Несвоевременный человек. Книга вторая. Вера

– И откуда такие познания? – спросил удивлённый Иван.

– Скажу, что от Елизаветы, поверишь? – спросил Антип, с прищуром посмотрев на Ивана.

– Я даже не знаю. – Иван мысленно и буквально почесал затылок.

– А я вот знаю. – Добродушно сказал Антип. – Не нужно искать во всём тайный смысл и заговоры, – они только и существуют, чтобы разнообразить и сделать более интересной нашу серую жизнь, правда не без своих настоящих исключений, – когда в большинстве случаев это всего лишь естественный ход вещей, о котором у нас всего лишь знаний не хватает. Да та же ваша вовлечённость в это дело, с этим потерявшим память пациентом. Что, по сути, вами двигало? Не побоюсь предположить, что первородный грех, любопытство. А чтобы оно смогло вас подвигнуть на лишние движения и перебороть новый бич человечества, вызванный прогрессом, малоподвижный образ жизни, или другими словами, лень, то ему-то только и нужно было сделать, как придать большей загадочности и таинственности всему произошедшему, которые как раз и служат катализатором для возникновения интереса. Тогда как на самом деле, всё до естественных причин просто, естественный отбор среди своего вида, выразившийся в борьбу за выживаемость и за место под солнцем.

– Откуда такая приземлённость мышления? – спросил Иван, не перестающий удивляться всем этим переменам и эмоциональным переходам Антипа.

– Всё естественно. Накопилось, вот и выпускаю. – Усмехнулся Антип.

– Так что они сказали? – с дальним посылом спросил Иван.

– Вначале всё больше спрашивали. – Вновь прищурившись во взгляде на Ивана, сказал Антип, немного подумал и продолжил. – Сказал, что они опоздали. Они же со своей стороны имели на этот счёт обратное мнение. В общем, не поверили ни единому моему слову. Правда, они не стали от меня требовать, чтобы я их в этом переубедил, а сделали мне заманчивое предложение. – Антип сделал паузу, необходимую для того чтобы более доступно для понимания Иваном сформулировать это поступившее предложение.

– И какое? – не удержался и спросил Иван.

– По итогу которого, они бы получили своё, а мы с тобой своё. – Туманно сказал Антип.

– А понятнее нельзя? – спросил Иван.

– Можно. – Сказал Антип. – Они хотят, чтобы мы разыскали одного типа. – Добавил Антип и, вынув из кармана фотокарточку, протянул её Ивану. Иван берёт фотокарточку, изучающе смотрит на неё, затем поднимает глаза на Антипа и спрашивает его. – Как-то это всё странно, а что им мешает самим отыскать этого типа? Мне, кажется, что им это было куда как легче сделать, и тогда зачем мы им нужны?

– Выходит, что для того чтобы ты принял это предложение, тебе нужны для этого веские причины, некая побудительность к действиям. Так что ли? – спросил Антип.

– А разве это не естественно, как ты на этом настаивал? – вопросом на вопрос ответил Иван.

– Так ты оказывается, естествознатель. – Засмешился Антип.

– А ты нет? – отреагировал в ответ Иван.

– Пожалуй, да. – В задумчивости сказал Антип. – А знаешь, что? – спросил Антип.

– Что? – последовал ответ Ивана.

– Если всему есть причины, то и у этих типов есть своя причина так поступать. – В раздумье проговорил Антип. – И как думаешь, какая? – спросил Антип Ивана. А Иван и не догадывается даже, что он и демонстрирует, пожав плечами. И тогда Антип сам отвечает. – А я ведь их об этом спросил. Зачем, говорю, мы вам нужны? И знаешь, что они мне сказали? – И, пожалуй, Антип мог бы не задавать Ивану этот вопрос, он на него ответа точно не знает. Правда, он был риторическим и Антип его задал для удобства перехода к тому, что ему ответили на его вопрос.

