Жизнь под знаком ядерного риска

«Не лгать! Не участвовать во лжи! Не поддерживать ложь!»

А. Солженицын «Образованщина»

«Правде и смерти надо смотреть в лицо»

А.В.Суворов, великий русский полководец

«Мягко стелят, да жестко спать».

Русская народная пословица «Но продуман распорядок действийИ неотвратим конец пути.Я один. Всё тонет в фарисействе.Жизнь прожить – не поле перейти». Б.Пастернак. «Гамлет»

Чернобыль подорвал биологическую основу существования славянских народов.

«Известия», 3 октября 1997 г.

К Международному дню защиты детей

Народы мира, дети под угрозойПоследствий дел, творимых нами на земле.Чернобыльских мутантов, наркомановС годами прибавляется в числе. Недавно малолетний уголовникУбил десятка полтора учителей,А вместе с ними – сверстников в придачу,И вместо «Не убий!» теперь звучит «Убей!» Родители, что мы готовим своим детям?Благополучно-сытое житьё,В котором ни душе, ни совести нет места,А воспитанье – лицемерное вранье! В отравленной природе задыхаясь,Звериной злобой пропитав сердца,Мы получаем то, что заслужили —Трагедии детей без меры и конца. И если палестинский снайпер метитВ головку крошечной Шалхевет Пас,А в Дагестане в День Победы гибнут дети,Нарвавшись на заложенный фугас, То это значит – мир перевернулся,Отринув Моисея, Магомета и Христа.За это кровью платят наши дети,За наши мерзости – им не сойти с креста! Сегодня перед всеми и пред каждымСтоит один – шекспировский – вопрос:«Быть иль не быть? – Земле, Природе, детямПеред лицом бесчисленных угроз». И в этот день, когда должны мы вспомнитьО силе солидарности людской,Наш общий долг – дать право нашим детямНа Жизнь, на Мир, на безопасность и покой! Израиль, Беэр-Шева, 1 июня 2002 года.

Введение. Чернобыль и будущее наших детей

Неотъемлемой составляющей развития земной цивилизации в ХХ1 веке является концентрация энергетической мощи, возрастание потенциальной опасности применения новых технологий и их возможного негативного воздействия на окружающую среду и здоровье населения.

Рост числа крупных промышленных объектов и увеличение плотности их размещения, использование все более сложных технологических систем, получение во все возрастающих масштабах вредных и опасных веществ (в виде промежуточных продуктов или отходов производства) создали на Земле принципиально новую ситуацию, связанную с резким ростом вероятности аварий глобального, трансграничного характера.

Трагическим подтверждением этого явилась катастрофа на Чернобыльской АЭС – крупнейшая за всю историю существования мировой атомной энергетики, последствия этой аварии затронули беспрецедентно большие территории, многие страны и народы, прежде всего, страны Восточной и Западной Европы.

С небывалой ранее остротой перед современными поколениями Землян и, в первую очередь, перед славянскими народами сейчас встали вопросы: что же такое атомная энергия для человечества? Благо или Зло, способное истребить все живое? Великое открытие человеческого ума или дьявольская шутка Провидения над человеком и природой?

В этой связи уместно привести слова ныне ушедшего из жизни человека, которому принадлежит особая роль в атомной науке и технике, – академика АН СССР, трижды Героя социалистического труда, Научного руководителя Программы атомной энергетики в СССР (после смерти И. В. Курчатова в 1960 г.) и технического проекта “Чернобыльского” реактора РБМК-1000, в прошлом Президента АН СССР и директора Института атомной энергии имени И. В. Курчатова – А. П. Александрова. Эти слова содержались в Генеральном адресе, зачитанном на открытии конференции VIII Мирового энергетического конгресса (МИРЭК) в 1968 году:

“Позвольте мне выразить надежду…, что у человечества, сумевшего открыть и поставить себе на службу могущественнейшие силы ядерных превращений, хватит ума, чтобы сделать эти силы орудием невиданного технического прогресса, а не орудием самоубийства, уничтожения наших детей (курсив мой. – А. Г.)

Рассуждения о “невиданном техническом прогрессе” и его глобальных последствиях автор предлагаемой читателю книги и попытается прокомментировать в меру своих скромных сил.

