Грезы принцессы пустыни

– Как тебе известно, – сказала Джаван, возвращаясь к цели своего визита, – разрыв твоих помолвок чрезвычайно огорчил твоих отца и брата.

– Мой первый жених неожиданно умер. Обстоятельства сложились куда несчастливее для него, чем для меня! Второй жених внезапно передумал.

– Разумеется, тогда, в первый раз, ты была совершенно ни при чем, – нехотя заключила Джаван, – но когда то же самое случилось снова, причем в той же семье… Вторая неудачная помолвка не делает тебе чести.

– Не я разорвала брачный контракт! – возмущенно парировала Тахира. – Кроме того, насколько мне известно, принц Кадар выплатил нашей семье очень крупную компенсацию, гораздо больше, чем принято в таких случаях.

Джаван поджала губы:

– Ну вот, ты снова демонстрируешь одну из многих странностей характера, которые вызывают большую озабоченность моего мужа! Приданое, компенсация… мы, женщины, даже слов таких знать не должны, не то что обсуждать подобные вещи! И не важно, какое возмещение получила твоя семья; пятно позора липнет к тебе, хотя по твоему поведению этого не скажешь.

– Что прикажешь делать: спрятаться в углу и плакать или просто ходить с вечно опущенной головой, не раскрывая рта?

– Для начала и это будет неплохо, – съязвила Джаван. – Ты подаешь очень плохой пример сестрам, ведя себя так, словно ничего не случилось.

– Потому что, по-моему, ничего и не случилось! – воскликнула Тахира, постепенно закипая. – В тот один-единственный раз, когда я встретила принца Кадара из Маримона, мы ни на миг не оставались наедине и даже не разговаривали – от моего имени все переговоры вел мой брат. Я ничего не делала и ничего не говорила. А исход – не моя вина.

– Ты забываешь, – возразила Джаван, – что я сама была одной из твоих спутниц, призванных охранять твою честь. Хотя твой отец и мой муж, возможно, ничего не заметили, ты забываешь о том, что я тоже выросла во дворце и умею понимать язык жестов, язык тела, который такие женщины, как мы, довели до совершенства. Тебе не обязательно было прибегать к словам, чтобы продемонстрировать принцу свое равнодушие!

Спорить не было смысла. Тахира с самого начала сопротивлялась обеим помолвкам, но натыкалась на непримиримую стену. Брат решил во что бы то ни стало выдать ее замуж, но до последнего времени его усилия оказывались тщетными. Судьба дважды вмешалась в его планы в ее пользу, но она сомневалась, что удача будет сопутствовать ей и в третий раз.

Настало время рискнуть!

– Раз я, по твоим словам, запятнала себя позором, может быть, следует смириться с тем, что я вообще не выйду замуж, – с покорным видом произнесла Тахира. – Уже очень скоро ты будешь очень занята – тебе предстоит заботиться и о новорожденном сыне, и о дочери. Вряд ли ты захочешь хлопотать еще и о благополучии моих младших сестер. Позволь мне стать их официальной наставницей. Я охотно сниму с тебя тяжелое бремя ответственности. Я готова довольствоваться такой скромной ролью и исполню ее, как полагается.

– Значит, ты наконец решила показать свое истинное лицо! – с презрением воскликнула Джаван. – Знай, Тахира, что мы с Гутрифом придерживаемся одного мнения. Твой первый и единственный долг, цель, ради которой тебя растили, заключается в том, чтобы способствовать могуществу и богатству Нессары с помощью брака. Мой долг как жены наследного принца – позаботиться о том, чтобы твои сестры также вышли замуж, когда настанет время… это вовсе не твоя задача.

– Джаван, я обещала матери…

– Тахира, вот еще один урок, который ты определенно не усвоила. Ты должна хранить верность не женщине, которая умерла четырнадцать лет назад, а брату и мне, его супруге. Мы желаем выдать тебя замуж как можно скорее и преодолеть твое детское упрямство. Не доставляй нам лишние хлопоты! Гутриф все равно настоит на своем. И самое простое для тебя и для твоих сестер, которых, как ты утверждаешь, любишь, – благосклонно принять неизбежное.

– Я не «утверждаю», что люблю сестер. Я действительно люблю их всем сердцем. После того, как мама умерла…

– Избавь меня от подробностей. – Джаван не скрывала враждебности. – Ты убеждена, что заменила сестрам мать, а на самом деле все наоборот! Не только мой муж считает, что ты оказываешь на них нездоровое влияние. Я сама знаю, как ты на них действуешь! Каждый день по многу раз мне приходится выслушивать от них: «Тахира говорит так, Тахира так не делает!» Я жена наследного принца, младшие принцессы должны повиноваться мне беспрекословно.

