Легенда об Усену. Цикл «Усену». Книга третья. Том 2

Но страх имеет и вторую сторону. А именно, когда мы очень чего-то боимся больше, чем другого, то сильнейший из них побеждает. Частенько это лишь усугубляет положение. Но в исключениях – бывает и наоборот…»

Именно страх, быть растерзанным и попросту погибнуть, заставил двоих еще молодых волчат нестись всю ночь напролет далеко на восток, не щадя ни себя, ни лап. Страх не оставлял их ни на минуту, и им все чудилось, что за ними гонятся.

Они не успокоились и с приходом рассвета. И даже глазом не моргнули, и не остановились, когда им преградила путь широкая на первый взгляд, река. Ни бурное течение, ни морозящая вода, что неслась, сметая все на своем пути, не могли остановить волчат. Они, недолго думая, бросились в бушующие воды, и лишь спустя некоторое время им после неимоверных усилий удалось достичь противоположного берега реки.

При этом их довольно прилично отнесло течением реки, на север, по направлению течения. Еле дыша, дрожа всем телом и изнемогая от холода, голода и усталости, волчата, по-прежнему подгоняемые страхом, из последних сил опираясь друг на друга, отправились дальше в лес, подальше от открытых песчано-каменистых берегов, где они были, как на ладони…

«Просыпаясь рано поутру, мы все устремляем свой взгляд наверх, и задерживаем его на одной точке, пытаемся отделить сон от реальности. Если бы то, что приснилось, было явью, ты бы вскочил и побежал, не задумываясь, ведь об этом можно было только мечтать. Так может быть сон, и есть явь, а явь – сон, кошмарный, тянувшийся долго и мучительно. Но если так, значит большую часть нашей жизни, мы спим, и лишь, по ночам, высвобождаем наш разум и отпускаем его на волю. А все остальное время, держим в заточении, пытаясь подчинить его и себя чужим правилам и законам.

Но как бы нам не хотелось, чтобы сны, особенно счастливые, полные доброты и тепла стали явью, частью нашей жизни, большую часть мы вмиг забываем, когда возвращаемся в реальность.

Но может быть сны куда более реальны, чем та хмурая и однообразная реальность, окружающая нас? Все мы любим счастливые сны, и боимся кошмаров. Так почему со страхами в реальной жизни мы боремся, кто, как может, а за счастливые – редко кто сражается до конца?

Наверное, это связано с тем, что мы считаем, сны чем-то несбывшемся, возвышенным, а нашу жизнь – слишком низменной, чтобы стремиться к лучшему. Но это не так! Каждая жизнь хороша по-своему. Каждый из нас должен из кожи вон лезть, чтобы сделать ее похожую на сон. Сны приближать к мечтам, а мечты устремлять на более возвышенные горизонты!

Трудно уловить нить моих слов, но я просто хочу сказать, что несмотря ни на что, нельзя перестать мечтать, видеть чудесные сны, и претворять пусть частично, их в жизнь…»

Именно так и хотел поступить Шусик, лежа на земле. Пригреваемый солнечным светом, вдыхая свежий утренний воздух, он улыбался, раз за разом, прокручивая в памяти тот чудесный сон, что увидел этой ночью.

«Но как часто это бывает достаточно оторвать нам голову от места ее покоя, как вся легкость тут же исчезает.

Первое, что мы видим, это нашу жизнь, ту привычную обстановку, которую вы бы и рады изменить, но не имеете возможности это совершить. После ярких красок сна, мы натыкаемся на серость будней. Мы поднимаемся, просыпаемся окончательно и бесповоротно. Уже через некоторое время забываем про сон, про мечту, про жизнь.

Нам кажется, что отбросив все мечты и фантазии, нам станет проще и легче жить. Проще быть может?! Но не лучше и не легче. Проще – значит, тоньше, прозрачнее, а значит, больнее и уязвимее. Жизнь, лишенную снов, оттенков легче всего скомкать, разорвать, растоптать и уничтожить».

