужики, не наглейте! Ленька, ноги из бильярда вынь.

– Ленечка. Мы за тебя болеем.

Внимания на старшего лейтенант никто не обращал.

Однако. «Оригинальная у них контора», – решил Захар и, пристроившись возле ресепшена на гостевом диванчике, придался созерцанию.

Вокруг бильярда собралась компания из шести человек, как вскоре стало ясно, играли они трое на трое. В одну команду входили бородатый тип с хохолком на макушке, тот самый Ленечка, за которого болели, приземистый тип с брюшком и потными подмышками, и девица легкомысленной внешности, с рыжеватыми кудряшками, очевидно, секретарша. В другой команде играли очкарик с вытянутым лошадиным лицом, знойная девица лет под тридцать с выдающимся бюстом и единственный среди собравшихся прилично одетый мужик, в рубашке и костюмных брюках, гладко выбритый, с интеллигентным лицом и в дорогих ботинках.

«Вероятно, начальство», – логически заключил Захар. Он еще понаблюдал за галдящими сотрудниками, вели они себя раскованно, играли азартно, на Захара по-прежнему никто внимания не обращал.

Он подождал еще минут пять и, выбрав момент, когда в игре наступило относительное затишье, подошел к гладковыбритому типу.

– Добрый день.

– А? Ой, простите, не заметил, как вы вошли. Вы ко мне?

– Я ко всем. Вы тут олицетворяете руководство? – изысканно поинтересовался Захар. Не то, чтобы он делал это намеренно, просто жизнь, проведенная в семье профессора филологии, наложила неизгладимый отпечаток на его личность.

– Нет. Что вы, Палыч! Палыч! – окликнул молодой человек кого-то по ту сторону бильярдного стола. – Сашка, ткни Палыча, тут клиент пришел!

Кудрявая девица, в прямом смысле слова, ткнула потного пузана пальцем в бок, привлекая его внимание.

– Палыч, тут клиент пришел! – крикнул вырванному из тисков азарта руководству. – Молодой человек.

– А? Клиент? А разве у нас были назначены какие-то встречи? Ольга, мы кого-то ждали?

– Нет, Денис Павлович, – ответила ему грудастая девица, очевидно, служившая в этой сумасшедшей конторе секретаршей.

– Хм, – наморщил лоб Денис Павлович, а прочие сотрудники наконец-то оторвались от игры и тоже уставились на Захара. – А вы от кого? Вы как о нас узнали?

– Я, собственно, от начальника районного отдела полиции полковника Тарасова. По поводу убийства совладельца вашей компании Ильи Колесникова. Старший лейтенант Игнатов, – доставая документ, представился Захар.

– Ильи, ну, конечно, – печально качая головой, проговорил толстячок. – Ребята, думаю, на сегодня турнир окончен. – Оглядывая приунывших сотрудников, проговорил их потный руководитель. – Ольга, зафиксируйте, пожалуйста, счет. А нам с вами лучше пройти в мой кабинет, – обратился он к Захару.

– Вы присаживайтесь, я сейчас. – Ныряя в распахнутый шкаф, предложил Денис Павлович, вынырнул он оттуда уже в свежей футболке, чуть более приглаженный и подсохший, чем прежде. – Вы, наверное, нас за психов сочли? – усаживаясь за рабочий стол, поинтересовался Денис Павлович. – Бильярд этот в рабочее время. Крики, вопли. – Он криво усмехнулся. – Это Илья придумал. Понимаете, наша работа требует креативного, нестандартного подхода, нестандартных, иногда сумасшедших решений. Конкуренция на рынке велика, фирм, оказывающих аналогичные услуги, в городе много, надо как-то выживать, поддерживать уровень. Вот Илья и придумал. Перед тем как приступать к работе над сложным заказом, мы устраиваем командный турнир, причем каждый раз состав команд разный. Как выяснилось, все мы очень азартные, бильярд нам всем нравится, вот и режемся. Сперва в бильярдный зал ходили за углом, а потом вот свой стол купили. Эмоции зашкаливают, командный дух укрепляется, адреналин кипит, и вот в таком возбужденном состоянии у сотрудников рождаются самые интересные, нерядовые идеи. То есть самые ценные. Знаете, какой сайт мы городскому кладбищу отгрохали? Закачаешься. Взглянешь, и самому коньки отбросить захочется! – радостно делился успехами фирмы Денис Павлович, но потом вдруг, кое о чем вспомнив, мгновенно скис. – Извините. А сейчас мы работаем над очень крупным, серьезным заказом, нам нужен положительный заряд.

