Сталинский сокол. Комбриг

Наконец 12 апреля полк начал перебазирование. Бармин в свое время, как только узнал о решении передать полк Брянскому фронту, сразу поставил вопрос о хорошем зенитном прикрытии неизвестного пока нового аэродрома. К его некоторому удивлению, его просьба никакого неудовольствия у командования ВВС фронта не вызвала. Более того, в штабе его выслушали и ответили, что иначе и быть не может.

Лететь было не очень далеко, менее трехсот километров. Вылетали поэскадрильно, последним ушел «Хадсон». Автоколонна с техникой уехала еще два дня назад под командой Кузнецова, с ними отправился и комиссар полка Арсений Арсеньевич Каменев. Он немало удивил Бармина, да и всех в полку, когда объявил, что будет летать в качестве пилота на «Хадсоне». Пилотировал он превосходно, опыт полетов на «ПС-84» имел огромный, так что в его способностях никто и не сомневался. Он не был истребителем и, в силу возраста и имевшихся привычек к транспортным самолетам, стать им уже не мог. Но нашел себя в другом! И это только повысило его и так немалый авторитет.

Перелет прошел спокойно, «гансы», по словам представителя штаба ВВС фронта, почти не летали. Похоже, что копили силы перед активными действиями, которых было не так и долго ждать. По прогнозам командования, в последней декаде мая противник должен активизироваться и попытаться переломить ход войны.

Севший одним из первых Бармин с удовлетворением увидел внушительное зенитное прикрытие аэродрома. Шесть 37-мм, а также четыре 85-мм орудия. А на небольшом возвышении у границы аэродрома стоял радиолокатор РУС-2с «Пегматит»! Для размещения штаба и основных служб были подготовлены полуземлянки, сухие и просторные. Летный и технический состав разместились в бараках, для самолетов были готовы капониры. Все это было хорошо замаскировано, кружившие перед посадкой над аэродромом летчики объектов не видели и с удивлением обнаруживали всю инфраструктуру уже после посадки. А Северов отметил очень грамотно организованную охрану, а ведь много чего он, естественно, и не увидел. Булочкин был, как всегда, на высоте, за что и получил благодарность от командира полка. А за обедом все смогли оценить новую организацию питания. Кормить стали намного лучше и вкуснее. Окончательно добил Бармина старшина Тарасюк. Он пришел после обеда в сопровождении высокого солдата лет тридцати пяти и принес новые английские меховые сапоги вместо старых унтов.

– Ваши унты, товарищ майор, того и гляди каши запросят. А тут союзнички нам помощь оказали. Размер ваш, я проверял. И еще, рядовой Сакс теперь ваш ординарец. Зовут Бруно, эстонец он, хотя всю жизнь под Ленинградом прожил. Как у Христа за пазухой будете!

К такой заботе майор не привык, но возражать не стал. Ему вообще очень нравилось то, что происходило в последнее время в полку. Уровень выучки личного состава заметно вырос, с приходом Булочкина и Кузнецова вспомогательные службы стали работать заметно эффективнее, появились интереснейшие нововведения – РЛС для управления и АСС. В штабе уже стоял планшет для отражения воздушной обстановки, штабные работники под чутким руководством Леши Бабочкина осваивали новое дело. Да, Алексей свое увлечение не забыл и много думал над этим вопросом, так что оказался готов разбираться уже на практике. А Игорь Ларионов оказал большую помощь Северову в организации АСС, тоже обдумывал это дело с тех пор.

Полк подчинялся непосредственно командующему ВВС фронта, поэтому Бармин сразу поехал представляться генерал-майору Острякову. Вернулся он на следующий день, но не один, а с двумя автожирами ЦАГИ-А7.

– Вот какая история, – рассказал он своим подчиненным. – Увидел я у них эти штуки, заинтересовался, что за зверь такой, их летчики рассказали. Меня сразу осенило, вот бы нам в спасательную службу такие! Автожир ведь сядет туда, где даже У-2 не рискнет, проверено! В общем, убедил командование их мне отдать.

– Вот так запросто и отдали? – по поводу доброты начальства Трегубов был настроен очень скептически.

– Ну нет, конечно, – махнул рукой Бармин. – С ними инженеры из КБ прибыли, отчеты писать будут, а мы должны все оформить как фронтовые испытания. Но это ерунда все, подумаешь, бумажки. Главное, для нашего дела они очень полезны могут оказаться!