– Они сказали, что не скажут, потому что я не поверю. – Сказал Антип. – И? – не давая возможности Антипу перевести дух, тут же задался вопросом распалённый любопытством Иван. – А что я им должен был в ответ сказать? – в недоумении на ещё не высказанные, но явно имеющие место в голове Ивана критические заявки, заявил Антип. – Не переубеждать же их в самом деле в том, что я им, людям совершенно в моих глазах не заслуживающих доверия и с кем я лучше бы не имел никаких дел, поверю. Хотя, если вы задействуете нас, говорю я им, то нам, для того чтобы хотя бы просчитать для себя риски и опасности, нужно понимание того, для чего собственно всё это делается. «Тогда убедил», – говорят они. А после добавляют: «Мы не можем». И опять для меня ничего из этого непонятно. А им как раз даже очень понятно это моё замешательство, и видно по мне, как мне непонятно. И они спрашивают: «Что не веришь?». Ну а мне скрывать нечего. Не верю, говорю. «А вот если бы ты не спешил и дослушал до конца, то ты бы всё понял. На а раз ты столь спешно живёшь и так расточительно растрачиваешь своё время, то … ты как раз по всем параметрам нам подходишь. Интересующий нас человек находится в другой, примерно в такой же что и ты формации времени, и только тебе его будет по силам убедить, представиться нам», – сказали они.

– А тогда зачем нужен я? – спросил Иван.

– Чтобы мне не верить. – Со всем своим простодушием ответил Антип, что Иван и не знал, как на это реагировать.

– Как это? – единственное, что нашёлся сказать, то есть спросить, Иван.

– Они сказали, что если ты задашь этот вопрос, а это произойдёт непременно, то сказать тебе, что ты нужен, чтобы всё подвергать сомнению. – Сказал Антип. Тут Иван, услышав в устах Антипа тот вчерашний посыл ему Веры, вздрагивает и нервно переспрашивает Антипа. – Как ты сказал? – Антип же как будто не замечает всех этих изменений в Иване и с прежним спокойствием даёт перефразированный ответ. – Сказали, что нужен независимый взгляд, и ты лучше всего для этого подходишь. Ведь ты во всём полагаешься на факты и аргументы, и тебя на бездоказательные заверения не провести и не убедить в иных категориях мыслить. – И услышь Иван этот ответ Антипа, то он бы непременно задался вопросом: «С чего они взяли всё это?», – но Иван, как только вспомнил тот посыл Веры ему в дорогу, с её предупреждениями насчёт Антипа, – во что он и тогда не поверил и сейчас не верит, – вглядываясь в фотокарточку в своих руках, углубился в свои размышления и ничего вокруг не слышал. Где он вдруг наткнулся на потрясшее его открытие, из которого можно сделать вывод, что Иван подсознательно всё же слышал, что ему говорит Антип.

– Так вот что всему причина. Я всей своей сущностью тождественен искомому человеку, и они надеются, что это позволит его отыскать. Я так сказать, в независимости от своего желания, следуя своим путём, наведу их на него. Но тогда зачем им об этом сообщать мне, когда можно было это осуществить в тёмную, не ставя меня в известность? Или тут всё гораздо сложнее, или же проще? – Иван покосился на Антипа, что-то ему до сих пор рассказывающего. – Точно! – догадался Иван, вспомнив тот разговор между Сумрачным и его напарником в приёмном отделении. – Это будет моя проверка по определению меня человеком вне времени. И если я …а скорее он, сумеет меня обнаружить в некоем качестве, то значит, я тот самый искомый ими человек. И что тогда? – вопросил себя, вспотев от всех этих мыслей Иван. – А тогда то, как говорила Вера, они приступят к забору того, что мне передал тот тип из бара. Но что он мог мне такое передать или вложить в душу, что им так это нужно? – и вновь Иван погрузился в глубину раздумий. Из которых он выходит с новым вопросом. – А какая всё-таки роль отводится Вере. Что-то её объяснения мало убеждают. Стоп. О чём Антип говорил. – Иван начинает вспоминать сказанное Антипом и его осеняет догадка. – Так вот какое имеет значение Вера, она фигуральная точка бифуркации между двумя дорогами. Одна из них отождествляется с безверием, а вторая с верой… Да в того же типа из бара, потерявшего память. А при чём здесь я? …Чтобы поверить?… – Иван поднимает глаза на Антипа и перебивает его вопросом. – И когда пойдём его искать?

Антип определённо сбит с толку этим вопросом Ивана, и он в замешательстве даже спрашивает Ивана, почему он решил, что он дал согласие.

– Так фотокарточка же здесь. – Резонно отвечает Иван.

– Не могу не согласиться с этим доводом. – Усмехается в ответ Антип, придя в себя. После чего добавляет. – Я думаю, что раньше, чем закончится твоя смена, не получится.

