Метанойя

Николай Вениаминович жил один, поэтому утро его, чаще всего начиналось с бутерброда с колбасой и стакана чая. Моментально оценив сервис, он приступил к завтраку. Пока все, что происходило с ним после вчерашнего вечера ему нравилось и не вызывало тревоги. Хотя, тревога, конечно, была. Он сейчас находился в состоянии полной неизвестности, а это хуже всего.

Не успел он полностью расслабиться, как к его столику подошел Егор Соколов. Старший лейтенант госбезопасности был в штатском.

– Доброе утро, товарищ подполковник, – поздоровался он, – разрешите присоединиться?

– Пожалуйста, – кивнул Немирович, – места здесь общие.

Пока Соколов устраивался, а подошедший официант расставлял перед ним точно такой же набор блюд, Николай тихонько рассматривал его – того, кого он назвал «Игроком». Кого долго искал, не имея ни малейшего представления о том, кто это12. Честно говоря, когда он понял, что за всеми странностями последнего времени стоит некая, никому не известная, личность, то он никак не мог предположить, что ею окажется двадцатидвухлетний пацан. Пусть даже старший лейтенант ГБ, пусть даже прошедший войну в Афгане. Двадцать два года, согласитесь, это совершенно несерьезно. Если, конечно, он не гений в своем деле. Но даже гений, родившийся в далекой провинции, в обычной семье и не имеющий никаких связей, никак не способен провернуть такое за столько короткое время. Тут требуется нечто большее, чем гениальность и везение.

– Что, Николай Вениаминович, – начал разговор Соколов, – небось, гадаете, кто же я такой на самом деле, а?

– Ну, об этом, думаю, нетрудно было догадаться, Егор Николаевич, – вежливо ответил Николай, – так кто же вы такой на самом деле?

– А, может, правильнее начать с другого вопроса: кто вы такой на самом деле? – подмигнул собеседник.

– Кто такой я, мне известно.

– А вот я уверен, что не совсем, – и старлей уставился Немировичу в глаза.

Тот попытался выдержать взгляд и… вдруг провалился в черную воронку, возникшую на месте глаз Соколова. А еще через мгновение опять ощутил себя сидящим за столом в той же самой столовой. Но теперь он стал немного другим. Потому что он вспомнил.

Вспомнил десять лет, отсиженные в лагере под Нижним Тагилом. Вспомнил развал СССР, свое освобождение, когда он вдруг оказался в чужой и незнакомой стране. Вспомнил разруху, царившую на улицах и в умах людей. Свою работу грузчиком в магазине и встречу с бандитами, закончившуюся больничной палатой и, в конце концов, смертью. Вспомнил странного Александра Валерьевича, убравшего боль и сделавшего ему невероятное предложение. В общем, он вспомнил всю свою прежнюю жизнь вплоть до самой смерти.

– Глядя на ошеломленное выражение вашего лица, товарищ подполковник, я понимаю, что вы все вспомнили? – осведомился Соколов.

– Так это был не сон, – пробормотал Николай. Он и правда, был совершенно ошеломлен – как он мог забыть все это?

– Не сон, – подтвердил старший лейтенант, – мы в этом с вами коллеги. В некотором смысле, конечно.

– В каком смысле? – вскинулся Немирович.

– Я тоже оттуда. Только прожил там дольше вас. Правда, я и младше вас на пятнадцать лет. С другой стороны, если учитывать, что вы умерли в возрасте сорока пяти лет, то я старше вас на 11 лет. Просто, там я умер в 2020 году в пятидесятишестилетнем возрасте. Такие вот загадки хронологии.

Николай ни на секунду не усомнился в словах Соколова. Правда, он не мог знать, что тот использовал свое умение внушения, но сути это не меняло. Ведь в данном случае обмана не было, все было чистой правдой.

– А я-то всё гадал, как может двадцатидвухлетний парнишка быть тем самым «Игроком», которого мы столько времени вычисляли! Теперь понятно, что дело мы имели вовсе не с мальчишкой.

– Игроком? – удивился Соколов.

– Ну, это такая привычка – давать оперативные псевдонимы для неизвестных разыскиваемых преступников. Когда я понял, что на самом деле за всеми этими крупными политическими фигурами стоит некто неизвестный, который всеми ими управляет, то я и назвал его «Игроком».