С этим согласились все.

Кот Валера проделал путь до нового места с Михалычем. Он уже основательно отъелся и даже обзавелся приятелем. У Георгия Георгиевича Трегубова тоже был кот. Васисуалий Михайлович был небольшим кругленьким черно-белым котишкой, спокойным и ласковым. Трегубов боялся, что если Валера до него доберется, то просто разорвет на части, настолько тот был огромным по сравнению с Васисуалием. Но коты неожиданно подружились, охотно вместе играли и совсем не дрались. А по приезде на новое место Валера спас Васисуалия от посягательства аборигенов. К аэродрому заявилась пара местных котов, наглых и опытных в драке. Небольшому Васисуалию пришлось бы совсем плохо, но Валера подоспел вовремя. От ударов его лап коты разлетелись в разные стороны, после чего Валера стал уничтожать их поодиночке. С трудом вырвавшись, неприятель позорно бежал с поля боя, несмотря на численное преимущество.

Днями было тепло, снег растаял, и аэродром раскис. Но грамотный Булочкин подобную ситуацию предвидел, поэтому бойцы прокопали под его руководством канавки, которые и отводили лишнюю воду в ближайший овраг. По ночам изредка подмораживало, а на случай полного раскисания у Петровича был приготовлен импортный металлический настил, который он углядел еще в Костроме и выбил для полка. Его и использовали.

В течение трех дней освоили район, сдали зачеты штурману полка, более-менее разобрались с использованием «Пегматита».

Первым заданием было прикрытие двух девяток Ар-2, летевших на бомбежку разведанного места сосредоточения танкового подразделения противника. От линии фронта было недалеко, километров тридцать, так что «Пегматит» видел вражеские самолеты задолго до их появления перед формацией наших пикировщиков. Первая эскадрилья шла в непосредственном прикрытии, а третья по наведению с земли перехватила две четверки «Мессеров» задолго до того, как те увидели объект атаки. Третья изначально шла с превышением, поэтому немцы, не имеющие локатора, о них просто не знали. И заметили, когда две последние пары в каждой четверке разлетелись огненными брызгами. Оставшиеся две пары попытались вывернуться, но напоролись на «Харрикейнов» первой эскадрильи. Двенадцать пулеметов для «Мессера» вполне достаточно, еще два ганса отправились к земле. Оставшиеся два «Мессера» имели в принципе шанс уйти, если бы просто попытались оторваться без всякого маневрирования. Но они полезли вверх, а там их уже ждали. Итого – оба в землю. Нападать на отходе немцы не решились, так как Бармин поднял в воздух всю вторую эскадрилью для прикрытия. Вылет признали удачным. Северов и Железнов записали по два «Мессера», Бабочкин, Баградзе, Соколов и Воронин – по одному.

Активность немецкой авиации была невелика, они придерживали силы для летнего наступления, когда поддержка Люфтваффе будет определять успех действий наземных войск, это было понятно. Но совсем не реагировать на действия советских авиаподразделений немцы не могли, поэтому воздушных боев хватало. В ходе этих боев определились их главные для летчиков 33-го полка особенности. Основной самолет, «Харрикейн», очень сильно уступал «Мессершмитту» по характеристикам. Проигрывал в скорости, проигрывал в маневре. Залп из двенадцати пулеметов накрывал противника, как из душа, но сбить вражеский самолет было делом непростым. Особенно «Юнкерс-88» или «Хейнкель-111». Явно требовались крупнокалиберные пулеметы и пушки. Поврежденных было много, но сбивать удавалось гораздо реже. Основная доля сбитых летчиками первой и второй эскадрильи приходилась на «штуки», Ю-87.

