Надейся и верь (сборник)

Александр Грич

Надейся и верь

© Александр Грич 2019

* * *

«Надейся, надейся и верь…»

Надейся, надейся и верь –Нам жить невозможно иначе.Когда закрывается дверь,Когда покидает удача,Когда надвигается ночь,И сердце в тревоге немеет,И мнится тебе, что помочьНикто никогда не сумеет, –Надейся на дальний поход,На тех, у кого ты учился.На завтра, на будущий год,Коль этот тяжелым случился.На ту, что платок теребя,Все ждет в этот вечер осенний.Надейся еще на себя,На лишний билет, на везенье.Хоть знаешь, что некому ждать,Что проданы в драку билеты,Туманы спустились опять,А стало быть, вылетов нету,Удача отбилась от рукИ нет в твоей музыке лада.…А может, а все же, а вдруг?И значит, надеяться надо.

Старый причал

«Мне от прежних привычек…»

Мне от прежних привычекНе уйти никуда,И ни пачки, ни спичек –Только плачет вода,И ни спичек, ни пачкиНикаких папирос, –Только волны, да качка,Да по коже мороз.Гаснут на пароходеХодовые огни.И проходят, проходятМои лучшие дни,Мои лучшие весны,И отрада моя –Здесь, где сушатся весла,Вдалеке от жилья.Гаснет пена седая.Берег темен и пуст,И ведь сам для себя яВыбирал этот путь…Путь притихшей печалиОт зари до зари,Где пустые причалыИ в воде фонари.

Напутствие

Не спеши этим днем,Не спеши этим мартом,Не спеши! Так неспешенБегун перед стартом,Так неспешны привалыБез смеха и песен…(Долог путь. А маршрутТолько штабу известен).Не спеши!Потому что смешон, кто поспешен.Птицу всадник обгонит,А всадника – пеший,Но споткнется и он,Упадет и не встанет…Не спеши!И тогда твое время настанет.Но готовься к тому,Что не будет, как нету,Ни команды «Подъем!»,Ни хлопка пистолета,Не стеснят тебе грудьНи беда, ни удача…Самый тягостный путь –Путь, который не начат.

Кухня

Остается пустая посуда,Остаются окурки повсюдуДа тарелки у края стола.Чернота за оконною рамой,А вставать мне, конечно же, рано…Ну да ладно уж… Что за дела?Так о чем же мы тут говорили?Говорили – что кашу варили:Моды, байки, и секс, и печать.Но кивает зеленая лампа:Говорили о чем-то? И ладно.Лучше все-таки так, чем молчать.Лучше все-таки так, чем иначе…Обо всем – о визитах, о матче,ИТР, НТР и АСУ…Я не против. Сдвигаю бутылки,Составляю приборы и вилкиИ на общую кухню несу.И, пока я их тщательно мою,Гвалт вечерний плывет надо мною,По углам исчезает, в тени…Так, конечно, и было, и будет,И, конечно, меня не убудет –Ни вот столько. Ни грамма. Ни-ни.

«Жалею порой о газете…»

Жалею порой о газете.Ее суматошные дни,Заботы минутные этиДуше моей, видно, сродни.Бумаги с пометками «срочно!»,Ошибок нечаянных страх,Ротации рокот полночныйИ завтрашний номер в руках.Прочтут его утром на досках,Раскупят, спеша по делам.Мне очередь перед киоском –В отличье от прочих – мила,Поскольку, скажу откровенно,Хоть дни эти так далеки,Я помню отчетливо ценуНелегкой газетной строки.Звонят: «Белоканы!.. Житомир!..»Стучат: «Сорок строк из села!»День длится. Рождается номер.О, как его площадь малаДля радостей, бед и оваций…Вместить, уложить, спрессовать!И надо еще – не сорваться,Желательно – и не соврать.Успеть о большом и о малом –По телексу, с ленты, с колес…И день отольется металломВ прокрустовы ложа полос.

