Сын двух отцов. Падение

Однако княжич Безприм к шутке отнёсся холодно и вместо того, чтобы рассмеяться, отвернулся от своего друга.

Безприм злился, и сейчас ему общество Бржетислава было неприятно. В голове кружились мысли о том, как он вернёт себе доброе имя в глазах отца. Почему-то Безприм вспоминал, как много лет назад князь Болеслав учил его биться мечом. Он никому больше не доверял обучение старшего сына воинским умениям. Безприм с грустью вспомнил, как сильно расстроился отец, когда понял, что к ратным умениям у княжича способностей нет.

– Я докажу, что не только мечом можно снискать славу, – прошептал Безприм, а затем, повернувшись к Бржетиславу, проговорил, – ты иди-ка спать. Сейчас не время хмельным забавам предаваться.

Бржетислав от таких слов аж рот разинул. Кубок, который он намеревался похитить и продать на торгу, был явно не дешёвым. Ромейская работа.

– Может, по чарке, чтобы лучше спалось? – пропищал Бржетислав в последней надежде.

– Не сегодня.

Оставшись один, княжич мысленно вознёс Господу молитвы за то, что тот даровал ему волю побороть соблазн. Правда, Безприм тут же подумал с сожалением, что его друг, верно, страдает от пьянства. Может, Господь откроет и ему глаза.

Наедине с самим собой было ещё страшнее, чем рядом с человеком, пьющим хмельное. В голове безостановочно крутилась мысль, что чарка ромейского вина не повредит. Безприм дважды подходил к заботливо оставленному кувшину и дважды отходил от него. Он знал, что если притронется к кувшину, то упьётся.

Не зная, как победить самого себя, он стал молиться. По мере того, как он говорил хорошо заученные слова на латыни, часть из которых он толком не понимал, желание выпить исчезало.

***

На дворе было ещё темно, когда Будый проснулся. В последнее время он спал всё меньше и просыпался всё раньше. Натянув рубаху, боярин сел трапезничать.

Хоть хмельное, выпитое на пиру, и улетучилось, но голова была не совсем свежей, и это злило боярина.

– Чего ты так медленно всё делаешь! – прикрикнул боярин на челядинку. Та как раз принесла ему блюдо с варёными яйцами.

– Вот, боярин. Курочки стали нестись.

Будый взял одно из яиц в руки и, повертев его некоторое время в руках, положил на место.

– Унеси их прочь. Я после пиров яйца есть не желаю. Слышал я, что один молодец так вот после пира яичко в рот запихнул и задохнулся. Может, проглотил?

Челядинка молча унесла яйца, понимая, что спорить с боярином не стоит, тем более когда у того настроение вовсе не весёлое.

Велико было удивление воеводы, когда он узнал, что к нему пожаловал княжич Безприм и желает с ним поговорить. Отказаться встретиться с проклятым княжичем, который, судя по лицу, был горьким пьяницей, а на деле и не пил вовсе, он не мог.

– А я как раз о тебе и вспоминал, мой дорогой друг, – приветливо сказал Будый, – проходи в мой дом. Я всегда буду тебе рад.

Хуже встречи с княжичем была только встреча с паном Бржетиславом, который так пока и не получил своего коня. Будый обнял Безприма, а затем Бржетислава, а после этого все вместе сели за трапезный стол.

– Будый, – обратился к ближнику Ярослава княжич Безприм, – я знаю, что ты самый близкий к князю человек, а кто-то вообще поговаривает, что ты – голова князя, которая принимает решения. Я хочу попросить тебя не как княжич, а как брат, который просит увидеться с сестрой. Ведь нет ничего плохого, если я увижу Владиславу. Зато моё сердце будет спокойно.

Будый насупился. Вот ведь принесла нелёгкая в его дом княжича. Что ему сказать?

– Знаешь, княжич, – неторопливо начал Будый, – коли хочешь увидеть Владиславу, то проси об этом князя. Я ведь просто его ближник, старый пестун. На самом деле я давно уже никаких советов Ярославу не даю. Владислава, думаю, будет рада тебя увидеть, ты ведь брат её. Только вот вернётся она, думаю, к концу лета, так как за несколько дней до твоего приезда Ярослав отправил её в Новгород. Война – не самое лучшее место для женщины, а здесь, нутром чую, ещё будет литься кровь.

