День ангела

Максим лежал на диване, подложив руки под голову. Он смотрел на небольшой портрет Кристины – ее глаза и губы улыбались. Она казалась такой воздушной, такой невинной…. Девушка-мечта….

Он встал, взял в руки фотографию, и без сожаления выбросил в открытое окно. Рамка от фотографии со стуком упала на асфальт, стекло разбилось, и кто-то чертыхнулся. Максим выглянул в окно и увидел свою соседку с первого этажа. Она, наклонившись, рассматривала фотографию, потом подняла голову и крикнула:

– Совсем, что ль ополоумели? Людям на голову что ни попади кидают!

– И не говорите! – согласился с ней Максим, и закрыл окно.

Он снова лег, выставил на мобильнике будильник, накрылся чуть не с головой одеялом, и уже засыпая, подумал – вот идиот! Действительно мог кого-нибудь убить, или покалечить!

Кристина уже несколько недель жила на даче. Ей никогда не нравилось одиночество, но теперь ей надо было побыть одной. Просто необходимо. Она дулась на сестру, злилась на нее, но в глубине души знала, что та была права – Кристина уже жалела, что так поступила с Максом, что наговорила ему о себе всяких гадостей, хотя частично это было правдой….

Что она сделала со своей жизнью? Как теперь будет жить – без мужа, с ребенком? Кристина уже не хотела делать аборт, она решила рожать, и ей казалось, что она уже любит своего малыша, то маленькое существо, которое живет в ней. Она часто представляла, каким будет он или она, мечтала, как впервые возьмет его на руки, как приложит к груди. Сердце замирало от счастья, но на глаза наворачивались слезы, и ей хотелось заплакать, нет, закричать – какая же ты дура! Как ты могла сделать такое? Оставить ребенка без отца, а себя без любимого!

Она часами гуляла по лесу, дышала свежим, уже почти осенним воздухом. Был уже самый конец августа, солнце грело скупо, было прохладно и ветрено. Кое-где листья уже начали набирать желтоватый оттенок, трава пожухла и пахла сеном. Под ноги попадались грибы, Кристина срывала их и клала в корзину. Она любила собирать грибы. Когда-то в детстве, когда вся семья жила на даче, они часто с отцом ходили в лес за грибами. Набирали много, а потом все вместе долго сидели за столом, перебирая их и сортируя – что-то на сушку, что-то в суп. Как Кристина любила эти тихие вечера с родными. Они о многом тогда говорили, мама и папа рассказывали им о своем детстве, а они с сестрой, нанизывали грибы на длинные нитки, и, раскрыв рты, слушали их. Как давно это было! И как хорошо….

Теперь, когда она приехала сюда одна, она часто вспоминала детство. Вспоминала свои детские надежды и мечты, их с сестрой совместные шалости, и то, что за ними было. Наказывали их всегда строго, но больше доставалось ей, потому что родители считали, что заводилой всегда была она. Хотя Юля тоже была не сахар. Иногда она так разыгрывалась, что не могла остановиться. И тогда доставалось больше ей. Но она никогда не плакала, не куксилась. Юля воспринимала наказание родителей как должное, в отличие от нее – Кристины. Она всегда долго обижалась на родителей, лежала на кровати, свернувшись калачиком, и рыдала. Часто просто желая обратить на себя внимание матери и отца. Ей хотелось, чтобы ее пожалели, погладили по голове. Но это никогда не проходило. И мать, и отец были тверды и ни разу не смягчили наказания. Вспомнив об этом, на глазах у Кристины появились слезы. Она себя всегда жалела, а теперь особенно. Ей казалось, что она никому не нужна, что ее никто не любит, и чувствовала себя брошенной.