– Я не учу их неповиновению, но не стану отрицать: да, я в самом деле поощряю их сомневаться в том, что не кажется справедливым или честным. Мама воспитала меня…

– Твоя мать давно умерла, – перебила ее Джаван. – К тому же твоя мать ставила дочерей выше единственного сына! Она не отводила Гутрифу его законное место – место будущего правителя! Так что она – не лучший пример для подражания.

Тахира боролась с собой, но, сколько бы она ни делала глубоких вдохов, сколько бы ни сжимала кулаки, она не могла сдержать слезы. Слишком поздно было стараться взять себя в руки.

– Гутриф всегда ревновал, особенно ко мне! Нельзя верить его словам, ты и сама наверняка знаешь, как он все искажает, приукрашивает…

– Как ты смеешь критиковать моего мужа! – Джаван с трудом поднялась. – Гутриф прав. Чем скорее ты уедешь отсюда, тем лучше. Мы не имеем права рисковать! Еще немного – и три твои сестрицы последуют твоему дурному примеру. Им пора понять, что твое скорейшее замужество и отъезд – в наших общих интересах, не в последнюю очередь в их собственных. Или ты хочешь, чтобы они отказывались от прекрасных партий, которые подыскивает им твой брат?

– Нет, разумеется, нет! Как раз наоборот. Если я откажусь от всяких мыслей о браке и собственной семье, я смогу лучше подготовить их к семейной жизни.

Джаван покачала головой, презрительно улыбаясь, и Тахире захотелось сорвать с нее тюрбан.

– Мать им больше не нужна. Ишрак почти двадцать лет, она уже вполне созрела для брака. Ты портишь ей будущее! Как бы она ни любила тебя, можешь мне поверить, она все больше недовольна твоей несговорчивостью. Алима и Дарра еще молоды, но через три или четыре года и они захотят покинуть родовое гнездо. Таков естественный порядок вещей. Только ты ведешь себя наперекор природе! – Джаван тяжело вздохнула. – Сейчас самое главное – срочно подыскать тебе другого мужа. Тебе двадцать четыре года, ты на целых три года старше меня, но ты еще не вышла из брачного возраста. Союз, о котором мы сейчас договариваемся, не такой престижный, но ты уж постарайся принять его с радостью.

От страха Тахира забылась. Она схватила Джаван за рукав:

– Неужели брат… или… нет, только не говори, что отец…

Джаван брезгливо отстранилась:

– Как тебе прекрасно известно, наш любимый эмир Хайдар слишком слаб и уже не в силах играть активную роль в государственных делах. Поэтому он поручает моему мужу действовать от его имени. Гутриф тратит много сил на то, чтобы найти тебе подходящего мужа, и он близок к цели. Надеюсь, ты проявишь должную благодарность. – Джаван посмотрела на ряд высоких сводчатых окон. – Темнеет. Мне давно пора спать. Желаю тебе спокойной ночи.

Тахира посмотрела вслед невестке. Затем быстро пошла к себе, понимая, что ее ждет тяжелая ночь. Ей нужно проявлять крайнюю осторожность. Малейший намек на то, что она волнуется и ждет, способен возбудить подозрения. Невестка замечает гораздо больше, чем говорит вслух. Здесь, в замкнутом пространстве, женщины поневоле становятся наблюдательными. Здесь почти нечего делать;

тем, кто не знает, как выбраться на свободу, остается одно: наблюдать и сплетничать.

Но у Тахиры такой ключ был. Сердце у нее екнуло, внутри все привычно сжалось. Беседа с Джаван привела ее в ярость и вызвала сопротивление. Она не желала мириться с тем, что ей навязывали. Ей даже думать не хотелось о неминуемой свадьбе, о боли разлуки, которую подразумевал отъезд. Она не хотела признавать, что в словах Джаван имелась доля истины. Она хотела одного: бежать.

Самое разумное – склонить голову, притвориться смирившейся, изобразить раскаяние. Но это будет завтра. Сегодня ее ждет Кристофер.