Широко зевнув, Шусик, огляделся по сторонам – никого! Его счастливая улыбка слетела с лица, и заменилась серым выражением озабоченности. Он не нашел взглядом ту, с которой ему так хотелось поделиться своими снами. Через миг, он отбросил эту затею, как наивную, пусть даже она и появиться сейчас.

Но ни через полминуты, ни через пять, Маля не показалась. Это обстоятельство вызвало у барсенка сначала беспокойство, перераставшее в безнадежность своего нынешнего положения. Как по зову, к нему тут же вернулись все тяжелые мысли и весь негатив, терзающий его вчера.

«Так что же лучше – жизнь или сон? Бояться проснуться или боязнь жизни? Жизнь – это может быть со?! Только у сна мы не боимся увидеть конец, а у жизни – поскорее стремимся к нему, не понимая, что если постараться можно и из нее сделать Чудо, что видели только во сне».

Прождав Малю еще минут пять, Шусик поднялся на лапы, и стал обходить возвышенную лысую гору, взад и вперед, то и дело, смотря по сторонам. Но так ничего и не случилось: ни чуда, ни картинок из сна.

Тогда Шусик остановился и, опустив голову, недовольно, с горечью обиды, ударил лапой с когтями по земле. Не поднимая головы, он начал спускаться вниз. Еще до конца не зная, что делать дальше, но точно решив, больше не придаваться мечтаниям.

«Коря судьбу и провидение, мы порой и не замечаем, что все, что с нами случилось дурного, произошло вовсе не по их воле, а из-за наших собственных действий. Но в большей степени – бездействия. Именно, его мы часто любим покрывать, перенося всю вину со своей лени на судьбу, злой рок, или еще чего-нибудь.

Нам трудно порой решиться на что-то совершенно кардинально меняющее нашу жизнь. Пусть даже мы и знаем, что это в будущем принесет нам благо. Нас постоянно останавливают наши сомнения, нерешительность, робость, страх. Но нельзя забывать: «Что, не попробовав, не узнаешь». Спустя много лет, задумывавшись: «Что случилось бы, если…» – мы будем корить себя, за то, что не рискнули тогда и не изменили свою жизнь».

Оставшись снова один, Шусик решил раз и навсегда покинуть эти земли, в которых он повстречал, как ему казалось, столько бед, Он так мало знал о настоящей жизни, впрочем, как и каждый подросток, считающий свои проблемы важнее и труднее остальных. Но, к сожалению, с ним не было никого рядом, кто мог ему помочь во всем разобраться.

Еще с горы он приметил русло реки, что тянулось вдоль всей открывающейся взору части леса, уходившей далеко на север. Он прекрасно помнил рассказы из детства, и не хотел идти к озеру. Поэтому решил отправиться через реку, на другой берег, в надежде, найти там то, что не смог отыскать здесь.

Но как часто бывает, желанное нами порой не всегда правильно и несет больше бед и невзгод, чем пользы и добра. К сожалению, мы узнаем об этом лишь после времени. И как бы в качестве последнего шанса, порой сама жизнь протягивает нам руку. А ухватиться за нее или проигнорировать – дело каждого.

Так случилось и с Шусиком. Не поднимая головы, пробирался сквозь лес в сторону реки, он вдруг наткнулся на пару молодых волков, которые также не заметили его издалека, по той же причине. В пятнадцати шагах друг от друга, они резко остановились, подняли головы. Не сводя глаз друг с друга, все замерли на месте, зрительно оценивая опасность, преградившей им дорогу. Столь молодые волки не пугали Шусика, который при таком же возрасте был выше и больше них. Но волчат было двое, а значит, силы уравнивались. Волки же, в свою очередь, чувствуя свое численное превосходство, все же видели в барсе опасность, из-за их способности в один прыжок достигнуть цели и вцепиться в нее когтями насмерть.