Здесь же ограничимся только цитатами из выступления А. А.Ярошинской, главного редактора “Ядерной энциклопедии”, известной журналистки, бывшего депутата Верховного Совета СССР, в шведском Парламенте после присуждения ей альтернативной Нобелевской премии за книги о Чернобыле:

“Один миллион 600 тысяч детей имеют (в результате Чернобыльской катастрофы – А. Г.) дозовые нагрузки, которые могут повлечь различные заболевания.

По заключению Научного Комитета по действию атомной радиации при ООН, при дозе 35 рад за жизнь ожидается от 1750 до 12100 случаев серьезных наследственных аномалий на миллион детей облученных родителей…При дозе 35 рад генетический ущерб в первом поколении на один миллион новорожденных составит от 39000 до 247000 лет неполноценной жизни и от 46500 лет до 358000 лет сокращения ее продолжительности…

Опасность для мирового сообщества, прежде всего, в том, что войны проходят на территориях, напичканных АЭС. В мире должны отдавать себе в этом отчет. В первую очередь, конечно, политики. Но и народы – тоже”.

Другими словами, Чернобыль – это проблема XXI века.

В силу ряда причин, о которых будет сказано в книге, автор оказался в Чернобыле и Припяти в первый раз не в конце апреля, что было вполне вероятно, а в конце августа 86 года.

Первое, что запечатлелось в памяти – это замершая, остановившаяся жизнь. Добротные дома и подворья без хозяев, в изобилии валяющиеся спелые яблоки, объявление о детском киносеансе 26 апреля, заброшенная Церковь в Чернобыле.

И тут со всей остротой врезались в душу вопросы: “Как это могло произойти? Что именно произошло? Какое будущее ожидает нас и наших детей?” На эти вопросы, преследующие меня на протяжении многих последующих лет, я попытался ответить, в меру своего личного понимания проблемы, в предлагаемой работе.

Если она будет способствовать осмыслению подлинных причин и отдаленных последствий чернобыльской катастрофы, а также осознанию растущей опасности «ядерного терроризма», то автор будет считать свою задачу выполненной.

«Каждая жизнь единственна и неповторима» – В сб. «Философия ядерной безопасности», М., 1996, с.31–33.

1. Из истории семьи. Родители. Н. И.Вавилов, Т. Д. Лысенко и мой отец. Арест Н. И. Вавилова в 1940 г. и его гибель в тюрьме в 1943 г. Сессия ВАСХНИЛ 1948 г. О так называемом «наследовании приобретённых признаков» – противостояние «классических» и «мичуринских» генетиков. О причастности Т. Д. Лысенко к гибели Н. И. Вавилова (период до 1948 г)

В недавно единодушно принятой резолюции совместного расширенного заседания Российского Координационного Комитета профсоюзных организаций и общественных объединений отраслевой, вузовской, академической, оборонной науки и государственных научных центров, Совета профсоюза работников Российской Академии наук, Центрального Совета общественного движения «За возрождение отечественной науки» (Пущино, 22 марта 2007 года) говорится:

«Реальная угроза окончательной утраты Россией своего научно-технического потенциала требует особого внимания к положению российской науки…. В связи с возникшей критической ситуацией совместное расширенное заседание трёх органов российских профсоюзов и общественных объединений работников науки считает необходимым:

1. Признать работу Правительства Российской Федерации, начиная с 1991 года, по основным направлениям государственной научно-технической политики разрушительной (курсив мой – А. Г.). Начать массовые общероссийские действия в поддержку развития науки как стратегического национального приоритета Российской Федерации…»

Каким же образом российская государственная власть дошла до прямой конфронтации с существующей ещё в России научной интеллигенцией, что подтвердили и недавно состоявшиеся выборы действительных членов и членов-корреспондентов РАН? Чтобы попытаться ответить на этот, беспокоящий сегодня всю интеллектуальную часть российского общества вопрос, позволю себе проиллюстрировать личное понимание ситуации на примере жизни и деятельности моих покойных родителей – академика ВАСХНИЛ, дважды лауреата Государственных премий, одного из основоположников Советского Комитета Защиты Мира, члена Всемирного Совета Мира Ивана Евдокимовича Глущенко и его бессменной спутницы жизни, моей матери Бети Абрамовны Глущенко-Елисаветской. Для этого необходимо хотя бы вкратце обратиться к истории нашей семьи, типичной для всего недавно завершившегося ХХ века в России и особенно для той его части, которая традиционно именуется «научной интеллигенцией».

