Человечество: История. Религия. Культура Древний Рим

Консул вывел свои легионы на гребнь Циминийского хребта, откуда были видны богатые поля Этрурии. Навстречу ему вышли наскоро собранные отряды этрусских крестьян, только что созванных старейшинами этой области. Порядка в их было мало. Римляне легко перебили это новое войско, а потом опустошили всю округу и возвратились в лагерь обладателями несметных богатств.

Вместо того чтобы положить конец войне, этот поход Фабия распространил ее вширь. Из области у подножия Циминийского хребта, испытавшей на себе опустошительные набеги, возмущение охватило не только этрусские племена, но и соседних умбров. К Сутрию явилась небывало многочисленная рать, и не только лагерь был выдвинут из лесу вперед, но и само войско, горя жаждой скорейшего боя, спустилось на равнину. Сначала этруски стояли строем на своих местах, оставив перед собою место для боевых порядков неприятеля; потом, видя, что римляне медлят начинать битву, подошли к их валу. Из лагеря были принесены съестные припасы. Подкрепившись, этруски остались в поле при оружии, рассчитывая, что на рассвете наверняка ворвутся во вражеский лагерь.

Однако в действительности произошло противоположное. Около времени четвертой стражи Фабий тихо поднял своих воинов для битвы. Обозным раздали мотыги, чтобы срывать вал и засыпать ров. Боевой порядок был выстроен внутри укреплений. По знаку, данному перед самым рассветом, воины, опрокинув частокол, выскочили из-за укреплений и напали на врагов, лежащих кругом на земле. Одних гибель настигла во сне, других полусонными на их ложе, а большинство – когда они шарили в поисках оружия; мало у кого было время вооружиться, но и те, кто успел, остались без знамен и вождей. Они бежали врассыпную, кто к лагерю, кто в леса. Более надежным убежищем оказался лес, так как лагерь, расположенный на равнине, был захвачен в тот же день.

11) Победа Папирия Курсора в Самнии

Услышав о выступлении этрусков, самниты в надежде разбить Гая Марция, поспешно набрали и вооружили войско. Консул вышел им навстречу. Обе стороны дрались жестоко, и исход сражения не был ясен, но, несмотря на примерно равные потери, поражение молва приписала все же римлянам, так как они потеряли нескольких всадников и военных трибунов, а также одного легата и – что особенно важно – был ранен сам консул.

Встревоженные этими известиями, сенаторы постановили назначить диктатора. Всем было совершенно ясно, что им в очередной раз станет Папирий Курсор, считавшегося в то время непревзойденным в ратном деле. Однако нельзя было рассчитывать ни на то, что вестник невредимым проберется сквозь вражеское окружение до Самния, ни на то, что консул Марций жив. А у другого консула, Фабия, была с Папирием личная вражда. Чтобы эта неприязнь не помешала общему благу, сенат решил отправить к Фабию посланцев из числа бывших консулов. Действуя не только от имени государства, но и собственным влиянием, они должны были склонить Фабия ради отечества забыть все счеты. Когда посланцы передали консулу постановления сената и сопроводили это соответствующими поручению увещеваниями, консул, не поднимая глаз и не говоря ни слова, удалился, оставив посланцев в неизвестности насчет своих намерений. Потом, в ночной тишине, как велит обычай, он объявил Луция Папирия диктатором. Хотя посланные благодарили его за блистательную победу над собою, он хранил упорное молчание и отпустил их, не сказав в ответ ни слова о своем поступке. Видно было, сколь тяжкую муку превозмогал его великий дух.

Между тем Папирий, вступив в должность, объявил начальником конницы Гая Юния Бубулька. Явившись в Самний, он принял от Марция старое войско и стал готовиться к битве (309 г. до Р.Х.). Сам он стал на правом крыле, а на левом поставил вождем начальника конницы. Враги с самого начала схватки дрались упорно, но диктатор с начальником конницы не менее рьяно состязались в том, чтоб на своем крыле возвестить начало победе. Случилось так, что Юний первым потеснил врагов: своим левым крылом – их правый. Увидев это диктатор воскликнул: «Неужто с левого крыла придет к нам победа? Неужто на правом воины диктатора станут плестись в хвосте чужого натиска вместо того, чтобы своими руками вырвать у врага победу?!» Этими речами он вдохнул силы в воинов. Конница с двух сторон окружила войско и римские легионы, к ужасу врагов, снова издали боевой клич и ринулись вперед. Не выдержав натиска, самниты обратились в бегство. Поле стало покрываться грудами тел и великолепным оружием, а перепуганные самниты поначалу укрылись в своем лагере, но потом не удержали и его, и до наступления ночи он был взят, разграблен и спален огнем.

