Илиада. Перевод А. А. Сальникова

Так говорила она. И Приам, восхищаясь, воскликнул:

«О, Агамемнон, блажен ты, родившийся смертным счастливцем!

Сколько под властью твоей есть ахейских сынов браноносных!

Некогда я пребывал во фригийской земле виноградной,

185 Видел великую рать фригиян, колесничников быстрых;

Видел Отре́я полки и Мигдо́на, подобного богу:

Станом их воинство вдоль берегов сангарийских стояло;

Там находился и я, их союзником был я в то время,

В день, как нашла на них рать амазонок, мужчинам подобных.

190 Но столько не было их, сколько здесь быстроглазых данайцев».

Тут вдруг увидел Приам Одиссея, спросил у Елены:

«Ну-ка скажи мне, дитя, кто вон тот величавый данаец?

Ниже на голову он, чем великий Атрид Агамемнон,

Но, как мне видится, он и плечами и грудью пошире.

195 Вооруженье его всё лежит на земле плодоносной;

Сам же, как овен, ряды ратоборцев обходит он чинно.

Схожим мне кажется он с о́вном пышнокудрявым, который

В стаде огромном среди среброрунных овец чинно ходит».

Вновь отвечала ему порождённая Зевсом Елена:

200 «Это, почтенный Приам, Лаэртид Одиссей многоумный,

Он каменистой земли сын любезный, народа Итаки,

Хитрый, на козни горазд, полон мудрых советов различных».

К ней обратил свою речь и герой Антено́р благоумный:

«Подлинно, ты говоришь справедливо, о, женщина, знаю:

205 Некогда к нам приходил Одиссей Лаэртид знаменитый,

Присланный, ради тебя, с Менелаем воинственным вместе.

Я их тогда принимал, угощал их по-дружески в доме;

А заодно я узнал и характер, и разум обоих.

Если же вместе они на собранья троянцев являлись, —

210 Стоя вдвоём, Менелай шириной своих плеч отличался;

Сидя же рядом, видней Одиссей благородный казался.

Если же речи они говорили нам перед собраньем, —

Царь Менелай говорил, изъясняясь хоть бегло, но ясно,

Немногословен он был, но в словах своих точен предельно,

215 Без околичностей речь говорил. Хоть и младше годами.

Если ж вставал говорить свою речь Одиссей многоумный,

Тихо стоял и смотрел он на землю, потупивши очи;

Скипетра в правой руке ни назад, ни вперед он не двигал,

А неподвижно держал, человеку простому подобный.

220 Каждый бы мог его счесть за неумного злобного мужа.

Но лишь звучать начинал из груди его голос могучий,

Речи из уст у него, словно снежная вьюга, стремились!

Нет, не дерзнул бы никто с Одиссеем в речах состязаться;

И не дивились уже, как стоял он, о том забывали».

225 Третьим Аякса Приам увидал, вновь спросил у Елены:

«Кто ещё тот вон стоит, столь огромный, могучий ахеец?

Плеч шириною он всех, также ростом своим превосходит».

Старцу ответила так знаменитая в жёнах Елена:

«Это великий Аякс Теламонид, твердыня данаев.

230 А среди критских дружин, возвышается, богу подобен,

Идомене́й, и при нём предводители критян толпятся.

Часто герой Менелай угощал в нашем доме как друга

Идоменея, когда приходил он из славного Крита.

Вижу и многих других быстрооких данайских героев;

235 Всех я узнала б легко и поведала б каждого имя.

Двух лишь не вижу нигде предводителей ратей, их нет здесь:

То укротитель коней Ка́стор, и Полиде́вк многосильный,

Братья родные мои, близнецы, мать одна родила нас.

Разве из Спарты родной не пришли они вместе с другими?

240 Или, быть может, они, хоть и прибыли морем со всеми,

Но не желают вступать в ратоборство за честь мою; может,

Страшно гнушаются мной и позором, меня тяготящим!»

Так говорила. Но тех мать-земля уже скрыла в могиле,

В Спарте родной, что зовут Лакеде́моном также весёлым.

245 А через Трою уже проносили для клятвенной жертвы

Пару ягнят и вино (дар полей) веселящее сердце,

В козьем меху. И ещё нёс Иде́й, провозвестник Приамов,

Чашу блестящую, с ней также кубки он нёс золотые.

Перед Приамом представ, Дарданидом; ему говорил он:

250 «Лаомедонид, иди, приглашают тебя воеводы

Трои великой сынов, также – меднодоспешных данаев!

