Сборник ЛитКульта 2019

Сборник ЛитКульта 2019

Авторы: Малыкин Эдуард, Андреева Эвелина, Шумара Елена, Виноградова Яна, Рид Елена, Табаков Александр, Котчик Роман, Осидак Алексей, Богомаз Татьяна, Заякин Виктор, Бауэр Марина, Костиков Валерий, Зимин Александр, Белковский Святослав, Середнёва Яна, Иванов Роман, Чемакин Руслан, Птица Элла, Бударин Андрей, Комарова Ксения, Causa Sine Qua Non, Авдонина Эллина, Ник Ге, Графенберг Карина, Галл Анастасия, Веткина Татьяна, Ватолин Михаил, Зубец Мира, Зайцева Александра

Редактор Дмитрий Волгин

Редактор Оксана Смирнова

Дизайнер обложки Яна Малыкина

© Эдуард Малыкин, 2019

© Эвелина Андреева, 2019

© Елена Шумара, 2019

© Яна Виноградова, 2019

© Елена Рид, 2019

© Александр Табаков, 2019

© Роман Котчик, 2019

© Алексей Осидак, 2019

© Татьяна Богомаз, 2019

© Виктор Заякин, 2019

© Марина Бауэр, 2019

© Валерий Костиков, 2019

© Александр Зимин, 2019

© Святослав Белковский, 2019

© Яна Середнёва, 2019

© Роман Иванов, 2019

© Руслан Чемакин, 2019

© Элла Птица, 2019

© Андрей Бударин, 2019

© Ксения Комарова, 2019

© Causa Sine Qua Non, 2019

© Эллина Авдонина, 2019

© Ник Ге, 2019

© Карина Графенберг, 2019

© Анастасия Галл, 2019

© Татьяна Веткина, 2019

© Михаил Ватолин, 2019

© Мира Зубец, 2019

© Александра Зайцева, 2019

© Яна Малыкина, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-4347-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СТИХИ

Эвелина Андреева

Между строк

Что случится, то и предписано,И зима подкрадётся в срок.Снег осядет безмолвной истинойВдоль обочин и между строк,Не оставив ни капли летнегоНа деревьях и на кустах,Что ж я дуюсь, как пятилетняя,На синоптика, чей уставСообразен сезону – мне ли в нёмСомневаться из года в год?Всё здесь временно, все мы временны,Как же мало в нас своего.

Лодочка

И когда не останется между намиМеста даже для вымысла, для пустот,Я, как лодочка лёгкая надувная,Ускользну по реке или в тёмный стогНепокорной иголкой нырну, и в сене,Где люцерна и клевер – подножный корм,Затеряюсь средь высушенных растенийСеребристым тонюсеньким стебельком.И потом хоть по суше, хоть вплавь за мноюОтправляйся в дорогу, но всё равно:Не зайдётся трава на полях волною,Не заденет резиной лодчонка дно.Травы острые, воды ещё острее:Камни режут краями речной покров.Ты не спрашивай помощи у борея,Я теперь не во власти твоих ветров —Я сама. Некто сильный сжимает вёсла,С ним и омут не омут, и Стикс не Стикс,А река бесконечною лентой вьётся,Чтоб лодчонку не выпустить, не впустить.

Аккорды

Сын третий день пытается на гитареЧто-то сыграть. Мне вспомнилось: подрастая,Струны терзала тоже, но мало толку,«Позже освою», – думала. Время молкло,Голос теряя. Сколько же мне хотелось —Ключик надежд позвякивал то и делоНезолотой. За красочными холстамиНе было ничего, лишь стена пустая:Плавающие тени замочных скважин.Я же не успокаивалась, однаждыЩёлкнул замок, впуская кусок латуни,Словно мотив наощупь поймали струны.Выкрикнуть и успела: «Играю, я ли?».Нет, это сын аккорды переставляет.