Безприм понял, что здесь что-то не так. Отчего это от него прячут Владиславу? Почему пестун князя не хочет их встречи и прикрывается, что княгиню отослали?

Будый понял, что княжич засомневался, и сделал таинственный вид, а после полушёпотом проговорил:

– Не обессудь, княжич, но дело в том, что княгиня родила до сроку, а дитя-то совсем здоровое. Ей бы ещё с животом до середины лета ходить. Получается, не от Святополка сестра твоя понесла. Это и пытаемся укрыть. Тебе сказал, так как ты с ней одной крови. Позор этот прикрыть нужно – вот и прикрываем.

– Не может такого быть!

Будый опустил глаза и сделал каменное выражение лица.

– Женщина может понести не только, если желала этого. Слышал ли ты, что князь Владимир, отец князя Ярослава, человек был очень… гм, гм…, в общем, не всё так просто. Ежели Владислава родила от Владимира, то как ни крути, а ребёнок этот – брат Ярославу и Святополку. Тебе сказал, так как верю и надеюсь, что ты тайну схоронишь.

Княжич Безприм был сбит с толку. Будый это сразу понял и мысленно похвалил себя. Вот теперь ломай голову, княжич, как тебе быть. Настаивать ли на том, чтобы князь Ярослав тебе с Владиславой встречу устроил, или всё же остаться в стороне.

– Коли так, то получается, что мой племянник – брат Ярослава? – спросил Безприм.

– Во-во. А время сейчас такое, что сыновья Владимира Святославовича не сильно между собой дружны. Может, лучше твоему племяннику всё же остаться сыном князя Святополка? Не гневись. Правда – она ведь не всегда приятна. Вот к концу лета, коли желание будешь иметь, можешь и с Владиславой встретиться.

Будый понимал, что так долго гостить здесь княжич Безприм не сможет. Во я как сочинил! Ежели мои слова на веру взять, то мы, можно сказать, доброе имя и Святополку, и Владиславе спасаем, подумал Будый.

– А как сына нарекли?

– Владимиром, – не задумываясь, ответил Воевода, – в память о деде… или отце.

***

Поскольку княжич Безприм тешить свою душу и плоть хмельными напитками по-прежнему не желал, пан Бржетислав отправился погулять по городу в одиночку. Первым делом он пошёл на торг, чтобы купить бочоночек славного ромейского вина. Бржетислав не собирался сдаваться и всё же надеялся, что княжич Безприм перестанет изображать из себя достойного человека и вновь предастся греху пьянства, а он, пользуясь этим, продолжит своё обогащение.

Вино на торгу продавал ромей. Пальцы, украшенные золотыми и серебряными кольцами, свидетельствовали о том, что торгаш далеко не беден. Рядом с лавкой Бржетислав приметил человека, одетого в лохмотья. Несмотря на то, что на улице уже давно наступила весна, на голове у этого бедолаги была меховая шапка, криво одетая и явно побывавшая в луже. От человека, на котором она была надета, шёл неприятный запах свиных испражнений.

– Что ты глаза отводишь, Иосиф? Разве не помнишь меня? Дай мне хоть чарку вина. Неужто не веришь, что я тебе плату не принесу?

Торговец вином посмотрел на пьянчугу с презрением, а затем растёкся в доброжелательной улыбке перед паном Бржетиславом.

– Чего угодно, господин? Вина из Византии и Рима! Старые и молодые!

Бедолага подошёл к Бржетиславу и схватил его за рукав. Тот с отвращением отшатнулся от него.

– Опохмели меня, – хрипло произнёс пьянчуга, – хочешь, я для тебя за кружку хмельного кого жизни лишу?

– Уймись, Ульян, – вмешался торговец, – не смотрите на него, господин. Часто неумеренность превращает людей в скотов. Вот этот человек когда-то и впрямь был богат. Но никаких своих богатств он не может удержать.

– Ну что, – прохрипел Ульян, – опохмелишь? Разве ты не видишь, что я страдаю? Вот, хочешь, шапку возьми – лисья!

Бржетислав брезгливо посмотрел на протянутую ему шапку и с удивлением подумал: этот бедолага что, и впрямь думает, что я лису от козы не отличу?

– Так не лисья.

Ульян покрутил шапку в руках и надел обратно на голову.

– И что? Не видишь, как меня лихоманка трясёт? Коли не испью – сдохну. А я подыхать не хочу.