12) Победы Квинта Фабия над умбрами и самнитами

В тот же год консул Фабий одержал несомненную и легкую победу над остатками этрусского войска возле Перузии. Он захватил бы штурмом и самый город, но навстречу ему вышли посланцы жителей, чтобы сдать город победителю. Поставив в Перузии отряд охраны и отправив впереди себя этрусских послов с просьбой к римскому сенату о мире, консул, торжествуя победу, с триумфом вступил в Город.

За славное покорение Этрурии Квинт Фабий в 308 г. до Р.Х. был в третий раз избран консулом. Товарищем его стал Публий Деций. Последнему досталась по жребию этрусская война. Взяв приступом несколько крепостей вольсинийцев, Деций прошёл войною по всем вражеским землям и внушил такой страх, что все этрусское племя молило консула о союзном договоре. Этого, впрочем, они не добились, но перемирие на год было им даровано. От неприятеля потребовали годовое жалованье для римского войска и по паре туник на каждого воина: это и была плата за перемирие.

Спокойствие, воцарившееся было в Этрурии, нарушила неожиданная измена умбров. Этот народ не испытал на себе связанных с войной бедствий, если не считать того, что по их полям проходили войска. Призвав к оружию всю свою молодежь и склонив к восстанию значительную часть этрусков, они собрали рать столь несметную, что похвалялись пойти осаждать Рим, оставив в Этрурии у себя за спиной Деция с его войском.

В Риме не сочли угрозу новой войны безделицей. К консулу Фабию в Самний отправили послов и велели ему при затишье в войне с самнитами спешно вести легионы в Умбрию. Консул повиновался и большими переходами добрался до Мевании, где в это время сосредоточились силы умбров. Враги, казалось, были настроены очень решительно и напали на Фабия, когда тот обносил лагерь валом. Видя, как умбры беспорядочно кидаются на укрепления, консул отозвал воинов от работ и построил их, насколько это было возможно в таких обстоятельствах и таком месте. Но едва римляне двинулись в бой, умбры совершенно лишились мужества и тотчас обратились в бегство. Если где и схватывались в противоборстве, то дрались больше щитами, чем мечами. В плен было взято больше, чем убито, и над полем битвы разносился один-единственный приказ: сложить оружие! Так в ходе самого боя сдались главные зачинщики войны, а назавтра и в следующие дни сдались и остальные племена умбров.

Победив в войне, возложенной по жребию на другого, Фабий возвратился в свой Самний. И как народ в предыдущем году за столь успешное ведение дел продлил его консульство, так теперь и сенат оставил за ним на следующий [307 г. до Р.Х.] год высшую военную власть при консулах Аппии Клавдии и Луции Волумнии.

Уже в качестве проконсула Квинт Фабий под городом Аллифами дал сражение войску самнитов. Ввраг бежал и был загнан в лагерь. Еще до наступления темноты самнитский лагерь окружили и, чтоб никто не мог улизнуть, на ночь поставили стражей. На другой день, едва рассвело, началась сдача. Было поставлено условие, чтобы сдавшиеся самниты вышли из лагеря в одних туниках, и всех их прогнали под ярмом. Для союзников самнитов никаких условий не было, и около семи тысяч вражеских солдат было продано в рабство.

13) Завершение войны

Но едва Фабий ушел из Самния, там начались новые волнения. Были захвачены Калация и Сора вместе со стоявшими там для охраны римскими воинами. Взятые в плен, они подверглись жестоким истязаниям.