Сирень в дожде

Прохладен май, и по живым сиренямСтреляет меткий дождь который день.Я прохожу сквозь ливень, как сквозь время,И остаюсь в сиреневом нигде.Скажи-ка, зонтик, надо мной плывущий,Как парусник, повёрнутый вверх дном:Какой по счёту ливень обестученИ выпущен в открытый водоём?Гудеть, швыряя волны в чьи-то окна,По водостокам струями ползти.Глаза домов намокших – с поволокой,Замечу, взгляд не в силах отвести.Застыну в междуливнье, понимая,Что за сплошной водой – одна вода.Кусты сирени на задворках маяПобеги отпустили в никуда.

О творчестве

Тишина прикуривает звук от вещей свободно говорящих,Я с трудом владею языком ламп гудящих и шуршащих штор,Но когда невыношенный стих отправляю спать надолго в ящик,Переводчик внутренний глядит на меня, неласково, в упор.Это мука – втягивать себя в диалог с подсвеченным пространством,Это мука – слизывать глагол молоком, сроднившимся с губой,И терпеть, когда слова никак не хотят от кожи отдираться,Или хлещут точно как вода из-под крана с сорванной резьбой.

Елена Шумара

Мэри, меняется ветер

Мэри, меняется ветер.Новые детигде-то под розовой вишнейкошке стригут усы.Зонтик – раздутым скелетом.Будущим летомв доме ты станешь лишней.Мальчик подрос, merci.Ветер меняется, Мэри.Меньше истерик.Жалко рисуется «я же…»в профиль. А жальче – в фас.Детская – камера пыток?Было. Забыто.Спрятан на дно саквояжажёлтый кошачий глаз.

Птичья нелюбовь

Листья дымят, окучены, свёрнуты по краям.Птицам они наскучили. Птицы летят.А я?Я на скамье, подсудная, с перьями, но без крыл.Стирная и посудная. Голос мой блёкли стыл.Там, наверху, кольцованы, клювом находят клюв.Детная, безотцовая, я третий деньне сплю.Другость моя треклятая… Не различаю лиц.Тысяча двадцать пятая в тесном строюне-птиц.Серая птичья клинопись маревна и пуста.Писано: прежде вылупись, только потом —летай.Листья дымят, горчичные, я остаюсь земной.Те, кто уже оптиченны, не прилетятза мной.

Молчи

Лучше немо, поверь, чем зряче.Прыткие как мячизвуки спрячь под язык, иначебудет беда.Молчи.Все слова упакуй как листьяв чёрный тугой пакет.Прорастут – ты ощерься лисьии уходи в пике.Люди будут хитры и грубы,даже найдут врача.Пусть. Зашей прочной ниткой губы.Людям не отвечай.Если кто меж зубами всунеттонкий стальной крючок,станет петь, ты ни вслух, ни всуене поминай, о чём.На крючке – вкус беды и йода.Силясь отмыть беду,сто морей взбаламутят воды.Воды не отойдут.И Оно, разевая сноварыбий беззубый рот,станет жрать. Но тебя, немого,может быть, несожрёт.

Мне семь, а может, тридцать или сто

Мне семь, а может, тридцать или сто.Мои друзья за черным венским кофекроят (ах, матом кроют…) как пальтомои почти ахматовские строфы.Муж любит бить в литавры и паять,вдвоём мы – биты, литры и паяцы;он пишет «щястье» – через «щ» и «я»,и я сержусь. А надо бы смеяться.Смеюсь взахлёб, за хлебом выйдя в синьнеспаной ночи, ветреной и пьяной.И курит «белый мор» мой беглый инь,постель не разделив с уснувшим яном.Наш дом давно лежит на дне зимы.Шершавый, злой, со всех углов замятый.И кто-то чуть замятинское «Мы» —черкнул в подъезде – «все умрём, ребята».Ребята с пивом, рыбой и «ГрОб» – омкоторый день сидят за детским садом.Старушкой древней с палкой и горбомВползу за сад и тоже с ними сяду.Минуту-две, проглатывая злость,поною, мол, «по плану» не готова.Щенок лизнёт резиновую костьи щеку мне. И жизнь начнётся снова.