Бржетислав с испугом заметил, что пьянчуга сжимает кулаки. Такой может и побить. Ладно, подумал поляк, налью этому животному кружку. Я от этого не сильно обеднею. Заодно и пораспрошу его обо всём.

– Господин, – обратился пан Бржетислав к торговцу вином, – налей этому несчастному человеку кружку какого-нибудь не крепко дорогого пойла, а мне, пожалуй, дай испробовать вина, что ты с Рима привёз.

– Не бери то, что с Рима, – нагло влез в разговор Ульян, беря из рук торговца чару и разом опустошая её, – кислятина и потом от него голова кружится. Давай вон ещё одну. Видишь, господин платит.

Торговец вопросительно посмотрел на Бржетислава, а когда тот кивнул, налил Ульяну ещё одну кружку. Эту кружку тот пить залпом не стал, а принялся смаковать.

– Возьми лучше византийского вина, – со знанием дела произнёс Ульян, – я всегда его пью.

– Ты? – недоверчиво спросил пан Бржетислав. – Да ты хоть ведаешь, сколько такое вино стоит?

– Не, – беззаботно ответил Ульян, – я, когда у меня серебро в карманах есть, вообще ничего не ведаю. А ты, смотрю, не местный. Может, работка какая для меня имеется? Там, кого придушить или чего ещё?

Бржетислав расхохотался. Что о себе возомнил этот пьяный скот? Думает, что он может быть мне полезен! Да я, можно сказать, государственный муж, какой мне от него толк.

– Ты же можешь только дрова наколоть да порося зарезать. Такими делами челядь занимается.

– Да не только, – ухмыльнулся Ульян и протянул кружку торговцу, – наливай, пёс блудливый, да не этой кислятины, а того, что я люблю.

Ромей взял чару с лёгкой улыбкой и посмотрел на смеющегося Бржетислава, не спеша наполнять чару вином.

– Чего оглох, – грозно спросил Ульян у торговца, поправляя шапку, а затем, повернувшись к Бржетиславу, совсем другим тоном проговорил, – да я все тайны Киева, да что Киева, все тайны Руси прознать могу. Меня даже сам князь Ярослав иногда зовёт, когда ему помощь в таких делах нужна.

– А узнать, что с человеком, можешь? У моего друга сестра потерялась. Много лет он её не видел. Сможешь узнать, где она и что с ней? – спросил Бржетислав, подумав, что если он примет участие в делах княжича, то хуже не будет, а коли и вовсе всё будет ладно, то не грех за такое и награду просить.

– Ага, – кивнул Ульян и с презрением посмотрел на ромея, – ты чего, гнусная рожа, мою чару не наполнил? Давай поторапливайся – видишь, вон господин тебе всё оплатит.

Глава 6

Княжич Безприм был несказанно удивлён, когда к нему подошёл пан Бржетислав и вместо того, чтобы вновь пытаться убедить в необходимости потешить душу хмельным медком, произнёс с полной серьёзностью:

– Знаю я, как про княгиню Владиславу всё разведать. Здесь надо, княжич, не просто вопросы задавать, а головой думать. Прав ты был, когда говорил, что ум – наше лучшее оружие в логове волков. А с волками жить – по-волчьи выть.

– О чём это ты? – поинтересовался княжич Безприм.

– Я купил чудесного ромейского вина, – начал свой рассказ пан Бржетислав, но княжич перебил его.

– Ясно. Мне горько, что бес пьянства терзает тебя.

Тебя, можно подумать, не терзает, злобно помыслил Бржетислав. Многие по неделям не пили, а потом начинали заново, да так, что хуже прежнего.

– Да не о вине речь, княжич. Встретил я там человека одного лихого. Он за серебро и за выпивку душу бессмертную продал бы. Пусть поразузнает, где твоя сестра, и какие-нибудь доказательства принесёт, что видел её.

– А где человек этот? – спросил княжич. – Коли он и вправду услугу мне окажет, то я буду в долгу перед тобой.

Конечно, будешь в долгу, подумал Бржетислав, я ведь не просто так в Киев поплёлся. Знал бы, что ты на путь праведный вступишь – со своего двора шагу бы не сделал. За всё плата должна быть.

Когда в комнату вошёл Ульян, княжич Безприм поморщился. От этого человека шёл сильный запах вина и свиных нечистот.

– Это и есть твой человек?

– Я, княжич, – проговорил Ульян, выдыхая изо рта винный дух, – а сестричка, небось, княгиня Владислава? Смогу про неё узнать, но это будет стоит немало.