Корни нашей семьи – украинские и еврейские. Поскольку у евреев принято родословную считать по матери, скажу немного о предках по материнской линии. На старинной фотографии, сделанной в г. Черкассы (Украина) приблизительно в 1900 г., запечатлен мой прадед, высокий седобородый еврей – Фроим Беркович Рабинович, содержавший постоялый двор, его жена, пятеро сыновей, носивших библейские имена Авраам, Ицхак, Иаков, Моисей и Аарон, и три дочери, в том числе, моя бабушка Агнесса Ефимовна Рабинович.

У бабушки было трое детей – два сына: Марк и Борис, и дочь Бетя (Бася-Злата) – моя мать.

За исключением моей матери, судьба всех остальных членов семьи сложилась трагически. Бабушку уничтожили гитлеровцы в концентрационном лагере Крутицкий Яр (под Харьковом) зимой 1941–1942 г.г., а два её сына, мои родные дяди, погибли ещё раньше, в 1938 г, в застенках сталинского ГУЛАГа. Один был расстрелян под Воркутой вместе с 350 товарищами по несчастью, а другой умер от истощения (пеллагра) на полу тюремной камеры в Воркутинской внутренней тюрьме НКВД.

Один из сокамерников так вспоминает о моем младшем дяде Борисе Елисаветском:

«…Он умирал в полном душевном одиночестве…Он был не столько последователь Христа, сколько его повторение, его новая ипостась – Христос сталинской эпохи. Может быть, таким, как он, был бы и Иешуа из Назарета, попадись он в руки Чучелова, Кашкетина и других легионеров нового типа. Боря не звал смерть, но и не боялся её…

Затерялась на дальней окраине великой (в прошлом – А.Г.) страны могила святого, чистого, непреклонного человека. смертью своей поправшего всю мощь насилия – безвестного мученика Бори Елисаветского.

Имена мучеников могут исчезнуть из людской памяти, но дух сопротивления – бессмертен….».

(М. Байтальский, «Из тетрадей», Журнал узников тоталитарных систем «Воля», N8–9, М, 2002).

Моя покойная мать, по образованию педагог-историк, очень честный, уважаемый

и порядочный человек, всю свою жизнь, вплоть до преждевременной кончины в 1978

г. в Москве, безуспешно пыталась найти следы своих канувших в Лету ближайших родственников. Удалось это сделать только мне, через несколько лет после начала так называемой «перестройки», в 90-е годы.

Обращусь теперь к личности моего покойного отца, который, по свидетельствам очень многих знавших его, в том числе, весьма известных людей, был не только талантливым учёным-биологом с международным именем, плодотворно работавшим в области биологии и селекции сельскохозяйственных растений. Он обладал энциклопедическими знаниями, феноменальной работоспособностью и неиссякаемой творческой и деловой энергией. Безусловно, он был выдающимся общественным деятелем, много сделавшим для укрепления мира и дружбы между народами, для предотвращения мировой ядерной войны. О его общественных делах свидетельствуют его книги, доклады, многочисленные документы, о чём будет подробнее сказано ниже.

Как сын, наследник и хранитель архива своего покойного отца, я уверен, что тот «портрет на фоне эпохи», который я попытаюсь отобразить в меру своих скромных сил, в определённой и, я бы сказал, в значительной степени объясняет ту эволюцию интеллектуальной части российского (и не только) общества, которую оно претерпело на протяжении второй (послевоенной) половины ХХ века, и которая привела его к нынешней критической ситуации.

Итак, где же истоки происхождения личностей моих покойных родителей, столетие со дней рождения которых наша семья достойно отметила в 2007 году, как в России, так и на Украине? Какой след эти люди оставили в жизни современного российского общества?