– Отойди с дороги! – воскликнула Лира, которой игра в молчанку порядком надоела.

– Лира, что ты делаешь? Это ирбис, – прошептал Аяр.

– Вот именно, а мы – волки! Уступи! – проговорила она еще громче.

Сами тем временем не двигались с места. Шусик, грозно храня молчание, нахмурил брови, и впился холодным взглядом в нахалку.

– Глухой что ли?! Поди прочь! – повторила уже громче Лира, на что Шусик чуть прижался к земле, давая понять, что с места не двинется.

– Обойдем, Лира, – предложил тихо Аяр.

– Ну, уж нет, я не собираюсь уступать, невесть кому! Идем! – потянула она за собой Аяра.

Оба волчат стали приближаться к барсу. С каждым шагом их сердца сжимались все сильнее и колотились все чаще. У них дух перехватило, но ни тот ни другой старались нее выдавать внутреннего страха.

Нечто подобное ощущал и сам Шусик, который впервые в жизни столкнулся с реальной угрозой, а не из рассказов. И пусть хоть от волчат, но совсем близкой. Совершенно не зная как поступить, он замер на месте. И пусть с виду был мрачен и спокоен, внутри – все таяло, дрожало и разваливалось на куски.

Но, несмотря на взаимный страх, ни та, ни другая сторона, не собирались уступать. Ведь именно это стало бы, по их мнению, признаком слабости и страха. Но все же Аяру и Лире, пришлось остановиться, когда они достигли барса. Застыв в десяти шагах от него, наступила неловкая тишина, за которую обе стороны пытались победить друг друга взглядами. И не известно, чем бы все это закончилось, если бы вдруг на них не выскочила еще одна кошка.

– Шусик! – тревожно выкрикнула она, и подскочила к барсенку.

Тот гордо выпрямился, расправил плечи, понимая, что перевес отныне на его стороне.

– Что ты делаешь?! Пропусти их!

– Что?! – уставился на нее Шусик, ожидая поддержки, а не призыва к уступке.

– Подраться вздумал?! Не время сейчас!

– Вот именно, нам некогда, – вставила свое слово Лира.

Шусик, перевел озадаченный взгляд с Мали на волчицу и встретил на ее лице, ухмылку и даже издевку. Закипев внутри, он все же отошел в сторону, недобрым взглядом провождая торжествующую волчицу и опасливо поглядывающего на них волчонка. А когда те стали удаляться, Шусик перевел возмущенный взгляд на Малю, которая, не обращая на него внимания, провожала глазами волчат.

– Постойте! – воскликнула она, когда волчата были уже в двадцати шагах от них. – Хочу предупредить вас, что в той стороне, в которую вы направляетесь, вас ждет опасность.

– Хорошо, спасибо! – саркастически ответила Лира через плечо.

– Слыхала?! – шепнул ей Аяр.

– Я говорю вам правду – там люди! Ну же Шусик, скажи им, что я не лгу! – взмолилась она, впив в него молящий о поддержке взгляд.

– Проваливайте уже поскорее! – сердито бросил Шусик в сторону волков, начинающим было прислушиваться к словам Мали.

– Люди – не люди, нам все равно! – бросила Лира, напоследок и пошла дальше.

– Лира, а вдруг они говорят правду, и… – протянул Аяр.

– Они?! Ха! – усмехнулась Лира. – Да лгут они все! Пытаются нас запугать, но не выйдет, – громко ответила она, чтобы барсы услышали.

– Погодите! – хотела кинуться за волками Маля, но Шусик, как бы невзначай, преградил ей дорогу.

– Вернитесь!

– Да, да, конечно! – отмахнулась Лира, уже еле слышно издалека.

Маля вся вытянулась и провожала их обеспокоенным взглядом, непонятным для Шусика.