– Не получится. – Пожал плечами Иван, протягивая фотокарточку Антипу. Антип берёт фотокарточку, смотрит на неё и, переведя свой взгляд на Ивана, спрашивает его. – Есть какие мысли насчёт него?

– Чем-то похож на нашего без памятливого пациента. – Сказал Иван.

– Не знаю, не видел. – Сказал Антип. – А что насчёт него, не узнал, куда его поместили?

– Не до этого было.

– Понятно. А что там с Гаем? – спросил Антип.

– Надо бы заглянуть. – Уклонился от прямого ответа Иван.

– Или не будем спешить расстраивать его, тем более ему рекомендован покой и хороший сон. Что не смогут обеспечить все эти беспокойства и новости от нас. А так мы через любопытство и нетерпение простимулируем его на выздоровление. – Предложил Антип.

– В этом есть что-то. – Многозначительно сказал Иван, явно склоняясь к предложенному Антипом варианту.

– Я думаю, что он не сильно расстроится, когда узнает, сколько всего лишнего пропустил мимо себя. – Сказал Антип, бросая взгляд за спину Ивана. Чем заинтересовал Ивана, собравшегося было повернуться назад и глянуть на то, что там увидел Антип, но Антип не даёт ему возможности поддаться стадным рефлексам и делает ему вопросительное предложение. – Кстати, знаешь, что тебе ещё не будет лишним? – Ну а так как Иван не знает ответа именно на этот вопрос, то Антип сам даёт на него ответ:

– Тебе для повышения своей квалификации, было бы не лишним поучаствовать в качестве слушателя в теологических беседах, которые время от времени проводят между собой Леонид и Людвиг у него в отделении. Тамошняя обстановка, так сказать, способствует движению особой мысли.

– Туда, как понимаю, особенное приглашение нужно? – спросил Иван.

– Ага. – Кивнул Антип, затем посмотрел на наручные часы и добавил. – После обеда Леонид к нему заглянет, а мы к нему чуть раньше подтянемся. Как ты, не против?

– А ты откуда знаешь? – спросил Иван.

– А что мне здесь в клинике ещё остаётся делать, как только набираться знаниями. – Антип прямо-таки удивлён такой недалёкостью Ивана.

– Хорошо, если меня не задержат, то я зайду. – Сказал Иван, поворачиваясь в сторону клиники, чтобы пойти по своим служебным делам. И он бы пошёл, если бы Антип вдруг не спросил его. – Так ты мне про Елизавету так и не ответил. Так ты поверил в такую мою версию объяснения? – Иван видимо и забыл, кто это вообще, и поэтому ему пришлось для начала сообразить на этот счёт, а когда он что-то такое, смутно вспоминаемое, связанное с ней вспомнил, то не сразу и сообразил, что ответить.

– Не ломай голову. – Усмехнулся Антип, видя эти затруднения Ивана. – Она моя сестра. А это, я надеюсь, всё объясняет.

– Пожалуй. – В растерянности проговорил Иван, пока ещё в должной степени не оценив, что это может ему всё объяснить.

– И запомни главное, – добавил Антип, – всё сложное всегда объясняется элементарными вещами. Видишь, как всё сразу объяснилось, стоило мне только сделать это небольшое уточнение. И сразу исчезла вся таинственность и загадочность, которую я на вас всех навевал. «Кто ж это такой, кто себе такое позволяет по отношению чуть ли не царю и богу в этом отделении, заведующему отделением, и при этом не просто не соглашается с ним, а ведёт себя так, как будто он бессмертный и никого здесь не боится?», – наверняка так ломали себе голову над загадкой моей фигуры, придавая мне мифический образ. А всё, как оказывается, до элементарного просто – я всего лишь привилегированный родственными связями пациент, оттого и позволяю себе столь много. Как тебе такой расклад? – с вызовом вопросил Антип Ивана.

– Не очень. – Явно с сожалением сказал Иван.

– И мне не очень. Вот оттого природа и не всё для нас раскрывает, прикрывая все эти не очень покрывалами загадок. Но человек так уж создан, что его тяга к знаниям в него природой заложена. И он не просто желает всё знать, а ему это прямо-таки необходимо знать, ну и само собой, со всеми причинами и объяснениями всему происходящего. Хочу мол, знать, и меня не переубедишь в этом, по каким юридическим законам, – прецедентное или доказательное право есть настоящий источник права, – живёт созданное природой мироздание и законно ли это вообще. Так ведь? – спросил Антип Ивана. И Иван, в общем, – с юридическим правом пусть специалисты разбираются, – согласен.