Холодный вечер

Холодный вечер. Ладаном и мятойтак тонко пахнут волосы твои.Сложив под стол оружие и латы,мы цедим лёд и золото аи.Кривой свечи изменчивое пламя,и в белой вазе – розы антрацит.Суровый муж с поникшими усамис портрета недоверчиво глядит.В окно стучит рябиновая веткас багряной каплей ягоды. Метель.С метелью в унисон поёт соседкаи стелет одинокую постель.___А после – кровь, мечи и аркебузы.Вчерашний мир волной весенней смыт.Опять один, как славный Робин Крузо,я молча строю свой военный быт.В палатке, что не сделалась палатой,(а прочили серьёзные врачи)неясно пахнет ладаном и мятой.Так пахли чьи-то волосы. Но чьи?В объятиях уюта нежилогодосадных тостов требует весна —за тех, кто проиграв при Ватерлоо,не верит, что проиграна война.

Яна Виноградова

Оловянный солдатик

В детствекогда мультики можно было смотретьтолько по выходнымА оловянные солдатикиимели привычку падать из окна в лужуНас пугали возможностьюостаться домаа не бегать во дворепуская корабликии наблюдая за темкак одно неловкое движениеможет разрушить целый мирКораблик кренилсядавал течьи не оставалось надеждычто оловянный солдатиккаким-то чудесным образомокажется у штурвалаПраво руля!Мой сын ни разу не видел оловянного солдатикаа пластмассовые запросто переплывают лужув бумажном кораблеТак что оловянному солдатикуничего не остаётсякак лежать на дне

На вольных хлебах

Под взглядом придирчивым света,в услужливых лапах судьбыты так безнадёжно воспета,что жалость встаёт на дыбы.И нежность, проклюнувшись почкой,качает тебя на листе,играясь то в мамы, то в дочкии сказки заводит не те:о людях, летящих на небо,о яблоках, съеденных впрок.Прикроешься именем Еваи клацнешь надёжное ОК.И жалость восставшая трезвооценит мышиной возню.И примется комкать и резать,и мерить по сто раз на дню.Пожми удивлённо плечами,оставшись на вольных хлебах.Мы завтра с тобой одичаемкуда не ступала нога.Мы завтра протопаем тропы,откроем святые места.Мы завтра распишемся кровьюна мирно почивших листах.И снег под ногами заплачет,мешаясь привычно с песком.И город, прикинувшись зрячим,увидит, что мы высоколетаем и падаем звонко,и лоб расшибаем на раз.Пусть нежное сердце ребёнкаоставит тебя умиратьна красной каёмочке блюдца,звеня молотильным бочком.Позволь на тебя оглянуться,впитать эту кровь с молоком.Улыбку сорву и упрячув священных псалмах между строк:мечты, любопытство, упрямство.И клацну заветное ОК.

Кристально чистая тоска

кристально чистая тоскапод маринадный огуречик.присядь со мною, человечек,слова прольются тихой речью,и речка-реченька близка.а в речке сказочка о том,как в ясном месяце апрелеслова, не думая о цели,с цепи срываясь полетелио стену, на пол…я никтотебе с тех пор.звенели маки,под утро плакали собаки,луну сгрызая до дыры.но обнищавшая краюхасмотрела с неба хмуро, сухо.так я с тобой заговоритьпытаясь, гляну: ты краюха.ты смотришь с неба хмуро, сухо.ты идеальна (мать Тереза!)добра, участлива. железоты плавишь взглядом.кем я стал?трещит по швам мой дом кромешный.здесь были славные моменты.и тишь да гладь,но я устал.стена стеной.не плачь, богиня.язык цепляется за имяи прячет бережно храня.молчу.пора озолотиться.ты слишком жаркая жар-птица,воды не хватит у меня.

Елена Рид

Сонет из венка сонетов Dark Romantic Club

В пустыне было тихо и темно,И даже сердце шёпотом стучало.Уединенье, всех начал начало,Желанное и сладкое вино.Земная слава, деньги, красота,Плач соловья о розе несравненной —Как это все неизмеримо тленно,Когда свои ладони пустотаНад миром простирает. Забывай,Как забывает радости вдова,Седой солдат – осаду Исфахана.Всю суету сует смешай с песком,Не плача, не жалея ни о комСреди кустов-скелетов бездыханных.