Гонки восьмерок

И вновь весла занос крутой,Толчок! – и остается где-тоВсе прошлое за той чертой,За красной стартовой ракетой.«Раз-два!» А впереди спинаИ майка, мокрая от пота…«Давай!» – от катера волна…«Ещё!» – веселая работа…А лодки – рядом, наравне,И хрипнут, хрипнут рулевые,И, как в размытом душном сне,Плывут черты береговые.И завихряется вода,И так давно все это было…Так что же – снова, как тогда,Без рассуждений, что есть силы?Как будто он и не изжит,Предмет отчаянного спора,Как будто что-то впрямь решитНевидимая нитка створа:Миг – от победы до бедыИ год – до следующей гонки…«Давай! Давай!» …И рябь воды.И кровь колотит в перепонки.

«И вспомню: света блики жидкие…»

И вспомню: света блики жидкие,Полуночного моря дрожь,Когда ударил неожиданныйСтремительный весенний дождь.Он шел, по водостокам булькая,Ложился на листву росой,И пах он молоком и булками,И свежестью негородской.Как это было близко к счастью –Бульвар в дрожащих огонькахИ капельки воды блестящиеНа худеньких твоих щеках.Нефтезаводов дальних зарево,Трамвайных молний синий бег,И ты, открывшаяся заново,И для меня – уже навек.Какие времена неблизкие!..Десятый класс. Бульвар. Вода.Но все, что было дальше – присказка,А сказка кончилась тогда.Устроенная жизнь законнаяВедет меня. Но как-то, вдруг,Проснусь от шума заоконного,Усталый, выйду. Дождь вокруг.

Вальс

Существует тот город,Где однажды тебя повстречал,Существует твой голос,Полушепот ночной у плеча,Вот и дожил до чуда –Не все проживать по уму…Кто ты есть и откуда –Мне это совсем ни к чему.Наконец-то не спрячу,Не скомкаю душу в комок,Рассмеюсь и заплачу –Не поверю, что раньше не мог.Упаду на колени,Забуду, кем был, что хотел.Ты – болезнь, исцеленье,Начало мое и предел.Королева иль пешка –Не важно по этой игре,Не орел и не решка,Монета звенит на ребре!Начинаю сначала.Была моя правда – вранье.Повторю у причалаДревнее имя твое.

Гадание

Чтоб будущее вышло лучше,Чем есть оно на самом деле,Гадаю на кофейной гуще.А вы бы сами погляделиВ коричневую эту массуНа стенке чашечки обпита.Фигурок, линий, точек масса…В них оживает, что забыто,В них обитает то, что будет.Я вижу: звери, птицы, люди,Дома, деревья, листья, лица…Дрожит над ухом завиточек.Зачем ты комкаешь платочек,Пока гаданье это длится?Зачем сидишь, едва живая,Как будто я не понимаю,Что ты сейчас услышать хочешь,О чем тоскуешь и хлопочешь.Во взгляде все куда яснее,Чем в этой чашечке – Бог с нею…Мне так неловко в этой роли,Но, кажется, мое гаданьеСпособно утолить страданьеИ уберечь тебя от боли.Я – никудышный собеседник,Но пригодился как посредникМежду тобою и судьбоюНа пляже, в середине лета.Смешно? Но самое смешное,Что, может, ты права и в этом…

Приметы

И разрывается кольцо,В котором я себя терял,И смотрит пристально в лицо,И говорит она:– Ты знал – минута коротка,А вышло – жизнь длинна.И ждет тебя тяжелый груз:Казенный дом, козырный туз,Похмелье на чужом пиру,Дорога на Восток…Ни в чем тебя не упрекну,Но с глаз снимаю пеленуИ говорю – взгляни:Твой мир хорош,Хоть и жесток.А суть его и благодать,Что ничего не угадать,И знать не знал ты до вчераЛицо мое и дом.Запомни час прощальный дня!А дальше можешь без меня,И если вспомнишь иногда –Спасибо и на том.

Романс

В непроглядную осень туманны огни,только след от колес золотят…И.Анненский* * *И вновь последний миг –Сейчас ли? Встарь?..– Прощай покуда…– Не тужи, дружок.И светит электрический фонарьНеясно, точно газовый рожок.И тает снег, дыханием согрет,И трогается медленно окно:Карета или лайнер –Все одно:Маши рукою да гляди вослед.Гляди, гляди,Пока не вышел срок,Пока любви твоейНе минул час…Лишь это остается после насИным вокзалам,Для иных дорог.