– Маля, да брось ты! Нашла о ком беспокоиться, – молвил не подумав Шусик.

И уже через секунду пожалел о том, что сказал, так как та налетела на него с криком:

– Как ты не понимаешь, они идут прямо им в руки! Это мы нужны им живыми, до поры до времени, пока не снимут шкуру. А на таких как они, люди лишь тренируются в меткости стрельбы! – выпалила все как есть Маля, но Шусик хоть и опешил, все же не было в его глазах проблеска сочувствия и понимания.

– Тебе все равно, верно? – спросила, опустив глаза Маля, уже тише, и спокойнее.

– Ты слышала их? Они сами так решили.

– Нет, не смей, прикрывать отсутствие сочувствия их словами! – воскликнула она. – Они сами не знают, на что идут! Как и ты?!

– А я здесь причем?!

– Ты чуть было не озверел…

– Сами нарывались!

– Драться глупо, особенно в такое время…

– В какое время, ты о чем? И перестань говорить загадками, – повысил голос Шусик. – Я не понимаю.

– Вот именно, Шусик, ты еще так мало понимаешь. И что еще страшнее – не стремишься к этому!

– Что?! Я! На себя погляди! Взяла утром и ушла, незнамо куда. Что мне оставалось? Сидеть и ждать?

– Это лучше, чем бояться и не жить!

– Что? Может, хватит уже делать из меня виноватого. Это все ты – ты во всем виновата!

– Я?!

– Да ты и твоя забота о других! – закричал Шусик, даже не зная, что он делает.

А Маля тем временем, резко погрустнела, отпустила взор, и чуть отвернулась от Шусика:

– Ты думаешь?!

– Добром не спасешь жизнь, не убережешь от людей, ей нет места в нашем мире! – философски закончил Шусик, задрав нос, гордясь таким выражением, ожидая от Мали подобной реакции.

– Так, скажи… – повернулась она к нему, и пристально посмотрела прямо в глаза. – Почему ты спас мне жизнь?

– Я… я… – немного занервничал Шусик, чувствуя мелкую дрожь во всем теле.

– Просто спас и все! – выдавил он из себя, прекрасно понимая, что противоречит сам себе.

– Просто и все… – повторила грустно Маля. – Как низко ты ценишь жизнь, как свою, так и других! – ответила она, повернувшись, и отправилась по следам волчат.

– Постой, что я сказал не так? – дернулся за ней Шусик.

– Когда поймешь, тогда может и увидимся, – остановила она его этими словами.

Не проронив ни слова более, она пошла дальше, неспеша, медленно, в надежде, что до Шусика дойдет, и он одумается, броситься за ней, остановит, извиниться и измениться.

Но Шусик стоял молча, как истукан. Он не шевелился, и провожал ее взглядом, пустым и без единой искорки, как и вся его, казавшаяся на тот момент бесполезная жизнь – без стремлений, цели и смысла.

IX «Стойте! Не туда!»

Сквозь сладкую дрему, уткнувшись в мамину титю, ловил сладкие сновидения маленький волчонок. И ни что не предвещало конца этой семейной идиллии ребенка и ее матери. Но вдруг с первыми лучами солнца, тишину и спокойствие нарушил чей-то пронзительный голос:

– Пора! – прогремел он в тиши, и как по дуновению ветра ушли все сны, испарилось тепло, ушла мать, остались лишь холод и одиночество…

– Куда вы? – резко сменилась картинка, и вот уже волчонок проснулся, и стоит перед могучим вожаком его стаи.

– Пришло наше время! Пришло прогнать их с наших земель раз и навсегда! – говорил поверх волчонка волк, обращаясь ко всей стае. – Они слишком многое себе позволяли, и теперь мы, нанесем ответный удар. Мы проберемся прямо к их жилищам, подкараулим их и…

– Па-па, папа, а вы скоро вернетесь? – прервал волка на полуслове волчонок.