Люблю полупустой вагон метро

Люблю полупустой вагон метро,Стекло, в котором я не отражаюсь.Здесь демоны, глядящие хитро,У поручней почтительно прижались,Подобострастно ловят каждый жест,Придержат когтем двери раздвижные…Здесь домовые нижних этажейНавытяжку стоят, как часовые.Я самый страшный хищник в эту ночь,Меня боятся сущности и люди.Нет ничего, что мне не превозмочь,И от меня ни капли не убудет.Но что мне делать с силою моей?Скольжу, лечу одна во тьме промозглой.Змеятся в лужах блики фонарей,А на глазах моих пылают слёзы.Вот промелькнула тень в чужом окне,Привычно хлопоча о дне грядущем…И я хочу туда! Откройте мне!Бесстрашные… Имеющие душу…

Урановая Мадонна

Бог выше распрей гендера и пола,Единственный, не знающий греха.Они кричат: «Гори, умри, Энола!»Энола кормит грудью и глуха.Наверное, она не виновата(Скажите, кто из смертных без греха?)Что родила нам меченого брата,(Такого Ева родила когда-то),Что родила нам порченого брата,Что атомного сбросил петухаНа Хиросиму – та в лучах закатаБыла, как место лобное, тиха.Смешались в кучу кости и копыта,Стекает кожа с пальцев и лица.Ничто, как говорится, не забыто,Не выключай, досмотрим до конца.Огромное бессмысленное древоОтъединило небо от земли.На это дело грустно смотрит Дева,Лежащая в урановой пыли.В её руках ребёнок полуголый,И нет за ним греха ни одного.Кричат: «Умри!». Не слушай их, Энола.Младенец плачет. Покорми его.

Лепестки

(Насте Р.)

Мы заигрались. Слишком высокаЦена игры, где ставкой служит чудо.Струится безымянная река,Потоком вод уносит нас отсюда,Под током больно, страшно, не смешно.Не верьте людям слишком совершенным,Кольцо на палец, мы в немом кино,Петлю на память, и платок – на шею.Раскрошен в щепки наш бильярдный стол,Вспорхнули карты, разлетелись кости,В ловушке унизительно простойШепнёт палач: «Сопротивляться – бросьте».Заговорилась. Чуду – не служить,Оно не раб и даже не дворецкий.Я не ищу, где голову сложить,Я жду тебя на личном Эвересте.

Ты знаешь, солнце, я спокоен

Ты знаешь, солнце, я спокоен,Я просветлился и просёк,Что счастье просто, как левкои —Я никому не подконвоен,Пусть в поле я один не воин,Но, слава богу, не осёл.

Переведи меня

Над Ниеншанцем тучи ходят хмуро,Чухонский чёлн несётся по реке,На берегу сутулая фигураБездомного в дырявом пиджаке.Он столько раз расталкивал локтямиТолпу зевак у храмов и дворцов,Он столько раз вылавливал сетямиОт льда освобождённых мертвецов,Он столько слышал выстрелов и жалоб,Что вечность не меняет на года.Сидит в тени разросшейся державы,Несущейся с Невою в никуда.Когда в церквах поют: «Приспе година»,Река клокочет и народ бурлит,У Анны снова отнимают сына,И под каретой рвётся динамит,На площадях разлиты лужи крови,Узоры молний прорезают тьму,Тогда он, одинокий, души ловит,Всех принимает, кто спешит к нему.В такие дни, когда твой дом – не дом,И не спастись молитвой и трудом,Кто не страшится стать перед судом,Спешит прийти к руинам Ниеншанца.Там он стоит, как время, как гранит,И гроздь ключей в его руках звенит.Он смотрит на пришельца, говорит:«Поверь, здесь больше нечего бояться».Стекаются к нему со всех сторон,Из коммуналок, домиков, хором,Из новостроек и с проспектов-просек.Он чинит лодку и бранит ворон,Он Петербурга призрачный Харон,Он знает путь, он ничего не спросит.