Смахнув, навернувшиеся на глаза слезы, она прошла в калитку своего дома, поставила корзинку с грибами на скамейку возле большой старой яблони, и сама присела рядом. Плакать ей не хотелось, так, нахлынуло что-то…. Она огляделась. Ей нравилось здесь. Сад был большим и запущенным. Никто уже давно здесь ничего не делал. Несколько старых яблонь стояли с согнутыми почти до самой земли ветками – от тяжести плодов. На земле валялась падалица. Смородина уже пожелтела. Высокая нескошенная на месте огорода трава полегла. Кое-где еще цвели поздние многолетники. Заросшие сорняками флоксы источали потрясающий аромат, легкий ветерок приносил запах дозревающих яблок и дыма. Соседи подтапливали печи, а она даже не нашла в сарае дров. По ночам было уже прохладно, и Кристина отапливала свою комнату электричеством, и радовалась, что старый масляный калорифер еще работает. Собственно печку топить умел только отец, и Кристина с сестрой никогда даже не пытались растопить ее, приезжая на дачу поздней осенью или ранней весной. Юля вообще обожала дачу. Она всегда отдыхала именно здесь, предпочитая их старый дом и скромную красоту среднерусской природы, яркому солнцу Флориды и теплому океану. Она любила купаться в холодной проточной реке, которая протекала почти возле их дома, гулять в лесу, слушать шелест листьев и пение птиц. Она часто и надолго уединялась где-нибудь с книгой или учебником, и появлялась только к вечеру, когда становилось темно. Сначала эта привычка пугала Кристину и родителей, но потом все привыкли, и перестали беспокоиться из-за этого.

Кристина вздохнула, встала со скамейки и пошла к дому. Она уже скучала по сестре, ей хотелось увидеть ее, поболтать с ней о всяких пустяках, поговорить о наболевшем, и еще она чувствовала себя виноватой перед ней. Юля всегда заботилась о ней, делала для нее все, что только могла сделать любящая сестра. Они были слишком разными, но все равно оставались сестрами-близнецами, между которыми существовала невидимая, но крепкая и неразрывная нить. Они ощущали друг друга почти физически, и теперь Кристина знала, что сестра нервничает, переживает из-за ее молчания, но сама не позвонит, не сможет переступить через обиду. Кристина взяла в руки телефон и набрала номер сестры. Юля долго не отвечала, но вот, наконец, Кристина услышала родной голос и широко улыбнулась. Как же она соскучилась по ней, своей сестренке!

– Юль, Юлечка, я соскучилась! Прости меня!

– Я тоже соскучилась, я уже подъезжаю, если хочешь, можешь встретить меня на станции.

– Конечно, уже лечу! – воскликнула Кристина.

Кристина улыбнулась, села в машину и поехала встречать сестру.

От станции до их поселка было пять километров по шоссе. Но можно было и срезать километра три, по лесной тропинке. Юля еще на дежурстве решила поехать к сестре на дачу. Ей надоело дуться и обижаться. Что же теперь делать, если она такая? Надо любить и воспринимать Кристину такой, какая она есть. Она всегда мирилась с ее несобранностью и переменчивостью, но в этот раз сестра перешла все рамки. Юле было интересно, что решила Кристина? Будет она рожать или, как и раньше станет настаивать на аборте? Все-таки ей хотелось верить, что Кристина примет правильное решение и оставит ребенка.

Юля вышла из электрички на перрон и осмотрелась. Кристины не было. Она решила подождать немного. Поставив тяжелую сумку с продуктами на скамейку, она присела и стала рассматривать знакомую с детства железнодорожную станцию. За мостом начинался лес. Туда ей и надо было идти, если Кристина все-таки не приедет за ней. Но ей не очень хотелось топать два километра по лесной тропе с тяжелой сумкой наперевес, да еще после дежурства.