Выйди на поле к войскам, там положим мы клятвы святые.

Хочет герой Александр с Менелаем, любимцем Ареса,

Выйти один на один, за Елену на копьях сразиться.

255 Кто из двоих победит, тот получит её и богатства.

Мир все тогда заключа́т; дружбу скрепим мы клятвой. Ахейцы

В Аргос, где много коней, пусть обратно плывут, и в Ахайю,

Славную жён красотой. Мы же – будем владеть нашей Троей».

Так произнёс. И Приам ужаснулся, но тут же велел он,

260 Чтоб колесницу его запрягли. То исполнили быстро.

Старец взошёл на неё и бразды натянул, чтобы править;

Возле него Антенор на блистательной встал колеснице.

Прямо из Скейских ворот царь направил коней в поле, к войску.

К месту лишь прибыли, где были рати троян и ахеян,

265 Сразу на землю сошли со своей колесницы прекрасной.

Между двух армий вдвоём серединою шествуют старцы.

Быстро навстречу им встал повелитель мужей Агамемнон,

Встал вместе с ним Одиссей. Тут почтенные вестники оба

Жертвенных тихих ягнят передали для клятвы, смешали

270 В чаше вина, и царям они воду на руки полили.

Тут Агамемнон Атрид, острый нож обнажил свой, который

Возле большого меча неизменно всегда находился;

На головах у ягнят по волне от руна он отрезал.

Вестники, их разделив, дали избранным в ратях обеих.

275 Царь Агамемнон тогда поднял руки, к бессмертным взывая:

«Зевс громовержец! Велик и преславен ты, с Иды глядящий!

Гелиос, видящий днём всё и слышащий всё в поднебесной!

Реки, Земля, также вы, о, подземные боги, что души

Смертных караете всех тех, которые ложно клянутся!

280 Вы – нам свидетели! Вы клятвы наши святые храните!

Если Парис Приамид поразит Менелая Атрида,

Он и Елену пускай, и сокровища в доме удержит;

Мы ж от троянской земли отплывём на судах мореходных.

Если Париса в бою поразит Менелай светловласый,

285 Граждане Трои должны возвратить и жену, и богатства;

Пеню должны заплатить аргивянам, какую прилично,

Так, чтобы память о ней и у дальних потомков осталась.

Если ж Парис вдруг падёт, а Приам с Приамидами вместе

Не захотят заплатить должной мне компенсации, буду

290 Я воевать здесь, пока компенсации мне не заплатят,

И не увижу пока я итога войны этой долгой!»

Так он сказал. И ножом перерезал гортани ягнятам.

На землю их положил. В смертном трепете те задрожали,

Дух испуская; так медь сокрушила их юную силу.

295 После, из чаши вино, из блестящей, все черпали кубком,

И возливали богам вечносущим, и громко молились;

Так не один восклицал и в ахейских рядах, и в троянских:

«Зевс многославный! И вы, о, бессмертные боги! Взываем!

Первых, которые вдруг нашу клятву посмеют нарушить,

300 Мозг, как из чаши вино, пусть по чёрной земле разольётся,

Их, и детей их; а жён пусть пришельцы в домах обнимают!»

Так возглашали они. Но Кронид их молитв не исполнил.

Старец Приам между тем обратился к народам, сказал он:

«Слушайте, Трои сыны и ахейцы! Внемлите вы слову!

305 Я удаляюсь от вас, в Илион возвращаюсь холмистый.

Знаю, не хватит мне сил, чтобы видеть своими глазами

Сына любезного бой с Менелаем, питомцем Ареса.

Знает лишь Зевс Эгиох, и другие бессмертные боги,

В битве кому из двоих предназначена смерть. Будь что будет».

310 И в колесницу ягнят положил царь Приам боговидный,

Всходит и сам и бразды натянул, чтобы править конями;

Возле него Антенор на блистательной встал колеснице.

Старцы, коней развернув, их погнали назад, к Илиону.

Гектор тогда Приамид, вместе с ним Одиссей благородный,

315 Место измерили, где будут биться противники. После

Бросили жребии в шлем медный и потрясли, чтоб решилось:

Кто первым пустит копьё медноострое недругу в сердце.

Рати ж молились вокруг и к богам воздевали ладони;

Так не один восклицал и в ахейских рядах, и в троянских:

320 «Зевс громовержец! Велик и преславен ты, с Иды глядящий!