– Да, да! – отмахнулся от сына волк, и продолжил: – Мы возьмем свое!

– Возьмем свое! Возьмем свое! – загалдели все остальные волки в округе.

– Папа, папа, а мама тоже уходит?

– Сынок, – наконец-то нашел время отец на сына и перевел на него свое внимание, но лишь на некоторое время.

– Мы вернемся, обязательно скоро вернемся! – коротко молвил он и умчался прочь, а следом за ним остальные волки.

Последней ушла его мама, воспользовавшись всеобщей толкучкой, она подбежала к нему и прошептала на ушко:

– Будь сильным! – и лизнув ему лобик, побежала за всеми.

– Ма-ма! – тихо прокричал волчонок, не в силах сдержать слез.

Вытянув лапу в ее сторону, он замер в таком положении до тех пор, пока одна из нянечек не подошла к нему и препроводила в детскую…

– Что случилось, что случилось? – снова резко поменялась картинка и вот уже волчонок после долгого времени ожидания, кинулся навстречу возвращающимся волкам.

Но встретив лица, на которых читалась лишь боль и страх, он замер на месте, и повторял одно и то же, каждому проходившему мимо волку:

– Где? Где? Где? – и с каждым сказанным словом, его ощущение, что что-то случилось, росло и перерастало в смятение и ужас.

Последнему он задал этот вопрос, одиноко ковыляющему волку, лицо которого было до поры до времени скрыто пеленой тумана, что сгущался ближе к ночи.

– Где? – еле прошептал он, увидев перед собой отца, раненого снаружи и убитого внутри. Его глаза говорили красноречивее, чем его уста, и пусть те врали, волчонок все понял.

– Это все он, сынок – человек – наш враг! – лишь ответил он и пошел дальше к остаткам стаи под пристальным взглядом своего сына…

– Мы сегодня же отправимся в путь! – начал волк, в новой сменившей прежнюю, картинке, нависнув над волчонком, который не то, что разговаривать с ним, видеть его не желал.

– Здесь оставаться опасно! И не вздумай мне перечить! – чуть ли не крича, говорил волк, который был так разбит горем, что и не знал, как иначе выплеснуть эмоции, хотя сына, это заботило меньше всего.

– Мы отыщем того, кто сможет нам помочь, сможет помочь тебе! – зарычал волк и потянулся к сыну лапой, чтобы погладить, как раньше по головке. Но от его прикосновения, сын дернулся и тут же резко проснулся…

Это был всего лишь сон, воспоминания из прошлого, но то холодное прикосновение своего отца, Сиваох ощущал на себе как наяву. Ему самому стало так не по себе от всего этого. Он испуганно вскочил на лапы и часто дыша, стал оглядываться по сторонам.

Никого не было. Его убежище по-прежнему было одиноким и холодным. Отец ушел еще вчера, но после его прихода, остался всепоглощающий страх перед прошлым. Он знал, что отец уже далеко, но все равно чувствовал чье-то присутствие, кого-то или чего-то, что вселял в него неописуемый ужас. Не в силах с ним бороться, волк выскочил из своей коряги, и был просто поражен. Со всех сторон, на него смотрели огненно-зеленоватые глаза, приближающиеся к нему, как только тот появился.

– Н-е-е-т! – захрипел сдавленным голосом волк и бросился бежать, куда глаза глядят, прочь от глаз, за которые он принял, всего-навсего паривших в воздухе светлячков.

Истину говорят: «У страха глаза велики». И именно им был охвачен волк, несущийся прочь сквозь чащу леса, сшибая все на своем пути. И ничто: ни хлещущие его хвойные ветки по лицу, ни изодранные в кровь лапы, не могли остановить бегство.

Ничто, кроме внезапно разверзнувшейся перед его лапами земли. Глухо хрипя, он кубарем покатился вниз по склону оврага, который казался для него в те мгновения, бесконечно крутым. По правде же, это был овраг с немного крутым склоном, уходящим вниз под склон холма.