Она достала из сумки журнал и стала перелистывать его, надеясь вскоре услышать окрик сестры. В журнале, на ее взгляд, не было ничего интересного, и она выбросила его в стоявшую рядом урну. На перроне она увидела знакомую девушку с коляской. Ее звали Таня. Когда-то в детстве они дружили. Играли все вместе в куклы, когда стали постарше ходили вместе купаться на реку, а потом как-то перестали общаться. Видно, интересы стали разными. Юля уже не помнила, как и почему это случилось. Потом Татьяна вышла замуж и родила ребенка. Они просто кивали друг другу при встрече и проходили мимо. Юля смотрела на то, как Татьяна качает коляску и представила вместо нее Кристину. На губах появилась саркастическая улыбка – ей сложно было представить сестру в роли матери. Но жизнь всегда вносит свои коррективы. Видимо, скоро и Кристина будет также укачивать своего малыша, станет добропорядочной мамашей, будет выбирать смеси в магазине, детскую одежду и игрушки. Фантастика! Почему это случилось не с ней, а с Кристиной? Что за насмешки судьбы? Себя она еще могла представить матерью большого семейства. Эта мысль периодически возникала, но она всегда отгоняла ее прочь. И не потому, что не хотела этого. Просто ей не везло в любви. Она никак не могла устроить свою личную жизнь, у нее не получалось. Никто из мужчин еще ни разу не сделал ей предложения. Никто не хотел видеть ее в роли своей жены и матери. А у Кристины отбоя от предложений не было! Все хотели только ее, и сами даже не догадывались, что это утопия! Юля слегка улыбнулась своим мыслям. Может, она все-таки ошибается, и Кристина станет хорошей матерью. И, кто знает, может, и женой. Должна же она сказать Максиму, что он стал отцом. Ей очень хотелось, чтобы у сестры все наладилось.

– Юля! – закричала, увидевшая сестру Кристина. Она подбежала к ней, обняла и поцеловала.

– Привет, – отстраняясь и всматриваясь в лицо Кристины, сказала Юля. – Ты уже не такая бледная.

– Да. Мне здесь хорошо. Я много гуляю, и знаешь… – затараторила Кристина, – я прекрасно себя чувствую, меня почти не тошнит, и я решила рожать.

– Я рада, – еще раз целуя сестру в щеку, сказала Юля. – Я была уверена, что ты примешь именно такое решение.

– Спасибо, что ты еще веришь в меня!

– Я всегда в тебя верила! В твой здравый смысл, – и чуть кивнув в сторону Татьяны, – смотри наша подруга детства стоит. То ли ждет кого, то ли сама уезжает.

– А давай подойдем к ней, – попросила Кристина, – надо же поинтересоваться, кого родила, и вообще…. Ради приличия.

– Ох, Кристина! Неужели ты вспомнила о правилах приличия! Просто тебе интересно. Ну, пошли, подойдем, – сказала Юля и улыбнулась.

Татьяна заметила двух сестер, и, махнув им рукой, будто подзывая, ждала пока они подойдут к ней. Она озабоченно посмотрела в коляску на спящего ребенка, поправила ему чепчик, и поздоровалась с подошедшими к ней подругами.

– Кто там у тебя? – спросила Кристина, – мальчик или девочка?

– Пацан, – ответила Таня.

– Ты ждешь кого-то, или уезжаешь? – задала вопрос Юля. – Она подошла к коляске и заглянула внутрь. – О-о, богатырь!

– Да. Он у меня толстый, – засмеялась Таня. – Я мужа жду. Должен приехать, с ребенком надо много гулять и я решила пройтись по лесу. А вы надолго?

– Кристина тут уже давно, – ответила Юля. – Разве вы не встречались?

– Нет. Но мы и не ходим никуда. Торчим на участке. Работы много, мать все время горбатится и меня заставляет.

– Кормишь? – спросила Юля, переходя на тон врача-педиатра.

– Давно уж на бутылочки со смесью перешли, – ответила Татьяна.

– Зря. Надо кормить как можно дольше!

– А ты-то, откуда знаешь? – удивленно смотря на нее, поинтересовалась Татьяна.

– Ей ли не знать! – гордо сказала Кристина. – Она же детский врач.

