Контракт стервы

Постепенно отец успокоился и, поправив галстук, снова потянулся к опустевшему стакану.

– Подпишешь? – спросил он.

– Мне нужно подумать. Я категорически против пункта о том, что должна потерять девственность к Новому году. Это насилие над моей личностью.

– Пункт останется.

– Но у меня ведь даже парня нет!

– Самое время найти. Тебе уже восемнадцать. В твоем возрасте средневековые женщины целый выводок детей воспитывали… тех, которые выжили.

– Как мило. Но знаешь что? В вопросе моей невинности коса нашла на камень. Это идет вразрез с моими принципами.

– А у тебя разве есть принципы? – искренне удивился отец.

– Один есть! – Я насупилась, сложив руки на груди. – Поэтому дай мне действительно вескую причину для всей той грязи, в которую ты хочешь меня бросить.

Повисла пауза. Глядя на дно стакана, отец наконец произнес надтреснутым голосом:

– Фрэнки, я умираю. Мне осталось полгода, и я не хочу уходить, не окончив войну с Езерскими. Если мы провалим эту миссию, то я буду приходить к тебе в кошмарах, клянусь.

Отец открыл ящик стола и достал очередную папку, в которой лежало врачебное заключение. Почерк оказался до того непонятный, что я не могла разобрать.

– Что у тебя?

– Рак.

– Когда ты узнал?

– Месяц назад.

– Мама в курсе?

– Нет, пускай не радуется раньше времени. И ты рот держи на замке.

У меня от волнения текст расплывался перед глазами, но я все же запомнила название клиники и номер документа, чтобы потом перепроверить. Я никогда не ставила слово отца под сомнение, и он знал об этом. Но сейчас на кону оказалась не только моя девичья честь, но и будущее всей семьи, и я решила взбунтоваться хотя бы в этой мелочи. Так было легче смириться с собственной беспомощностью перед Сатаной.

– Сделай мне прощальный подарок, дочка. Подари мне «Дол». Я сотру их с лица земли, они наконец перестанут существовать, и я упокоюсь с миром.

Если отец на чем-либо зацикливался, то это навсегда. Я не сомневалась, что он отравит жизнь мне и Роберту, если я не повинуюсь.

Прикрыв глаза, я наконец признала поражение.

– Хорошо. Я попытаюсь.

Отец шумно вздохнул.

– Ты приняла верное решение. Я убежден в твоей победе, потому что в тебе, в конце концов, течет моя кровь.

– А если я не смогу заполучить для тебя акции?

– Тогда Максим – это меньшее зло. Я достаточно рассудительный человек, чтобы признать поражение собственных детей и спасти компанию, даже ценой передачи ее в руки своих врагов… Дело должно быть закрыто до наступления Нового года. Так угодно судьбе.

Иосифу, что ли?! Иосиф предсказал отцу очередную ересь о великой миссии?! Тогда это точно конец.

– Спасибо за ободряющую отповедь, – горько улыбнулась я, все еще не осознав смертельный диагноз папы. Это же Сатана, он бессмертен.

– Я люблю тебя, Фрэнки, потому и продолжаю бороться за тебя. Методы Иосифа действенные, сама убедишься. Докажи, что после моей смерти сможешь управлять «Константой», и она достанется тебе, а не Максиму.

Его голос смягчился, от алкоголя, наверное, и один из самых богатых бизнесменов Москвы вернулся за стол, усевшись в кресло из кожзаменителя, который ненавидел.

Я поцеловала папу в гладко выбритую щеку и вышла из кабинета. Пока не забыла, внесла в смартфон данные клиники и, будто в тумане, побрела к Афелию. Надела шлем, выругалась и умчалась в морг, к другу, который мог помочь с проверкой диагноза.

Глава 4

Константин, он же Кукловод, он же Сатана

Я бросил папку с медицинским заключением назад в ящик и хохотнул, подняв тост в свою честь.

Хорош, мерзавец!