Против восставших двинулся консул 306 г. до Р.Х. Публий Корнелий Арвил. Несмотря на превосходство в силе, он оказался в затруднении из-за неудачного места. Противник перерезал все дороги и захватил проходы в лесных чащах, чтобы сделать невозможным подвоз продовольствия; и вместе с тем консулу не удавалось вызвать врага на бой, хотя каждый день он выстраивал воинов в боевом порядке. Было совершенно ясно, что самниты не выдержат сражения, а римляне – затягивания войны. Однако вскоре стало известно, что на помощь Корнелию Арвилу движется его товарищ по консульству Квинт Марций Тремул. Это лишало самнитов возможности и дальше откладывать битву. Они хорошо знали, что не могут противостоять даже одному римскому войску, и понимали, что допусти они соединение двух войск, им придется оставить всякую надежду на победу. Поэтому они сами напали на Марция, приближающегося с войском, построенным в походном порядке. Римляне быстро сложили поклажу в середину и, насколько это возможно в такой спешке, построились в боевом порядке. Сперва крик, донесшийся до стана, затем показавшееся вдали облако пыли всколыхнули лагерь второго консула; немедленно отдав приказ браться за оружие, Корнелий тотчас вывел из лагеря построенное для боя войско и сбоку напал на неприятеля, занятого другою битвой. Он кричал воинам, что нет ничего позорней, как, не добившись чести победы в собственной войне, дать другому войску завладеть уже второй победой. Разорвав строй там, где ударил на него, консул прорубился сквозь тесные ряды врагов, устремился в оставленный без защитников неприятельский лагерь, захватил его и поджег. Когда это пламя увидели воины Марция, а потом, оглянувшись, и их противники, повсеместно началось бегство самнитов. Но отовсюду грозила им гибель, и негде было искать спасения и убежища.

В 305 г. до Р. Х. самниты совершали набеги на Сателлатское Поле в кампанских владениях, и потому оба консула – Публий Корнелий Луций Постумий и Тиберий Минуций – были посланы в Самний, но в разные стороны: Постумий на Тиферн, а Минуций на Бовиан. Первым сражение дал Постумий под Тиферном, но не смог добиться победы. Прикинувшись устрашенным, консул потихоньку увел свои легионы в горы. Враг последовал за ним и в двух милях от римских укреплений тоже разбил лагерь. Постумий приказал возвести кругом лагеря укрепление, снабдил его запасами всего, что нужно, и, оставив сильную охрану, в третью стражу налегке повел легионы кратчайшим путем к сотоварищу, который тоже стоял лагерем перед неприятельским войском. Там по подсказке Постумия Минуций начал бой с противником, и, когда уже большую часть дня с переменным успехом шла битва, на утомленное вражеское войско внезапно напал Постумий с его свежими легионами. Враги, у которых от ран и усталости и бежать-то не было сил, все были перебиты. Захватив двадцать одно знамя, римляне поспешили оттуда к лагерю Постумия. Там два победоносных войска напали на врага, уже смущенного вестью о поражении, разбили его и обратили в бегство; захватили двадцать шесть знамен, самнитского военачальника Статия Геллия вкупе еще со многими и оба вражеских лагеря. На другой день начали осаду города Бовиана, и вскоре он тоже оказался в руках римлян, а консулы за свои подвиги с великой славою отпраздновали триумф.

В этом году у самнитов отбили Сору, Арпин и Цезеннию.

При консулах Публии Сульпиции Саверрионе и Публии Семпронионе Софе [304 г. до Р. Х.] самниты отправили в Рим для переговоров о мире своих послов, чтобы добиваться то ли конца войне, то ли ее отсрочки. На их униженные просьбы был дан ответ: если бы самниты не просили так часто мира, готовясь тем временем к войне, можно было бы вести подобные переговоры; но, коль скоро до сих пор слова оставались без последствий, приходится верить только делам. Скоро консул Публий Семпроний будет с войском в Самнии, и его не обманешь, к войне или к миру склонны самниты; выяснив все, он обо всем доложит сенату, и, когда он двинется из Самния обратно, послы пусть идут за ним следом. В тот год на пути через Самний римские легионы встретили лишь мирных жителей, охотно снабжавших их продовольствием, так что старинный договор с самнитами все-таки возобновили. (Ливий; IX; 1- 45).

Третья Самнитская война

1) Диктатура Марка Валерия Максима

В 301 г. до Р.Х. в Рим пришло известие, что восстала Этрурия, возбужденная мятежом арретинцев. В то же самое время марсы силой встали за свою землю, куда римляне вывели поселение Карсеолы с четырьмя тысячами поселенцев. Ввиду таких смут Марк Валерий Максим был назначен диктатором, а в начальники конницы он избрал себе Марка Эмилия Павла.