– Извините, что своим визитом сбил у сотрудников нужный настрой, – стараясь скрыть сарказм, проговорил Захар.

– Да нет. Нет, что вы. Все нормально, к тому же Илья. Наверное, это вообще было кощунством с нашей стороны устраивать турнир сразу после его смерти, но заказ…

Захар взглянул на табличку, стоящую на столе Дениса Павловича. «Технический директор Денис Павлович Неурядов».

– Как вы узнали о смерти Колесникова?

– Мне позвонил соучредитель нашей фирмы Никита Збруев и сказал, что Илью убили.

– А он откуда узнал?

– Ну, как же? Они же с Ильей еще с университета дружили, вместе фирму открывали, вместе ее раскручивали. Правда, в последнее время мы их редко видели. Илья иногда заезжал, но его больше бильярд интересовал, чем работа. А Никита, он года два назад с семьей в Испанию уехал, на постоянное место жительства. Открыл там фирму, аналогичную нашей, так что в Петербурге бывает нечасто. Но зато по скайпу каждый день на связи. Никита всегда в курсе наших дел, иногда советы дельные дает, иногда свою команду подключает испанскую, ну, вроде как интернациональная компания получается. Иногда нам оттуда заказы подкидывает.

– А про смерть Ильи он как узнал?

– Я думаю, ему родственники Ильи позвонили. А вообще не знаю, не спрашивал. Но вы не волнуйтесь, он завтра сам прилетает, сможете у него лично спросить, – оживился Неурядов.

– Хорошо. Ну, а кто из сотрудников фирмы был хорошо знаком и лично общался с Колесниковым?

– Ну, знали его все, как я уже говорил, он иногда заглядывал в фирму. Как мне кажется, от скуки, – не удержался от замечания Денис Павлович. – А вот общался… Ну, Ольга его давно знает, наш секретарь, она у нас с открытия фирмы работает, тогда Илья еще полноценно трудился в фирме.

– А Илья был хорошим специалистом, все же для того, чтобы открыть и раскрутить свою фирму, требуются определенные таланты?

– Если вы имеете в виду, каким он был программистом, то весьма средним, тут больше тянул Никита. Зато Илья был очень энергичным, оборотистым и виртуозно затягивал в фирму клиентов, выжимал из них гонорары. Тоже талант. Не у всех так выходит, – с сожалением проговорил Денис Павлович.

– Вы, как я понимаю, тоже работаете в фирме со дня ее открытия?

– Практически да. С отъездом Никиты я тяну на себе всю работу в фирме и ее фактическое руководство. Кроме финансов. На финансах у нас сидит доверенное лицо, сестра Никиты, Нина Александровна. Железная женщина, даже Илья ее не смог обаять. Лишней копейки из нее не выбьешь, аванса не допросишься. Но она в офисе появляется редко, работает на удаленке. Бухгалтеру необязательно в фирме сидеть, она нас по компьютеру контролирует. Деньги сейчас все по безналу переводят, и также зарплату получают.

– Ну, хорошо, а кто еще, кроме вас и секретарши, был близко знаком с Колесниковым?

– Кто еще? – задумчиво почесал макушку Денис Павлович. – Митя, это тот парень, с которым вы заговорили, он у нас года два работает. Алиса, маленькая такая с кудряшками, около года. С виду девчонка девчонкой, а такой талантище, жутко башковитая барышня, всем нам нос утереть может, если захочет! – не сдержал своих восторгов Денис Павлович. – Сеня, это с бородой, тоже чуть больше двух лет. Выходит, что только мы с Ольгой, ну, и конечно, Никита с Ниной.

– Ну, а неприятности у вашей фирмы в последнее время были? Может, конкуренты некрасиво себя вели или отжать фирму кто-то пытался?

– Да нет, ничего такого, сидим тихо, работаем, – пожал плечами Денис Павлович.

«По нулям», – заключил, покидая офис, Захар. Вот разве что с бухгалтершей побеседовать, и с братцем ее прибывающим?

– Капитан Ушаков, мы с вами договаривались, – держа в вытянутой руке удостоверение, сообщил в дверной глазок Никита Александрович.

Дверь распахнулась, за порогом стояла ничем не выдающаяся женщина лет тридцати, с русыми волосами, серыми глазами, слегка вздернутым носом.

