Страшно только в первый раз

«Хозяйка турбазы», – мгновенно обозначил для себя доктор.

– Здесь зимой лучше, – объясняла она неспешно, как бы разжевывая, идущему за ней следом Лунегову, который слушал вполуха. – Охраняемая парковка, катание на квадроциклах, снегоходах, русская баня опять же на 15 мест…

Патологоанатома явно тяготило это разжевывание, он привык к более стремительным словам и действиям. Петр решил ему помочь:

– Зачем нам сейчас снегоходы? – разочарованно протянул он, с ходу включаясь в разговор и не обращая никакого внимания на тычки со стороны бывшей супруги. – У нас праздник летом… Понимаете? Профессиональный! Что у вас есть летом? Неужели нам не повезло?

– Во-первых, здравствуйте, – женщина осуждающе взглянула поверх очков на доктора, на что тот извинился, ответив дежурным приветствием. – А во-вторых, летом тоже есть чем заняться: рыбалка, охота, пейнтбол, сплавы по реке Коньве, пешие экскурсии на гору Вислянку, в заповедник Тубареги, на гору Учаковский Камень… Предусмотрен прокат рыболовного и туристического инвентаря. Что вы предпочтете?

– Лично я предпочел бы, Антонина Ильинична, одноместный люкс с джакузи, вайфаем, плазмой во всю стену и кондиционером, – не остался в долгу Лунегов, пожимая Петру руку. – А также информацию о том, когда здесь намечается торжественный ужин с моими дорогими коллегами, посвященный празднованию Дня медработника. Оркестр с цыганским хором по этому поводу, надеюсь, приглашен?

Несмотря на рукопожатие и напускную браваду, от Петра не укрылся мимолетный, чуть наигранный взгляд патологоанатома, который тот бросил на Эллу. Из этого Фролов понял: интуиция его не подводит, Лунегов как-то связан с его бывшей супругой, скорее всего, они приехали вместе. Но зачем это скрывать? Даже смешно как-то.

Еще Петр вспомнил, кого Макс ему напоминает. Надень на него вместо кожаной куртки пиджак, дай в руки гитару – получится вылитый Булат Окуджава в молодости. Как ни сопротивлялось все в нем, но придется обозвать патологоанатома Бардом – больше ничего в голову не приходило, а время шло.

– Ужин будет ровно через час, – как бы собираясь с мыслями, разъяснила Хозяйка. – То есть в семь. Имеется в виду торжественный ужин, с почестями и музыкой. В столовой, которая находится в конце коридора на первом этаже. Она у нас зовется кают-компанией.

При последних словах Петра передернуло. И Лунегов, и Хозяйка удивленно посмотрели на него. Они не могли знать, что с некоторых пор все, касающееся рек, морей и океанов, вызывает у Петра стойкое отвращение. Всему виной теплоход «Хирург Бекетов».

– Относительно люксов, – продолжила через некоторое время Антонина Ильинична, – их у нас нет, поскольку мы не отель. А двухместные номера есть, заказали именно их, так как вы расписаны в основном парами.

– Угу, мы с Тамарой ходим парой, – пробубнил Лунегов.

– Не только ходим, но и ездим, – вырвалось у Петра, после чего последовало гробовое молчание всех участников беседы.

Женщина в красном с трудом вставила ключ в скважину одной из дверей и толкнула ее.

– Это для семейной пары. Кто из вас? Располагайтесь.

Петр не сразу понял, что Хозяйка базы имеет в виду их с Эллой.

– А как же я? – обиженно напомнил Лунегов, раньше других понявший ситуацию. – Ведь я первый к вам обратился, будем справедливы… И сейчас вы мне отказываете?

Взглянув на обиженного гостя поверх очков, женщина в красном не сразу нашла, что сказать:

– Странно… Мне кажется, я вам объяснила, что есть у меня еще один номер. Одноместный. Туда я вас и поселю. Пройдемте со мной.