Отправившись с войском в поход, диктатор за одно сражение разгромил марсов; потом, загнав их в укрепленные города, всего за несколько дней захватил Милионию, Плестину, Фресилию и, отняв у марсов часть их владений, возобновил с ними договор. После того пошли войной на этрусков; и тут когда диктатор направился в Рим для повторных птицегаданий, начальник конницы, выйдя из лагеря на поиски продовольствия, вдруг оказался окружен скрывшимся в засаде неприятелем. Потеряв несколько знамен, средь позорной резни и бегства он был загнан обратно в лагерь.

Диктатор, призвав к присяге всю молодежь, срочно отправился к войску и против ожидания нашел там спокойствие и порядок, водворенные стараниями начальника конницы: лагерь был перенесен в более безопасное место, когорты, лишившиеся знамен, оставлены за валом без шатров, а войско жаждало боя, чтоб скорее смыть позор. Так что диктатор тут же перенес лагерь в окрестности Рузеллы. Следом туда же двинулся и неприятель.

Когда основные силы римлян укрылись в укрепленном лагере, этруски, улучшив момент, неожиданно обрушились на отряд легата Гнея Фульвия. Легат тотчас послал к диктатору за помощью, а сам тем временем старался сдержать напор врагов. Получив известие о нападении, Валерий приказал выносить знамена, вооружаться и следовать за ним.

Гонец за гонцом доносили диктатору, что все этрусские легионы уже в бою и Фульвию не выдержать их напора; да и сам он, глядя с возвышения, понял, в какой опасности оказался отряд легата. И все же Валерий решил измотать врага как можно больше, чтобы со свежими силами напасть на обессиленных. Наконец нужный момент наступил. И вот разом конница римлян с громким криком обрушилось на врагов. За ней подоспела пехота. Обращенные в бегство, враги откатились к своему лагерю, но не смогли здесь удержаться и обратились в беспорядочное бегство. В этой битве вторично была сломлена мощь этрусков. Диктатор, потребовав годового жалованья и двухмесячного довольствия для войска, позволил им отправить послов в Рим просить о мире. В мире им отказано, а перемирие на два года даровано. Валерий с триумфом возвратился в Город.

Когда срок перемирия миновал, война возобновилась. Вести ее выпало консулу Титу Манлию [299 г. до Р.Х.]. Но сразу же после вступления консула в Эрутрию, во время конных упражнений его лошадь на всем скаку упала на спину и, сброшенный наземь, он разбился насмерть. Новым консулом все центурии объявили Марка Валерия Корва (это было его шестое консульство). Сенат повелел ему без промедленья отправляться к легионам в Этрурию. Появление консула поубавило этрускам дерзости, и уже никто из них не осмеливался даже выйти за укрепления. Разорив поля этрусков и спалив их кров, Валерий не мог все же выманить этрусков на бой, хотя повсюду пылали и дымились не только отдельные усадьбы, но и множество целых деревень.

2) Начало Третьей Самнитской войны

В следующем году консулами были избраны Луций Корнелий Сципион и Гней Фульвий. Вскоре к ним явились посланники луканцев с жалобою на самнитов: не сумев уговорами склонить луканцев к военному союзу, самниты вторглись в их земли, чтобы одной войною принудить их к другой. Луканцы же, говорили послы, преисполнены решимости все вынести и все стерпеть, лишь бы не нанести ущерба римскому народу. Послы молили сенаторов принять луканцев под свое покровительство и защитить их от насилия и разбоя, чинимого самнитами.

Сенат совещался недолго; все сошлись на том, что с луканцами следует заключить договор, а от самнитов потребовать возмещения. Когда об этом решении стало известно самнитам, они отправили навстречу римским фециалам своих гонцов, которые строго запретили появляться им хотя бы в одном самнитском селении. В ответ римляне проголосовали за начало новой войны.