– Проходите, разувайтесь, – устало проговорила Полина Колесникова, приглашая капитана в комнату. – Садитесь.

Обстановка в комнате была скромной и уже не новой. Диван, кресла, стенка. С квартирой Колесникова скромная двушка его бывшей жены не имела ничего общего. Видать, покойный Илья Андреевич и вправду был эгоистом и раздолбаем.

«На собственном ребенке экономил. Мерзавец», – устраиваясь в продавленном кресле, зло подумал про себя капитан.

– Значит, Илью убили? – садясь напротив него, спросила Полина Сергеевна. – А как это случилось? На него на улице напали?

– Вообще-то я не вправе обсуждать с вами подробности случившегося. Но… нет. Его убили в собственной квартире. Если точнее, зарезали. Вы не знаете, кто это мог сделать?

– Нет. Мы с Ильей практически не общались в последнее время. Алименты он переводил мне на карту, всегда с опозданием, иногда его мать привозила мне деньги, а чаще Зоя Дмитриевна, она вообще единственная, кто интересовался Ваней из их семьи. С сыном Илья не виделся полгода. У Вани день рождения был в январе, он и тогда не появился, – с болью проговорила Полина.

«Вот сволочь», – тут же про себя среагировал капитан.

– А кого-то из знакомых покойного вы можете назвать, друзей, коллег, приятелей?

– Ну, когда мы были женаты, он общался с Никитой Збруевым, у них общая фирма, я и жену его знала, но сейчас они уехали из России, потом был у него школьный приятель Артем Пыляев, еще Коля Рябов и Даня Борисов. С ними Илья давно дружил, а остальные были скорее знакомыми, кто-то появлялся, кто-то исчезал с горизонта. Илья всегда был общительным человеком. Обожал тусовки, так что знакомых у него была тьма. Вы загляните в его мобильник или на страницу ВКонтакте, там, наверное, не меньше тысячи имен, и все друзья.

В словах Полины читалась боль обиды, на всех у Ильи хватало времени, кроме родного сына. И она права.

– А знаете, вы, наверное, смотрите на меня и думаете, что у нас с Ильей было общего, кто я и кто он? – Капитан неопределенно пожал плечами. – Да, сейчас я выгляжу жутко. Я знаю. В зеркало смотреться не хочется. А когда-то… мы с Илюшкой на одной тусовке познакомились, я тогда выглядела супер, оба молодые, легкие, веселые, нам так здорово было вместе. – На лице Полины появилась тень горькой улыбки. – Оба студенты, забот никаких, жизнь прекрасна, все впереди. Мы очень быстро сошлись, жили и никогда с ним не ссорились. Знаете, я очень люблю Ваньку, сына, но иногда плачу ночами в подушку и думаю, что я наделала? Зачем? Если бы не эта беременность, мы до сих пор могли быть счастливы вдвоем. А тогда, едва я забеременела, мать сразу же пронюхала, не знаю как, а я, дура, созналась, да, беременна. И началось! Отец с матерью на дыбы, никаких абортов, женитесь! Ну, какие из нас родители были? Никакие. Но под давлением моих родственников свадьба была сыграна, родился Ваня. Илья пытался первое время заниматься ребенком, «играл» в хорошего отца. Я тоже не была идеальной матерью, мне хотелось с ним в гости, а у меня грудной ребенок на руках, мне хотелось в клуб, ночью на озеро купаться, а у меня Ванька. Я злилась, закатывала истерики, скандалила. Естественно, мы развелись. Илья продолжил жить, как привык, а я оказалась одна в бабушкиной двушке, с маленьким ребенком на руках, со скучной бесперспективной работой. Яслями, садиками, маленькой зарплатой, вечным вопросом, где взять денег, без всякой надежды на счастье. Я превратилась в клушу, в наседку, я никому не нужна, я вечная мать-одиночка. Родители, конечно, помогают с Ванькой и деньгами как могут, но разве об этом я мечтала? Этого хотела? Иногда я их просто ненавижу! Они мне сломали жизнь. Не Илья, а они! – всхлипнула Полина, некрасиво утирая нос рукавом футболки. – А узнав, что Илья умер, мать его вчера звонила, заливалась соплями, о внуке вдруг вспомнила, – зло пояснила Полина. – Так вот, узнав, что он умер, я подумала прежде всего о том, что нам с Ванькой наследство полагается, квартира его, машина. Вот такая я, оказывается, славная девушка!