– Да что ты? – удивилась Татьяна. – Впервые слышу! Может, глянешь моего Павлика, что-то у него опять зад покраснел.

– Значит, ему смесь не подходит. А вообще приходи, посмотрю.

– Ну, ладно, мы поехали, – ревниво посмотрев на Татьяну, попрощалась Кристина. – А то заболтались тут с тобой. Ну, а ты заходи, если что.

–Здорово ты ее отшила, – садясь в машину, засмеялась Юля. – Как только наши знакомые узнают, что я детский врач, сразу же просят посмотреть их ребенка, забрасывают кучей вопросов, будто живут в отдаленных районах севера, где врачей днем с огнем не сыщешь!

– Не говори! – возмущенно воскликнула, севшая за руль Кристина. Она повернула ключ зажигания, и машина резко рванув с парковки, понеслась по шоссе.

– Кристина! – завизжала Юля, – ты меня пугаешь! Когда ты уже научишься аккуратней ездить?

– Никогда!

И обе сестры рассмеялись.

После ужина, Юля и Кристина решили пройтись. Вечер был теплым, лето будто опять решило вернуться – дул теплый ветерок, принося с собой запахи убранных полей и леса, и ни с чем несравнимый, но уже такой различимый пряный аромат приближающейся осени.

Сестры долго шли по проселочной дороге, солнце уже давно село, сгущались сумерки, а темная полоса леса уже почти сливалась с небом. Девушки решили вернуться, но не по дороге, а по берегу реки. Вскоре они остановились возле маленького мостка, с которого раньше, когда были еще девочками-подростками, прыгали в реку.

Это было их любимое место, им нравилось приходить сюда и вспоминать свое детство.

Юля сняла туфли и окунула ногу в воду. Вода была теплой.

– Давай посидим здесь, поболтаем ногами в теплой воде

– сказала Юля.

– А мы не простудимся? – опасливо пробуя рукой воду, спросила Кристина.

– Что ты! Она теплая. Это очень полезно. Садись же!

Кристина села рядом с ней, опустив ноги в воду. Она положила голову на плечо сестры и крепко прижалась к ней.

– Мне страшно, – сказала она.

– Почему? Чего ты боишься? – спросила у нее Юля.

– Не знаю. Что-то гнетет меня. Не могу понять что. Просто я, наверное, устала.

– От чего? – удивилась Юля.

– От мыслей. Все думала, думала…

– Ничего не бойся. Просто наберись терпения и жди. Жди рождения малыша.

– А это страшно – рожать?

– Не знаю. Не пробовала, – улыбнувшись, сказала Юля.

– Но ты же врач! Должна знать! – возмутилась Кристина.

– Все рожают. Беременными никто не остается. Не ты первая, не ты последняя!

– Но мне все-таки страшновато.

– Мне тоже. Но, я думаю, что у тебя все будет хорошо.

– Спасибо тебе за поддержку.

– А кто же, как не я тебя поддержит? Мы ведь с тобой сестры. Близнецы. Мы с тобой неразделимы. Я буду всегда с тобой. Не бойся ничего.

– Обещай мне, – Кристина замялась, а потом взглянула на сестру каким-то странным, почти умоляющим взглядом, – обещай, что….

– Что? – испугалась Юля. – Что я должна тебе обещать?

– Если… со мной что-то случится, что вырастишь моего ребенка.

– Глупости! Что с тобой случится-то! – возмутилась Юля.

– Обещай! – настаивала Кристина. – Пожалуйста.

Юля вздохнула, поцеловала сестру и все-таки проговорила:

– Обещаю.

Глава 5

В середине февраля Кристина родила здорового мальчишку. Юля не отходила от сестры. Все прошло просто замечательно. Кристина вела себя терпеливо и мужественно, она не впала в панику после первых схваток, просто собрала вещи и, разбудив Юлю, спокойно сообщила, что пришло время ехать в роддом.