Егор Соколов понимающе кивнул, но здесь уже Немирович задал свой вопрос:

– Ну и как там всё было, в том будущем?

– Вы знаете, в общем и целом не так уж и плохо. Конечно, были свои минусы (а где их нет?), но и плюсов хватало. Я бы даже сказал, что в целом было лучше, чем в позднем СССР. Ну, по крайней мере, если есть работа и деньги.

– Почему же решились на изменение этого будущего, если я правильно понимаю?

– На самом деле, моя цель не изменение будущего вообще. То есть, скажем, я не сторонник сохранения СССР. Я уверен, что крах его предопределен – годом раньше, годом позже. Моя задача заключается в том, чтобы попытаться смягчить для простых людей этот переход от одной системы к другой. Чтобы не было тех ужасов 90-х, которые поколение, пережившее это время, вспоминает с содроганием. Не все, конечно. Для кого-то они стали временем возможностей и невероятной свободы, но для большинства населения все же – годами нищеты и унижений. Да вы ведь и сами теперь помните. Кстати, вы кушайте, кушайте, Николай Вениаминович, здесь очень вкусно готовят.

– Спасибо, я ем. И когда вы… э-э-э, вернулись?

– В июне 84-го очнулся в госпитале в Ташкенте. Как и в прошлой жизни.

– И вы сразу всё помнили?

– Да.

– Почему же тогда я вспомнил все только сейчас.

Егор пожал плечами:

– Не ко мне вопрос.

– А к кому? Кто такой, например, этот Александр Валерьевич?

Соколов пожал плечами, но как опытный следователь Немирович видел, что он что-то знает, но предпочитает не говорить. Ладно, это все не к спеху. Да и не в том он сейчас положении, чтобы допрос устраивать.

– И что со мной будет дальше?

– Это вам решать, Николай Вениаминович. Предлагаю вам после завтрака пройти в мой кабинет и там спокойно всё обсудить. Если вы, конечно, не против.

– А если я против?

– Ну, тогда отправляйтесь домой, или к своему начальству на доклад. Мы не собираемся насильно удерживать честного человека, да еще и подполковника милиции.

– Что, правда, вот так просто и отпустите?

– А надо как-то сложно?

Против воли Немирович улыбнулся.

– Хорошо, давайте пройдем в ваш кабинет.

Глава IV

Кабинет у Соколова был просторный, но без излишеств. Всё сугубо функционально. Впрочем, в углу стояли два очень удобных и мягких кресла, расположенных напротив друг друга. Сквозь большое окно лился солнечный свет, прореживаемый молодыми сосенками, посаженными вдоль здания штаба ЦСН.

– Пожалуйста, товарищ подполковник, присаживайтесь, – указал на одно из кресел Соколов, – может быть, желаете чай или кофе?

– Нет, спасибо, мы же только с завтрака. Уютные у вас кресла, – ответил Николай, усаживаясь.

– Ну, я все же числюсь здесь штатным психологом. А в этом деле казенная обстановка запрещена категорически, человек должен расслабиться, почувствовать себя уютно, – развел руками старлей.

– Да, чувствуется, что вы из двадцать первого века, да еще и капиталистического!

Они оба посмеялись.

– Давайте, Николай Вениаминович, я расскажу вам, что мы вообще собираемся делать.

– А не боитесь, что я об этом донесу вашим недоброжелателям?

– Нет, не боюсь. Потому что, вы извините, это вынужденная предосторожность, но после нашего разговора я поставлю вам психологический блок. И как только вы захотите рассказать о том, что узнаете здесь, вы сразу умрете, не успев сказать и слова. Предупреждаю вас об этом сразу – подумайте, пока я еще не приступил к рассказу. Предложение остается в силе: вы можете прямо сейчас покинуть территорию базы.

Немирович после этих слов и правда серьезно задумался и думал минут пять, не меньше. Соколов молчал, не мешая ему. Наконец, Николай поднял голову:

– Егор Николаевич, прежде, нежели я озвучу свое решение, можете ответить мне на два – три вопроса?

– Конечно.

– Если я откажусь, я выйду отсюда вновь забывшим всю свою прошлую будущую жизнь?

– Только в том случае, если вы сами пожелаете этого. Если нет, то будете помнить всё. Я бы даже хотел, чтобы вы помнили, чем закончится Перестройка, если мы не попытаемся все исправить.