Его «нескончаемому падению» все же наступил конец. Не в силах, что-либо предпринять – так сильно боль сковала все его тело, а разум – страх, еле поднявшись на лапы, волк замер на месте. Так как перед ним вырос тот, кого он меньше всего ожидал увидеть здесь и сейчас. Вскочив на лапы, от приближающегося ночного шума, он также замер на месте, когда перед ним неожиданно вырос волк.

– Хр-хр-х-х-х-р-р! – захрипел глухо волк, впив в него свой помутневший от пробежки и падения взгляд, силясь сказать хоть слово, но он явно был чем-то напуган и язык его не слушался.

– Ты… ты… я… – начал волк, выдавливая каждую букву через силу, тяжело дыша, на выдохе.

– Снова… ты… пришел за мной… – говорил волк членораздельно, а тот к кому он обращался, хранил молчание.

Не двигаясь, он совершенно замер и казался тенью.

– Нет! Н-е-е-т! – протянул волк, начиная пятиться от тени.

– Ты… ты… Чего ты молчишь? Или… может быть… Нет, только не это… Я уже близко… нет… Я не могу… Я не хочу… Убирайся барс, поди прочь от меня… – кричал волк давящим голосом, переходящим на визг.

А его слушатель, которым оказался не просто барс, а Шусик, после пересечения реки и долгого бега, решившего переночевать в глухом лесу, ничего не понимал и от страха врос в землю.

– Поди прочь! – захрипел волк и сделал рывок вперед, в надежде испугать того, кого он считал здесь нет, но Шусик лишь моргнул, но не пошевелился. Ужас сковал все его тело.

– Ты… ты… Прошу, оставь меня… Прошлое, уйди прошу… Я и без твоих напоминаний все помню! Уйди… – завизжал волк от отчаяния, переходя на слезы.

– Спрятавшись здесь, я думал, ты не вернешься! Я хотел забыть тебя, забыться сам, но ты, ты всегда, был со мной! Чего… чего ты хочешь? – закричал волк, утерев нос.

– Разве тебе мало того, что сталось со мной? Знаю, я заслужил все это, но… но… Я… Измени… – осекся на полуслове волк.

– Нет, это не возможно, я обманываю себя, я по-прежнему все тот же жестокий волк! И ты пришел мне напомнить об этом! Как бы я не бежал от тебя и от моих снов, ты всегда следуешь за мной! Но… теперь ты в обличии этого барса. Хех, ты пришел наказать меня! Так убей и покончим с этим! Прекрати мои мучения. Ну же, давай, мне все это надоело! – распростерся ничком волк перед Шусиком.

– Ха-ха-ха-ха! – истерически засмеялся волк.

– Даже ты – мое прошлое, меня презираешь, и не собираешься прекращать мои муки! Конечно, я заслужил это! Я убивал, предавал, бросал и изгонял, и все это делал с наслаждением, и теперь ты пришел насладиться моими муками! Нет, – вскочил вдруг волк.

– Нет, нет, хватит, я говорю хватит! Это моя жизнь, пусть загубленная, но моя! Ты не получишь меня! Слышишь, не получишь! – завопил во все горло волк, и бросился бежать от барса, крича, как псих на весь лес.

– Ни-за-что! – повторял он раз за разом, и его голос, становился все тише, дальше и глуше.

Шусик, в конец, не выдержал напряжения, рухнул на землю, и испытав глубочайший страх, не в силах был сдержать себя и заплакал горькими слезами…

Что может быть лучше проснуться утром, увидеть перед собой чистое небо, вздохнуть свежего утреннего воздуха, под пение лесных птиц, жужжание мошкары и шелест листьев?! Но даже, все эти прелести такого чудесного утра, не могли согнать хмурость, крайнюю озабоченность и некую нервозность с лица одного человека.