Дочка поверила, что я действительно отдам компанию в руки Езерских, если она не выполнит какой-то дурацкий контракт. Что поделать, Фрэнки – наивная душа. Она усвоила сегодня урок об эффективности шантажа, а вот блеф для нее так и остался неизвестным термином.

Я пролистал папку с подписанными документами о передаче контрольного пакета и сунул в тайный отсек стола, где и похоронил под кодовым замком. Пускай полежат пока, на случай если Фрэнки снова дрогнет и замучается совестью. А первого января эти документы отправятся в бумагорезку.

Да я лучше пропью свои владения, включая стерву-жену, чем отдам Максиму! Но я абсолютно уверен, что Фрэнки, моя девочка, справится. Она легко очаровывала людей. Идеальная шпионка, только совести слишком много, но и этот дефект можно исправить.

Фрэнки принесет мне пакет акций на блюдечке с голубой каемочкой… потому что она зацепила Максима за живое.

Я этого никогда бы не узнал, но мне нашептала тайну сама госпожа-удача по имени Верочка. Она была невестой Максима. Обиженной невестой…

Верочка заметила, что Максим стал слишком часто проклинать бедняжку Фрэнки, что его глаза загорались недобрым огнем, стоило невесте вскользь упомянуть ненавистное имя. Даже свою пассию Соню Либерман он не удостаивал столь яркими эмоциями.

Поэтому, Фрэнки просто должна следовать проклятому контракту, чтобы все получилось.

Благодаря Верочке, сексуальной мазохистке, я уже скупил акции «Дола». Она не только тайно продала мне свою долю, но и уговорила других последовать ее примеру. Лишь Максим и его мать остались «неощипанными». И они были в полном неведении, что их семья – это стадо баранов. Через Верочку я заплатил им крупные суммы и при этом сохранил им ежемесячные выплаты по процентам и право подписи.

Они не знали, кому именно вручили душу, как и не подозревали, в какую ловушку угодили. Каждый думал, что один такой умный: в кризис сумел невероятно выгодно продать акции и при этом остаться номинальным владельцем, получающим ежемесячные выплаты. Ума палата… Выродилось семейство Езерских. Один у них выжил адекватный человек – Максим, но и тот не раскусит махинацию, если не начнет целенаправленно копать.

Как же легко было управлять людьми. И как приятно. Ничто в жизни не доставляло мне большего наслаждения, чем ощущение власти над другими.

Удача в бизнесе сопутствовала мне всю жизнь. А вот в отношениях с женщинами не везло. Сначала Катя Езерская отказала в браке, затем жена оказалась стервой, а теперь и любовница изводила частыми визитами. Только с дочкой и получалось справиться. Я считал ее не просто своей марионеткой, я ее действительно любил. Верил ей. В девочке заключалось будущее Уваровых, и я хотел помочь ей повзрослеть. Я даже анализ ДНК недавно сделал, чтобы убедиться в кровном родстве. На всякий случай.

Конечно, я предпочел бы иметь такого наследника, как Максим, но тот мне был чужим, на него тест я тоже сделал пару лет назад. Когда-то я завидовал черной завистью первому мужу Кати Езерской: такой сын! Но прошлого не изменить, в отличие от будущего. Из Фрэнки получится наследница не хуже. Она либо сломается за декабрь, либо закалится.

Когда мне несколько месяцев назад поставили первый, смертельный, диагноз, то я исповедовался Иосифу. А тот сказал, что видел сон о моей болезни. Сказал, что исцелением станет прекращение войны с Езерскими. И если я прислушаюсь, то болезнь уйдет в прошлое вместе с причиной моей ненависти.

В итоге я соблазнил Верочку и, сам того не ожидая, быстро выкупил 40% «Дола».

А вчера мне сняли диагноз. Сказали, опухоль доброкачественная и это не поддается логическому объяснению. Но я-то знаю, что выздоровел благодаря судьбе, к указаниям которой прислушался.