– Понятно. Второй вопрос. Можете рассказать о том, что там произойдет дальше, после того, как я там умер? Хотя бы в общих чертах?

– Вы, если не ошибаюсь, покинули тот вариант истории в июне 1994-го года?

– Да.

– Ну, что сказать. Бардак в стране будет продолжаться до конца 90-х и даже чуть дольше, хотя после 95-го уже не с таким размахом и с каждый годом будет все спокойнее. Бандиты изо всех сил будут пытаться легализоваться и стать добропорядочными бизнесменами и депутатами. Большинство бандитской пехоты перестреляют или посадят, уже не так часто будут греметь выстрелы и взрывы на улицах городов, как это помните вы. В общем и целом период первоначального накопления капитала подойдет к концу во второй половине 90-х. Если вы стали бы спрашивать разных людей о том периоде, то вы услышали бы мнения порой кардинально противоположные. Что будет зависеть от того, как конкретный человек в это время сумел устроиться. Но большинство простых людей, работяг, особенно, если это не жители столиц и крупных городов, будут вспоминать это время с ужасом. В Москве же и Питере будет заметно больше ностальгии по 90-м, по свободе того времени, чем в России в целом.

В середине десятилетия начнется первая Чеченская война, которую Россия, по сути, проиграет. Да-да, не делайте круглые глаза, регулярная российская армия проиграет войну обычным бандформированиям. Хотя, если быть честным, нормально воевать, в таких условиях, мало бы кто смог. Настолько будут развалены наши Вооруженные силы. Настолько противоречивыми будут приказы командования. Настолько, что им часто просто не давали воевать, а порой и откровенно за деньги бандитов отдавали приказы отдать уже завоеванное солдатской кровью место. В общем, когда бардак в стране, в армии еще больший бардак.

В 99-м премьер-министром станет Путин Владимир Владимирович. Он будет лично курировать вторую Чеченскую войну и под его руководством Россия ее выиграет, по сути, сравняв с землей не только Грозный, но и многие другие чеченские поселения. Под Новый, 2000-й год, президент Борис Ельцин добровольно покинет свой пост, и назначит исполняющим обязанности президента России Путина. Ну, в общем, Путин будет президентом еще и в 2020 году, лишь на четыре года, с 2008-го по 2012-й уступив это место Дмитрию Медведеву. Но, безусловно, контролируя его, формально, будучи премьер-министром. В этот период, кстати, в конце лета 2008-го случится война с Грузией или, как ее будут называть – «пятидневная война», которая продлиться с 8 по 12 августа, и в которой Грузия будет разгромлена. Хотя эта война и выявит многочисленные недостатки российской армии.

Все это время Украину будет лихорадить, революции станут там привычным и почти обычным делом. Пока в конце 2013 – начале 2014 года там не произойдет государственный переворот и бегство президента. Россия, воспользовавшись моментом, заберет себе назад Крым, а часть Донбасса фактически отделится от Украины, создав там непризнанные республики и ведя позиционную войну с Украиной вплоть до моей смерти. США со своими сателлитами откроют против России санкционную войну, что в первые годы сильно ударит по экономике и ценам.

– Вот теперь мне стала понятна та рокировка с украинскими областями и Крымом, которые передали России, – тихо сказал Немирович.

– Совершенно верно, Николай Вениаминович, это, так сказать, гарантия на будущее. Ну, вот, если в самых общих чертах, всё рассказывать слишком долго. Возможно, как-нибудь вечерком мы с вами сядем и подробно поговорим об этом.

– Хорошо, тогда третий вопрос. Вы несколько раз обмолвились о «том варианте истории». Что это значит, разве вариантов существует несколько?

– Вы задали тот вопрос, в котором я сам почти ничего не понимаю. Могу лишь сказать то немногое, что известно мне.

– Да, конечно!

Егор задумчиво почесал кончик носа:

– Насколько мне говорили (не спрашивайте, кто), мир устроен таким образом, что все возможные варианты событий потенциально реализуются одновременно. Как для каждого отдельного человека, там и для всего общества людей в целом. И каждый миг каждый из людей делает выбор, реализуя уже фактологически для себя конкретно один из возможных вариантов. Так складывается судьба отдельного человека. То же происходит и в обществе в целом, поскольку все в мире взаимозависимо. Все влияют на всех. При этом возможности у разных людей различные. Чем выше положение человека в обществе, тем значимее его возможности влияния на ход событий, и тем больше вероятности, что для мира в целом реализуется тот вариант истории, которые они проталкивают. Опять же не спрашивайте о подробностях, о механизме реализации и т.д., я ничего в этом не понимаю.