Консулы поделили меж собою военные области: Сципиону досталась Этрурия, Фульвию – самниты, и оба они отправились. в разные стороны каждый на свою войну. Сципион ожидал затяжной войны, похожей на прошлогоднюю, но у Волатерр путь ему преградил готовый к бою отряд. Битва продолжалась большую часть дня с немалыми для обеих сторон потерями, и когда наступила ночь, не было еще ясно, в чьих руках победа. Но наутро обнаружилось, что под покровом ночи этруски покинули свой лагерь.

Гней Фульвий тем временем дал под Бовианом в Самнии славное сражение, увенчавшееся несомненной победою. Потом он пошел приступом на сам Бовиан и захватил его, а немного спустя захватил и Ауфидену.

Перед консульскими выборами 297 г. до Р. Х. прошел слух, что этруски и самниты набирают огромные войска, и борьба с ними предстоит далеко не равная. И хотя консульства в тот год добивались прославленные мужи, но при такой опасности взоры всех обратились к Квинту Фабию, который вообще не искал должности. Побежденный в конце концов единодушием сограждан, он сказал: «Да будут угодны богам, квириты, и нынешние и грядущие дела ваши! И раз уж вы хотите, чтобы со мною все было по-вашему, то и сами окажите мне милость при выборах моего товарища. Я прошу вас сделать консулом вместе со мною Публия Деция – мужа, достойного вас, достойного и своего родителя». Представление сочли основательным, и все остальные центурии назвали консулами Квинта Фабия (в четвертый раз) и Публия Деция (в третий раз).

Пока новые консулы обсуждали, кто возьмет на себя самнитского противника, а кто – этрусского, какие силы понадобятся для ведения той и другой войны и кому из вождей какая из войн больше подходит, из Сутрия, Непеты и Фалерий прибыли посланцы с донесением, что народы Этрурии совещаются, как бы добиться мира. Тогда было решено обрушить военный удар на Самний.

Достигнув вражеских границ, оба консула отпустили свои отряды грабить поля; лазутчики меж тем разбрелись еще дальше, чем грабители, так что врагам, собравшим свои силы у Тиферна в замкнутой со всех сторон долине, чтобы напасть сверху на римлян, едва они туда вступят, эта их ловушка не удалась. Укрыв обоз в безопасном месте и оставив при нем небольшой отряд, Фабий предупредил воинов, что надо ждать нападения, выстроил их в каре и подвел к засадам неприятеля. Тогда самниты потеряли надежду смутить римлян внезапностью нападения, а видя, что дело оборачивается открытым противоборством, и сами предпочли схватиться с врагом, как положено – в боевом строю.

Но даже в открытом бою они представляли для римлян известную опасность, потому что сюда были стянуты все поголовно бойцы из всех самнитских племен, а, может быть, еще и потому, что в решительной схватке мужество их удесятерилось. Видя, что враги стоят стеной, Фабий приказал военным трибунам – сыну своему Максиму и Марку Валерию, с которыми он выступил в первые ряды, отправиться к конникам и сказать, что пришла пора коннице спасать общее дело, и пусть они сегодня приложат все силы, чтоб сохранить за собою славу непобедимого сословия. Однако оставались опасения, что даже этой испытанной силы будет недостаточно, поэтому Фабий решил прибегнуть к хитрости. Он приказывает легату Сципиону вывести из боя гастатов первого легиона и кружным путем, как можно незаметней, идти с ними к ближним горам; затем незаметно взобраться на горы и внезапно показаться в тылу у врага. Тем временем всадники под предводительством трибунов неожиданно выехали перед знамена, но среди врагов они произвели переполох не многим больший, чем среди своих. Стремительному натиску конных турм противостоял неколебимый строй самнитов, и нигде не удавалось ни потеснить его, ни прорвать. Когда эта попытка осталась безуспешной, всадники, отступив за знамена, покинули поле боя. Тут враги приободрились и перешли в наступление. В это время на горе показались знамена и раздался боевой клич. Самнитов охватил страх. А тут еще и Фабий закричал, что это идет к ним его товарищ, Деций. Воины зашумели в радостном возбужденье. Эта ошибка, счастливая для римлян, внушила самнитам ужас и желание спасаться бегством: ничего ведь они так не боялись, как удара по ним, измотанным в сражении, свежего, нетронутого войска. Победа, таким образом, досталась римлянам, хотя врагов в сражении было перебито меньше, чем обычно, потому что в бегстве они рассыпались во все стороны.