Осталось выйти из грязного теневого бизнеса, подготовить ко взрослой жизни дочь, захватить «Дол» – и можно праздновать Новый год.

Взяв айфон со стола, я напечатал сообщение для Фрэнки: «Помни, что я тень за твоей спиной, тогда и ошибиться не сможешь». Усмехнувшись, нажал на кнопку коммутатора и приказал помощнице:

– Свяжи меня с Астаной в четыре часа… Да, с Джалиевым.

Я уже собрался заблокировать дверь, но помощница кашлянула и сказала, что в приемной – очередная гостья.

В кабинете появилась Верочка в черном плаще до колен.

– Костя! О Господи, я чуть с Максимом не столкнулась! Просидела полчаса в туалете, пряталась, как школьница.

Вера была невысокой, худой крашеной блондинкой с перекаченными губами и тонким голосом. Легко понять, почему жених ее так ни разу и не отымел: он предпочитал таких, как Фрэнки. Меня чужая невеста тоже мало привлекала и вызывала презрение, но ее покорность играла мне на руку.

– Я давал тебе слово? – холодно спросил.

– Ух, какой ты властный босс…

Я закатил глаза к потолку и приказал:

– На колени.

– Дай отдышаться…

Она млела от извращенных игр, и меня это устраивало, потому что можно было не притворяться, что я ее уважаю. Нормальный секс у меня закончился вместе с нормальными отношениями в семье, когда жена переехала в отдельную спальню. С тех пор что ни любовница, то шоу по завоеванию папика. Вот и Верочка не исключение.

Я не позволил ей нормально раздеться или устроиться поудобнее. Взял ее сзади, грубо, и услышал довольный стон.

– Я говорю, ты делаешь.

– Да… да…

– Ты помнишь про одиннадцать процентов.

– Помню…

Мне и десять процентов плюс один голос хватило бы, но лучше больше. Я всегда страховался. На Фрэнки я уже поставил, но и Верочка пускай не расслабляется.

– Я всегда получаю то, что хочу, – прошипел, а потом оттолкнул блондинку, больше не обращая на нее внимания, и застегнул брюки. – Пошла вон. Чтобы до следующей недели не видел тебя.

И она послушалась. Меня всегда слушались.

Фрэнки

Мой лучший друг, Борис Денных, учился в «меде» на пятом курсе. Мы познакомились на мероприятии, которое я организовала для поиска меценатов, желающих финансировать центры для детей с ДЦП.

Борька был весельчак и одновременно очень серьезно подходил к исполнению просьб. Будущий патологоанатом, он подрабатывал в морге и был помешан на чистоте.

– Привет, Франсуазита! – поприветствовал он меня, выйдя на крыльцо. – Каким ветром в наши края?

Мы обменялись вежливыми поцелуями в щеку, и я открыла запись на смартфоне.

– Слушай, у тебя есть знакомые из клиники Верещагина[1]? Мне нужно проверить, настоящий ли документ я сегодня увидела. Там смертельный диагноз, а мне кажется, что это «липа».

Боря удивился.

– А кто собирается откинуться? Может, мне еще и вскрытие доведется проводить, а? – Он любил шутить о внутренних органах и смерти.

– Мой отец.

– Ого! И ты так легко выдаешь тайну мне, простому смертному рабу?! В смысле… мои соболезнования, очень жаль, – вспомнив о приличиях, добавил Борис.

– Честно, я пока не могу осознать этот факт. Просто вот отказываюсь в него верить и принимать близко к сердцу. Хочу проверить, правда ли это.

– Может, я и помогу. Есть у меня кое-какие связи.

У друга связи имелись везде, потому что он был жутко энергичным активистом и сыном именитого врача, профессора РАН.

– А когда ты сможешь выяснить?

– Пам-пам-пам… К вечеру устроит?

Я благодарно выдохнула: недолго ждать.