Порт

Конечно, случается разно,А все же недаром труды,Недаром все то, что бессвязноТы через полоску водыИ через дыхание порта(А путь твой – туда и назад)Орешь с отходящего бортаИ машешь рукой наугад.А лица сливаются в точки,А марши динамики рвут,И если не сбудется то, чтоОбычно удачей зовут,Спасут тебя не расстоянья,Не ночи, не плач и не смех –Час встречи и час расставанья,Которые есть не у всех.

Море уходит

А покуда мы тратим жар,Копошимся, снуем и спорим –Дальше, дальше идет бульвар,Дальше, дальше уходит море.Мир измерен, как вес монет,Не спасаются наши души –За минутой вечности нет,И уходит вода от суши.На глазах уходит вода,Остаются мазут да жижа…Так бывает – я знал всегда,Да не думал, что сам увижу.А увидел… На том стоим,Что не плачем, хотя и страшно.И проходит путем своимНеобычное время наше.После танцев или кино,Когда день уже на исходе,Выйди! Или гляди в окно:Это тоже не всем дано –Наблюдать, как море уходит…

«Беспомощность великих – ты видна…»

Беспомощность великих – ты виднаВ завидном неуменье делать все,Что не коснулось собственного Дела.В эпоху умных, ушлых и умелыхТы как-то уж особенно нужнаСвоей ненужностью.И так сильнаСвоею беззащитностью,Что тщишьсяЗабыть скорее все,Чему учился,И научиться этой вот, простой,Беспомощности милой и пустой,Которой невозможно научиться.

Враг

А когда заведет пурга – в окно погляжу.Жду не друга я, жду врага.Другу я всего не скажу.А врагу я скажу: «Ну что ж,Видно, твой черед.У меня дела – ни на грош.Твоя берет.Так давай с тобой говорить,Объясни-ка мне, как тут быть,Научи меня, как мне жить,Дорогой мой враг…»Он войдет. Отвернув полу,К моему присядет столу.Ляжет длинная тень в углу – точнее, мрак.И, поставив вперед плечо,Он втолкует мне, что почем.«Мол, не знаешь, кто и причем,Так себя вини!Все ходы тебе расскажу…»Я тепло его провожу.Я рукой ему помашу:«Заходи, звони!Я с тобой увидеться рад.Ты помог мне здорово, брат!»Темь на улице, снегопад…

Говорят…

Говорят, в моих стихах много норда.Что поделаешь?В городе, где я родился и вырос,более трехсот ветреных дней в году.Говорят, в моих стихах много курева.Это верно.Я сам курю много.Сознаю, что это дурная привычка.Говорят, в моих стихах маловато света.Но как быть, если в редакционной люстренад моим рабочим столомиз пяти лампочекгорят максимум две,а у завхоза не допросишься…О, если б вы знали, как я завидую людям,которые говорят мне все это!Уж они-то, конечно,Никогда в жизни не курили.И друзья их, родственники и знакомыетоже.И, конечно, у них с освещениемвсё в полном порядке,лампочки они не гасят даже ночью,и это помогает им видеть светлые сны.А самое главное –весна на улице, лето, осень или зима –у них всегда замечательнаясолнечная погода.Ну разве не позавидуешь?

Мадонны аэропортов

Огромный зал – бездомным кров.Мадонны аэропортов,В дороге дальней где-то канувС младенцем, спящим у груди,Не знают, что там впередиСреди тюков и чемоданов.Мадонны аэропортов!Вы столько пасмурных часовПо милости АэрофлотаДетей качаете своихСреди всеобщей толчеиИ окликаете кого-то:– А хоть поспали?– Да… Чуть-чуть…Куда лежит ваш долгий путь,Где ожидают вас устало?Хабаровск, Сахалин, Чита –Но нету вылетов туда,И, видно, ждать еще немало.Мадонны аэропортов,Нет ангелов и нет цветовНет даже коек в этом зданье,Где ночь придется коротать…А впрочем, нам не привыкать,Мы – поколенье ожиданья.Какой же нам предъявят судВсе те, кто с молоком всосутТяжелый воздух этих залов?Ох, вылеты, которых нет,И эта очередь в буфет –Приметы аэровокзалов.…Головку русую склоня,Ты смотришь прямо на меня,Качая малыша извечно.Спокоен взгляд усталых глаз,Ну, что же? И на этот разВсе образуется, конечно.