– Спасибо, Егор Николаевич, в целом концепция понятна. Обещаю над этим еще подумать. Знаете, когда вы говорите, я забываю, что передо мной сидит двадцатидвухлетний мальчишка, и лучше понимаю, что вам, – сколько вам на самом деле?

– Ну, если считать пятьдесят шесть там и уже два года здесь, то получается – пятьдесят восемь лет.

– Разум пятидесятивосьмилетнего человека в теле двадцатидвухлетнего парня – это, вероятно, круто?

– Сначала было необычно, но сейчас я уже стал забывать о том, как бывает иначе. Человек ко всему привыкает. Ну, что скажете, Николай Вениаминович? Каково ваше решение?

– Я согласен, – просто ответил Немирович.

– Я не сомневался в вас, – улыбнулся Соколов. – Итак, нас, знающих будущее, на сегодняшний момент четверо, включая нас с вами.

– Кто другие двое?

– Председатель КГБ СССР Владимир Владимирович Путин и министр иностранных дел Сергей Викторович Лавров. Один, как вы, вероятно, уже поняли, в том варианте, почти 20 лет правил Россией – и это только при моей жизни, что было дальше, я не в курсе. И это дает ему сейчас такой опыт, такую фору перед всеми в мире, что трудно даже представить. Второй был в том будущем, которое вы застали, министром иностранных дел с 2004 года и до самой моей смерти. Обоим была дано послезнание, и они как бы «вспомнили» всю свою жизнь до 2020 года, хотя, в отличие от нас с вами, там не умерли. По крайней мере, повторю, до лета 2020-го, пока я, так сказать, не покинул тот вариант истории.

– А Горбачев?

– Горбачев – нет, он ничего не знает. Мы его используем втемную. Слишком уж он амбициозен, слишком мечтает о славе реформатора, слишком хочет понравиться Западу, даже в ущерб своей стране, пусть не понимая этого, чтобы доверяться ему до конца.

– И какой же смогли найти для него рычаг воздействия?

– У нас есть свои секреты. Возможно, когда-нибудь вы узнаете и об этом. Сейчас это лишнее, «кто умножает познания, умножает скорбь»13.

– Кажется, это фраза из Библии?

– Да, это Книга Экклезиаста.

– Вы читаете Библию?

– Можно сказать, это моя настольная Книга.

– Но вы же, наверное, комсомолец?

– А разве в Уставе комсомола запрещено читать Библию?

– Хм. А ведь, правда, ничего такого там не запрещено.

И они опять вместе рассмеялись. Потом Соколов продолжил:

– На данный момент нами проведена большая работа. На ключевых постах – Председателя КГБ и министра иностранных дел – наши люди. Путин уже член Политбюро, Лавров – кандидат в члены. Генеральный секретарь ЦК КПСС исполняет все приказы Путина. Мы, как вы знаете, уже смогли вполне законным путем, согласно Конституции ввести в состав РСФСР Крым, а так же Одесскую, Николаевскую, Запорожскую, Донецкую, Луганскую, Харьковскую, Днепропетровскую и Сумскую области.

Также мы ведем переговоры об объединении Германии на наших условиях – с одновременным выходом ее из НАТО, получением статуса нейтральной страны и выводом из объединенного государства войск НАТО и Варшавского договора. Далее планируется потихоньку распускать дышащий на ладан Варшавский военный блок, при условии официальных, документально зафиксированных гарантий того, что на евразийском континенте ни одно государство в блок НАТО больше не войдет.

Кроме этого самые боеспособные части армии, авиации и флота, а так же всю новейшую военную технику и важнейшие предприятия оборонной промышленности и промышленности двойного назначения мы постепенно переводим в РСФСР. Таким образом, чтобы вся цепочка необходимых нам комплектующих оказалась на нашей территории. Чтобы в этом отношении мы были независимы от ставших вдруг сопредельными государств.