Modus vivendi

Поставить вышки, а не вешки,Не дожидаясь вешних вод.Все это делается в спешке.Тюлень любви во льдах плывёт.Межзвёздный крейсер на приколеВ далёкой сумрачной стране.Такое не проходят в школе,Все это только снится мне.Бегут разумные пингвиныДрузей пропащих выручать,Гигантский кот шатает льдины,Кошмар-кошмар, печаль-печаль.Трещат моральные устои,Кричат товарищи: «Налей!».От жизни бегство не простое,А на бумажном корабле…

Александр Табаков

Агасфер

Вдали мерцало всё сильнейСиянье городских огней.Я подходил к местечку понемногуГлаз различал в ночи базар и синагогу,Вокзал, трактир, за ними постоялый дворЯ пробирался в город словно вор.Гол, как сокол. В душе нет места вере ни однойНе на коне я возвращался в край родной.Триумф не состоялся, потому как трусЯ шёл тайком, неся воспоминаний грузИ поступью своей, распугивая стайки птиц,Я в тёмных улицах искал черты знакомых лиц.Чтобы возникла с прошлым связь времён,Где столько было связано: событий и имён.Покинув отчий дом молоденьким юнцомЯ вырос, возмужал и даже стал отцомС тех пор минуло долгих сорок летКого я встречу здесь? Наверняка уж многих нетКого по миру раскидала жизнь, а кто в земле сыройОдин лишь я дурак, крадусь ночной поройС рождения в плену потусторонних сферЯ вечный жид и вечный странник Агасфер.

Сон

Она приходит неожиданно,Словно из ниоткуда.Эффектная женщина, в полном расцвете лет.Распугав дискотечный планктон,Как хищница-барракуда,Заставляет мужчин смотреть себе пристально вслед.Игнорируя всех,Она найдёт тебя средь угара,Зазывающее улыбнётся, руку подняв в привете.И ты, не выдержав силы удара,Потеряешь голову,Забыв обо всём на свете.На ватных ногах,подойдёшь к ней отважно,Спросишь культурно: – Девушка, что мы хотели?Как ты добьёшься этого, вовсе неважно.Но вы окажетесь вместе в постели.Ты нежно губами к груди её прикоснёшься,Руками исследуя места эрогенных зон.И в этот моментвнезапно проснёшься.С тоской осознав, что это был сон.

Молитва

Конвейер смерти работает круглосуточно, без выходных.Каменные жернова мелят грубо и методичноОт него не уйдёшь, твоё имя давно в накладных.А колокольчик судьбы звенит печально и мелодично.Всё прописано чётко: кто, где и как.Небольшие сбои в Системе вполне допустимыВон идёт суицид, вон – убийство, вон – рак.Мы на этой планете сплошь пилигримы.Только я уродился с пометкой «иной»Генетический код мой отличен от массыТам, где надо юлить, я иду по прямой.От того пролетаю порой «мимо кассы».Но зато я в стаде покорно не прусь на убойИ приказы Системы мой мозг игнорируетСреди армии клонов я пытаюсь остаться собойЛишь чуть-чуть от волнения голос вибрируетКогда молит: – Не хочу быть овцой на закланье!Матрица, помоги мне ещё один раз!И глядит, не мигая, на мои трепыханьяС верхотуры космоса безжалостный Глаз.

Я иду с тобой по Елисейским

Я иду с тобой по ЕлисейскимПо полям, до арки ТриумфальнойИ киваю всем французским полицейскимЗапивая круассан водою минеральной.Неужели мы опять в Париже?Ущипни меня, чтоб я поверил в этоАрка Триумфальная всё ближе.И вокруг жарою пышет лето.Сувенирами торгуют «жители Алжира»,На асфальте спят голодные клошарыЯ и ты – для них богатые транжирыА на самом деле – мы обыкновенные лошары.

Без пятнадцати девять вечера

Без пятнадцати девять вечера.Подыхая от скуки, подавляю зевоту.У меня ещё два выходных,А делать нечего,И в понедельник с утра опять на работу. Пустота в душе и вокруг,Отчуждение родителей уже не так убивает,Понимаю, что это какой-то замкнутый круг.Я хотел бы его разорвать, но время моё убегает.