Оставшись наедине с бывшей супругой, придирчиво осматривавшей кровать и тумбочки, Петр перевел дух. Однако буквально через секунду пришлось снова напрячься.

– Слава богу, не так, как на «Бекетове».

– Что? На «Бекетове»? – Петр невольно вздрогнул, хотя отлично понял, что супруга имеет в виду. – При чем здесь «Бекетов»?

– При том, – Элла взмахнула рукой, едва не ударившись о небольшую этажерку, потом повернулась к нему и продолжила вкрадчиво, почти таинственно: – Я больше всего боялась, что комната наша будет напоминать каюту на «Бекетове». Это был бы знак. Ведь, кроме нас с тобой, здесь нет никого, кто плавал на том теплоходе. Они ничего не знают и не могут знать! Только мы, понимаешь, одни…

Элла приближалась к нему на цыпочках, глядя прямо в глаза. От идущей от нее энергетики Петр вынужден был присесть на кровать.

– Значит, – прохрипел он, кое-как ворочая языком, мгновенно почувствовав сухость во рту, – ты тоже проводишь определенные параллели? Между этим праздником и тем, что было там…

Элла неожиданно щелкнула его по носу и улыбнулась:

– Ага, испугался! Расслабься, я пошутила. Ни о чем таком я не думаю и параллелей никаких не провожу.

Скрипнув зубами, ни слова не говоря, Петр вскочил и вышел из номера.

Обморок в красном

Коридор был пуст, пройдя до его конца, он обнаружил двери с буквами «М» и «Ж». Последняя вскоре открылась, оттуда вышла Хозяйка гостиницы и, не заметив его, направилась в другой конец коридора.

– Извините, пожалуйста, – окликнул ее Петр, не ожидая от себя подобного выпада. – Э… э… Антонина Ильинична, можно вопрос, так сказать, частного характера? Если вы не против.

Женщина неожиданно вскрикнула, остановилась, взмахнула руками, словно потеряв равновесие, и навалилась на стену. Разглядев ее побледневшее лицо, капли пота на лбу и обескровленные губы, Петр быстро подставил женщине свое плечо, моментально забыв, о чем хотел ее спросить:

– Осторожно. Обопритесь, Антонина Ильинична…

– Что ж вы так меня пугаете, – расслышал он полушепот, пока, поддерживая Хозяйку, вел ее по коридору. – Прямо… прямо… и через две двери будет… моя.

Очки Хозяйки правой дужкой поехали вверх, у Петра сложилось впечатление, что у женщины три глаза, отчего ему сделалось не по себе.

Неожиданно на их пути вырос Цитрусов.

– Валер, хорошо, что попался… У Хозяйки – обморок, давай, помогай. – Вдвоем они быстро довели ее до комнаты, уложили на диван и с помощью подручных средств оказали первую помощь.

– У меня так часто бывает, – пояснила женщина в красном, когда ей полегчало. – Давление вдруг стало резко падать. Раньше случалось такое, но постепенно, я успевала присесть или даже прилечь, а сейчас – как-то резко, особенно когда испугаюсь.

– А сахар давно проверяли? – поинтересовался Петр, считая пульс на ее запястье. – Горячего сладкого чаю в этот момент не хочется с булочкой?

– Сахар давно не проверяла, а булочки не ем, фигура, знаете ли, расплывается и без булочек.

Через несколько минут, когда лицо Хозяйки порозовело, лоб высох, а настроение улучшилось, Петр взглянул на часы и предложил коллеге идти к гостям, так как праздничный ужин вот-вот должен был начаться. Заодно и предупредить коллег о том, что Петр задерживается.

– Понял, шеф, – картинно приложил руку к несуществующему козырьку Цитрусов. – Если вы настаиваете… Объясню, как смогу. Дескать, доктор оказывает первую помощь. Но, сдается мне, их такое объяснение не удовлетворит.

– Тогда пусть заявятся сюда и убедятся.