– Я заплачу тебе сколько скажешь, только от жадности не озверей, – ответил Безприм.

– На такое дельце мне часть серебра наперёд нужна, чтобы на дело его использовать.

– А не пропьёшь?

– Я, когда дела делаю, с выпивкой не вяжусь. Как и ты, княжич.

– Когда сможешь мне сказать, что приключилось с моей сестрой?

– Только завтра. Сегодня я послушаю, что где говорят, а завтра чего и попроверю. Многое говорят, да не всё на веру брать стоит.

Безприм кивнул, подивившись рассудительности этого пьянчуги. Видно, в прошлом этот человек на вес золота ценился, подумал княжич. Такие, как он, ничего не боятся, если, конечно, я в нём не обманываюсь.

– Как докажешь, что твои слова не ложь? – ехидно спросил пан Бржетислав. – Всему нужны доказательства.

– Головой. Если я совру, то разве не найдёшь ты меня и не предашь лютой смерти?

Безприм кивнул и, подойдя к сундуку, достал оттуда несколько серебряных монет и положил их на стол.

– Этого мало, – тут же брякнул Ульян, – я за такое количество серебра даже про соседку ничего говорить не стану. Давай в пять раз больше, а когда узнаю, то ещё столько же, нет, вдвое больше, или я пошёл.

С этими словами Ульян направился к двери.

– Да стой ты. Хорошо, вот серебро. Завтра жду вестей.

– Будут вести. Серебро приберегай, княжич, – сказал Ульян и, небрежно засунув всё серебро в карман, вышел прочь.

Безприм почувствовал себя обманутым, а пан Бржетислав невольно подумал: как же этот пьянчуга смог провести его? Теперь ведь неделю будет пьянствовать и не сыщешь его.

– И чего это бес меня дёрнул сего к тебе тащить, – растерянно сказал пан Бржетислав, – ведь проходимец же, а ты ему сразу серебро…

– Так он же просил, – ответил княжич Безприм, – может, вернётся и впрямь всё расскажет.

– Надо было, чтобы сначала рассказал, а уж потом серебро давать, – назидательно сказал пан Бржетислав, – ну да ладно, серебро уже не воротишь. Будешь, княжич, вина византийского? Десять лет вино это томилось – ждало, когда мы его выпьем.

– Не, друг мой. Не искушай меня. Не хочу я иметь голову, хмелем затуманенную.

– Да от одной кружки не затуманишь сильно, – проворчал Бржетислав, – ну раз ты не будешь, то я тогда тоже воздержусь. На такого вот посмотришь – всё желание пить пропадёт.

– Это точно. Может быть, поэтому ты с ним и встретился. Тебе его Бог послал в назидание.

***

На следующий день, когда солнце уже скрылось, в терем, где разместился княжич Безприм, пожаловал Ульян. К великому удивлению княжича, вчерашний пьянчуга был сносно одет и трезв. Правда, лицо и лёгкая дрожь в руках по-прежнему свидетельствовали о пристрастии этого человека к пьянству.

Представ перед княжичем, Ульян поклонился ему, а после вопросительно посмотрел на пана Бржетислава.

– Останемся наедине.

– У меня нет секретов от этого человека, – ответил Безприм.

– Раз нет секретов, то после сам всё ему поведаешь. А разговор такой с глазу на глаз вести нужно.

Безприм кивнул, и пан Бржетислав, изобразив глубокую обиду, вышел прочь. Ульян дождался, пока тот закроет дверь, и подошёл к Безприму. Из-за пазухи он достал пяльцы, ленту и клок волос.

Безприм хмуро посмотрел на Ульяна.

– Жива твоя сестрица, да только не всё с ней ладно. В Новгород её увезли, потому что она совсем лишилась рассудка, – с умным видом поведал Ульян то, о чём весь Киев шептался уже не первый день, – совсем сгубил её Будый. Он ближник князя, тот ему доверяет как себе. Вот доказательства, – Ульян протянул княжичу свои находки.

– Что это? – спросил Безприм, беря в руки ленту.