Мне кажется, что мои родители, родившиеся в 1907 году на Черкащине, впитали в себя как характерные черты украинского и еврейского народов, так и потрясения и противоречия трагического ХХ века. По-видимому, им просто больше повезло в жизни. О родословной матери я уже кратко упомянул. О родословной отца его отец и мой дед Евдоким Кондратьевич Глущенко, один из активных борцов за Советскую власть на Черкащине, – пишет следующее: «По отцу прадед Глущенко Григорий. Прабабушка Анна. Крепостные крестьяне, отрабатывали панщину. После освобождения крестьян от крепостной зависимости получили надел земли 6 десятин без сенокосов и садов». У деда было четыре сына – старший Иван (мой отец), Федор, Борис (героически погибший в самом пекле Сталинградской битвы 25 августа 1942 года) и Василий.

Поселок Лысянка, в котором родился и после кончины по его завещанию похоронен мой отец (вместе с женой и родителями), впервые вспоминается в исторических документах 1593 г.

Его богатая история включает и крестьянско-казацкие восстания, и освободительную войну 1648–1654 г.г., возглавляемую знаменитым Богданом Хмельницким, (нещадно уничтожавшим евреев), отец которого родился в той же Лысянке, и детские годы Тараса Шевченко, который описал бой восставших крестьян со шляхтой в Лысянке в его знаменитой поэме «Гайдамаки», и борьбу за установление Советской власти, и австро-немецкую оккупацию в 1918 году, и кровопролитную Корсунь-Шевченковскую операцию зимой 1944 г. в ходе Великой Отечественной войны. Эти события на всю жизнь определили любовь отца к Украине и книге.

Еще раз повторю, что, по моему твёрдому мнению, мои родители были слепком своей эпохи, правда, не в самых экстремальных ситуациях. Сначала комсомольцы, потом – коммунисты. И они долгое время гордились этим.

Перейду к документам, характеризующим научную деятельность моего отца, его взаимоотношениям с академиком Н. И.Вавиловым и академиком Т. Д.Лысенко. Надо отметить, что начальный период деятельности отца, сначала в Лысянке, потом в Харькове (столица Украины в 20-ые годы) и в Виннице был по понятным причинам связан с его комсомольско-журналистской деятельностью. Именно тогда отец впервые услышал о Николае Островском, встретился с ним и стал одним из первых написавших о нём журналистов. Кроме того, он был заведующим сельхозотделом ЦК комсомола Украины и членом бюро Винницкого обкома комсомола.

Научная деятельность отца началась после его поступления в целевую аспирантуру к академику Т. Д.Лысенко, в Одесский селекционно-генетический Институт в 1936 году. Мать после рождения дочери (моей сестры) в 1929 году и последующего окончания Винницкого пединститута переехала в Одессу вместе с отцом. Через две недели после их отъезда весь руководящий состав Винницкого бюро обкома комсомола, как и преподавательский состав Винницкого пединститута, арестовали. Большинство погибли, некоторые «везучие», как И. Ф.Петерзел, отделались 20 годами каторги в северных лагерях ГУЛАГа (Воркута, Инта, Печора).

О своих взаимоотношениях с Н. И.Вавиловым и Т. Д.Лысенко отец рассказал в «Беглых заметках о жизни» (М., 1979) и рукописной монографии «Два брата (очерк из истории биологии)» (М., 1986), написанной за год до его кончины. Приведу некоторые выдержки:

«…Впервые я увидел и услышал голос Николая Ивановича на выездной сессии селекции зерна Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина в г. Омске (август,1936 г.), куда были приглашены и мы – аспиранты Всесоюзного селекционно-генетического института (г. Одесса). Здесь обсуждались вопросы сибирского земледелия, работы Н. В. Цицина по созданию пшенично-пырейных гибридов. С докладами выступали Н. И. Вавилов, Т. Д. Лысенко и Н. В. Цицин.

Вторая встреча состоялась в декабре того же года на 1У сесии ВАСХНИЛ, где были заслушаны и обсуждены доклады Н. И.Вавилова «Пути советской селекции», Т. Д.Лысенко «За дарвинизм в агробиологической науке», А. С.Серебровского «Генетика и животноводство», Г. Г. Меллера «Современное состояние экспериментальных данных о природе гена». Эти доклады широко и всесторонне обсуждались на сессии как генетиками, так и селекционерами (выступили 73 человека). Тогдашний Президент ВАСХНИЛ А. И. Муралов заявил, что данная сессия Академии «является смотром важнейших достижений в области селекции. Наряду с этим мы должны с точки зрения практики, эффективности для сельскохозяйственного производства подвергнуть оценке те методы, которыми вооружает наука практических работников в области селекции». Фактически эта сессия поставила на обсуждение спорные вопросы генетики и селекции.