Обращение к признанным

Выслушайте меня, от Вас не убудетЯ надолго не задержу.Вы, надеюсь, не глупые люди,И поймёте то, что скажу.Уделите каплю вниманияС высоты своего положенияОтметите предвзятость заранееВместе с ней – кислых лиц выражения.Вспомните себя начинающих,Когда Вас давили «маститые»Шавок-критиков, моськами лающихИ редакторов, с их: – Желаю расти тебе!Вспомните своё нигилистское прошлоеКак кричали: – В топку каноны!К чёрту классику! В ней всё пошлое!Ну-ка, мэтры, освободите амвоны!Вспомните то глухое отчаяние,Что душило Вас от бессилияКогда всей души твоей чаяниеПодвергалось тупому насилию.Когда резались строчки, правилась фабулаА рецензией автору был отборнейший матИ ждала Вас в лучшем случае кабалаВ худшем же – звучал приговор: «неформат!»Так ответьте мне, ради Бога,Почему Вы очерствели внутри?Неужели ваша совесть убогаИ чумаза – сколько не три?Я не верю! Должен быть кто-тоКто в жюри заседает журяВсё такой же, как прежде – босОтаОн поймёт и поддержит меня.

Роман Котчик

Старость

Угасают вновь бурлящие жизни,И разбиваются капли дождя.Растворяется образ Отчизны,Разлетаются части тебя и меня.Жизни героев гаснут упрямо,Сколько огонь ты не раздувай.Мотыльки на свет летят прямо,Жить вечно шанс им не давай!Капли стекают, вымывая время,Не смахивай их, не мешай.Они унесут с собой тяжкое бремя,Пускай уползают, пускай.Жизнь коротка, и спор ни к чему,Быть мотыльком, значит слабость?Вечная молодость. Зачем? Не пойму!Старость, ну что ж, будет старость!

Он идёт под дождём

Он идёт под дождём, рассекая лужи,Не удостоив взглядом тёмное небо.Он себе тот прошлый совсем не нужен,Но другим никогда, возможно, и не был.Он спешит открыть заскучавшее сердце,Да себя искренне подарить и всецело.Чтобы грудь обжигало красным перцем,В этот вечером о главном скажет смело.И о том, что радуется её пальцам всегда,И о том, что верит бесподобным глазам.Хоть и опрометчиво вдали грустит иногда,Но печаль-змею в одночасье изгоняет сам.Что дурачится нередко, прекрасно знает,Что ведёт он себя неприкрыто странно.Тёплый дождь наконец-то двоих обнимает,Бесконечность любви одна лишь желанна.

В часы душевного покоя

В минуты и часы душевного покояНаш мир внутри не требует разбоя.Не требует грозу, ни зной, ни снег,Ни страх, ни скорбь, ни сердца бег.В минуты и часы душевного покояНа сердце не бывает места боя.Нет боли, слабости, переживания,Испепеляющего душу содрогания.В минуты и часы душевного покояНикто не выведет броню из строя,Что защищает душу от восстания.В моменты сна и отдыха сознания.

Наследие предков

Дитя живой Земли, наверняка подобие Бога,Рождённый в муках среди добрых душ.Одеждой точно праотцам служила тога,Твой прадед, верно, был предобрый муж.Непревзойдёнными труды порой их были,Для толп, народов, целых континентов.Полезными для мира такие предки слыли,Хотя порой впадали даже в сантименты.Примером были для подражания другим,Надёжными, ответственными, яркими.Поэтому не стоит пожилым и молодымСжигать во мгле идеи хлёсткие и жаркие.Будь новым Ньютоном, Да Винчи, Блоком,Враз уничтожь надежд, мечтаний свалку,Что в мире современном процветает, током.Сожги обыденность таланта зажигалкой!

Чудесный сад

Чудесный сад, увы, забыт навек,Лишь ветер тихо стонет, завывает.Ветвей его давно касался человек,Что строгий дождь печально омывает.Хранит молчание под облаками,Покрыты плотной тайною деревья.В нем бесконечно кажутся часамиСудьбы все мимолётные мгновения.А в прошлом сад был смехом полон,Поющих громко и танцующих, детей.Он защищал многоголосный гомон,Бегущих от проблем в него людей.Однажды настиг злой рок этот сад,В одночасье остался без смеха и радости.Раскинув сухие ветви, деревья стоят,Тоскуя по дням прошедшим, их сладости.