Кристофер! Настоящее противоядие при ее невыносимом существовании. Человек без фамилии и драгоценного прошлого. Таинственный мужчина, которому предстоит разгадать свою загадку. Скорее всего, он не рассказал ей всю историю драгоценного амулета, реликвии, изготовленной полторы тысячи лет назад. А ведь амулет, вполне возможно, принадлежал кому-то из ее предков! Как ей удалось сдержать изумление, когда она поняла, что амулет вполне мог передаваться в ее семье из поколения в поколение? Возможно, его носила ее прапрапрабабка… Прикоснувшись к нему, она почувствовала несомненную связь. При одной мысли об амулете у нее по спине побежали мурашки. Дело не только в прозорливости. Судьба вчера не зря послала ее к шахте; судьба хочет, чтобы она помогла Кристоферу разгадать тайну амулета. Ей, которая лучше всех в Нессаре знает историю разработок. Ей, которая может оказаться прямым потомком владельца амулета! Ничего удивительного, что реликвия так много для нее значила. Она посмеялась над своими фантазиями, хотя в душе верила: все так и есть.

Зато Кристофер, похоже, не испытывал к амулету никакой привязанности… Улыбка ее увяла, когда она вспомнила, с каким выражением ее новый знакомый смотрел на свою реликвию. Он считал амулет не драгоценной нитью, которая связывает его с далеким прошлым, а нежелательной помехой, которая напоминает ему о чем-то темном, плохом, постыдном. Как быстро вчера менялось его настроение! Он смотрел на драгоценность просто с ненавистью! За бравадой, фасадом бесшабашности, которые казались ей такими привлекательными, пряталась мрачная, измученная душа. Кристофер – не тот человек, с которым захочется ссориться.

Зато он – определенно тот мужчина, с которым ей хотелось бы познакомиться получше. Тахира обхватила руками плечи. Новый знакомый понятия не имел о ее титуле, голубой крови и безупречной родословной. Он видел в ней такую же, как и он, простую девушку, за которой почти нет никакого прошлого. Кристофер ясно дал ей понять: ему нравится то, что он увидел. Она не могла поверить, что понравилась такому сильному, такому неотразимому мужчине. Вчера ей отчаянно захотелось, чтобы он ее поцеловал. Он назвал ее невинность последним искушением и последним барьером. Неужели с ее стороны так плохо – желать расстаться с этой невинностью?

Да… Тахира улыбнулась. Ее желание греховно, но так заманчиво! Нет, она не посмеет просто так расстаться с тем, что считается ее самым главным достоянием, но не вредно пройти совсем немного по тропе греха, тем более если об этом никто не узнает… После разговора с Джаван стало ясно одно: дни ее нынешней жизни сочтены.

Ах, время! Тахира посмотрела на часы и удивленно ахнула. Позже, чем она думала. Ей давно пора переодеться и выбираться из дворца под покровом темноты, чтобы исполнить обещание, данное таинственному и задумчивому иностранцу. В конце концов, глупо не воспользоваться теми остатками времени и личной свободы, какие у нее еще остались.

Глава 3

– Ты считаешь первые признаки обнадеживающими? – Кристофер опустился на песок рядом с Тахирой. Они сидели у подножия скалы, напротив входа в шахту. – Сейчас еще рано судить, ведь мы осмотрели лишь небольшой участок.

– Я все понимаю. Но мне так хочется, чтобы здесь оказалась именно та шахта по добыче бирюзы, которую ты ищешь!

– Никто не желает этого больше меня самого.

За всю ночь они так и не нашли ни одного доказательства того, что в древности здесь добывали бирюзу. Кристофер задумался. Неужели чутье подвело его? Нет, о таком не стоит даже думать. Лучше подумать о чем-нибудь другом… или о ком-нибудь, например, о женщине, сидящей напротив. Пока они работали вместе, он поневоле заражался от нее воодушевлением, а ее познания в области истории Нессары его изумили. Но сейчас, сидя совсем рядом с ее грациозным, чувственным телом, он остро ощущал влечение – особенно когда она тряхнула головой, и ее блестящие черные волосы каскадом рассыпались по спине и плечам.

– Какая красивая ночь, – сказала Тахира, задумчиво глядя вверх, на небо. – Как бы мне хотелось спать под звездами! Проснуться в прохладе, на рассвете, понаблюдать, как оживает пустыня в начале нового дня, не видеть вокруг ничего, кроме неба и песка!

– Что же тебе мешает? – спросил он, живо представив, как она просыпается, еще непричесанная после сна.

– Я не могу рисковать и возвращаться при свете дня, – ответила она, и при виде ее грустной улыбки Кристофер выбранил себя за свой бездумный вопрос. – Хотя, честно говоря, – продолжала она, – если меня схватят, не понимаю, какое наказание может быть хуже, чем та судьба, которую мне уже уготовили.