«Киттихауки» также были недостаточно маневренны, но более живучи и лучше вооружены. Северов был категорическим противником увлечения маневренными боями. В условиях, когда противник обладает подавляющим техническим преимуществом, он сам будет выбирать, когда заканчивать бой, да и когда начинать, – чаще всего тоже. В таких условиях ни к чему, кроме лишних потерь, такая тактика не приведет. Наличие радара позволяло быстро наращивать силы в нужном квадрате либо избегать встречи с вражескими самолетами. Летчики полка рвались в бой, и командованию полка, которое прекрасно все понимало, стоило определенных усилий убедить своих подчиненных в том, что важнее не сбить как можно больше вражеских самолетов и геройски погибнуть самим. Важнее выполнить задание, сохранить прикрываемые бомбардировщики и штурмовики, сохраниться самим, чтобы воевать дальше. А сбить лишний самолет и сгинуть – это никакая не помощь Родине, это переложение тяжести дальнейшей борьбы на других. Гораздо хуже обученных, кстати. Другое дело, что иногда приходилось делать так, как не надо. Втягиваться в маневренные бои с превосходящими силами противника, пилотировать до потемнения в глазах, выстреливать все до последней железки, сжигать все топливо до капли. В таких делах полностью выкладывалась именно третья эскадрилья, умение ее пилотов и качество самолетов давали гораздо бо́льший шанс на успех, чем у других эскадрилий. Вторая гусарская забава стала своеобразным кредо третьей эскадрильи. Надо сказать, что все это понимали, уважение со стороны других летчиков и наземного персонала было совершенно искренним. И никто из летчиков третьей ни разу не позволил себе снисходительного или высокомерного отношения к другим. Кому больше дано, с тех и спрос больше.

Третьей эскадрилье пока удавалось избежать потерь. Повреждения самолетов были, но техники их исправляли, и самолеты снова поднимались в воздух. Командование полка отдавало себе отчет в том, что только отсутствие концентрации немецкой авиации позволяет сохранять личный состав. Бармин вел бесконечные переговоры со штабом ВВС фронта, настаивал на перевооружении полка более современными истребителями. В штабе все и сами прекрасно понимали, но возможности пока не имели. Командование фронта отдавало себе отчет в уникальности полка и обещало перевооружить в первую очередь. А пока воевали на том, что есть.

Очень выручала АСС. Взвод осназа был великолепен. Булочкин с Авериным умудрились найти двух якутов, которые стали во взводе снайперами. Стреляли они просто фантастически, при этом были чертовски выносливы и терпеливы, прекрасно маскировались. Их учили рукопашному и ножевому бою, ребята схватывали быстро. Одному, Степану, было двадцать пять лет, другому, Василию, двадцать семь. Третий снайпер, Тимофей, был степенным тридцатипятилетним мужчиной, из забайкальских казаков. Учен с детства отцом и дедом, затем в армии. Пулеметчики тоже были далеко не рядовые. Гоняли их Петрович с Денисом от души. Зато если случался боевой выход, что не было редкостью, говорили потом, что на тренировках приходится тяжелее. А прикрывали «Хадсон» с осназом летчики третьей эскадрильи. Дополнительным бонусом для ее летчиков стало увеличение количества сбитых ими вражеских самолетов. И если сбитые у первой и второй нередко были бомбардировщиками, в большинстве Ю-87, то на долю третьей чаще приходились истребители. И после каждого боя Северов тщательно проводил разбор. К этому уже все привыкли, проходили они быстро и эффективно.

В течение апреля бывало всякое. Три раза сбитых за линией фронта летчиков удалось вывезти на «Хадсоне», местность позволяла. Четыре раза вывозили на автожирах. Отделение осназа десантировалось, находило сбитого летчика и, отбиваясь от ищущих летчика немцев, уходило в квадрат, где их забирал «Хадсон». Удивительно, но потерь среди осназовцев не было. Раненые были, а вот убитых не было. И не в одном везении дело. Тут как у Суворова: раз везение, два везение, а где умение? Умение было, и воздушное прикрытие было. И был конкурс на замещение раненых осназовцев из роты охраны. Это считалось признанием умений и заслуг, попавшие в осназ из роты охраны гордились этим, словно медаль получили.