Музыка на пляже

Волосатых мальчиков ликбез,Тел ряды, прилипших к потным доскам…Но звучит старинный полонезНа прожженном пляже черноморском.Для чего? Достаточно забав:Этот в карты шпарит, тот линяет,Но спасатель, «Солнцедар» приняв,Голову к гармошке наклоняет.И рожденный в полночи, в снегах,Полонез пойдет, как песня, литься.И откроются на лежакахСтранно-человеческие лица.И проймет пронзительная дрожь,И утихнет гомон почему-то…Только на минуту. Ну так что ж?Не всегда бывает и минута.…Растяни гармошку от души,Соверши внеплановое чудо!Вон турист газету отложил.Штатный острячок примолк покуда.Ты на всех – один спасатель тут,Так играй! Попробуй громче даже,Пусть услышат…Моря мерный гуд.Полонез Огинского на пляже.

Эшелоны

Эшелоны вольные, победные,Станций узловых оркестры медные.У вокзалов, выбеленных известью,Ждут живых.И ждут пропавших без вести.Лица, лица… Те, не те, похожие…Слава богу, выдюжили, дожили!Лица, лица! С фронта едет армия…Шелестит, как дождик, лента старая.Эшелоны той погожей осени,Отчего вы без конца проноситесь?Отчего приходят слезы сладкиеС вашими веселыми трехрядками?Оттого ли, что и сам не ведаю,Где же и кого встречать с победою?Оттого ль, что пулями и плачамиЖизнь моя покуда не оплачена?…Наступает первый день творения.Нет ни у кого ни в чем сомнения, –И идут вагоны за вагонамиДолгими годами – перегонами.

Песенка о Москве

Вы как хотите – я иначе не могу.И я оставлю уйму дел,И в этот город, в этот город убегу,И затеряюсь в нем на день.Я разменяю серебро на пятаки,В кафе случайных стану есть.И в этот день, наверно, буду я таким,Какой на самом деле есть.Пройду по улицам и улочкам его,В пустой автобус заскочу –И никому не будет дела до того,Кто я такой и что хочу.И занесет меня па Чистые ПрудыИз автомата пить ситро –И вдруг из памяти моей возникнешь ты,Как будто из дверей метро.И не минуту, и не месяц, и не годМы простоим с тобою так,И наконец: «Ах, сколько зим, а ты все тот!»«И сколько лет – а ты всё та…»Так извините, я иначе не могу.Оставлю уйму срочных дел –И в этот город, в этот город убегуИ затеряюсь в нем на день.

«Могу гордиться…»

Могу гордиться –Выполнил я закон,Дом поставил в пустыне на шесть окон.Сосну посадилНа исходе горького дня –Она уже выше меня.Могу гордиться –Сын-подросток гоняет мяч.Я его не учил: «Не падай!» –Учил: «Не плачь!»Вот короткий переченьГлавных дел.Много ли, мало ли –А это успел:В доме моем геологамНефтяные видятся сны.Над могилой отцаСклонились ветви сосны,Звезды в тетрадях сына, танки, бои…Таковы итоги мои.Есть, где укрыться,Когда ненастье кружит.Есть, с чего начинать,Чтобы дальше жить

Молодость

Конечно! Не стоит и спорить.Пижон. Гитарист. Вертопрах.Шершавое, серое мореКружит корабли на цепяхИ воду холодную мутит,И каплями в пальцах дрожит…А кто-то меня еще учитУмению правильно жить.Над берегом ветер хлопочетИ рвет сигарету из рук.А кто-то меня еще хочетВтянуть в заколдованный круг,Где опыты – чище не надо,Где мудрые старцы – из рам,Где путь от доклада к докладуДостоин, солиден и прям.…А впрочем, забуду и это.Газеты по пляжу ползут.Конец неуютного лета.Налипший на гальку мазут.В кино «Утоление жажды»,В прибое мальчишек галдеж…И море, в которое дважды,Крути – не крути, не войдешь.