Мы создали Центр специального назначения КГБ на 12 лет раньше, чем это было в том варианте, когда Путин создал его только в 2008 году. Кроме этого уже сейчас в милиции создается ОМОН. Предпочтение отдаётся людям, прошедшим Афган, при этом, как ЦСН, так и ОМОН полностью комплектуется из контрактников. Для подготовки спецподразделений используется весь опыт, который в том варианте Россия получила за годы борьбы с терроризмом и организованной преступностью. Так что, есть надежда, что повторись подобное в этом варианте, мы сумеем задушить эти ростки в зародыше.

Вот, примерно, так. Но работы еще выше крыши. И мы надеемся, что вы будете нам помощником, а не врагом. Таких умных людей, как вы, лучше иметь в друзьях.

Соколов улыбался, но глаза его оставались серьезными и изучающими.

– В чем же может заключаться моя помощь? – удивился Немирович.

– В ваших аналитических способностях, конечно.

* * *

– Хм. А вот это уже интересно. Но, прежде чем вы скажете, что мне надо расследовать, хотелось бы знать, как решится мой вопрос. Ведь я подполковник МВД и у меня есть свое начальство, которое, как я понимаю, противостоит вашей структуре. И есть у меня подозрение, что это мое начальство совсем не обрадуется, тому, что я «поменял цвет».

– Не беспокойтесь, Николай Вениаминович, – подмигнул Егор Соколов, – ваш перевод из МВД в КГБ уже согласован между вашим и нашим начальством. У нас есть свои средства добиваться нужных результатов. Поскольку, вы дали свое согласие, то приказ будет подписан уже сегодня, и с завтрашнего числа вы в МВД больше не служите.

– А служу я…?

– А служите вы в Следственном Комитете КГБ СССР.

– Это там, где меня допрашивали, когда срок кроили, на Энергетической улице?

– Совершенно верно. Интересно, как судьба порой тасует карты, а?

– Да уж! – Николай побарабанил пальцами правой руки по коленке.

– И, кстати, – опять заулыбался Соколов, – могу порадовать, переводитесь вы с присвоением вам звания полковник государственной безопасности. Соответственно, и зарплата будет выше. Думаю, что это справедливо, учитывая, что пострадали вы именно от нашей структуры.

Немирович молчал и думал о том, что и правда, как интересно тасуется колода судьбы. Два года назад (а по другому счету, больше десяти лет назад) СК КГБ упрятал его в тюрьму. И вот теперь уже он сам фактически уже является полковником этого комитета. Полковником?

До него только сейчас дошел смысл последних слов Егора. Он поднял глаза и посмотрел в лицо улыбающемуся старлею.

– Все это и правда, совершенно неожиданно для меня. Вообще все, что произошло в последние сутки. Но, скажите, Егор Николаевич, вот я, считай, уже полковник КГБ, а вы только старший лейтенант того же ведомства. То есть я буду аж на целых четыре звания старше вас. Вас это не задевает?

– А почему это должно меня задевать? – удивленно спросил Егор.

– Ну, я ведь, как вы сами сказали, очень хороший следователь. И это действительно так, признаюсь без ложной скромности. Я искал главного, того, кто дергает за все ниточки. И я его нашел – это вы. Вас не задевает, что вам, легендарному Игроку, может приказать какой-нибудь капитан, проходящий мимо?

– Нет, не напрягает. Во-первых, как вы и без меня знаете, Игрок должен быть в тени. Вы меня нашли только потому, что вы и правды сыщик от Бога. Ну и еще немножко потому, что я так захотел, – подмигнул Соколов. – Такие, как вы, раз в сто лет, может быть, рождаются. Нет, хороших и даже очень хороших сыщиков всегда и везде много. Но вы гораздо больше, чем просто хороший сыщик. И вы это знаете.

– Во-вторых, – продолжил он, после короткой паузы, – мне не так-то просто сможет что-то приказать не только капитан, но даже полковник или генерал.

И он протянул Немировичу свое удостоверение. Тот раскрыл и ознакомился с почти обычным удостоверением офицера КГБ. Но именно что почти обычным. Потому что в этом удостоверении было написано, что податель оного является личным представителем Председателя КГБ СССР и подчиняется только лично Председателю.

– Ну как? – подмигнул Егор, убирая удостоверение в карман.

– Солидно, ничего не скажешь! С такой ксивой можно позволить себе многое, – покачал головой Немирович.