В последний день апреля случилась у третьей эскадрильи очередная, вторая гусарская забава. Прикрывали отход штурмовиков, первая и вторая выложились полностью, израсходовали и так невеликий боезапас – немногим более трехсот патронов на ствол. А радар показывал, что на подходе новые вражеские истребители, по два звена подходили с разных сторон. Встретились прямо над линией фронта, десять против шестнадцати. И тут Северов удивился – одна из восьмерок была Focke-Wulf Fw-190! Насколько Олег помнил, появились они на Восточном фронте намного позже. К счастью, восьмерки «Фоккеров» и «Мессеров» подошли не одновременно, поэтому немцев удалось отсечь от уходящих штурмовиков и прикрывающих их «Харрикейнов». Против «Фоккера» у «Харитона» шансов минимум, каким бы опытным ни был пилот, тем более что немецкие летчики новичками не были. Когда подошли «Мессеры», третья уже вовсю хороводилась с «Фокке-Вульфами». «Гансы» попались наглые, видимо, новички на нашем фронте. За это и поплатились. Полезли наверх, а там их встретила четверка Ларионова. Один «Фоккер» повалился к земле огненным клубком, другой потянул на свою территорию, его не преследовали, не до того – в свалку включились «Мессеры». Самое время было отрываться и уходить самим, но «гансы» такой возможности пока не давали. Хуже всего пришлось, естественно, нижнему звену. Самолеты Воронина и Хомякова вышли из схватки, они были сильно повреждены и держались в воздухе только благодаря упорству и мастерству пилотов. У Ромы в крыльях зияли огромные дыры, левый элерон практически оторван. У Вадима мало что осталось от хвоста. Ребята пошли на вынужденную на нашей территории, надеялись, что машины можно будет эвакуировать и отремонтировать. Но их отход и посадку надо было прикрыть. Ребята Ларионова парами пикировали сверху, наносили удар и уходили обратно на высоту. Ввязываться в маневренный бой Олег категорически запретил. Свалились, клюнули, ушли на высоту, только так. Иначе схарчат. Зато мешали «гансам» свободно маневрировать, выбирая удобный момент для атаки. Тем постоянно приходилось следить за ними и уклоняться от атак. Удалось не всем. Сбили одного «Мессера» и повредили еще двоих. А отдувалась за всех пара Северов – Железнов. Соколов и Журавлев свою задачу выполнили, не сбили пока ни одного, но повредили троих, те тоже ушли обратно. Теперь против восьми машин третьей эскадрильи осталось восемь «гансов». Северов приказал Соколову и Журавлеву отрываться, что они и сделали, завалив на прощанье «Мессер». Все-таки шесть крупнокалиберных пулеметов – это серьезно. Если попало хорошо, то повреждения будут очень тяжелыми. А Антоша всадил очередь прямо в кабину. Ларионов насел сверху, не давая оставшимся немцам преследовать звено Соколова, а пара Северова закрутила с оставшимися семью новый смертельный хоровод. У немцев стали заканчиваться боеприпасы, а у наших запас еще был! В результате приземлили троих, один из них пытался уйти, его даже не преследовали, но уже над своей территорией вдруг перевернулся через крыло и врезался в землю. Итог – 6:2, причем наши живы и машины повреждены, но есть шанс отремонтировать. К тому же у немцев еще шесть оказались повреждены, неизвестно, как долетели.

Все остальные машины третьей эскадрильи тоже оказались повреждены, хотя и дотянули до своего аэродрома. Пилоты тоже пострадали, хотя серьезных ранений удалось избежать. Журавлеву осколок пробил сапог и вонзился в икроножную мышцу. Олегу пуля скользнула по правому боку, царапина глубокая, до ребра, но это пустяки. Вскоре ребята из АСС привезли Воронина и Хомякова, выжатых как лимон, но живых и почти здоровых. Хомякову прострелили правую руку, он с трудом посадил машину, управляя в основном левой. Все живы, это главное.

Всех раненых перевязали, после чего Северов собрал эскадрилью на лавочках около медчасти для разбора последнего боя. Прикидывали и так и эдак, но сошлись на том, что грубых ошибок никто не совершил, потому и безвозвратных потерь нет. Обратили внимание на то, что самолеты у немцев значительно превосходили ранее встречавшиеся по своим характеристикам. Северов «предположил» (точнее, знал наверняка), что это новая модификация «Мессершмитта» и не встречавшийся ранее на Восточном фронте «Фокке-Вульф-190».

Командованию полка было сразу доложено о встрече с новыми вражескими машинами, начальник штаба с отделением АСС отправился осматривать места падения немецких истребителей на нашей территории. Вечером, вернувшись с шильдиками, Волк доложил, что Северов не ошибся. «Мессеры» оказались новой модификацией, Me-109G (Густав), а другие самолеты – Fw-190 A-2. Подробный рапорт ушел наверх незамедлительно.