Сделай же так, что бы тот, кто в войне этой долгой виновен,

Был в поединке убит, и в жилище Аида сошел он;

Нам чтоб опять утвердить и священные клятвы, и дружбу!»

Так возглашали. Потряс оба жребия Гектор великий

325 В шлеме, глаза отвернув; выпал на землю жребий Париса.

Воины быстро в рядах все уселись, где каждый оставил

И звуконогих коней, и оружье своё, и доспехи.

Той же порой покрывал свои плечи оружием пышным

Юный герой Александр, муж Елены прекраснокудрявой.

330 Прежде всего, наложил он на белые ноги поножи

Дивные, их он сомкнул плотно чудной серебряной пряжкой;

Следом за этим и грудь защитил себе панцирем медным,

Брата Лика́она то был доспех, но ему по размеру;

Сверху надел на плечо он ремень, также – меч среброгвоздный

335 С медным клинком; захватил также щит свой огромный и крепкий;

Буйную голову он шлемом ярким своим покрывает

С конскою гривой, она страшным гребнем над ним волновалась;

И, наконец, взял копьё, хоть тяжёлое, всё же по силе.

Так и Атрид Менелай покрывался оружием, храбрый.

340 После того как они средь своих каждый к бою собрались,

На середину меж войск смело вышли противники оба.

Грозно глаза их блестят. И смотрящих всех ужас объемлет,

Конников храбрых троян и красивопоножных данайцев.

Близко герои сошлись и на месте отмеренном встали,

345 И, потрясая в руках свои копья, враждою пылали.

Первым копьё отослал Александр боговидный, метнувший

С силой; копьём угодил он противнику в щит круговидный.

Но не пробил твёрдый щит, в нём погнулось копейное жало.

Царь Менелай свой удар стал готовить; копьём потрясая,

350 Он что есть сил умолял в сердце пламенном Зевса владыку:

«Зевс! Помоги покарать сотворившего мне оскорбленье!

В прах ты моею рукой низложи Приамида Париса;

Чтобы боялись и впредь даже в дальних-предальних потомках

Злом воздавать за добро добродушному гостеприимцу».

355 Это сказав, он копьё со всей силы метнул в Александра,

Тоже противнику в щит круговидный ударив жестоко.

Щит светозарный насквозь пробежало могучее древко;

Следом и панцирь насквозь украшением пышный пронзила

Медь, рассекла на боку ниже рёбер хитон у Париса.

360 Он увернулся едва, и едва избежал чёрной смерти.

Сын же Атрея тогда, среброгвоздный свой меч быстро вынув,

С силою им рубанул прямо в бляху на шлеме Париса.

Меч, от удара в куски разлетевшись, из рук его выпал.

И возопил Менелай, на широкое небо взирая:

365 «Зевс! Ни один из богов так, как ты, для меня не зловреден!

Я, наконец, уповал покарать Александра! И что же?!

Меч у меня на куски разлетелся! Копьё своё также

Я отослал в пустоту! А противника даже не ранил!»

Так он сказав, налетел на Париса, за шлем коневласый

370 Крепко схватив, поволок прямо к пышнопоножным ахейцам.

Сильно узорный ремень стиснул нежную шею Париса,

Тот, что поддерживал шлем, проходя под его подбородком.

И дотащил бы его Менелай, взяв великую славу,

Но Афродита с небес пораженье любимца увидев,

375 Подвязь из кожи быка порвала, дочь Крониона Зевса.

Шлем лишь повлёкся пустой за могучей рукой Менелая.

В воздухе шлем раскрутив, Атрейон его бросил к данаям

Пышнопоножным. С земли шлем подняли друзья Менелая.

Сам же он бросился вновь, поразить Александра пылая

380 Медным копьём. Но того скрыла с глаз Афтодита Киприда,

Облаком тёмным покрыв. И уносит любимца богиня,

Прямо на ложе его, в спальню полную благоуханий.

Быстро уходит сама, чтоб Елену позвать, и на башне

Тут же дочь Леды нашла, окружённую сонмом троянок.

385 Тихо рукой потрясла благовонное платье Елены

И обернулась тотчас древнеро́жденной старицей, пряхой,

Той, что когда-то давно для неё в Лакеде́моне граде

Шерсть превосходно пряла и царевну душою любила;

Ей уподобившись, так говорит Афродита богиня:

390 «В дом возвращайся, тебя Александр, твой супруг, призывает.