Во время родов Юля была рядом с сестрой, а когда обе услышали крик младенца, они улыбнулись друг другу и ни акушерка, ни детская сестра так и не поняли, чья улыбка была более вымученной. Юля так переживала за сестру, будто сама сейчас корчилась в родовых муках. Все это время она ощущала точно такую же боль, и еще – дикий страх за Кристину. Из головы не шел тот разговор возле реки, когда Кристина потребовала с Юли обещание вырастить ее ребенка. Если с ней что-нибудь случиться…. Господи, будь милостив! Помоги нам, не оставь нас!

– Ну, вот вы и родили! – засмеялась акушерка, показывая им только что родившегося малыша, – мужик!

Кристина выглядела уставшей, но счастливой, она взглянула на сестру и попросила:

– Посмотри его сама.

Юля на негнущихся от ужаса ногах, подошла к своему племяннику, несколько раз вздохнула, приводя свои чувства и нервы в порядок, а потом деловито, привычно осмотрела новорожденного, взвесила его, измерила рост, и удовлетворенно кивнув, отдала его в руки медицинской сестры.

– Не доверяют! – шутливо воскликнула акушерка, обращаясь к своему педиатру. – Все самим надо проверить!

– А как же! – кивнул врач. Она же моя коллега. Разрешение у нас есть, пусть делают что хотят.

Когда Кристина уже лежала в коридоре, ребенка понесли в детское отделение. Она проводила его взглядом и спросила у сидящей рядом Юли:

– Он здоров? У него все на месте?

– Здоров, – устало сказала Юля. – И пальчики на ногах и руках я тоже пересчитала, – зная, что сестра задаст именно этот вопрос.

– А на кого он похож? На меня?

– Не знаю. Рано еще судить. Отдыхай.

– Ты сейчас уйдешь?

– Да. Нам, особенно тебе, надо отдохнуть. Я приду позже.

– Спасибо тебе.

– И тебе.

– А мне-то за что? – удивилась Кристина.

– За племянника, и за спокойствие. Я нервничала больше, чем ты.

– Теперь все будет хорошо? – спросила Кристина и заплакала.

– Да. Все будет хорошо. Не плачь, сестричка, родная моя, все позади, Ты молодец! – она поцеловала сестру и ушла.

За день до выписки Кристины приехали родители. Они ввалились в квартиру с кучей чемоданов, уставшие, но счастливые.

Не отдохнув и часа, они направились к Кристине в роддом. Мама замучила Юлю вопросами о самочувствии Кристины и малыша. Юля сбилась с ног, убирая квартиру, бегая по магазинам и готовя приданое для племянника. Все надо было перестирать, перегладить, чтобы хотя бы пару дней не заниматься пеленками и распашонками. Она безумно устала от этой беготни, от постоянных разговоров с родителями, и к вечеру была уже почти невменяемая. Она так не уставала даже после тяжелого ночного дежурства. Толчея и ажиотаж ее доконали. Вечером она объявила родителям, что идет спать, и попросила не будить ее до того часа, когда надо будет выезжать в роддом за Кристиной. Родители обиделись. Они распаковывали чемоданы, показывая ей красивые вещи для малыша, вытаскивая все новые и новые атрибуты, по их мнению, необходимые для воспитания ребенка. Через час, вылизанная и вычищенная Юлей квартира была похожа на склад детских вещей. Везде валялись костюмчики, погремушки, соски, бутылочки, мягкие игрушки, комбинезоны, и разная всячина, которая могла бы пригодиться их маленькому внуку только года этак через три!

– Мама, зачем вы столько всего привезли? – воскликнула озадаченная Юля. – Куда все это девать?

– Куда-нибудь уберем. Все понадобится! Ведь ни ты, ни Кристина в ближайшем будущем не сможете приехать к нам.

– Да и не надо ничего пока! Я все давно купила, вымыла, выстирала и выгладила! У малыша есть все, что нужно. А теперь я и не знаю – хоть снова убирайся в квартире!