Выходил капитан Ушаков из квартиры со смешанным чувством гадливости и жалости. Жалел он исключительно мальчика Ваню, которому катастрофически не повезло с родственниками, а отвратительны ему были родители этого самого мальчика. Однако эмоции к делу не пришьешь, а у Полины Колесниковой на время убийства ее бывшего непутевого мужа было твердое алиби.

– Ну, что, народ, какие новости? – усаживаясь за рабочий стол, поинтересовался капитан у Захара и Толика Жукова.

– В фирме ничего интересного раскопать не удалось, завтра встречусь с их бухгалтершей. Может, она что подкинет, ну, и второй соучредитель завтра из Испании прилетает, давний приятель Колесникова. Это все, – развел руками Захар.

– Толик?

– Толику, как всегда, вся грязная работа досталась, – не преминул пожаловаться лейтенант Жуков, скорчив кислую мину. – Не нашел я свидетелей. Нет их. Ни соседей, ни автолюбителей, ни пенсионеров, никого. А у вас что? – с привычной беспардонностью поинтересовался Толик.

– Родственники горюют, бывшая жена мечтает поскорее поделить наследство, назвала имена бывших друзей Колесникова. Посоветовала изучить его страницы в соцсетях и телефонную книгу. Я туда заглянул и ужаснулся. Покойный был человеком невероятно общительным. Пара сотен групп, не меньше тысячи друзей, мрак кромешный. Мы их за календарный год всех не перелопатим.

– Так чего делать? – приуныл Толик. – С такой раной ни на несчастный случай, ни на самоубийство не спишешь.

– Прекратите, Жуков, стыдно так рассуждать, – одернул его капитан. – Захар, ты занимаешься бухгалтером и компаньоном, Жуков, штудируешь переписку покойного в соцсетях, ну а я займусь друзьями-приятелями.

– А все-таки, согласись, Никит, удар в сердце, есть в этом что-то мелодраматическое. – Изящно отставив руку в сторону и закатив глаза, заметил Захар. – К тому же орудие убийства, что там эксперты пишут? Тонкое острое лезвие? Стилет, шпага, заточка? Нет, последнее не годится. Напрочь лишено романтики.

– Балабол. – Не одобрил его шутливый настрой капитан. – Думайте лучше, кто и чем мог Колесникова убить. Способ убийства действительно не рядовой.

– А может, его просто грабануть хотели? Залезли в квартиру, тут хозяин в кресле дрыхнет, проснулся, они с перепугу его чем-то пырнули и сбежали. А? – почесав макушку, предположил Толик Жуков.

– Чушь. Могли сбежать и не убивая, это раз, но если убили, то почему ушли с пустыми руками? В чем смысл? Нет. Ограбление отпадает, – категорически отмел версию Толика капитан. – Так что легко с делом Колесникова не будет. А теперь свободны, и без результатов на глаза не являться.

Глава 5

5 сентября 1955 г. Ленинград

В театр Евгений Александрович отправился к десяти утра.

«Технический персонал уже должен быть на работе. Уборщицы, работники сцены, директор и прочие, не артисты, наверняка уже на месте», – рассуждал капитан, подходя к величественному зданию театра.

Евгений Александрович не был заядлым театралом, но все же раз десять за свою жизнь в театре побывал. Однажды видел и оперу. Их всем отделом водили в канун Октябрьской революции на новую постановку. Сильно. Громко. Оркестр так грохотал временами, что кровь в жилах стыла. Да и артисты хорошо пели, жаль только, не все было понятно, но забирало здорово. Может, купить билеты да сходить с Верой на какой-нибудь спектакль? Она, наверное, обрадуется. И Евгений Александрович потянул на себя тяжелые дубовые двери.

– Ну, что вы, товарищ, на все ближайшие спектакли билеты распроданы, – с непонятным укором ответила ему кассирша.

– Георгина Карловна, – входя в кассу, прервал даму подтянутый осанистый товарищ, с глубокими залысинами и крупным носом. – У нас будет замена спектакля… Простите, товарищ, а вы по какому вопросу?

– Да я билеты хотел купить, – собираясь отойти от кассы, расстроенно пояснил Евгений Александрович.

– А вы, собственно, откуда? – как-то неуместно поинтересовался осанистый товарищ, внимательно вглядываясь в капитана.

– Я из угро.

– Ах, по поводу Анны Петровны? – отчего-то обрадовался товарищ. – Георгина Карловна, посмотрите из директорского фонда. Вам на что желательно? Балет, опера?