– Судьба? Какая судьба? И что значит «наказание»? Тахира, неужели тебя подозревают…

– Нет, – поспешно перебила его она. – Я только хотела… – Она отвернулась, полузакрыв глаза, и глубоко вздохнула. – Жена брата провела со мной очередную воспитательную беседу. Последнее время она ведет их регулярно. Ее поучения выводят меня из себя. Судя по всему, она повторяет слова своего мужа, моего брата, который не снисходит до личного разговора со мной. Я всегда знала, что рано или поздно моя свобода закончится; теперь я знаю, что ее конец близок. Возможно, сегодня я в последний раз изучаю прошлое моей родины. Надеюсь, ради себя и ради тебя, что наши поиски не окажутся бесплодными.

Улыбка ее была вымученной, голос сдавленным. Кристофер взял ее руку в свои.

– Почему? Если никто не заметит, что ты сбежала…

– Я не могу бежать от брака, и это моя судьба. Судьба, ради которой меня растили, поэтому я должна смириться с ней.

Ему не следовало удивляться. Но отчего такая красивая женщина так долго не выходила замуж? Кристофер выпустил ее руку.

– Ты помолвлена?

Тахира покачала головой:

– Была. Дважды. И оба раза до свадьбы дело не доходило… – Она снова еле слышно вздохнула и пожала плечами. – Я считала, что мне дважды повезло, а невестка говорит, что сорванные браки запятнали меня позором. Позором настолько очевидным, что я удивлена, что ты ничего не говоришь по этому поводу.

– Боже правый! – воскликнул Кристофер, переходя на английский. В своих странствиях он научился не осуждать обычаи многочисленных княжеств и эмиратов, по территории которых он проходил. Но, вспомнив собственную семейную историю, о которой он узнал совсем недавно, он инстинктивно схватился за ятаган. – Неужели тебя принуждают выйти замуж против твоей воли?!

– Нет! – Она положила ладонь на его руку, лежащую на эфесе ятагана. – Нет, все не так.

– Тахира, ты не обязана исполнять ничьи приказы!

Она вздохнула и покачала головой:

– Если я не выполню волю моих близких, последствия скажутся не только на мне, но и на моих младших сестрах. Причина, по которой разговор с невесткой вывел меня из себя, заключается в том, что я не могу оспорить факты, как бы мне того ни хотелось. Мой долг выйти замуж, долг моего брата – подыскать мне подходящего мужа.

– Твоего брата?! Кажется, ты говорила, что твой отец еще жив.

– Он жив, но тяжело болен. Правит мой брат – пока неофициально, конечно.

– Что значит «правит»? Ты хочешь сказать, что он управляет делами семьи?

– О да, конечно! Именно это я и хотела сказать!

Такое положение его возмущало и не могло не напомнить о другой молодой женщине, которой близкие отвели роль пешки. Независимо от ее желаний она не могла противиться воле семьи. Интересно, останься жива, сумела бы она, как сейчас Тахира, подчинить свою волю их желаниям? Или она боролась бы и в борьбе изменила и свою, и его жизнь?

Кристофер тряхнул головой. Бессмысленно гадать, что было бы, если… То, что произошло тридцать лет назад, – сейчас уже давняя история.

– Твой брат, – проворчал он, – конечно, принимает в расчет твои пожелания? Если тебе не понравится жених…

– Мой брат, наверное, сочтет это очком в свою пользу, – с горечью перебила его Тахира. – У тебя есть братья? Нет? Тебе повезло. Мой брат на два года моложе меня, но с раннего детства требует от всех почтения. А если, как ему кажется, к нему относятся не так, как следует, он придумывает, как наказать ослушников. Теперь, когда он встал во главе… нашего дома, он с радостью играет роль деспота, мстит за все годы, когда мы с сестрами не любили и не почитали его.

– Ты, конечно, преувеличиваешь! Взрослый мужчина не может быть таким мелочным!

– Поступки моего брата… нельзя оспаривать. – Тахира прикусила губу. – Теперь он решил, что я оказываю на сестер дурное влияние, и решил нас разлучить. – Она заморгала, стараясь прогнать слезы. – Вот почему мне так трудно примириться с тем, что я исполню свой долг. У меня есть еще один долг, перед мертвыми. Видишь ли, я обещала маме, что позабочусь о сестрах.