Петр улыбнулся и на минуту закрыл глаза. В том, что только что произошло, просматривался какой-то сюрреализм. Экипированный грозный байкер, еще недавно грохотавший своим мотоциклом на стоянке, вдруг преобразился, как по мановению волшебной палочки. Кадр сменился – и вот он уже нежно укладывает женщину на диван, проводит перед ее носом ваткой с нашатырем. У-тю-тю… Одно с другим не стыкуется, хоть ты тресни!

– Без меня не начнут, – констатировала Хозяйка, когда Цитрусов вышел из комнаты. – Надо отдать последние распоряжения.

– Лежите пока, лежите, – сделал предостерегающий жест Петр, видя, что Антонина Ильинична собирается встать. – Ничего страшного, задержится начало банкета, – не смертельно.

– Кстати, о чем вы хотели меня спросить? – повинуясь доктору, женщина снова легла.

– Ночью стоянка как-то охраняется? – Петр выдал первое, что пришло в голову. – Камеры предусмотрены?

Женщина мотнула головой, прикрывая глаза:

– Увы, мы не настолько богаты. Вопрос о камерах поднимался, еще когда мы принадлежали заводу имени Дзержинского. А теперь мы в свободном плавании. Понятно, что это влияет на имидж. Но практически все окна, где вы будете ночевать, выходят на стоянку.

– Жаль… Придется окно держать открытым.

– У меня к вам тоже будет вопрос, – Хозяйка полезла в карман своего тренировочного костюма. – Даже не вопрос. Кто-то из ваших забыл это на подоконнике в коридоре.

В следующую секунду Петр рассматривал, крутя в руке, причудливый колпачок, не представляя, от чего он мог быть.

– Точно кто-то из наших?

– Без сомнения, я утром сегодня уборку делала, его бы заметила, он появился совсем недавно. Он закатился под раму, заметить было непросто.

– Хорошо, спрошу, – Фролов спрятал находку в карман, внутренне ликуя, что не пришлось задавать вопрос о том, не заметила ли она что-нибудь странное с момента заселения медиков. Именно об этом он и хотел ее спросить первоначально. Она предвосхитила его вопрос, найдя эту странную вещицу.

Для себя Петр решил, что не будет афишировать находку, пока не узнает точно, к чему она относится. Уж больно специфично выглядел колпачок – Петр мог поклясться, что видит его первый раз в жизни.

Когда спустя минут пять он шел за Хозяйкой по коридору, из кают-компании уже доносились музыка и общий смех. Однако женщина в красном не спешила туда заходить. Она заглянула в незаметный для постороннего глаза дверной проем, где возле окна, опершись коленом о подоконник, застыл грузный мужик лет сорока.

Его выпирающий из рубахи живот – там, где пуговки были расстегнуты, – говорил о непомерном аппетите, а одутловатое лицо – о пристрастии к алкоголю. В руке его была отвертка, он двигал туда-сюда оконную раму.

– Леонтий, ты как? – спросила Хозяйка, задержавшись в дверях.

– Нормалек, Ильинична, – отрапортовал мужик, хотя Петр без труда уловил запах перегара и по ряду косвенных признаков понял, что самочувствие Леонтия далеко от нормального.

– Что недавно сверлил опять? – буквально выстрелила Хозяйка вопросом, из которого Петру стало ясно, что ее самочувствие после обморока восстановилось. – Опять вешалки оборвали в предбаннике? Кто, я спрашиваю! Спортсмены?

– Они, родимые. Никак не угомонятся.

– А-а, – махнув рукой, Хозяйка быстрой походкой направилась в сторону кают-компании.

А до Петра донеслось:

– Дак это ж… еще в обед было. А теперича… почти шесть.

Сплетни в планы не входят

Первое, что увидел Петр, войдя следом за Хозяйкой в шумную кают-компанию, ее глаза. Словно она знала или подозревала о его присутствии на турбазе и ждала его появления за столом.