Макс

Довольно насвистывая, я вырулил на дорогу и подумал, что встреча с Уваровым прошла отлично. В крови бурлил адреналин от предстоящей последней «битвы», в которой я собирался победить – честными методами и не очень.

Когда я ставил свой стакан с коньяком на стол в кабинете Сатаны, то прилепил под столешницу ма-аленькую такую наклейку, которую даже на ощупь не определишь. Это была одна из новинок для разведки, тестовую модель которой я получил от друга-изобретателя, Дани Летова. Он работал в NewTek. Мне нужен был «жучок», и друг предоставил вот это вот чудо под честное слово, что верну продукт через пару дней.

В кабинете Уварова обычные «жучки» не работали, но «наклейке» требовался только вай-фай для записи. Так что я активировал прослушку и убрался восвояси. Но почему-то запись на мой ноут поступала закодированной. Я даже еще раз перезагрузил операционную систему, чтобы убедиться. Обидно, но что поделать. Продукт тестовый, и манну небесную мне никто не обещал. Придется ждать, пока расшифруют запись.

Я захлопнул крышку ноута, включил громче музыку и понесся в «Дол».

…А из памяти почему-то никак не стирался растерянный взгляд Фрэнки. Я определенно выбивал ее из равновесия, судя по сегодняшнему поведению, и этим грех не воспользоваться.

В общем, я с воодушевлением ждал нового дня. Что поделать, по духу я был охотником. Правда, я никогда не охотился на зверей, предпочитая выслеживать интересных женщин.

Впрочем, чаще они выслеживали меня. Не сказать, что я сильно сопротивлялся.

Фрэнки

– Але, Франсиско, дружище! Танцуй танго с розой в зубах. У твоего коварного родителя доброкачественная опухоль. Он отдал тебе старое заключение, диагноз ему перепроверили и сняли вчера. Не спрашивай, как я выяснил, но поверь, легче полететь в Космос. Ты довольна, красавица?

Уф-ф…

– С меня подарок размером с Луну, – ответила я. Страх, что отец и правда мог умереть, мучил весь день, и теперь нервы расслабились.

Боря перешел на обычный треп ни о чем, а я думала об отце. Вот же злобный авантюрист! Как только язык повернулся врать насчет болезни?! Бессердечный! Предатель! Параноик!!! Я потерла виски, чтобы успокоиться.

Ясно одно. Из-за проклятого пророчества Иосифа папа решил поставить точку в противостоянии «Дола» и «Константы». Первого января он будет управлять либо всем – либо ничем. Денег у него достаточно, чтобы уйти на покой и жить припеваючи на островах до конца дней. А что станет с его детьми, его уже не будет волновать. Они ведь сплошное разочарование.

И только я начала медленно «расклеиваться», выплеснув агрессию в пустоту, как Боря на другом конце беспроводного соединения сказал:

– Ах да, еще. Твой отец не так давно сдавал тест на ДНК. Результат был положительным. Может, у него внебрачные дети есть, ты об этом не думала?

Я растерялась.

– Э-эм. А можно узнать, кто именно был подопытным кроликом?

– Боюсь, что нет, Франкфурт. Вообще никак. Извини.

– Черт. Ну ладно. Спасибо большое, что сказал.

Мы попрощались, и я присела на широкий подоконник, задумчиво глядя в окно на вечерний зимний двор, залитый искусственным светом фонарей.

«Тара, любовь моя» – так называл это поместье мой младший брат. А что если у меня есть еще и старший брат? И отец узнал об этом. Узнал, что Максим ему родная кровь. Сын, которым можно гордиться.

Тьфу! Так вот почему с ним нельзя терять невинность! Гадость какая… Зато это хорошо объяснило бы вспышку папиной паранойи. Видимо, он мстил Екатерине Езерской, которая скрыла от него когда-то, что была беременна. Теперь он жаждал, чтобы она приползла к нему на коленях и умоляла не рушить «Дол», наследие их общего сына. А отец скривит физиономию и скажет: «Я уже знаю, что он мой сын. Но поздно разыгрывать эту карту. Мне наплевать».