Погостив около двух недель, родители улетели обратно во Флориду. Отцу надо было приступать к работе, отпуск кончился, а мать не захотела отпускать его одного. Она решила, что Кристина и Юля сами прекрасно справляются с ребенком, и в ее помощи нет необходимости.

Вечером, накануне отъезда, мама зашла в комнату Юли, села рядом с ней на кровать и, как в детстве, погладила ее по голове. Юля обняла мать и чуть не заплакала. Родители опять уезжают, а они с Кристиной и с маленьким Гришей остаются. Юле страшно их не хватало, она хотела, чтобы они никуда больше не уезжали, чтобы всегда оставались с ними, и жили все вместе большой дружной семьей. Раньше, когда она была еще молоденькой и глупой, ей нравилось, когда мать с отцом куда-то уезжали. Она любила сама хозяйничать, распоряжаться своим временем, вставать, когда захочется, делать, то, что в голову придет, не оглядываясь и не прислушиваясь к мнению родителей. Ей хотелось свободы, хотелось оторваться от постоянной заботы, стать взрослой и самостоятельной. Теперь, когда она повзрослела, а родители переехали жить за океан, она стала понимать, как была тогда не права. Как хорошо, когда о тебе постоянно заботятся, переживают за тебя, любят…

Мать с отцом и раньше со спокойной душой оставляли девушек одних. Считая Юлю старшей, они всегда были уверены в ее серьезности и собранности, и в постоянной опеке по отношению к ветреной и легкомысленной сестре. Вот и теперь, уезжая, мама надеялась на Юлю, знала, что она опять, в очередной раз не подведет их.

– Быстро пробежало время, пора уезжать, а мне не хочется оставлять вас, – вздохнув сказала мама.

– Так оставайся еще, – попросила Юля, – Ты нам нужна.

– Не могу. Я волнуюсь за отца. Будет там ходить голодный, ты же знаешь его. Если ему не подать еду, так он и есть не будет. Нахватается кусков, опять откроется язва.

– Да, ты права. Ему ты нужней, – согласилась Юля. – Я буду скучать.

– И я тоже. По тебе, по Кристиночке и по Гришке. Он такой смешной! Береги их, и себя тоже.

– Хорошо.

– Я положила в вазочку деньги. На первое время вам хватит, а потом пришлем еще.

– Спасибо, мама. – Юля опять прижалась к матери. – Мне так хочется, чтобы вы вернулись к нам. Неужели отец не найдет работы здесь?

– Ты же знаешь, здесь его с руками оторвут. Просто ни я, ни он не хотим пока возвращаться. У вас должна быть своя жизнь, а у нас своя.

– Почему? – удивилась Юля.

– Вы уже взрослые. Правда, я не уверена в отношении Кристины, – и улыбнулась, – Вам надо устраивать свою жизнь, а мы только мешаем.

– Глупости! Просто вы не хотите жить тут.

– Да, наверное, ты права. Отец совсем не хочет возвращаться.

– Неужели твое мнение ничего не значит? – возмутилась Юля.

– А я не знаю, хочу ли сама жить здесь, – грустно сказала мама. – Знаешь, сначала мы хотели немного пожить в Америке, поработать. Но я работать не смогла из-за отца, а ему, ему, видно, очень понравилось там. Он хочет осесть, купить дом. И еще он мечтает, чтобы и вы с Кристиной переехали к нам. Навсегда.

– Но это невозможно! Во всяком случае, в отношении меня.

– Думаешь, Кристина бы согласилась? – с надеждой в голосе спросила мама. – Почему бы ей не жить с нами. Я не работаю, у Кристины была бы постоянная помощница, а у Гришеньки бабушка.

– Не знаю. Мне всегда казалось, что она хочет жить с вами, но она всегда возвращалась. Ты ведь понимаешь, мы не можем долго быть в разлуке.

– По-моему это все глупости! Про неразрывную связь близнецов, про невозможность жить друг без друга!