– Судя по всему, ты их очень любишь.

– Да. – Тахира обхватила себя руками. – Больше всего на свете. Когда мама умерла, мне было десять лет, я была на четыре года старше следующей по возрасту сестры. Я сдержала слово и все эти годы заботилась о них. Две младшие не знают другой матери, кроме меня. – Она снова прикусила губу, отчаянно стараясь не заплакать. – Когда брат найдет мне мужа, я вынуждена буду нарушить данное маме слово и покинуть их. Невестка только сегодня сказала, что из-за меня несчастны все, что я эгоистка и не даю младшим удачно выйти замуж. По ее словам, я им больше не нужна. Я знаю, она ничего так не желает, как спровадить меня, но я все время гадаю, правда ли то, что она говорит.

По ее лицу покатилась слезинка. Она поспешно смахнула ее, а заодно и его руку, когда он инстинктивно потянулся ее утешить.

– Нет, не говори, что тебе меня жаль. В глубине души я всегда знала, что настанет день, когда я… и все-таки я надеялась – однако больше я надеяться не могу. Теперь ты понимаешь, почему для меня так много значит то, что я исследую старую шахту и помогаю тебе в твоих поисках?

Что он мог сказать? Уж конечно, не то, что было в его мыслях: на ее месте он велел бы деспоту-брату пойти и утопиться в водоеме в ближайшем оазисе. Поэтому он ухватился за соломинку:

– Значит, брат пока так и не нашел еще одного подходящего претендента на твою руку?

– Пока нет, но он активно ищет. – Тахира вновь овладела собой. – Невестка права в одном. Я заставляю всех страдать, в том числе себя саму, но особенно сестер. До сегодняшнего дня я даже не понимала… но теперь поняла. Я должна смириться с судьбой и подготовить их к тому, что мы скоро расстанемся.

Кристофер захотел ее подбодрить.

– Но ведь вы расстаетесь не навсегда, – сказал он. – Наверное, твой муж будет местным, из Нессары. Не сомневаюсь, тебе позволят регулярно видеться с сестрами.

Тахира поежилась, открыла было рот, но потом закрыла его. Снова посмотрела на свои руки и сдвинула брови. О чем она только думает? Лоб ее разгладился. Когда она взглянула на него, он понял, что она через силу улыбается.

– Ну вот, – произнесла Тахира. – Теперь ты знаешь, что меня ждет; давай больше не будем об этом. Тебе повезло, ты можешь ездить везде, где захочешь. В отличие от меня ты хозяин собственной судьбы.

– Пока еще нет, но буду, – туманно ответил он и объясняться не стал. – Но твое положение невыносимо!

– Нет. Во многом мне очень повезло. Многие женщины отдали бы все на свете, чтобы поменяться со мной местами. Я не должна об этом забывать. Правда, я никак не могу изменить будущее. Что ж, постараюсь смириться. Кристофер, прошу тебя, не осложняй все еще больше.

Он еле слышно выругался.

– Прости. Мы с тобой живем в разных мирах, но, похоже, кое-что… не ты первая замечаешь, что мне повезло родиться мужчиной. Хотя для меня неприятно принимать любые слова, произнесенные неким господином, похоже, в каком-то смысле он был прав. Ты действительно ничего не можешь поделать?

– Ничего. Но я уже решила, как можно лучше воспользоваться оставшимся временем и помочь тебе. Если, конечно, ты не сумеешь увезти меня отсюда на ковре-самолете!

На сей раз он охотно согласился сменить тему. Дальнейшие разговоры все равно тщетны.

– Посмотрю на базаре, не продается ли там подходящий ковер-самолет, – ответил Кристофер. – Куда бы ты хотела полететь, если бы такой отыскался?

Тахира улыбнулась с облегчением:

– Куда-нибудь далеко отсюда. В какую-нибудь несуществующую страну или в такое место, которое скрыто туманами времени и видно только мне. Старинный разрушенный город… или еще лучше, мой собственный маленький оазис, где я могла бы жить в шатре, разводить коз и выращивать фрукты.

Кристофер рассмеялся:

– Ты мечтаешь о жизни простой крестьянки! Почему бы тебе не помечтать о роскошном дворце с целой армией слуг, которые исполняют каждое твое желание?

Тахира вздрогнула:

– Вот то, чего я хотела бы меньше всего!