Следующий день ознаменовался появлением в полку представителя Главного политуправления РККА. Каково было удивление Северова, когда в этом представителе, важно вылезшем из ПС-84, он узнал старшего батальонного комиссара Кольского. Лева разъелся, стал объемист, как бочонок, физиономию не каждой тарелкой накроешь. На роскошном кителе сиял «Большой Концертный Зал». Дополняла образ и делала его откровенно комическим маленькая кобура пистолета ТК, которая на объемистом чреве Левы смотрелась игрушечной. Любоваться Левой не было никакого желания, поэтому Олег на правах раненого удалился. Впрочем, Кольский его тоже заметил. Через некоторое время возникла какая-то суета, полковой врач Карен Барсегян рысью умчался в сопровождении медбрата Аристарха, вернулся примерно через час и рассказал, давясь от смеха, об очередном «подвиге» товарища Кольского. Оказалось, что Лева взгромоздился на крыло только что притащенного «Киттихаука» Вадика Хомякова, чтобы сфотографироваться. Фото на фоне побитого истребителя должно было выглядеть особенно героически. Накладочка вышла. Лева поскользнулся и навернулся с крыла, подвернув ногу, и был унесен в свой ПС-84 как древний спартанец на щите с поля битвы. Карен обладал несомненными артистическими задатками, живописал в лицах весь процесс, все хохотали до упаду.

Запланированный митинг не состоялся.

Раны у ребят заживали успешно. Карен диву давался, насколько быстро затягивается рана у Олега. Уже через три дня Северов вовсю летал. Вскоре доктор отпустил и Журавлева. Вадик пока оставался под его наблюдением.

Очередное заседание Ставки подошло к концу. После заседания остались Жуков, Василевский и Петровский. Был приглашен также Дмитрий Федорович Устинов. Сталин хотел знать, как зарекомендовали себя нововведения – новая тактика, по поводу которой писали свои докладные записки Петровский и Снегов, и новая техника, первые образцы которой стали поступать в войска Брянского фронта.

– По новой технике. На фронтовые испытания поступили всего несколько образцов, но даже их испытания еще не завершены, окончательные выводы делать рано. А предварительные таковы. На базе танка Т-70 товарищем Астровым разработана самоходная артиллерийская установка СУ-76. Масса 16 тонн, двигательная установка от базового танка, моторно-трансмиссионное отделение сзади. Лобовая плита толщиной 60 мм имеет наклон 60 градусов, что обеспечивает неплохую защиту от вражеских снарядов. Вооружена пушкой ЗиС-3. Первые впечатления самые положительные, но необходимо подождать окончания испытаний.

– Базовый танк весит в полтора раза меньше, – задумчиво сказал Сталин. – Маневренность машины вопросов не вызывает?

– Оценена как достаточная. Изделие имеет модернизационный потенциал, – ответил Устинов. – Товарищи с завода № 75 все-таки довели до ума свой В-4, он рассматривается для установки на СУ-76. Также на нее можно будет поставить новую мощную 76-мм пушку, разработка которой на основе зенитки должна завершиться летом. На этом шасси будут создаваться и другие самоходки, в частности товарищ Астров планирует зенитные установки и противотанковую САУ с орудием еще большей мощности. Кстати, ему переданы все наработки по Т-50, к нему в КБ перешла и часть специалистов из бюро 174-го завода. Задумки у них обширные, но это отдаленная перспектива. Товарищ Шапошников знаком с его докладной запиской и оценивает ее положительно.

Сталин кивнул, но вдруг сменил тему разговора и перевел взгляд на Василевского.

– Я надеюсь, что вы бережете здоровье Бориса Михайловича и не утруждаете его чрезмерно. Ему необходимо время, чтобы восстановить силы после операции.

Сразу после Нового года Верховный Главнокомандующий настоял на лечении маршала, после проведенного тщательного обследования ему была сделана операция. Сталину доложили, что вместо предполагаемой язвы желудка была обнаружена опухоль, но, похоже, болезнь была в начальной стадии. Сейчас Шапошников восстанавливался после тяжелой операции, и Сталин следил, чтобы его не перегружали работой. После кивка хозяина кабинета Петровский продолжил:

– Новая противотанковая пушка М-42 на базе 53-К очень хорошо себя показала, идет подготовка к ее серийному производству взамен предшественницы.

– Производство на 172-м заводе планируется развернуть к июню, – сказал Устинов, заглянув в свои бумаги. – Также максимально ускорены работы над малокалиберными зенитными пушками. Предпринимаются попытки наладить серийное производство 72-К, подключился 88-й завод, ведется работа над спаренным вариантом. После окончания работ по 30-мм авиационной пушке на ее основе будет создаваться зенитная установка. Еще по бронетехнике. На базе Т-34 разработан инженерный танк-мостоукладчик, испытания проводятся на Брянском фронте.