– Как что! Это лента твоей сестры. Она в безумии своём этой вот лентой своё дитя жизни лишила, чтобы оно не мучилось. Боярин Будый их не поил и не кормил. А этот клок волос она из себя вырвала. Я его в темнице нашёл. Видишь, некоторые волос седые? Вот до чего довёл её окаянный душегуб! А эти пяльцы тоже её. Ещё скажу тебе, княжич кое-чего, – произнёс Ульян полушёпотом, – ты бы ноги уносил из Киева вместе с дружком твоим. Многим уже не по нраву, что ты неприятные вопросы задаёшь. В Киеве, в случае чего, готовы к войне. А ну как Будый и тебе решит кишки выпустить, и дружку твоему? Так что уноси ноги. Вот поэтому я тебе наедине всё и говорю.

Княжич боялся, что этот проходимец обманывает его. Доказательствам, которые принёс с собой Ульян, верилось с трудом.

– Чем ещё подтвердишь свои слова?

– Думаю, завтра твой дружок, пан Бржетислав, проснётся с распоротым брюхом. Будут тебе доказательства. Что греха таить, может, я и распорю ему брюшко. Сам пойми – служба у меня такая. От этого я и пью много, чтобы забыть. А знаешь, почему я тебе пяльцы эти показываю? А ведь я их в своё время и дал Владиславе, когда она ещё в темнице томилась. Из христианского человеколюбия, чтобы она хоть чем-нибудь себя занять могла. Непростой я человек – и князю служу. Тюремщиком. Оттого и хмельного пью много – душа страдает. Смотри, там её меточка есть.

Безприм покрутил пяльцы и увидел вырезанные буквы.

– И впрямь принадлежало Владиславе, – сказал княжич.

– Ладно, это можешь всё себе оставить. Только вышло так, что мы с тобой неверно условились о серебре. Надо больше мне дать – переработал.

Безприм отсчитал Ульяну серебро, а тот вместо того, чтобы поблагодарить, лихо похлопал княжича по плечу.

– Кто знает, может, в другой раз и за тебя мне так серебра отсчитают. А я человек, подверженный порокам, думаю, ты меня понимаешь. За серебро прирежу не задумываясь. В общем, ты бы, княжич, уносил ноги. Не найдёшь ты Владиславы и не увидишь, а увидев, пожалеешь, что нашёл её. Пусть она остаётся в твоих мыслях той, кем она была прежде.

Безприм с опаской смотрел вслед Ульяну, который медленно пошёл прочь. Отчего-то ему показалось, что этот человек и впрямь очень страшен. Этот русич – настоящий зверь, решил Безприм. Сколько злодейств он совершил, небось, никто и сказать не возьмётся.

Княжич опасливо покосился на кубок, подаренный Ярославом, и даже подумал, что хорошо было бы сделать глоток хмельного мёду. Даже от мысли об этом руки у Безприма затряслись, но он сдержался.

– Вот вернусь домой, – сказал княжич сам себе, – тогда и испью хмельного. Надо скорей возвращаться, пока и впрямь такой вот душегуб не вскрыл брюхо.

Ульян, выйдя из терема, где остановился княжич Безприм, тут же направился к торговцу вином. Настроение у него было хорошее. Давно он задарма не получал столько серебра. Уже темнело, но он знал, что ромей Иосиф будет продавать своё пойло до самых звёзд.

– Иосифка! Наполни-ка мне чару вином, – закричал Ульян, увидев торговца, – а вы, люди добрые, идите сюда и угощайтесь. Я сегодня гуляю.

Большинство киевлян, уже покидавшие торг, неодобрительно поглядели на Ульяна, а какой-то старик и вовсе обозвал его срамником. Но были и те, кто с радостью поспешил на его зов.

– Давай, Иосифка, наполняй чары моим гостям, да щедро. Один раз живу – может, в последний раз гуляю, – сказал Ульян, бросая ромею в лицо несколько серебряных монет.

Странный человек, подумал торговец, ещё вчера за один такой серебряный готов был человека убить, да что там за серебряный – за кружку, до краёв наполненную, а теперь гуляет, словно боярин.

Ульян довольно быстро упился, и ему очень хотелось похвастаться. Он стал во всеуслышание рассказывать, как одурачил княжича Безприма.

– Так вот, я ему и говорю, – давясь смехом и дорогим вином, проговорил Ульян, – мол, это пяльцы твоей сестры, а сам смотрю на него и вижу – не верит, морда польская. Ну я его и стал пужать! Мол, и тебя порешат, и дружка твоего. Вижу, а руки у княжича трясутся. Не то от пьянства, не то от страха!

Ульян опрокинул кубок вина и запел похабную песню, обняв неизвестно откуда взявшуюся женщину, довольно безобразную и сильно пристрастившуюся к вину.