Он не назвал бы ее взгляд удивлением, скорее – укором за долгое отсутствие. Инга смотрела и как бы говорила: «Наконец-то ты появился, значит, можно начинать».

Едва он уселся рядом с Эллой, как услышал от нее:

– Дырку на ней взглядом протрешь! Элементарные приличия соблюдай!

Он бросил взгляд на бывшую супругу, но она уже успела отвернуться. В нем словно разорвалась петарда: коллеги Эллы знакомились с ним, что-то говорили, поздравляли с праздником, но он не слышал их, весь уйдя в энергетику ответной фразы:

– Еще недавно ты предлагала мне покинуть корпоратив, утверждая, что без меня повеселишься, – продолжая улыбаться и кивать на поздравления, цедил он сквозь зубы, – лучше, чем со мной. О каких приличиях речь? Мы – в разводе, если ты помнишь. И пока вновь не расписались, есть время подумать.

– Долго сочинял? – Элла с усмешкой окинула его с ног до головы. – Так старался, что забыл переодеться к празднику. Именно об этих приличиях я и говорю. Все при параде, только Фролов черт знает в чем!

Тут он вспомнил, что убежал из номера, не переодевшись. Окинув взглядом сидевших за столом, понял, что выглядит в своей невзрачной футболке белой вороной, точнее – вороном. Даже байкер Цитрусов был в светлом клетчатом пиджаке, буквально искря шутками направо и налево. Когда только успел переодеться?

– Не забудь. – Элла протянула ему ключи от номера. – Давай, поторапливайся, тебя здесь многие ждут.

В номере он обнаружил висящие на «плечиках» в шкафу костюм, рубашку, галстук – все, что они вчера тщательно подбирали с Эллой, чтобы гармонично смотреться в паре. Он на минуту застыл, закрыв глаза.

Почему все так нелепо складывается? Они всегда ссорятся в самый неподходящий для этого момент. Из-за какой-нибудь глупости…

Стук в дверь застал его за такой ответственной процедурой, как завязывание галстука. Для него это всегда было высшей математикой, неподвластной его пониманию.

– Да-да, – крикнул он, пытаясь рассчитать, чтобы получилось не длинно и не коротко. – Не заперто, входите.

– Это хорошо, что не заперто. – Скрипнула дверь, он повернулся и увидел Ингу. Она вошла, оценивающе окинула взглядом комнату, поняла безуспешность его экспериментов с галстуком, покачала головой.

Петр смотрел на Ингу во все глаза. Там, на стоянке, он не успел ее как следует разглядеть. Но сейчас, вблизи, понял, что за эти годы она неуловимо изменилась: похудела, стала еще привлекательнее.

– Привет, я рад тебя видеть… Очень рад.

Она метнулась к нему, выхватила из его неумелых рук галстук, молниеносно завязала узел, накинула ему на шею. Когда затягивала, он не удержался, обхватил Ингу за талию, нашел ее губы своими…

– Нас могут увидеть, – прошептала она, освобождаясь из его объятий. – Твоя жена видела, что я выходила, правда, в дамскую комнату. Но все же, мало ли! Предлагаю перейти ко мне.

– Ты ведь тоже не одна в номере.

– Олеська не будет трепаться, даже если что-то и увидит. Она не такой человек.

– Ты имеешь в виду Пресницкую?

– Ее, конечно. Ты неплохо осведомлен о докторах медсанчасти. Для врача «Скорой», я имею в виду.

Он схватил пиджак и выскочил за Ингой в коридор. Оказывается, комната, в которой Хозяйка поселила двух подруг, Ревенчук и Пресницкую, находилась совсем рядом, буквально через две двери.

Кажется, их никто не видел.

– Погоди, погоди, – оказавшись с ним наедине, Инга принялась отбиваться от него так, словно он собирался ее изнасиловать. – Я совсем не за этим тебя сюда позвала.