– Значит, не на один природный разум, рефлексы, желаешь полагаться, а хочешь своим разумом жить? – спрашивает Антип.

– Вроде того. – Согласно кивает Иван.

– А что это, по сути значит? – спрашивает Антип.

– Что? – не понял Иван.

– А это значит, что человек от своей природы есть творец. А любой творец всегда стремится превзойти своего учителя, в нашем случае природу, его создавшую и всему его обучившую. Вот он и хочется докопаться до сути вещей, до истоков природных знаний, чтобы на их основе попытаться сотворить для себя более лучший мир. Ну а что тебе и другим естествознателям главное нужно знать о природе, так это её основополагающее правило сущего, на котором всё держится и крепится. «Природа не терпит пустоты», – как говорил Аристотель. И если в одном месте убыло, то она обязательно предпримет всё необходимое, чтобы заместить эту убыль. И это и есть настоящая причина и следствие всего. – Антип многозначительно замолчал, глядя на Ивана в ожидании вопросов. Но тот как будто задумался, и от него вопросов сейчас не стоило дожидаться. И тогда Антип сам говорит:

– Ну и ещё одно напоследок добавлю. Я, пожалуй, оставлю на твоё разумение версию о моих родственных связях с Леонидом. И вполне вероятно, что я Елизавету только для примера привёл, чтобы объяснить тебе, как надо уметь пользоваться мозгом. А так она мне не какая не сестра. И тогда я возвращаю для себя бывший мистический статус в ваших глазах. – Антип внимательно посмотрел на Ивана, стараясь в нём что-то высмотреть. Но видимо ему из этого ничего не удалось сделать, и он с сожалением отпускает Ивана и говорит. – Пожалуй, уже прежней веры в мой мифический образ от тебя не добиться. Я этим своим откровением, даже на одно мгновение сочтённым за правду, нанёс своему мифическому образу непоправимый вред. И теперь мне, для того чтобы вернуть себе прежний статус-кво, нужно продемонстрировать какое-нибудь знаковое умение, под знаком мифического чуда. Что ж, что-нибудь придумаю. Но только не сейчас. – Закончил Антип.

После чего уже Антип не остаётся стоять на месте, и он, ловко обойдя задумавшегося Ивана, скорым шагом преодолевает расстояние до здания клиники, где вскоре скрывается в его дверях. Куда вскоре отправляется и Иван, так ещё и не сообразивший, что на самом деле значит эта родственная связь между Антипом и Елизаветой, которую он почему-то назвал мирянкой. – В наше время уже мало кто их так называет. – Покачав головой, рассудил Иван, вступив внутрь здания клиники. После чего он, всё также погружённый в свои размышления о сути такого об именования этой Елизаветы, с которой у Антипа, скорей всего, не простые до натянутости отношения, раз он подбирает для неё такие знаковые слова, на автомате начинает свой подъём вверх по лестнице.

И так, пока он не достигает этажа, где расположилось его отделение. Где тут же натыкается на заведующего отделением, что совсем неудивительно, когда закон подлости применительно к Ивану работает в этих стенах на все 100%. И как это всегда при таких, несколько запоздалых для Ивана встречах бывает, то заведующий отделением несказанно его видеть рад, после того как его все обыскались. Ну а дальше Иван наизусть знает, что ему скажет заведующий отделением, которого он крайне уважил своим соблаговолением появиться на рабочем месте, когда ему только одному вздумается, и он бы с удовольствием пропустил эту вступительную часть разговора, ведь его ждут его пациенты, но заведующий отделением в таких случаях всегда столь предупредителен и настойчив, и он всегда готов пойти навстречу Ивану, что у Ивана нет никакой возможности от него отгородиться этими своими обязанностями.

И заведующий отделением, поймав за карман халата первое же неосмотрительно здесь появившееся лицо в белом халате: «Вот как хорошо, что ты, Резус, нам тут встретился», – для начала приближает его к себе за тот же карман халата, а затем, так сказать, перенаправляет его было спешащую мысль в буфет, в сторону бездельника Ивана, по вине которого, он сейчас не будет трепаться за кофе с одной интересной медсестрой, а будет выносить за кем-то утки, хотя это совершенно не входит в его обязанности.