– Вот так-то, красавица, один раз живём.

– А пойдём-ка, добрый молодец, я тебе кое-чего покажу, – услышал Ульян вкрадчивый мужской голос, который показался ему знакомым.

– Да не на что там смотреть. Пей вон вино заморское, я угощаю, – беспечно отозвался он.

– Неужто ты боишься?

– Я ничего не боюсь, – сказал Ульян, поворачиваясь на голос.

Человек был ему хорошо знаком, но он никак не мог вспомнить, кто же это такой и где он его видел.

– Ну пойдём, – произнёс Ульян, опустошая очередной кубок.

Едва он отошёл подальше от гуляк, как вдруг повалился на землю, пронзённый кинжалом.

– Ты что! Я ведь, – опускаясь на колени, захрипел Ульян, – я ведь…

– Чего ты мешкаешь, давай вытрясай его карманы. Там небось полным-полно серебра, – услышал он тот самый знакомый голос, – нечасто таких вот дурней встретишь.

***

Ранним утром князь Ярослав был разбужен своим пестуном. Будый криво смотрел на своего воспитанника. Князь сразу понял, что что-то стряслось.

– Ярослав, – неспешно начал Будый, присаживаясь на скамью, – дело, в общем, такое. На торгу убили человека.

Ярослав протёр глаза и сел рядом с пестуном. Князю очень хотелось сомкнуть очи и провалиться в сон. Зевнув, Ярослав кивнул и вопросительно посмотрел на Будого.

– Да не просто купца или горожанина. Этого человека видели с ближником княжича Безприма. Торговец вином говорит, что тот незадолго до этого покупал выпивку и угощал ей всех желающих.

– Не разумею, к чему ты клонишь. Из-за чего вообще убили на торгу человека? Ты дознался? Что люди говорят?

– Убили из-за серебра, это ясно, – сказал Будый, – о другом, Ярослав, помысли: откуда тот серебро взял? Думаю, дал его этому человеку не кто иной, как польский княжич, и дал его не просто от доброты душевной, а за услугу какую. Я про этого убитого слышал. Мерзейший и поганейший человечек был, но в делах, не требующих особой огласки, весьма смышлёный. Словно бесяра ему советы давал.

– Как звали-то этого человека?

– Ульяном. Не слышал о таком? – подозрительно насупившись, спросил Будый.

На лице Ярослава не дрогнул ни один мускул, хотя имя Ульян ему было знакомо. Князь тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой.

– Надо установить, чтобы вервь, округа, где произошло убийство во хмелю и где скрылись душегубы, платила виру в государственную казну, – задумчиво проговорил Ярослав, – вот как утихнут все мои споры с братьями, так напишу единые законы для всей Руси.

Будый отвернулся и плюнул. Что, его воспитанник и впрямь не только хром, но и умом слаб? Не об этом он говорить пришёл! Не о каком-то пьянице, пропади он пропадом, а о княжиче Безприме.

– И для чего это? – всё же поинтересовался воевода. – Чтобы тебя ещё больше людей ненавидело?

– Нет. Кабы был такой закон, то каждый житель в каждой верви пытался бы разнять дерущихся и следил бы, чтобы люди во хмелю друг друга не убивали. Ведь в случае чьей-либо смерти виру платить должна вся округа. На крайний случай убийцу ловили бы, дабы тот хоть часть виры оплатил. Народ страдает оттого, что не знает, как жить. Нет единых правил. Всё нужно обдумывать.

– Да не торопил бы ты годы, Ярослав, – проворчал Будый, – успеешь – состаришься. В общем, мыслю я, что Безприм этому проходимцу плату дал за какие-то сведения. А ну как про сестру свою пронюхает?

– Чтобы о Владиславе правду узнать, особо сильно голову напрягать нужды нет. На торгу каждый болтает о том, что мы её разума лишили.

– Это понятно, – отмахнулся Будый, – но кто же простой люд слушает. Чую, княжич хочет собрать доказательства, дабы преподнести их своему батюшке. Быть войне, вот чего я боюсь!

– У мёртвого не спросишь.

– Вот что, князь, – сказал Будый, – возьму я, пожалуй, десятка два воинов да споймаю этого княжича. Бросим его в темницу, пусть там сидит. В случае чего нам будет кого выменивать у Болеслава. Безприм этот – его старший сын.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.