– Учтен опыт проектирования прежних машин этого класса, поэтому отзывы положительные, – кивнул Петровский.

– Да, проблема в налаживании выпуска, пока важнее боевые машины, – продолжил Устинов. – Работа над новым средним танком продолжается, но окончание ее примерно через полгода.

– По данным разведки, – добавил начальник Генштаба, – немцы усиливают броню своих троек и четверок, а также увеличивают мощность их орудий. Появление танков нового поколения ожидается примерно через год, но это, конечно, очень приблизительные сроки. В любом случае завершить их разработку и наладить серийное производство они раньше начала 1943 года не смогут.

Сталин кивнул:

– Я знаком с докладной запиской по этому вопросу, а что у нас? Каковы перспективы по бронетанковой технике на сегодняшний день? Обрисуйте картину в целом, а не по отдельным моделям!

Присутствующие быстро переглянулись, и отвечать стал Василевский:

– Работы ведутся в следующих направлениях. Первое, собственно танки. Через полгода в серийное производство пойдет модернизированный Т-34. Основное отличие от выпускающихся сейчас машин – новая башня с командирской башенкой и более мощная пушка С-54. Проводятся также работы по усовершенствованию двигателя и трансмиссии. Разработка нового среднего танка будет завершена в конце года. Отличие от Т-34 буквально во всем – поперечное расположение более мощного дизеля, торсионная подвеска, более толстая броня и мощная пушка. Рассматриваются 85-мм орудие на базе зенитки и 100-мм. Окончание работ по тяжелому танку – первое полугодие 1943 года, но пока нет окончательного проекта, предполагать сроки постановки на конвейер очень трудно. Да, с очень интересным предложением выступили товарищи из КБ завода № 9. Они в инициативном порядке работают над гладкоствольным противотанковым орудием большой мощности. В принципе оно будет пригодно и для установки на танк, но это очень отдаленная перспектива, задел на будущее. Далее, самоходные артиллерийские установки. Чтобы определиться с их разработкой, необходима их четкая классификация. Помогли товарищи из Академии им. Ворошилова. Итак, штурмовые орудия. Проектируются САУ со 122-мм гаубицей М-30 на базе Т-34 и 122-мм пушка А-19 и 152-мм гаубица-пушка МЛ-20 на базе КВ. Последние могут использоваться и в качестве противотанковых. Противотанковые САУ. Разрабатываются с 85-мм и 100-мм орудиями на базе Т-34, к ним относится также уже упомянутая СУ-76. Окончание работ – четвертый квартал текущего года, кроме СУ-76. Зенитные САУ. На новом шасси СУ-76 проектируются 37-мм установки с 61-К, в том числе спаренные, и 25-мм спаренные и счетверенные с 72-К. И собственно самоходная артиллерия, те же А-19 и МЛ-20, а также М-10. Но это также отдаленная перспектива, для них пока не готово даже шасси. Таким образом, в этом году в войска поступят СУ-76 и модернизированный Т-34. Надеемся, что в конце года пойдут зенитные установки. В первом полугодии 1943 года должны появиться штурмовые орудия. По остальным образцам о сроках говорить рано даже приблизительно.

– А что, у нас не было четкой классификации САУ? – несколько удивленно спросил Сталин.

– Наибольшее внимание уделялось танкам. Ведь на начало войны у нас не было ни одной серийной самоходки, одни опытные образцы, – развел руками Василевский. – А классификация предполагает требования, так что работа проведена важная и нужная.

– Хорошо, продолжайте, товарищ Устинов.

– По авиации я также ориентируюсь на справки соответствующих наркоматов. Производство ШКАС сворачивается, переориентируемся на крупнокалиберные пулеметы. На базе УБ разработана пушка Б-20, которая легче ШВАК почти в два раза, запускаем в серию. Испытания ЛаГГ-5 с мотором М-82 проведены, устраняются выявленные недостатки, запуск в серию запланирован на июнь. Товарищ Климов завершил работу над своим новым мотором мощностью 1500 л. с. и налаживает его производство. КБ Яковлева представило новую модификацию своего истребителя с этим двигателем, называется Як-1Б. О крупносерийном выпуске речи пока нет, поэтому ими будет укомплектовано несколько авиаполков.