«Гитару спрячь…»

Гитару спрячь,пера не тронь,всё было, все знакомо.Сиди себе, гляди в огонь,когда уснули дома.Во мраке комната, как зал,и в темноту уплыловсё то, что ты привычкой звал,а это жизнью было.И лишь огонь в большой печиживет не по науке.Струится, бьется в кирпичи,заламывая руки.Печален отсветов уют,но, бликами согреты,из тьмы иными восстаюти книги, и портреты.Огонь, огонь передо мнойгорит в печурке тесной.Его из глубины земнойвели в трубе железной.Он вентилями укрощен,компрессорами сдавлен,а вот танцует –всё не в счет,как будто только явлен.Себя не можешь превозмочь,а у огня не страшно.Он печь переживет, и ночь,и город этот странный.Поток уносит пламя ввысь.Нет Бога.Есть лампада.Ты, вечность теплая, струись!Перезимуем.Надо.

Такие дела

Всего-то

Когда взойдете вы на пьедесталы,Все те, кто к ним сегодня держит путь,Весьма возможно, что и я усталоПрисяду на скамейку отдохнутьПеред одним из этих монументов…Вгляжусь в металла отблеск дождевойИ, грешен, сквозь торжественность моментаПодумаю: а я еще живой.А там – не будет и меня. Всего-то!Уйду от глаз, которых так боюсь.Вернусь – травою? Ласточки полетом?..А может быть, и вовсе не вернусь.Чего уж там искать путей из бездны,Когда прожито все, чем дорожил.Прекрасно знать, что чучелом железнымЯ не вернусь туда, где прежде жил,Стихи писал. На пляжи ездил летом.Не очень торопил свои года.Да просто жил! Не так уж мало это,Как, может быть, казалось иногда.

«В конце молчания поставим точку…»

В конце молчания поставим точку.И будет эта точка означать,что перед ней – невидимая фраза,а может быть, период, содержащийнемало утверждений, отрицаний,вопросов, не попавших на бумагу…Так что ж?Они от этого не лучше, не хуже.Таковы, какими были.Им до стихов, по сути, нету дела,да и стихам, пожалуй, не до них.Как было б скучно,если бы в строкупопало повышение цен на рынке,невежливость хапуги-управдома,невежество профессора, которыйготов писать о классиках несчастных,и оптом их, и в розницу склоняя,да так бездарно,что одним утешусь:покойным, слава богу, все равно!А также доставание лекарстви очередь за авиабилетом, и прочее.Зря, мой приятель мудрый,вздыхая, говоришь,что это жизнь.Жизнь слишком хороша,чтобы еехотя бы краем на такое тратить.…Однако же бывает и другое,на что не жальни сил и ни страстей.Но упаси нас, Боже, от напастинесчастий и болезней.В них душа возвышена,но непомерны муки.Нет, надо быть как в песне благодарнымза эти годы,что прошли спокойно,за зябкий очерк утра за окном,и даже за молчание, с которымпрощаюсь.

«И вот появляется слово…»

И вот появляется слово.Откуда, зачем и когда?От книги до книги сурово,Неспешно проходят года.И пропасти жизни, и пики,И трудные рваные дниЗа время – от книги до книги.А в книге немного: взгляниНа строки, что бодро шагают,И рифмы на правом краю.Ведь в чем-то они отражаютБессмертную душу мою.Незримые тянутся нитиК словам, что веду, не спеша…Прекрасно, но только скажите,А что же такое – душа?Тех строк незнакомое племяТревожит меня наяву.Они отражают и время,Поскольку я в нем и живу,И жил, чертыхаясь порою,Искал свою правду, как мог.А что это время – такое?Не знаю. И вам невдомек.…А всё-таки это прекрасно,Что смерть, и любовь, и грехи,Обычным словам неподвластны,Войдут ненароком в стихи.И вот появляется слово…