– Слушай Резус, – начинает издалека заведующий отделением, – как ты считаешь, в нашей профессии какое значение имеет взаимовыручка? – задаёт вопрос заведующий отделением и так пристально смотрит на Резуса, что тому и не отмолчаться, ссылаясь на вдруг заболевшие зубы. Ну а Резус сразу догадался, к чему подводит весь этот разговор Леонид (Резус так смел его фамильярничать про себя, а нечего было его третировать на обходах) – хочет, на нём оторваться. Но Резус, несмотря на то, что вмиг раскусил Леонида, не может по-другому ответить, как только согласиться.

– Работа в коллективе всегда это подразумевает. Хотя у Макария на всё это свой особенный взгляд. – Резус всё-таки попытался перевести стрелки на своего коллегу. Что, между прочим, есть проявление взаимовыручки на практике. Ведь Резусу сейчас потребовалась помощь, вот он и обратился за ней к Макарию, упомянув его.

Но Леонид такой упёртый человек, и если он пристал к Резусу, то он от него не отцепится. – Спасибо доктор Резус за ценную информацию, с Макарием я по вашей наводке ещё поговорю, – Леонид в момент записал потемневшего в лице Резуса в ценные информаторы, после чего своим добавочным заявлением ещё больше раскалил внутреннюю обстановку в организме Резуса. – А сейчас доктор Резус, посмотрите на эту молодую поросль, можно сказать, на наше с вами и клиники будущее. – И хотя Резус бесчисленное количество раз смотрел на Ивана и даже были случаи, когда он у него занимал без отдачи денег, он ещё раз на него посмотрел. И не просто посмотрел, а с дальним посылом. – Ну, смотри Иван, если меня Леонид далеко пошлёт, то я тебя ещё дальше пошлю. И об отдаче долга можешь не вспоминать. – А вот последняя мысль Резуса, слегка сгладила его взрывное настроение.

– А теперь запомните, как следует его. – Леонид явно решил поиздеваться, раз выдвигает такие странные требования к Резусу, уже начавшему сомневаться в адекватности Леонида. – И точно, – догадался Резус, – он заходил в инфекционное отделение, где и подхватил эту заразу неадекватности. – А осознание Резусом инфекционной опасности Леонида, вдруг смиряет его с действительностью, пока она не стала для него ещё хуже, если с Леонидом вдруг случится приступ этой подцепленной им лихорадки, и он, как это всегда делают все заражённые люди, не начнёт размножаться, а если точнее, то заражать всех людей, и при этом самым страшным способом – воздушно-капельным путём через поцелуи. – Тьфу, даже представить тошно. – Перекривился от всех этих зомби представлений Резус, что было зачётно воспринято Леонидом, увидевшим в этом искажении лица Резуса отпечаток его памятливости.

– Вижу, запомнил. – Сказал удовлетворённый Леонид. – А теперь запомни то, ради чего ты его запомнил. Наш молодой коллега, просто убеждён, что взаимовыручка это один из трёх китов, на которых основывается наш подход к лечению пациентов. А раз так, – и в это он безмерно верит, – то он всегда и в любой удобный для себя момент готов положиться на своих коллег в деле выполнения своих служебных обязанностей. Что наш новенький по своей необходимости и проделывает. А теперь вопрос к вам, доктор Резус. – В одно мгновение изменив свой тон голоса из зубоскальского на чрезмерно серьёзный, Леонид обращается к Резусу. – Так вы оправдали возложенные на вас надежды со стороны нашего новенького, и провели осмотр прикреплённых за нашим новеньким больных их шестой палаты?

И Резусу можно не отвечать на этот вопрос, на его лице, потрясённым таким подводом его под монастырь Леонидом, всё написано, – ну я тебе, козлина, это припомню. – Но Леониду недостаточно всё это красноречиво видеть на лице Резуса и ему нужно вслух слышать всё это.

– Так что скажите, доктор Резус. Не подвели вы нашего новичка? И не на словах, на которые вы такой у нас мастер, а на деле продемонстрировали, что такое есть взаимовыручка? – Уперевшись взглядом в Резуса, задался вопросом Леонид. И казалось, что сейчас всё, и Резус, с далеко идущими выводами посмотрев на Ивана, не даст заднюю, и ценой своей потрёпанной репутации встанет на защиту Ивана, – да, всё верно, Иван полностью положился на меня, когда отправился по своим делам, а я, что за нехороший человек, да что там нехороший человек, да просто скотина, так его подвёл, заболтавшись с одной своей новой знакомой, – но тут вдруг берёт слово Иван и своим вопросом сбивает всех со всех прежних мыслей и толку, и тем самым ставит точку на развитии ситуации в этом направлении, перенаправив её в новое, пока неизвестное русло.