– Нет, мама. Не глупости. Так и есть. Я чувствую ее, а она чувствует меня.

– Ну что ж…. Я надеюсь на тебя, дочь. Ты всегда была такая ответственная, такая серьезная. За тебя я не боюсь. А вот за Кристину….

– Ты же видишь, как лихо она справляется с ребенком? Она будет хорошей матерью. Не переживай. Поезжай и ни о чем не думай! У нас все хорошо, – и улыбнулась.

Юля хотела успокоить мать, поддержать, но у нее это слабо получилось, потому что она сама не была уверена в том, что у них действительно все хорошо.

Мать вышла из комнаты дочери, постояла немного в коридоре и пошла укладываться. Она еще долго не могла заснуть, все думала о них, своих дочерях. Ей очень хотелось, чтобы они были счастливы, но что-то не складывалось, не получалось – Кристина стала матерью-одиночкой, а у Юли совсем не было своей личной жизни…

Глава 6

Максим уже несколько месяцев работал в Москве. Ему нравилось его новое место. Коллектив в отделении был дружным и слаженным. Его хорошо приняли, и он старался показать себя с лучшей стороны. Человек он был коммуникабельный, никогда ни с кем не конфликтовал и не ссорился, стараясь найти общий язык со всем медперсоналом больницы. Он уже почти свыкся с мыслью, что уже никогда не увидит Кристину, и поэтому по приезде в Москву даже не пытался связаться с ней. Он вспоминал их скоротечный роман с улыбкой, удивляясь, как он мог, едва встретив девушку, настолько потерять голову и бдительность, влюбиться практически с первого взгляда, начать строить планы на будущую их совместную жизнь, ничего о ней не зная. Теперь он все реже вспоминал о ней, но осталось какое-то щемящее чувство, чувство недосказанности и незаконченности чего-то. Может, он как-то не так себя повел, или что-то не так сделал? Ему все время казалось, что в ту их последнюю встречу, она была не совсем искренна с ним, что просто так наговорила ему о себе всякой ерунды, а он, как последний осел, поверил. И ничего не предпринял, ничего так и не выяснил. Мама, видя его переживания, в первое время, после их разрыва, пыталась уговорить его позвонить ей, попробовать еще раз наладить с ней отношения, но он был непреклонен. Он обиделся, и хотя страшно переживал, не хотел идти на примирение первым. Он знал, что поступил не по-мужски, не так, как поступал раньше, с другими девушками. Но в этом-то и все дело! Другие – это не то. Кристина была единственной, которая смогла разжечь в нем такой пожар чувств, такую страсть, что он не знал сам – любовь это или наваждение. Может, так и должно было случиться, должна же была быть в его жизни какая-то встряска!

Этот неудачный роман был единственным ярким и запоминающимся событием в его жизни. До этого он никогда не думал о женитьбе. И вот – на тебе! Ему отказали! К отказам он не привык, все девушки и женщины с которыми он когда-либо встречался, хотели женить его на себе, а она не захотела. Но он это переживет. Он знал это наверняка и старался реже вспоминать об этой странице своей жизни.

Загруженность на работе не шла ни в какое сравнение с его попытками наладить свой быт. В квартире, купленной незадолго до его приезда, царил хаос. Все привезенные им вещи валялись разбросанными по углам, и каждое утро, собираясь на работу, он подолгу искал то, что ему в данный момент было необходимо. Дошло до того, что он перестал бриться, отрастив трехдневную щетину. Все куда-то пропадало, исчезало, он не мог вспомнить, куда он в очередной раз бросил свою бритву или носки, и это его порядком начинало бесить. Ему не хватало заботы матери, без нее он чувствовал себя маленьким ребенком или безруким инвалидом. Питаясь в дешевых кафешках, наспех собираясь на работу, он похудел, стал часто по поводу и без повода раздражаться и злиться. Он полностью потерял все жизненные ориентиры и не знал, как ему выбраться из этого идиотского положения дел.