Дом

Когда-то дом и светел был, и нов,Почти как замок – вид такой картинный…И принимал здесь доктор Иванов,На Воронцовской угол Карантинной.Здесь кровли жестяной крутой уклон,Фасада абрис вытянутый, четкий,И высота ненынешних окон,Чугунные балконные решетки.Труб водосточных сизых чешуя,Орнаменты над арками манерны…Сюда вселилась дедова семьяТому назад лет сто уже, наверно.А что нам сто? Рублей, и дней, и лет?Нам – тысячи давай… Масштабы, сроки…Я знаю: был у деда кабинетЗдесь, где сейчас пишу я эти строки.Гляжу из-за двойных добротных рамНа улицу, струящуюся мимо.Что, доктор Иванов, ты видел там,Вчистую для меня непредставимо.Сам помню: был трамвай. Исчез трамвай.Булыжники сменил асфальт шершавый.Меняли фонари… Ну-ну, давай,Еще кой-что и вспомнишь ты, пожалуй:В подвале – мастерские, склад и клуб,А ныне свалка… И еще примеры –Вот, скажем, у кирпичных красных трубТелеантенны – символ новой веры.Короче, много раз менялся вид(За век не дедовский – и не отцовский)А дом-то тем не менее стоитНа Карантинной угол Воронцовской.У улиц тех иные имена,Таблички сняли, новые прибили.Кто Воронцов, ответь мне старина?И карантины уж не те, что были.Менялось все вокруг, как век велел,Нет изменениям счета и предела.Но дом мой, как ни странно, уцелел,Когда почти ничто не уцелело.И, значит, у него свои праваСреди сооружений самых новых:Ведь память мощных стен его жива,А тихий поскрип половиц дубовыхВдруг воскресит забытые шаги,Иные времена, иную пору.Как будто бы напомнит – берегиСвой дом, свое гнездо, свою опору.…Но где-то на незримом рубеже, –И не понять, когда, зачем, откуда?Вдруг ощущаю холодок в душе,И он сродни предчувствию и чуду.Там время останавливает бег,И вспять ведут часы отсчет неточный,И не гудки машин, а скрип телегДоносит ветер с улицы полночной.Не коммунальные квартиры в ряд –Гостиная, знакомая едва ли…Витые свечи в полутьме горят,И женщина играет на рояле.Спадает с плеч причудливая шаль,И музыка – как будто наважденье.Поет рояль! Он продан был – как жаль.За двадцать лет до моего рожденья.

Норд

…А норд завоет зычноВ прибрежной полосе –И в городе привычноЗамкнутся окна все,Засветят пятна-фарыСквозь плотный пыли круг,И зашумят чинары,Склоненные на юг.Тоскливей крики чаек,В песке – травы покров…А так – не замечаютВ том городе ветров.Их шумная работаУспела надоесть:Сменяются без счета,Грохочет кровель жесть.А все же, вероятно,Ветра Баку сродни:Здесь даже непонятныБезветренные дни.Норд – злобный или нежный –Любимый мой герой.Зря, рецензент прилежный,Ты поднялся горой:Мол, сколько же про это?В стихах ветра и гул!А норду дела нету:Гляди, опять задул.И засвистел в проулкахИ загудел трубой,А в бухте бубном гулкоОткликнулся прибой.Та музыка крылата,Мотив не разберу, –Но был рожден когда-тоИ, может быть, помру,Как норд ударит в двери, –И, в новый путь спеша,Самой себе не веря,Отправится душа.

«Праздники окончены…»

Из ничего фонтаном синимВдруг брызнул свет…А.БлокПраздники окончены.Затем – что же?Надо жить.Похоронный запах хризантемв комнатах лежит.По домам расходятся дружки,в тишине дворы.Красные гирлянды и флажки.Синие шары.Первый залп. И первый крик «Ура!»До чего знаком…Праздники уходят во вчера.Праздники окончены. Порадумать о другом.

«Без зависти и без злобы прошу у светлого дня…»

Без зависти и без злобы прошу у светлого дняОдну лишь женщину, чтобы не укоряла меня,Часы, где светятся стрелки– чтоб мог найти под рукой,А также дождичек мелкий,поскольку люблю такой…Тогда я часы надену, открою окно в кабинет,Гвоздями прибью на стенуженщины той портрет.Покуда кофе заваришь –глядишь, и дождик пошел…И вот тогда-то, товарищ, я буду жить хорошо!

«Тот, кто ждал, чтоб я убивался…»

Тот, кто ждал, чтоб я убивался,чтобы горем своим упивался,захлебнулся в потоке жалобв этот год –пусть еще подождет.Тех, кто так активно боялся,чтобы вдруг я не растерялся,не метался и не спивался,вообще – с пути не сбивался –я не строго сужу.Провожу. Спасибо скажу.Вы поймете меня едва ли,те, кто мне советы давали,опекали и ревновали,и вершили суд…Те, другие, что рядом были,чай заваривали. Водку пили.И ходили со мной к могиле –вот они меня и спасали.И еще спасут.