Он не понимает. Да и как ему понять, ведь он не знает, кто она такая на самом деле! Может быть, неправильно держать его в неведении? Но если она ему расскажет, все изменится. Она больше не будет просто собой. Он будет смотреть на нее и видеть все, что она оставила во дворце, – если он вообще на нее посмотрит, ведь, скорее всего, он поспешит закончить их знакомство. Да и по праву, потому что, если их найдут вместе, все решат, что произошло худшее. Возможно, его не казнят, а просто бросят в тюрьму.

Сейчас Кристофер способен восхищаться храбростью обычной женщины, которая убежала из дома, чтобы исполнить свою мечту, восстала против той участи, какую уготовили для нее родные. Но он будет поражен, что принцесса крови ведет себя так предосудительно. Ее происхождение, ее положение воздвигнут между ними непроходимую стену.

Впрочем, очень маловероятно, что их поймают вдвоем. И даже если их обнаружат, ведь на публике ее никогда не видели с открытым лицом. Никто ее не узнает. Нет, ей не о чем беспокоиться. Если ее вообще схватят, то при входе во дворец или на выходе из дворца, а поскольку этого еще ни разу не случалось – несмотря на то, что несколько раз ей удавалось скрыться в самый последний момент, – ей не о чем беспокоиться.

И потом, ей отчаянно хотелось помочь Кристоферу разгадать тайну амулета. На то, чтобы доказать, что здесь добывали бирюзу в древности, понадобится время; надо пользоваться немногочисленными днями или неделями, которые у нее остались. И пусть она слишком многого ждет от их совместной работы, но не слишком многого просит. Ей нужно сохранить воспоминания, которых хватит ей до конца жизни.

Вопросительное выражение лица Кристофера напомнило Тахире о том, что она слишком долго молчит.

– Я мечтала о жизни пастушки.

– Ты ведь шутишь, да?

– Да, я не настолько глупа, чтобы думать, что я в самом деле смогу таким образом выжить.

– Чего же ты тогда желаешь?

– Сейчас? Ах, всякие глупости. Я бы хотела искупаться в озере, какие бывают в оазисах. Проскакать на лошади по пустыне. Взобраться на вершину высокого бархана и скатиться по склону вниз. Проснуться в пустыне на рассвете… Кажется, про это я уже говорила.

– Но такое может сделать кто угодно.

– Я не могу, – простодушно ответила Тахира. – Мне нельзя проводить ночь в пустыне. Если даже я найду достаточно большой оазис, чтобы в нем можно было искупаться, я не посмею этого сделать из страха утонуть в одиночестве. Лошади у меня нет, а барханы… я лишь представляю, какие ощущения можно испытать, если катиться с вершины вниз. Наяву я еще ни разу этого не делала – как можно скользить по песку? Как видишь, мечты у меня скромные, но не более достижимые, чем полет на ковре-самолете.

– Неужели к этому и сводятся все твои желания?

Она вспомнила, о чем думала раньше. Посмеет ли она? Он сидел так близко, что она чувствовала жар, идущий от его тела. От него пахло теплой кожей, лимонным мылом и чем-то еще, определенно мужским. Сердце у нее забилось чаще. Что, если он откажет? Но если она не спросит…

– Кристофер, я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Он резко выдохнул:

– Тахира!

– Нет, так нечестно с моей стороны. Забудь мои слова.

– Тахира, тебя невозможно забыть. – Он провел ладонью по ее талии, привлекая ее к себе. – Для меня твое желание – закон.

Он поцеловал ее, не смог устоять. Оказалось, что на вкус она вовсе не как спелый персик. Она была пряной и знойной, совсем такой, как выглядела, и она его воспламеняла. Кристофер изо всех сил старался сохранить поцелуй нежным, старался не слишком крепко прижимать ее к себе. Он проводил рукой по ее тонкой спине, перебирал мозолистыми пальцами ее шелковистые волосы.

Тахира вздохнула – сладчайший звук – и сама теснее прижалась к нему. Она вся состояла из чувственных изгибов, и от нее пахло жасмином. Он лизнул ее нижнюю губу и снова поцеловал, когда она в ответ разомкнула губы. Ее пальцы зарылись в его волосы. Груди прижались к его груди. Потом она чуть склонила голову, чтобы удобнее было целовать его в ответ, и кровь прилила ему к паху. Тахира снова испустила тихий вздох, приглашая его к наслаждению, от которого он не мог отказаться. Он снова поцеловал ее, и через несколько секунд она стала отвечать ему. Он притянул ее к себе и принялся целовать так страстно, так глубоко, что ему показалось: сейчас он потеряет сознание.