А если я не справлюсь, то папа объявит о том, что Максим Езерский – его наследник, и выставит себя великим героем, который готов отдать бразды правления сыну.

Получалось, что Сатана выиграет при любом раскладе.

И такая обида во мне поднялась, что в глазах потемнело от слез.

В этот момент я решила, что действительно приложу все усилия для выполнения контракта стервы. Не ради того, чтобы порадовать отца, а чтобы научиться говорить «нет».

Что если заполучить необходимый пакет акций Езерских не для Сатаны, а для себя? И передать их папе только в обмен на Тару и долю в «Константе»? Должна же я подстраховать будущее. Отец не постеснялся соврать о своем смертельном недуге, а значит, и обещание сделать меня наследницей может легко проигнорировать в корыстных целях.

Мой план казался рискованным, но стоил того…

– Я не просто научусь говорить «нет». Я научусь говорить «нет» тебе, папочка, – пообещала в пустоту.

Да, я понимала, что такая храбрая сейчас из-за гнева, что уже завтра «сдуюсь» и выполнить задуманное будет гораздо сложнее. Но в одном отец оказался прав: во мне текла кровь Уваровых, а это яд хоть и замедленного действия, но рано или поздно активируется. Главное начать, сделать первый шаг.

…Но как же сложно было сделать этот чертов шаг! Кто бы подтолкнул в спину из жалости.

Я вздохнула.

Ладно, завтра предстоял новый день. Осталось сделать тест ДНК, чтобы проверить теорию о родстве с Егерем.

Я достала из ящика стола контракт стервы и подписала, аккуратно выводя каждую закорючку. Спустилась на первый этаж, набросила пальто, обула теплые угги из искусственного меха и отправилась к Иосифу.

А там будь что будет.

Глава 5

На рассвете я проснулась с чувством обычной легкости, но потом вспомнила о контракте. Я его все-таки прочла от корки до корки и убедилась, что Иосиф – психологический садист.

Выбравшись из теплой кровати, сбегала в душ, а потом надела бледно-розовый джемпер и черные джинсы в обтяжку. Перед сном я, ни на что ни надеясь, тщательно исследовала свою вчерашнюю одежду и нашла на косухе волос Егеря, намотанный на металлическую пуговицу на манжете. Наглец утерял это «добро» во время короткой схватки в приемной Сатаны.

Волос пепельного цвета, выдранный с корнем, лежал в плотно закрытом пластиковом пакете.

Я набрала номер Бори.

– Боги всех времен и народов, – прохрипел друг. – Франкенштейн, сейчас еще ночь или уже утро? У меня голова раскалывается…

Первым порывом было извиниться, но нельзя. Вспомнив об этом, я захлопнула рот.

– А тебе лишь бы спать, – отчитала друга. – Мне нужно сделать анализ ДНК, в наличии волос, который я с корнем вырвала у врага.

– Молодец, поздравляю. Давай так. Три дня, и будет тебе счастье.

– Нужно быстро, сегодня.

Боря тяжко вздохнул и кому-то рядом пробормотал, что звонят по работе.

– Так и быть, прогуляю ради тебя пару и съезжу в лабораторию. Привезешь материал.

– Через час буду у тебя.

– Издеваешься?! Дай досмотреть сны.

Я больно укусила себя за руку, зажмурилась и заявила:

– Н-нет!

– Ого! – Боря присвистнул. – Все так плохо?

– Говорю же, очень срочное дело.

– Ну ладно. Приезжай. Ненормальная.

Я собралась поблагодарить, но вспомнила, что и «спасибо» теперь в списке запретных слов.

– До скорого, – пробубнила, испытывая жуткие угрызения совести.