Встав раньше остальных в лесном лагере, он, продирая глаза руками, совершенно не выспавшись, так как всю ночь ворочался и уснул под утро, всего на пару часов, тут же проснулся от неведомого чувства тревоги, не оставляющей его вот уже на протяжении долгого времени. Не зная, куда себя деть, пока не наступил рабочий день, приближение которого он побаивался, не меньше наступления вечера, он отошел в сторону. Прислонившись к дереву, человек прижал голову к стволу и застыл. И пусть сам он был здесь, все ощущал, видел, дышал этим воздухом, но сердце и душа его были совсем далеко от всего этого. А разум был занят совершенно иными мыслями: о семье, доме, близких и родных.

– Скучаешь, Сережа? – тихо донесся голос позади молодого парня.

Очнувшись, он повернул голову через плечо.

– Есть немного, Петр Михайлович, – ответил Сергей, еще не до конца придя в себя.

Бросив пустой взгляд на Петра, он вновь опустил взор на землю, а в голове вертелась одна и та же тревожная мысль, или вернее воспоминания наяву, отчего ладони сами сжимались в кулаки, и он готов был пустить их в дело.

– Как я тебя понимаю… Мне тоже поначалу было нелегко и непривычно, – продолжил человек средних лет с бородою, одетый, как и все работники здешней новой базы, в темно-коричневые штаны, темно-зеленую майку и ветровку, пятнистого окраса.

– Особенно, когда я лишился основной работы в своем селе, и был вынужден устроиться сюда, – видя, что Сергей не откликается, Петр решил использовать «ход конем».

– Если честно, Сергей… В том было не малая вина этих «защитников леса» – Ларисы и ее сыночка.

– Правда?! – откликнулся Сергей, наконец-то услышав от кого-то еще то, о чем сам задумывался.

– Конечно, это их рук дело! Только никому, – перешел на шёпот Петр.

– Эти богатеи, говорят, приехали к нам, аж из самого района, где и выбили под все это разрешение…

– Но как?!

– Как обычно бывает: подкупили, кого надо, пообещали, чего надо! А мы вынуждены выполнять их приказы, – тяжко вздохнул Петр.

– А куда нам деваться?!

– Конечно, у них деньги, у нас нет. У нас есть руки, а у них – куда их приладить.

– На то, чем мы занимаемся… – начал Сергей, готовый излить душу.

– Знаю, иначе, как браконьерством не назовешь! Пока мамаша Лариса, гоняет всех на базе, а ее сынок рыбачит… Мы рубим для них лес, охотимся на зверей…

– Кстати, не знаю, хорошо это или нет, но за последнюю неделю мы никого не поймали.

– А ты думаешь Сергей, нам это надо? Да будь все здесь настоящими охотниками, давно бы изловили пол леса!

– Что вы хотите сказать?!

– Так уж получилось, что я выбирал каждого члена нашей группы, и ни кто из нас никогда не охотился на зверя крупнее курицы.

– Что, правда?!

– Правда, Правда! А ты думал, что за такие шиши к Ларисе повалят матерые охотники? Да они за один улов получают больше, чем мы за сезон! Поэтому никто и не старается особо.

– И то верно! – снова тяжело вздохнул Сергей и поник головой. – Но если мы вернемся с пустыми руками, Лариса последнее отберет.

– Ну-у, зарплаты ей у нас не отнять, на крайний случай пошлет всех валить лес.

– Но Сергей Блинов, обещал, что будет премия, если я…

– Если ты выследишь зверя?! И ты ему поверил?! Премия, конечно, будет, с пол рубля накинут не более, это обычная такса за «службу».

– Значит все зря?

– Не говори так, Сергей. У тебя есть работа, будет зарплата, а это самое главное. Многие из нас месяцами сидят без денег, вот и приходится заниматься браконьерством. А тут такой шанс – заработать собственным трудом, а не охотой за наживой!