– А зачем? – оторопел он, едва различая в темноте ее вытянутые вперед руки. Свет она включать не стала.

– Совсем за другим, совсем. Затем, чтобы спросить… Если что случится, я могу на тебя рассчитывать? Только отвечай быстро. Много времени прошло. Ты мог измениться за это время. Я тебя не так давно выручила. Выручи и ты меня.

– Ты можешь полностью н-на меня п-положиться, – неожиданно заикаясь, отрапортовал он. – Что я должен б-буду сделать?

Свет фонарей со стоянки пробился сквозь шторы, запрыгал полоской на ее плече в такт разговору. Петр мало что понимал в происходящем, слова Инги казались ему не то пророчеством, не то заклинанием – у него не было времени разбираться.

– Ничего не должен, – горячо сжимая его руку, уточнила она. – Просто, если что-то случится, я знаю – ты на моей стороне. А теперь уходим!

– Что должно случиться? Не говори загадками. Куда уходим? – замедленно реагируя на услышанное, прошептал он пересохшими губами. – Уже?

Она метнулась к двери, слегка приоткрыла ее.

– Конечно, только сплетен нам не хватало! Это не входит в мои планы. Я специально плеснула себе на костюм минералки, чтобы отлучиться ненадолго. Якобы в туалет, а сама прошмыгнула к тебе. Я запомнила, в какую комнату вас с женой определила эта… Маргарет Тэтчер.

– Ты облила себя минералкой только для того, – удивленно протянул он, – чтобы поговорить со мной? Не стою я таких жертв!

– Не облила, а немного плеснула, не льсти себе, Петруш. Выходи и направляйся в кают-компанию. Да лицо попроще сделай, нет тут никакой тайны, запомни. Иди, а заодно заметь, если кто-то тебе по дороге попадется. Потом расскажешь. Давай, с Богом, увидимся!

Чмокнув его в щеку, она вытолкала Петра в коридор.

На секунду ослепнув от неоновых ламп, он не сразу сообразил, в какую сторону ему идти. Мысли в голове путались, мельтешили, мешали одна другой. Значит, у Инги какой-то план, и сплетни в него не входят. Она что-то задумала. Но что?

Все случилось так быстро! Запах ее духов, вкус губ все еще кружили доктору голову. Он брел на автопилоте, как после грандиозной пьянки.

По дороге ему никто не попался. Элла ждала в кают-компании, оживленно беседуя с Максом Лунеговым. Петр еще раз поймал себя на мысли, что патологоанатом поразительно похож на его любимого барда Булата Окуджаву.

Свое отношение к артисту доктор невольно проецировал на Лунегова, и это сбивало с толку. Надо бы построже, пожестче. Все-таки непонятно, подвез Макс его бывшую супругу к турбазе или нет? И зачем в таком случае оба скрывают эту подробность?

Друзья по несчастью

Он зашел как раз в тот момент, когда Буйкевич оживленно рассказывал:

– …Это все уходит постепенно в прошлое. Вы поймите, мы живем в конце второго десятилетия двадцать первого века. На дворе – давно цифровые технологии.

– Как мы любим произносить эти штампы! И ты, Стас, не исключение, – прервала говорившего Пресницкая, взмахнув рукой. – Вот как тебе твои цифровые технологии облегчают процесс диагностики? Только честно.

– Если бы меня не перебивали, я бы давно объяснил, – ничуть не обидевшись, продолжал Буйкевич. – Скажем, прихожу я на дежурство, делаю вечерний обход. Лежит на вытяжении с грузом бабушка после перелома бедра. Вопрос: брать ее завтра на остеосинтез[3] или оставить до понедельника? Предположим, дело к пятнице. Я на смартфон качественно снимаю вечером ее бедро, отправляю видео заведующему. Заведующий видит картинку, оценивает отечность, корректирует терапию. Но глав-ное – мы коллегиально принимаем решение: брать ли нам бабку завтра утром на операцию или не брать. Скажите, возможно ли было такое еще пару десятков лет назад?