Он уже дома, сидит в вашей спальне, на ложе точёном,

Светел своей красотой и одеждой; и даже не скажешь,

Что со сраженья пришёл юный муж твой, скорее решишь ты,

Будто он с танцев пришёл отдохнуть, иль на танцы собрался».

395 Так говорила она, взволновав этим душу Елены.

Но та заметила вдруг и прекрасную шею Киприды,

И полных прелестей грудь, и блистание глаз её страстных.

В ужас Елена пришла; так к богине она обратилась:

«Ах, ты, жестокая! Вновь обольстить меня, хитрая, хочешь?

400 Иль ещё дальше увлечь, в многолюдный какой-нибудь город

Фригии иль, может быть, – Мионии весёлой? Признайся!

Может, и там где-то есть муж любезный тебе среди смертных?

Нынче, когда Менелай, победив Александра в сражении,

Снова в семейство меня возвратить, ненавистную, хочет,

405 Что ж ты являешься мне, в хитром сердце коварство питая?

Шла бы к любимцу сама! Отрекись от дороги бессмертных

И, никогда уже впредь не касаясь стопою Олимпа,

Вечно при нём изнывай и ласкай властелина, покуда

Будешь женою ему или даже наложницей только!

410 Я же к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы было

Ложе его украшать; надо мной все троянские жёны

Будут смеяться тогда. Мне и так уж довольно страданий!»

Гневно ответила ей Зевса дочь Афродита богиня:

«Смолкни, несчастная! Я ведь могу тебя вовсе оставить.

415 Я ненавидеть могу так же сильно, как прежде любила.

Лютую злобу к тебе разожгу у троян и ахейцев,

В ратях и тех, и других; и погибнешь ты смертью ужасной!»

И испугалась угроз порождённая Зевсом Елена,

Молча укрыла себя серебристо-блестящим покровом

420 И за богиней пошла, незаметная сонму троянок.

Вскоре они подошли к пышнодивному дому Париса.

Обе служанки скорей приступили к домашним работам.

Тихо Елена тогда поднялась прямо в светлую спальню.

Там Афродита сама для неё взяла кресло, и ближе

425 Ставит к Парису его, улыбаясь пленительно, сладко.

В кресле устроилась том порождённая Зевсом Елена,

Скромно глаза отвела и сказала супругу с упрёком:

«С битвы пришел ты, герой? Ох, уж лучше б, несчастный, погиб ты,

Мужем могучим убит, тем, что был до тебя мне супругом!

430 Прежде хвалился ты сам, что один Менелая героя

Силой своей и рукой, и копьём превзойдешь в ратоборстве!

Ну так ступай и дерись! Снова вызови в поле Атрида

Биться один на один! Впрочем, я не советую; лучше

Мирно покойся, и впредь с светлокудрым Атреевым сыном

435 Войском сражаться или в поединке не смей безрассудно;

Бойся, иначе копьём Менелай укротит тебя быстро!»

Ей отвечая, Парис устремляет крылатые речи:

«О, не печаль мне, жена, ты упреками горькими сердце:

Нынче меня победил Менелай при поддержке Афины,

440 Завтра – победа за мной: и у нас есть защитники-боги!

Лучше теперь мы с тобой насладимся взаимной любовью.

Страстью такой у меня никогда ещё ум не мутился,

Даже в счастливый тот день, как, тебя я из Спарты весёлой

Тайно похитив, бежал на моих кораблях быстролётных,

445 И на Кранае с тобой сочетался любовью и ложем.

Ныне ж пылаю тобой я, желания сладкого полный».

Так он сказал и пошёл лечь на ложе, за ним и супруга.

Вместе уснули они на блистательноубранном ложе.

Сын же Атрея, как зверь разъяренный, метался и рыскал,

450 Взоры бросая кругом: не увидит ли где Александра.

Но ни один из троян, ни один из союзников Трои

Мощному мужу не мог указать Александра-Париса.

Даже из дружбы к нему, знавший, где он, не скрыл бы Париса,

Так ненавистен он стал и друзьям, и врагам, хуже смерти.

455 Громко тогда возгласил повелитель мужей Агамемнон:

«Слушайте, Трои сыны и союзники Трои! Внимайте!

Видели все торжество Менелая, любимца Ареса.

Так что Елену теперь, и богатство, что с нею украли,

Вы нам верните. Ещё также должную дань заплатите,

460 Так, чтобы память о ней и у дальних потомков осталась».

Так Агамемнон сказал, – и хвалу восклицали ахейцы.