– Опера.

– Вот, рекомендую, «Аида», прекрасная постановка. Музыка Верди. Или вот из отечественной классики. «Евгений Онегин». Не желаете?

– Давайте из отечественной, – все еще слегка растерянно проговорил Евгений Александрович.

– Вот, извольте, два билетика. Очень хорошие места. Георгина Карловна, получите с товарища денежку, а потом зайдите ко мне. Я, кстати, администратор театра, Суржиков Модест Петрович. В интересующий вас вечер был в театре, но имею, как это говорится, твердое алиби. Развлекал с самого начала банкета супругу одного из гостей, фамилию и должность супруга могу представить. Очень важная дама, но ничего не понимала в опере, во время спектакля страшно скучала. Директор попросил исправить положение, вот я и старался как мог. Шампанское, пирожные, пардон, анекдоты, ну и прочее в том же роде. Ни на секунду не отлучался. Меня видели многие и кроме нее. Могу составить список.

– Спасибо, – суховато ответил капитан.

Администратор показался ему на редкость неприятным и пронырливым типом, алиби его, разумеется, надо проверить, соврать может каждый, а такой тип тем более. Но, положа руку на сердце, Евгению Александровичу слабо верилось, чтобы этот хлыщ решился на убийство. Да и удушение, скорее всего, не его метод, отрава, это вернее, или просто травля. Последнее часто оказывается не менее эффективно, чем физическая расправа.

– Как мне пройти в дирекцию? – заплатив деньги, поинтересовался Евгений Александрович у кассирши.

– Вам бы лучше со служебного входа зайти, так будет короче, и вас проводят, – посоветовала кассирша, улыбаясь ему неискренней натянутой улыбкой.

У самого директора Евгений Александрович не задержался. Тот был в вечер убийства невероятно занят, все время на виду, убивать артистку Щербатову ему было категорически некогда. Так что, заручившись поддержкой начальства и в сопровождении секретарши, капитан отправился осматривать место убийства и допрашивать возможных свидетелей.

Грим-уборная покойной Анны Щербатовой, наверное, мало отличалась от расположенных по соседству. Темноватая, тесная, ярко освещен был лишь стол перед зеркалом, тоже весьма старинный. Вероятно, за ним гримировались артисты еще в царские времена. Такой же старой выглядела вышитая ширма в углу и диванчик справа от двери.

– Вы не могли бы оставить меня одного? – обратился к секретарше Евгений Александрович. – А минут через пятнадцать пришлите ко мне сотрудников театра. Можно не всех сразу, а группами. Я, пожалуй, буду беседовать с ними здесь.

– Прямо здесь? – с неким благоговейным ужасом переспросила секретарша, прикрывая ладонью рот.

Она была уже не молода. Одета в строгий синий костюм, с тщательно уложенными, словно неживыми волосами, и этот девчоночий кокетливый жест смотрелся в ее исполнении нелепо.

Секретарша вышла, а Евгений Александрович присел за стол, заваленный всякими женскими мелочами – коробочками с гримом, щетками для волос, еще какой-то мишурой. Отодвинул в сторону вазу с огромным еще не увядшим букетом. Включил большие яркие лампы возле зеркала и огляделся.

Значит, вот так за столом сидела убитая. В зеркало ей хорошо была видна входная дверь.

Когда Щербатову нашли, она все еще была одета в сценический костюм. Значит, убили ее почти сразу же после возвращения в гримерку. Убийца мог зайти вместе с ней или же даже поджидать ее… Надо будет узнать, кто видел, как она входила к себе. Или зашел чуть позже. Когда суета в коридоре улеглась. Но не очень поздно, потому что Щербатова так и не успела переодеться, хотя на банкете ее ждали руководство театра и муж.

Впрочем, сразу вслед за Щербатовой убийца войти вряд ли мог. По коридору то и дело ходили люди, его бы заметили. Или ее. А если убийца занимает соседнюю со Щербатовой грим-уборную, тогда могли и не обратить внимания. Подумали бы, что он зашел к себе. Надо обязательно уточнить и этот вопрос.