Все одобрительно зашумели. Стас в этот момент увидел пришедшего Петра и, не раздумывая, крикнул:

– Кстати, где-то я этого коллегу уже видел.

– Пару дней назад мы привезли одного старичка с двойной патологией. Он сломал шейку бедра, и от такого стресса у него случился инфаркт с кардиогенным шоком. Так две бригады и колдовали.

– Да-да, помню, – закивал травматолог, протягивая через стол руку Фролову. – Очень приятно, Стас.

Петр не сразу понял, что раздавшиеся редкие аплодисменты – в его честь, вернее, в честь его стильного костюма. Так его встречают!

– Что за новый доктор? – прозвучало откуда-то издалека. – Я не знаю его, можно познакомиться?

Усевшись на свое место, Петр смог наконец-то разглядеть Олесю Пресницкую, оказавшуюся рядом с ним. Тогда, на стоянке, у него не было такой возможности, он воспользуется ею сейчас. Женщина была явно навеселе и пыталась налить в свой бокал очередную порцию красного вина.

– Я – Олеся, подруга Инги… – представилась она, ополовинив бокал. Ее скуластое, восточного типа лицо напомнило ему венецианскую маску. Окончательно сложиться этому образу мешали узкие очки в красивой оправе.

– Очень приятно, а я…

– Вас я знаю… Можете не представляться, – перебила она его, даже не глядя в его сторону. – Кажется, Инга что-то о вас мне рассказывала, но сейчас я не помню, что именно… То ли вы работали вместе, то ли…

– То ли, – резко вставил Петр, словно воткнул батарейку в брелок сигнализации. – Второй вариант, однозначно.

– Хм, – Олеся смущенно опустила глаза, слегка улыбнувшись. – Вы думаете, я не поняла? Не настолько я еще пьяна. Соображаю.

Петр осмотрелся по сторонам. Праздник был в разгаре. Две мощные колонки, подвешенные под потолком, приглушенно транслировали лучшие хиты девяностых. Официантки сновали по просторной кают-компании, едва успевая убирать со стола стремительно пустевшую посуду.

– Штрафную! – над головой уролога Сбитнева, лысина которого лоснилась от пота, взметнулась бутылка водки. «Энтони», – вспомнил Петр ник говорившего. Его голос он услышал впервые, и этот голос ему не понравился. – Надо наверстывать упущенное!

За столом одобрительно загудели. Петр сообразил, что если не выпьет, то потеряет кредит доверия. Он решил не испытывать судьбу.

Неожиданно музыка стихла, Фролов понял, что от него ждут тоста. Пришлось подняться с наполненной стопкой.

– Уважаемые коллеги, кто не знает: меня зовут Петр, я работаю в кардиобригаде «Скорой», привожу вам иногда…

– Знаем, знаем, – раздалось со стороны Цитруса. – Ты давай к главному переходи.

– Ты-то знаешь, – поправил его говоривший, – а другие, может, и нет. Поздравляю всех с нашим профессиональным праздником! От души желаю поменьше тяжелых больных, только высоких зарплат, хорошего снабжения, финансирования, взаимопонимания, любви и благополучия!

– Ну и как водится, – подхватил Ковбой Буйкевич, одна рука которого обхватывала талию очаровательной Монро по имени Анжела, – мирного неба над головой. Обстановка международная, сами понимаете, какая…

Все зааплодировали. Петр одобрительно посмотрел на Буйкевича и перед тем, как опрокинуть кристально чистую жидкость в рот, поймал краем глаза вернувшуюся на свое место Ингу. Она держала возле уха навороченный смартфон.

Водка оказалась ледяной и приятной. Когда все снова застучали вилками и ножами, проснулись колонки.

– Между вами явно что-то было, – заговорщицки продолжила Пресницкая, когда он поставил на стол пустую стопку и принялся закусывать заливным. – Я правильно поняла?