После выборов 296 г. до Р. Х. прежним консулам было приказано вести войну в Самнии с продлением их военных полномочий на шесть месяцев. Публий Деций не переставал опустошать поля, пока наконец не изгнал так и не давшее боя самнитское войско вон из его собственных пределов. Изгнанные самниты устремились тогда в Этрурию и потребовали созыва на совет этрусских старейшин в надежде, что, подкрепив просьбы страшным зрелищем огромной толпы вооруженных воинов, они скорее добьются успеха, чем неоднократными тщетными посольствами. Когда те собрались, самниты поведали, как долгие годы борются они с римлянами за свою свободу: все было испробовано, чтобы своими силами вынести столь тяжкое бремя войны; прибегали даже к помощи соседей, но не в самых крайних случаях; просили и мира у римского народа не в силах вести войну, но возобновляли ее, ибо мир оказывался для подневольных горше, чем война для свободных. Надежда осталась у них только на этрусков: им известно, что это самый сильный, многочисленный и богатый народ Италии; а соседи этрусков – галлы, от копья вскормленные, – по природе своей всем враждебны, римскому же народу особенно, ибо помнят с законной гордостью о пленении его и об откупе золотом. Если жив в этрусках былой дух Порсены и предков, тогда никаких нет препятствий тому, чтобы заставить римлян уйти со всех земель по сю сторону Тибра и бороться за жизнь, а не за непереносимое владычество их над Италией. А к услугам их самнитское войско, умелое и готовое тотчас следовать за ними хоть на приступ самого Рима.

По этому призыву множество племен в Эрутрии поднялось на великую войну против римлян. Почти все этруски согласились участвовать в ней; зараза распространилась и на соседние народы Умбрии, а галлов привлекли на помощь платою. Все эти несметные полчища стекались к самнитскому лагерю.

3) Консульство Луция Волумния и Аппия Клавдия

Когда о самнитско-этрусском союзе стало известно в Риме, консул Луций Волумний со вторым и третьим легионами и пятнадцатью тысячами союзников был уже на пути в Самний. Второму консулу Аппию Клавдию, приказано было, не тратя времени, отправляться в Этрурию. За ним шли два римских легиона – первый и четвертый – и двадцать тысяч союзников. Этот скорый приход консула был полезен едва ли не больше, чем какие-то особо искусные или удачные военные действия, – ибо страх перед римлянами удержал некоторые из народов Этрурии, уже готовых взяться за оружие. Однако сражения он одно за другим давал в неудобных местах и в неподходящее время, а это обнадеживало врага, и он изо дня в день становился все упорней, так что войско уже теряло доверие к вождю, а вождь к войску.

Второй консул Волумний с успехом действовал в Самнии: захватил три крепости и перебил до трех тысяч вражеских воинов. Получив известие о сложной ситуации в Эрутрии, Волумний немедленно двинул туда свои легионы, вызванный, как он утверждал, письмом самого Клавдия. Тот, однако, встретил товарища холодно и заявил, что никаких писем не посылал. Задетый его высокомерием, Волумний уже собирался отправиться обратно, но тут легаты и трибуны из Аппиева войска обступили консулов со всех сторон. Одни умоляли своего начальника не пренебречь добровольною помощью товарища, о которой следовало бы просить; другие преградили путь Волумнию, заклиная не предавать общего дела из недостойного соперничества с товарищем по должности; ведь случись теперь какое несчастье, бо; льшая вина падет не на брошенного в беде, а на бросившего. Тогда Волумний сказал, обращаясь к войску: «Если даже я неверно понял желание товарища, то о вашей воле сомнения не допущу: дайте криком знать, оставаться мне или уходить?» И тут грянул такой крик, что заставил врагов покинуть лагерь. Оружие расхватали и выстроились на равнине. Тогда и Волумний тоже приказал трубить к бою и выносить из лагеря знамена.

Волумний уже начал бой, когда Аппий еще не подошел к неприятелю, поэтому войска сошлись, не выровняв рядов, этруски стали против Волумния, а самниты вышли навстречу Аппию. Бой был упорный, но вскоре римляне опрокинули врагов и обратили их в бегство, ибо трудно было им противостоять силе, много превосходящей ту, с какою они привыкли иметь дело.