Песнь четвертая. Нарушение клятв. Обход войск Агамемноном

Боги, у Зевса отца на крыльце золотом заседая,

Мирно беседу вели; посреди их цветущая Геба

Всем разливала нектар. Боги, кубки беря золотые,

Друг другу честь воздают, сверху чинно взирая на Трою.

5 Тут Олимпиец Кронид вдруг над Герой решил посмеяться,

Едкою речью её разозлить; начал так он с издёвкой:

«Знаю, богини здесь две помогают в войне Менелаю:

Гера Аргивская и Тритогения Алалкомена.

Обе, однако, сидят далеко и с Олимпа взирают,

10 Тем утешаются; но с Александром везде Афродита,

Помощь ему подает, роковую беду отражает;

Вот и сегодня спасла от мучительной смерти любимца.

Ведь очевидной была Менелая героя победа.

Боги, помыслим сейчас, чем нам дело такое закончить?

15 Снова ли грозную брань и печальную распрю воздвигнем

Или возлюбленный мир меж двумя племенами положим?

Если же то всем богам и желанно весьма, и приятно, –

Пусть нерушимо стоит достославная Троя Приама,

Царь Менелай же домой возвратится с Еленой Аргивской».

20 Так он сказал. Злясь на то, и Афина, и Гера вздыхали;

Рядом сидели они, измышляя несчастья троянцам.

Гнев затаив на отца, не сказала ни слова Афина,

Молча сидела, хотя её мучила злоба на Зевса.

Гера же гнева в груди не сдержала, воскликнула в гневе:

25 «Сердцем жестокий Кронид! Ты какие слова произносишь?!

Хочешь ты сделать и труд мой ничтожным, и пот мой напрасным, -

Им обливалась, трудясь, я сама, и коней истомила,

Рать поднимая на бой, на погибель Приаму и Трое!?

Волю свою ты твори, только боги не все ей довольны!»

30 Ей, негодуя, в сердцах отвечал грозный Зевс тучеводец:

«Злобная! Старец Приам и Приамовы дети какое

Зло сотворили тебе, что желаешь теперь непрестанно

Ты истребить Илион, благолепную смертных обитель?

Если б могла, ты б вошла за врата, за троянские стены,

35 И пожрала бы живьём и Приама, и всех Приамидов,

С ними – троянский народ! Лишь тогда б ты насытила злобу!

Делай, как сердце велит. Горький спор этот наш, я надеюсь,

Грозной вражды навсегда между мной и тобой не положит.

Слово еще я скажу, и его в своём сердце храни ты:

40 Если во гневе и я, пожелаю когда-нибудь город

Смертных, тебе дорогих, в прах разрушить, сгубив их отчизну, –

Гнев не обуздывай мой! Дай и ты мне свободу для действий!

Трою ж тебе я предать соглашаюсь, душой несогласный.

Ведь, сколь ни есть городов на земле под сияющим солнцем

45 Или под звёздною мглой, населённых сынами земными,

Сердцем моим больше всех чтима Троя священная, также –

Трои владыка Приам и народ копьеносца Приама.

Там никогда мой алтарь не лишался ни жертвенных пиршеств,

Ни возлияний каких, ни курений. Там честь мою чтили».

50 Зевсу сказала в ответ волоокая Гера богиня:

«Более всех мне милы лишь три города славных ахейских:

Спарта холмистая и город Аргос, и город Микены.

Их истреби ты, когда станут вдруг для тебя ненавистны;

Я же за них не вступлюсь, и с тобой враждовать я не стану.

55 Сколько бы гневная я ни противилась их истребленью,

Не помешаю тебе: ты один на Олимпе сильнейший.

Только труды и мои оставаться должны ли бесплодны?

Я, как и ты, – божество, исхожу из того же я рода;

Старшая я средь богинь, дочь могучего мудрого Крона,

60 Славой двойною горжусь, что меня и сестрой, и супругой

Ты называешь, – о, Зевс, над бессмертными всеми царящий.

Ну же, оставим вражду, вместе друг перед другом смиримся,

Оба уступим, и пусть нам последуют также другие

Боги бессмертные. Ты ж повели, о Кронион, Афине

65 К битве кровавой сойти между воинств троян и данаев;

Так пусть устроит она, чтоб троянцы нарушили клятву

Первыми, тем оскорбив гордых славою сильных данаев».

Так говорила, – и внял ей отец и бессмертных, и смертных;

Речи крылатые он устремил к светлоокой Афине:

70 «Быстро, Афина, лети ты к войскам и троян, и данаев;

Там искушай и успей, чтобы славою гордых данаев

Первыми Трои сыны оскорбили, разрушив все клятвы».