Третья встреча с Н. И. Вавиловым состоялась в 1938 г. в связи с введением меня в состав комиссии по обследованию Полярной опытной станции ВИР.

Николая Ивановича следует назвать пионером северного земледелия. На чрезвычайной сессии Академии наук СССР, которая состоялась в Ленинграде 25–30 ноября 1931 г. Вавилов выступает с докладом «Проблема северного земледелия». В нем он представил большую будущность этого края. Основное направление должно быть животноводческим с широким развитием овощных культур и травосеяния. Продвинутся, согласно докладчику, и зерновые культуры. Изменится вся география культур. Большое внимание он обратил на вопросы сокращения вегетационного периода. В частности, на работы агронома Т. Д. Лысенко, которому удалось разработать способы управления вегетационным периодом. Заканчивает доклад Н. И.Вавилов следующими пророческими словами: «Овладение Севером увеличит экономическую, политическую и обороноспособную мощь Советского Союза».

После знакомства с работами Полярной станции наносим визит директору ВИРа академику Н. И.Вавилову. Мы были приняты любезно и гостеприимно. Каждый из членов комиссии (нас было пять человек) высказал своё впечатление и мнение о работах, а, главное, – о перспективах. Беседа длилась часа четыре.

Н. И. Вавилов, будучи одновременно директором ВИРа и Института генетики Академии наук СССР, предложил Т. Д. Лысенко. назначенному в 1938 г. Президентом ВАСХНИЛ, расширить сотрудничество и рекомендовать соответствующих работников в Институт генетики. Выбор пал на Г. А. Бабаджаняна и меня. Первый был принят в докторантуру, а я зачислен старшим научным сотрудником Института генетики Академии наук СССР.

Таким образом, с 1 сентября (1939 г. – А. Г.) я стал сотрудником Института генетики, где проработал четверть века в качестве заведующего лабораторией генетики растений. Работать под директорством Н. И.Вавилова мне пришлось лишь один год.

Как можно было тогда (и как сегодня) характеризовать Николая Ивановича? Это был человек вулканической энергии. Его интерес, особенно к экспериментам, был велик. Он обладал высокой культурой, огромными знаниями в области земледелия в широком понимании этого слова.

Он обладал высоким чувством нового, пытался понять и поддержать новое даже тогда, когда внутренне не готов был его воспринять.

По своей натуре он был демократом, доступным любому научному сотруднику.

Он чувствовал большую ответственность за любое порученное ему дело. Хотя любимым детищем его всегда был ВИР, не оставлял он в роли пасынка и Институт генетики. Каждые две недели, а то и чаще, он приезжал из Ленинграда в Москву. Нередко заходил в мою рабочую комнату (Губкина, 3) и спрашивал, что нового. Он неустанно учил сотрудников и сам учился у них.

Объездив пять континентов, повидав многое, любил свою страну и обогатил её коллекциями мирового значения. Он был патриотом.

Николай Иванович любил книгу, много писал и издавал. Пожалуй, в мире нет другого института, равного ВИРу по количеству изданных трудов и монографий по разным культурам и теоретическим обобщениям. Эти традиции ВИР поддерживает и в настоящее время.

Таково моё впечатление об этом человеке с трагической судьбой….».

О разногласиях между генетиками и селекционерами отец пишет следующее (стр.8):

«Зимой 1939 г. и весной 1940 г. почти все ведущие сотрудники Института генетики, а также привлечённые учёные работали над сборником «Критический пересмотр основ генетики». Насколько я понимаю, это было поручение руководства Академии наук СССР. Собирались почти в каждый приезд Н. И.Вавилова и обсуждали отдельные, уже написанные статьи…. В законченном виде я этого сборника не видел, за исключением статьи Н. И.Вавилова, опубликованной в У томе его избранных трудов» (1965 г).