– Было, говорите? Между кем и кем? – шутя, поинтересовался Петр и тотчас пожалел о своем вопросе. Расплата за необдуманные слова последовала незамедлительно.

– Между вами и Ингой, естественно! – это прозвучало достаточно громко. Петр не сомневался, что до ушей Эллы фраза точно долетела. Но бывшая супруга Петра была так увлечена беседой с патологоанатомом Лунеговым, что не отреагировала.

Он бросил короткий взгляд на Ингу, она чуть заметно пожала плечами, словно говорила: «Видит бог, я этого не хотела. Ты знаешь, в мои планы не входили сплетни. Что делать, Олеська нализалась раньше времени».

Праздник тем временем шел своим чередом. Ковбой Буйкевич ни на секунду не оставлял без внимания свою Монро, не забывая пропускать стопку за стопкой. Лысый Энтони то и дело перебрасывался короткими фразами с Ингой, время от времени манипулируя с мобильником, отправляя и читая эсэмэски и выходя в Интернет.

– Что-то я развыступалась, – словно расслышав то, что Инга телепатировала Петру, признала, наконец, соседка. – Вы извините меня. Мы с вами в какой-то степени друзья по несчастью.

– Что значит – друзья? Да еще по несчастью! – поначалу не понял Фролов, но, поймав направление взгляда Пресницкой, начал догадываться.

– А то и значит… Наши бывшие теперь мило щебечут друг с другом, как два голубка на карнизе. Словно и не было ничего. Ни встреч, ни слов любви… да что там говорить!

Догадка пронзила Петра вместе с очередным обжигающим глотком. Лунегов – бывший любовник Пресницкой, а Элла – его бывшая супруга. Вот оно что! Не в связи ли с этим Олеся стремится напиться?

Ай да Бард! Ай да сукин сын!

Петр задумался: может, в словах Пресницкой звучит скрытая просьба – разрушить эту идиллию голубков? Ведь не к кому-то она обратилась, а именно к нему, бывшему мужу Эллы. И это при том, что она не знает историю странного появления его бывшей супруги на стоянке.

«Не уходишь ли ты, Фролов, в глухую ревность, граничащую с бредом? Причем с головой, с потрохами! Эта пьяная обиженная курица тебе мастерски капает на мозги, подбрасывая хворост в огонь, а ты и уши развесил! Тобой элементарно манипулируют, доктор!»

– Но вам ничего не угрожает, поверьте, – расслышал он среди гомона застолья. – В отличие от меня. Уж я-то знаю. Меня он точно бросил, улетел… молодой орел.

– Что вы хотите этим сказать?

– То и хочу, – она взглянула на него поверх очков своими чуть раскосыми серыми глазами. – Ваша бывшая супруга его не интересует. Может, пока не интересует… Пока гром не грянул. Но может скоро грянуть, все под Богом ходим. И тогда он совсем по-другому на нее посмотрит. Я знаю, что говорю!

Шоу американских толстяков

Петр почувствовал, что поначалу удачно складывающийся пазл вдруг обнаружил несоответствие, словно доктору изменило зрение. Причем огрехи высвечивались в разных местах – то там, то тут. Он вдруг перестал что-либо понимать, утратил логику происходящего.

– Выражайтесь понятней, – он готов был чем-нибудь огреть Пресницкую, лишь бы вернуть ей ясность ума. – Что значит «пока не интересует». С чего бы это?

– Вы не очень-то галантный кавалер! – цокнула языком Пресницкая, скосив глаза на свой пустой бокал. – У дамы нет напитка, а вы про что?

Петр уже собрался налить ей, как услышал разгорающийся спор между Ингой и Энтони. Он помнил, что его бывшая любовница была убежденной вегетарианкой, читала много литературы по разгрузочным диетам. В память почему-то врезалась ее фраза о том, что складка на животе должна быть такой же, как на лбу.