Значит, вариантов два. Либо зашел вместе с артисткой. Или ждал ее в грим-уборной. Скажем, за ширмой. Капитан встал и заглянул в огороженный угол. Там стояло старое, обитое бирюзовым тисненым шелком кресло с потертыми подлокотниками. Капитан присел в кресло. Убийца при желании мог устроиться с комфортом. И артистка, войдя в уборную, не сразу бы его заметила. Входя к себе в «пустую» гримерку, она могла бы продолжать разговор с коллегами, и все, в том числе и она, были бы уверены, что в комнате у нее за спиной никого нет. Версия нравилась капитану все больше.

Она вошла в гримерку, села перед зеркалом с букетом роз в руках, счастливая, улыбающаяся. Потом заметила кого-то в зеркале у себя за спиной. Кого-то знакомого и не страшного, потому что не закричала.

«А закричи оперная певица от страха, на ее вопль сбежалась бы куча народу», – рассудил капитан, вспоминая тот единственный оперный спектакль, который ему довелось увидеть. Голоса у артистов громыхали так, что на галерке хрустальные подвески в светильниках дребезжали!

Значит, не испугалась, а, возможно, продолжала улыбаться. Убийца подошел к ней со спины, накинул на шею удавку, и вот тут веселье закончилось. Кричать она больше не могла, руками стала хвататься за шнурок, пытаясь защититься. На пальцах рук остались следы. Но шнурок сжимался все туже. Пока Щербатова окончательно не задохнулась.

Затем убийца покинул гримерную, и… И? Отправился на банкет? Вернулся в свою гримерку? На рабочее место? Продолжить цепь рассуждений следователь не успел.

В комнату постучали.

– Войдите, – вновь садясь на старенький продавленный стул перед зеркалом, разрешил капитан Топтунов.

– Разрешите войти? Помощник режиссера Волынская Василиса Егоровна. Я вела спектакль в день гибели Анны Петровны, – проговорила полная, высокая женщина, с убранными в узел густыми с проседью волосами, в белой строгой блузке и темной юбке.

– Проходите, присаживайтесь. – Такие простые, ясные женщины нравились капитану.

Женщина-товарищ, женщина-труженица. С ними было легко и ясно. С ними легко дружилось и легко работалось, на них можно было положиться, им можно было довериться. Это они работали в тылу, не покладая рук и не жалея сил, обеспечивали победу, они ждали мужей, растили детей, поднимали страну. Евгений Александрович глубоко уважал их, а потому Василиса Егоровна вызвала у него мгновенную симпатию.

– Василиса Егоровна, расскажите мне все, что помните о вечере, когда убили Анну Щербатову, начиная с того момента, как спектакль закончился и занавес опустился. Где вы сами находились в это время?

– В кулисах, за пультом. На мне же весь спектакль. Даже занавес не поднимут без команды.

– Значит, вы в театре вроде главнокомандующего? – пошутил Евгений Александрович, с приятным человеком и пошутить приятно.

– Не главный, но все же командующий, – скупо улыбнулась в ответ Василиса Егоровна. – А в тот день после спектакля много оваций было, занавес поднимали раз восемь, не меньше. Все это время я была на месте. Когда наконец публика стала расходиться, подошла, поздравила артистов. Анна Петровна в этот вечер была божественно хороша.

– Значит, занавес окончательно закрылся, вы были в кулисах. Артисты на сцене. Что было дальше, кто присутствовал?

– Ну, всех так сразу и не вспомнишь. Ну, артисты были все, кто в спектакле занят. Дирижер был, режиссер спектакля, первая скрипка. Директор был, пригласил всех артистов на банкет. Были костюмеры, гримеры. Да, в общем-то, в конце спектакля все собрались, поздравляли друг друга с удачной премьерой, настроение было великолепное, столько времени работали всем коллективом, и такой успех, это всегда отрадно. Потом стали потихоньку расходиться. Не спрашивайте меня, кто, куда и как? Не помню. Ко мне подошел режиссер, и мы с ним обсудили кое-какие рабочие детали. Потом он ушел праздновать, я переговорила с работниками сцены. У нас декорация туго выходила во втором акте, надо было выяснить, в чем там дело. А потом с реквизитором разговаривала, там у них тоже накладка небольшая вышла. А потом проверила пульт, зашла к себе в кабинет, нос немного припудрить, да пот со лба промокнуть. И пошла на банкет. Была куча народу. Много незнакомых людей. Но я разыскала заведующую нашей литературной частью Ольгу Юрьевну, она как раз разговаривала с нашим репетитором Володей Жуковым, вот так мы втроем в уголочке и стояли, когда прибежала Зина Барышева и сообщила, что Анну Петровну убили.