«В старом фильме „Не горюй“…»

В старом фильме «Не горюй»Жизнью смешанные краски –Свадьбы, похороны, пляскиИ дуэль, и поцелуй.Кровь – ручьем, вино – рекой,И лохмотья, и наряды…Будто жизнь окинул взглядом:Я ее не знал такой.После кое-что постиг,А тогда был глуп и молод.Но доныне помню холод –Уходил седой старикОт веселия – в провал,В черноту – и нет возврата…Ох, как это было снято!Понял, хоть не понимал,Хоть не знал, что сужденоОказаться у предела.…Рядом женщина сидела,Это было так давно.Шел веселый фильм тогда,Кажется, в начале лета…Той, сидевшей рядом, нету.И не будет никогда.Не оглянешься назад –Больно все. Но почему-тоТянет в тихие минутыВ тот вечерний темный зал.Там звучанье винных струй,И загадочное пенье,И девиз, предощущение,Назиданье – не горюй!

«За короткими ливнями…»

За короткими ливнями –Проливные дожди.Лето солнца активногоПозади, позади.В лужах листики корчатся,Тень скользит под ногой.Скоро год этот кончитсяИ начнется другой.Паутинка качается,И трамваи звенят…Пусть быстрее кончается –Горек он для меня.Жду я с новым свидания,По опять и опятьТочно знаю заранееТо, что лучше не знать.И в самой напряженностиОжидаемых днейЕсть печать предрешенности –А вот это страшней.Лето солнца активногоМиновало навек.Есть надежда наивнаяВ то, что выпадет снег,Белый город насупится,И метель закружит,И былое отступится…Только как же мне житьВ снежном зареве, в замятиНаступившего дняБез опоры – без памяти,Без тебя, без меня…

«Снова старые песни поются…»

Снова старые песни поются,Снова в город приходит зима…Мне стихи о любви не даются,И любовь не давалась сама.А пришла – точно рана сквознаяНа краю этой жизни и сил…Так уж вышло… Не знаю, не знаю…Я вообще о любви не просил.Я считал, что спокойно и простоТем немногим, что есть, проживу.С неба падают желтые звездыВ море синее, в почву, в траву.Гаснут звезды. Погасла и этаВ той ночи, что не сменится днем.Только слабые отблески светаОстаются от жизни вдвоем.Те минуты, которых немногоСреди спешки всегдашней и дел.Слава богу, шепчу, слава богу –Все успел ей сказать, что хотел.Все, что можно, поставил на карту,Только поздно одумался я…Слякоть серая стылого марта,На Каширке в метро толчея.Было зданье больницы сурово –Чуть светились в ночи этажи.Здесь любил я. И больше такогоМне вовеки уже не прожить.В полумраке суровых покоевТусклый свет ночника на стене…Там я понял, что это такое,Там любовь прикоснулась ко мне.Только там, где беда неизбежнаЯ шептал ей, шептал по слогам,Что люблю – безнадежно и нежно.Только там. Что поделаешь?.. Там.

«И огонь живет под золою…»

И огонь живет под золою,И молчанье скрывает крик.Болью в сердце уколет былое,Возвратившееся на миг.Почему ты приходишь ночьюВ самый черный из черных дней?Память – нет, не стала короче,Хоть и сделался путь длинней.Или ты надо мною властнаНавсегда? Среди всех других?Город спит под небом ненастным,Отдаются гулом шаги.Спят деревья, дома и крыши.Ничего вокруг. Никого.Вздрогну я на ходу, услышавЗвуки голоса твоего.

Венок сонетов

I

Ну, вот и всё… Теперь прощай. Прости.Дверь приоткрылась и пахнуло сыроОттуда воздухом иного мира,И только им отныне дышишь ты.Как быстро отчуждаются черты!Как быстро превращается в кумираПлясунья, персмешница, задира.Дымится лед, и теплятся цветы.И похорон обычных суетаОхватывает дом, и о поминкахУже заговорили. Инка, Инка!Так вот она, последняя черта.Последний вздох, последняя присяга –Ни мига больше без тебя, ни шага.