А уж Афина давно это сделать пылала желаньем.

Бурно помчалась она с олимпийских высот как комета;

75 Словно ночная звезда, что как знаменье Зевс посылает

В море далёким пловцам, иль воюющим ратям народов,

Яркую; так из неё всюду сыплются искр мириады, –

В дивном сияньи таком устремилась на землю Афина.

Пала она между войск; и стояли полки, изумляясь,

80 Конников храбрых троян, также меднодоспешных данаев.

И, друг на друга взглянув, говорили они меж собою:

«Что это? Может, к войне это знаменье, к сече кровавой,

Снова на Трою идти? Или, может быть, мир между нами

Зевс предвещает теперь, войн и мира верховный вершитель?»

85 Так не один говорил и в троянских рядах, и в ахейских.

Зевсова ж дочь между тем, Антено́рида вдруг Лаодо́ка

Храброго образ прияв, быстро в толпы троянские входит;

Па́ндара ищет, у всех вопрошая, подобного богу.

Видит его, наконец: сын Лика́она доблестный Па́ндар,

90 Муж непорочный, – стоит, с ним – густые ряды щитоносцев,

Тех, что пришли вместе с ним от священных потоков Эсепа.

Около встав, так ему говорила богиня Афина:

«Сделаешь ли, что скажу, сын Лика́она, доблестный воин?

Смеешь ли быстрой стрелой ты ударить в царя Менелая?

95 В Трое тогда ты у всех обретёшь благодарность и славу;

Более ж всех – у царя Александра, Приамова сына.

Дар понёсешь от него ты от первого, дар знаменитый,

Если увидит он вдруг, как, твоею стрелой поражённый,

Доблестный царь Менелай на костёр поднимается грустный.

100 Па́ндар, дерзай! Порази Менелая, высокого славой!

Прежде же дай ты обет луконосцу ликийскому, Фебу,

Знатную жертву ему принести из ягнят первородных,

По возвращенью домой, за священные Зелии стены».

Это Афина сказав, на безумство безумца подвигла.

105 Взял он лоснистый свой лук из рогов быстроскачущей серны,

Дикой, которой он сам на охоте под сердце нацелил,

Ждавший в засаде; в тот миг, когда с камня уж спрыгнуть хотела,

В грудь ей стрелу он послал, опрокинув на камень хребтиной.

Серны рога от главы на шестнадцать ладоней вздымались.

110 Их знаменитый сплотил рогодел, обработав искусно,

Вылощил ярко весь лук и покрыл его золотом сверху.

Лук тот блестящий стрелок, натянул и искусно изладил,

Низко к долине склонив; под щитами дружины укрывшись

В страхе, чтоб также в него не стрельнули ахейцы, увидев,

115 Прежде чем будет пронзён Менелай, предводитель ахеян.

Крышку колчана подняв, из него Пандар вынул на волю

Быстрокрылатую смерть, чёрных острых страданий источник.

Тут же к тугой тетиве приспособил стрелу он проворно,

Быстро поклявшись затем луконосцу, ликийскому Фебу,

120 Знатную жертву тому принести из ягнят первородных,

По возвращенью домой, за священные Зелии стены,

Разом и ушки стрелы он повлёк, и воловую жилу.

Жилу привлёк до груди, ну а жало пернатой – до лука.

Лук свой огромный согнул Пандар так, что тот стал круговидным,

125 Рог заскрипел, тетива загудела, – стрела устремилась

Острая в гущу врагов, прямо к цели, к намеченной жертве.

Но и тебя, Менелай, не оставили жители неба,

Вечные боги; из них Зевса дочь была первая в этом.

Став пред тобою, она запретила стреле смертоносной

130 Тела касаться; она, словно нежная мать от ребёнка,

Сладким дремавшего сном, гонит мух, – так стрелу отмахнула,

Ловко направив её в место, где золотые застежки,

С панцирем пояс сомкнув, тем двойную броню образуют.

Бурнопернатая смерть в этот сомкнутый пояс попала

135 И просадила насквозь превосходно украшенный пояс,

Также пробила броню, украшением пышную; также

Медную навязь насквозь прободала, – защиту для тела,

Стрел сокрушенье, его защищавшую часто, – пронзила

Быстрая, и рассекла даже кожу царя Менелая:

140 Тут же багряная кровь заструилась из раны Атрида.