Алексей Осидак

Той, которой нет лучше в пристанище звёзд

Я из вены фонтаном молю: «Извини!Лишь позволь мне покаяться, не отвергай!Чем ты дальше, тем ярче, как Солнца зенит.Словно вечность минула с того четверга!»И как будто всё умерло, призрачные те,Что счастливым союзом запомнили нас.Не случилось быть вечной прекрасной чете:Кто-то мир расколол на «тогда» и «сейчас».На осколке «теперь» я останусь один.Не возьму никого из далёких тех дней.По ушедшей любви я устрою помин.Если ты вдруг случайно, не вспомнишь о ней.Если это свершится, Земли тектонитВновь сольется платформами, даже внахлест.Да, такому бывать, коль меня извинитТа, которой нет лучше в Пристанище звёзд.Я прошу тебя милая: просто прости.Нам нельзя допустить, чтоб разрушилась твердь.Посмотри: я уже изменился… Почти.Будет всё хорошо. Только, главное, верь

Купание красной зари

Иду чересполосицей —В пруду заря полощется,Пшеница колоситься.Одета даль безроднаяВ рубаху изумруднуюОсинового ситца.

Русь – русалка русая

Русь – русалка русая,Длинная коса.Почему ты грустная?– Нечего скисать!Доля твоя горькая,Судьба – не леденец.Только глянет зорькаНочи под конец.Так приколи акациюК пышным волосам!Беды в эмиграциюЛетят. Я видел сам.

Переправа через Стикс

Вечер тих.Прохладно, право.Переправа через Стикс,В неизвестность переправа.Перепробовал я все,Что возможно в жизни этой.Буду в следующей псомИли струнами Башмета.Или, может, Бог приметит,В ангельский зачислит сонм?Ветру свой последний стихПодарю, – он чуть подправит —Переправа через Стикс,В неизбежность переправа.Препинания значкиВ нервном тексте прожитого —Это опыта заначкиВсе готово, все готово,И не нужно детям сноваПадать и терять очки.Я готов, Харон, – кидайМою душу в свою шлюпку.Переправа в никуда —В новые замес и лепку.

Коротка была спичка, что вытянул

Коротка была спичка, что вытянул,Хоть не кротким с плеча был размах.Где-то был указатель на «Истину»,Но опять проскочили впотьмах.Там грунтовка почти незаметная,Не разбита совсем колея.Длинных спичек аллея несметная,Но короткую вытянул я.На шоссе шесть полос в одну сторону,И асфальт цвета майских ночей.Не по чину с дороги протореннойВ глушь съезжать, в край причины вещей.Неприлично туда ехать с «личкою» —Нет отличий в тех честных краях.Все коробки напичканы спичками,Но короткую вытянул я.Иногда вижу зримо, воочию,Что спидвей, – это Стикс, Ахерон.А водила становится ночьюТем, кто миру знаком как Харон.Я же спичку короткую вытянул,И свернул с автобана в тот край,Где живёт неподкупная Истина.Это место все знают как Рай.

Её лица мелодия

Её лица мелодиюЯ помню наизусть.В людской толпы колодеНайду её слезу.Её лица мелодиюСыграю на холсте.Другие – лишь пародия:Не то, не так, не те.Её лица мелодиюРучей в лесу поёт.Судьбы моей колодецИссох бы без неё..

До этой планеты…

«Тут лёту – два летаДо этой планеты!»– Сказал бортмеханик Максим.Всего лишь два лета?– Пустяк, спору нету……и двести четырнадцать зим…

Татьяна Богомаз

Третий храм

Знаю,Ты молишься за меня,А я не часто тебе отвечаю,Врастаю.Где знамя,Цветом ярче огня,Отражаясь в стекле окна,Растает.Не с намиКостры – полоса огня,Что до углей сгорят,Остынут.Как стаюПогонщики водят ягнятТуда, где они поедятИ сгинут.ПостигнутВеликий ночей секрет,Сладостный, словно шербетИз дыни.ВоздвигнутНа холм под небо алтарь,Где жертвовать будут как встарьОтныне.