Чем вызвана необходимость критического пересмотра основ генетики? Догадаться нетрудно. В тот период генетика не являлась научной основой селекции. Сошлёмся на некоторые официальные документы. Передо мной книга «Труды Всесоюзной конференции по планированию генетико-селекционных исследований» (Ленинград. 25–29– июня 1932 г.). Книга вышла в издательстве Академии наук СССР (Ленинград, 1933 г.). В ней представлены основные доклады академиков А. С.Серебровского и Н. И.Вавилова, а также план генетико-селекционных исследований на 1933–1937 г.г.

Процитируем некоторые выступления докладчиков. Н. И.Вавилов: «Надо определённо сказать, что селекционная работа в нашей стране, так и за границей, в прошлом характеризовалась и характеризуется отрывом от генетики. Огромные материалы практической селекции, как правило, совершенно не обрабатываются генетически и бесследно исчезают в архивах. Этот отрыв генетики от селекции особенно свойственен западноевропейским селекционерам, а также работникам в Канаде и САСШ, где селекция сосредоточена главным образом в руках семенных фирм. Задача нашей конференции положить конец этому отрыву генетики от селекции, сделать работу селекционеров генетически более осмысленной, а работу генетиков решительным образом связать с селекцией».

Не менее критически высказался и академик А. С. Серебровский в своем вступительном слове и в докладе «Задачи генетики во второй пятилетке в связи с проблемами животноводства»

В «Трудах» этой конференции представлен детальный план по работе со всеми основными сельскохозяйственными культурами и животными. Дрозофила даже в плане по вопросам общей генетики не представлена.

На мой взгляд. план актуален и сегодня, спустя 54 года после его издания. Здесь необходимо отметить хотя бы такие темы: «Направленность мутаций», «Отдалённая гибридизация», «Скрещивание географически отдалённых рас», «Получение гомозиготных растений путём удвоения хромосом», «Влияние внешних условий на амплитуду и закономерность изменчивости количественных признаков», «Естественный отбор и адаптация», «Природа пластичности», «Вопросы о переходе длительных модификаций в мутации» и многие другие…

К выполнению огромной тематики привлечены многие академические и отраслевые институты, а также ведущие селекционные учреждения страны.

Но план этот не стал живым делом. В генетике и селекции всё осталось на своих местах.

Таким образом, Н. И. Вавилов, А. С. Серебровский, Г. К. Мейстер были первыми критиками положения дел в генетике – базы селекционного процесса не только в нашей стране, но и за рубежом.

Очевидно, это состояние и заставило Президиум АН СССР дать объективную оценку этого важного и нужного раздела науки.

В чём же дело? Зная о критическом положении в генетике, почему не устранили недостатки? На наш взгляд, всё сводится к разному пониманию наследственности и изменчивости. Именно это является камнем преткновения (курсив мой – А. Г.). Фактически генетики заняли позиции автогенеза, преформизма.

Но возвращусь к былому – моей работе в Институте генетики в те годы, когда директором был Н. И.Вавилов.

Мои эксперименты по вегетативной гибридизации очень интересовали директора. Он многократно смотрел опыты по прививкам картофеля и разных сортов томатов… При очередной встрече Н. И. Вавилов посоветовал мне ознакомиться с его работой «Очерк учения о трансплантации (прививке) растений», опубликованной в журнале «Сад и огород» ещё в 1916 г., и рекомендовал заняться получением химерных растений.

Я сразу же приступил к этим экспериментам. Но, увы, в годы войны работы были приостановлены. Я занимался культурой второго хлеба – картофеля в условиях Киргизии, куда был эвакуирован Институт генетики. Весной 1946 г. возобновил получение химер между томатами и паслёном. В 1947 г. я защитил докторскую диссертацию, где была представлена и глава «К вопросу о так называемых химерах». (И.Е.Глущенко «Вегетативная гибридизация растений», Сельхозгиз, 1948). Названная работа переиздана во многих странах мира, включая Японию. Последовало много положительных отзывов в печати…

Я несколько удалился от вопроса о высоком восприятии чувства нового у Н И. Вавилова. Проиллюстрирую его отношение к работам Т. Д. Лысенко – второго новатора в биологической науке.