– Доктор Леонид, – обращается к заведующему отделением Иван (почему именно так, то и Иван себе не объяснит), чем спотыкает на месте Леонида и вгоняет в изумление Резуса, ни разу такого обращения в адрес заведующего отделением не слышавшего (а ведь он сам не раз порывался так обратиться к Леониду, будучи в крайне для себя чувствительном исступлении, когда принятым внутрь напитком были ослаблены связи между его здравомыслием и инструментом озвучивания своих мыслей, языком), с которым он теперь не сводит своего взгляда с Ивана. А Иван между тем продолжает. – Не соблаговолите ли вы, милостивый государь, пойти к нам навстречу и раскрыть некоторые факты из жизни мирянки Елизаветы, приходящейся вам супругой, которые касаются её родственных связей с одним из больных из тринадцатой палаты.

И тут даже не сам заданный вопрос, а форма его подачи, требовала для себя умственного рассмотрения, а на это всё нужно время, чего у Леонида как раз не было. И хотя он отличался продуктивной сообразительностью и его пока что никто в его отделении не мог поставить в тупик без ответа, всё же сейчас всё это так внезапно для него прозвучало и при этом с самой для него неожиданной стороны, – со стороны Елизаветы, а это наиболее слабое место в его конституции жизни, – то он сейчас совершенно не мог сообразить, что сейчас такое происходит и как он должен на всё это реагировать. И при этом отмалчиваться и затягивать время на раздумье, он никак не может, это обязательно будет не то чтобы не верно, а по отвечающим собственным воззрениям интерпретировано Резусом. Который обязательно обо всём том, что сейчас здесь, на его глазах, происходит, с максимальной скоростью и обхватом аудитории, распространит по всем отделениям клиники, чтобы так сказать, за ним осталось последнее слово.

Ну и Леонид, которым овладели суматоха из всякого рода и всё больше безумных мыслей, со своими каверзными вопросами: «Что за на хрен милостивый государь?! Кто ему сказал про Елизавету? И почему именно мирянку? А кто она тогда на самом деле? Мало ей было язык прикусить! Да кто он такой, чтобы я перед ним отчитывался? Неужели…? Ужели! Вот же сволочь! А что теперь подумает Резус? А не всё ли равно, он всё равно всё исказит. Да и плевать на него!», – зверски смотрит на Резуса и само собой глупость морозит. – Я не милостивый государь, а она не мирянка! – крепко заявляет Леонид, да ещё брызгая слюнями в лицо Резуса от этого своего эмоционального исступления. А вот это уже заставляет задаться вопросом Резуса. И он, вытерев лицо рукавом халата, с вызовом посмотрев на Леонида, спрашивает его. – А зачем же плеваться, если это не так?

И вопрос Резуса, как только он был озвучен, а затем был осознан всеми его услышавшими, оказался не столь прост, как он услышался, и в нём было масса подтекстных значений. И если что и последнее интересовало Резуса, так это наплевательское на него отношение со стороны Леонида, с которым у него итак были непреодолимые разногласия на свою профессию – Леонид был плоть от плоти консерватор и без соответствующей сертификации и одобрения должных структур не давал ходу экспериментальным методам лечения и концентрированных в таблетках и капсулах субстратов научных мыслей современных апологетов медицинской мысли, а Резус, как не трудно догадаться, всё это отстаивал и продвигал (пока безуспешно), – так что такого рода поношения в адрес друг друга, хоть и не так открыто, для них было обычное явление.

Но в те моменты их несогласий друг с другом, хоть было понятно, почему они так насчёт своего упёртого на одном своём идиотизме собеседника недоумевают, – «Он отстал от жизни и всего боится», – так доумевал Резус, «Его волнует только одно, и это не здоровье пациентов», – рассуждал Леонид, – то вот сейчас Резус не совсем понял, что послужило такой ярости Леонида, где он забыл о всяких приличиях, можно сказать, в первый раз, не прикрываясь рамками приличий и деликатности, открыто бросил ему вызов.