– Не более чем позволяет советский закон, – серьезно ответил личный представитель Председателя КГБ, – мы ведь его служители, а не нарушители.

Николай Вениаминович так же серьезно посмотрен в глаза Соколова и согласно кивнул.

– Ну а теперь, раз уж мы с вами коллеги, и вы теперь следователь КГБ, позвольте ознакомить вас с тем расследованием, которое завтра вам поручит провести Путин. Я, как вы понимаете, действую в данном случае от его имени и по его поручению.

Немирович кивнул.

– Дело вот в чем. Как я говорил раньше, есть четыре человека, которые посвящены в тайны нашего прошлого будущего, так сказать, непосредственно. Но есть еще те, которым об этом рассказывали, и которые в той или иной степени введены, скажем так, в большую игру. Они не видели этого будущего, как, например, мы с вами. Не получили свою собственную память о нем, как Путин или Лавров, поскольку они до этого будущего просто не дожили. Они все погибли в 1985 году в Афганистане, во время восстания наших пленных солдат в пакистанской крепости Бадабер. В том варианте истории. В этом варианте я вспомнил об этом и успел вытащить тех, кто на тот момент оставался в живых – пятнадцать наших солдат, офицеров и вольнонаемных.

– Как вам это удалось? – вырвалось у Немировича.

– Пока это для вас излишняя информация. Если будет необходимость, вы с ней ознакомитесь.

Немирович кивнул головой:

– Я понимаю. Спросил потому, что вспомнил эту историю. Я сидел тогда, но в газетах писали. Им всем присвоили звание героев. Помню, я тогда еще не поверил официальной версии о том, что их вытащил спецназ ВДВ. Никакой спецназ ВДВ не мог действовать на территории третьей страны, формально не участвующей в конфликте.

– Верно. И, конечно, я рад, что вы с нами. Поскольку, столь проницательный человек нам нужен. Но я продолжу. Вся нужная информация будет вам предоставлена, пока я скажу коротко о сути. Эти пятнадцать ребят изъявили желание вступить в ряды спецназа КГБ. После чего с ними была проведена соответствующая работа. Поверьте, очень хорошая работа, я бы даже сказал – наилучшая из возможных. Они стали очень, очень хорошими воинами. После курса спецподготовки все они составили личную охрану Председателя КГБ. И теперь их стали убивать. И убили уже четверых.

– Как именно их убили?

– Все они умерли от онкологических заболеваний. По-простому – от рака.

– Это точно?

– Абсолютно, лучшие специалисты в этой области дали одинаковые заключения.

– Я, конечно, сочувствую, – начал Немирович, – и само по себе такое совпадение уже является поводом для расследования. Но вы не допускаете, что, возможно, как вариант, их там, в плену, чем-то травили, а теперь это вот таким образом сказывается?

– Понимаете, Николай Вениаминович, – осторожно заговорил Соколов, – даже если бы такое было на самом деле, это не имело бы ровно никакого значения. Поскольку, после упоминавшейся мною специальной обработки, они были абсолютно здоровыми люди и в принципе не могли ничем заболеть – ни онкологией, ни насморком. Понимаете, в принципе!

– Не понимаю, – ответил Немирович, – но принимаю как вводную. И еще. Хочу сказать сразу, если вы хотите, чтобы я работал эффективно, мне нужна полная информация. Иначе я просто не могу гарантировать положительный результат.

Егор откинулся на спинку кресла и мысленно обратился к своим небесным покровителям: «Пожалуйста! Мне нужно, чтобы браслет сработал еще раз – на Немировиче. Он должен поверить». И мысленным взором увидел глаза инкарнации серафима и своей любимой девушки Ольги14. Веки ее опустились и поднялись. И тогда он понял, что просьба одобрена.

Он расстегнул часы, которые носил на левой руке. Обычные советские часы, дешевые, но надежные – на таком же дешевом ремешке из кожзаменителя. По крайней мере, любой, видящий их, так бы именно и подумал. Протянул часы Николаю Вениаминовичу и попросил:

– Пожалуйста, оберните на минуту вокруг своей руки.

Немирович удивился, но часы взял и обернул ремешок вокруг запястья.

«Есть!» – внутренне воскликнул Егор, увидев знакомое голубоватое сияние, на секунду окутавшее Немировича.