Задание на первый день контракта было описано как легкое, для раскачки: отправиться на ужин в 17:00 в ресторан «Дакота». Сказать официанту, что он нищеброд. Попросить сменить бокалы, с которых не отмыли отпечатки. Не оставить чаевых. Обвинить соседа по столу (Бориса Денных) в том, что он украл деньги из моей сумочки. Не произносить слов извинений или благодарности. Университет прогулять. На работе всем звонящим по грантам отказывать в грубой форме. Вообще всех, кто просит что-либо, посылать на три буквы. К счастью, на какие именно буквы, не уточнялось, и я решила посылать на АБВ.

Казалось бы, мелочи, но обычному человеку исполнить подобные приказы – как танком по себе проехать.

Преодолев путь в сорок минут под моросящим дождем и прибыв в «Константу» верхом на Афелии, я старалась избегать людей и даже отключила коммутатор в кабинете, но потом со скрипом раненной совести вернула провод на место. Злобный аппарат тут же затарабанил, и помощница ласковым голосом отчиталась, что звонят из Фонда поддержки креативных инициатив гуманоидов… э-э…

– Что? – переспросила я, и помощница, прочистив горло, ответила:

– Ой, я не так записала. Инициатив гуманов.

– Кого? – Я даже насупилась и глаза прищурила, чтобы лучше слышать.

– Франсуаза Константиновна, я правда не знаю. Говорят, вы согласились пообщаться.

– Соединяй.

Я сняла зубами колпачок с черного маркера, которым рисовала скетчи в перерывах, и приготовилась сделать пометки.

– Добрый день, Франческа, это говорит Марина, глава Фонда поддержки креативных инициатив «Гуттенберг».

– Здравствуйте, – улыбнулась я.

– Мы выслали вам на почту проект и надеемся, что вы его одобрите. Это проект по созданию детских полос с препятствиями для бедных дворов.

– А какого рода препятствия?

– Ну, знаете, все, что детям интересно. Горки без бортов, скользкие отрезки, песочница не с песком, а со щебнем… В общем, новый писк моды, неординарный подход к развитию реакций и моторики у ребенка.

– Вы собираетесь моторику развивать или делать инвалидами?

Собеседница засмеялась.

– У вас есть дети? – спросила она.

– Нету.

– Я так и подумала… Не судите наш проект безосновательно, пожалуйста. Вы же не мать. Поверьте, наш проект очень перспективный.

Черт! Я подскочила, как солдат при виде генерала. Нужно ведь отказать! Причем сходу и в грубой форме. «Простите, Марина, но…» Ох, без извинений же нужно.

– Марина, обратитесь со своим проектом… к гуманоидам! И щебнем свою заявку присыпьте для солидности. Всего хорошего! То есть, нехорошего. Разговор окончен. Вам отказано.

Бросив трубку, я плюхнулась в кресло. У меня тряслись руки, пальцы не разгибались, а в ушах отзывалось эхом собственное хамство.

О боже.

Я выпила воды из бутылки, которую вытащила из стола, а потом побрызгала себе лицо.

Если так и дальше пойдет, то к концу месяца я стану неврастеником.

Трень-трень. Опять телефон.

– Франсуаза Константиновна, вам Борис Денных звонит.

– Соединяй!

Пара мгновений, и голос друга:

– Фрэнки, крошка, твоя просьба исполнена. Я в лаборатории, результаты готовы.

– И-и?

– А тебе какие нужны? Положительные или отрицательные?

– Настоящие.

Боря хмыкнул, раздался треск, и голос стал удаляться.

– Але, Борь!

– Это я смартфон переложил на другое плечо. Документы в руках держу.

– Так брат он мне или нет?

– Кто?!

– Не скажу.

– Тогда и я не скажу.

Боря иногда становился жутко вредным. Обычно я начинала хвалить его, и он оттаивал, но сегодня этот прием был под запретом. А вот если рассердить Борю в таком состоянии, то он и правда не скажет. Злопамятный. Пришлось зайти с другой стороны:

– Приглашаю тебя на ужин в «Дакоту» в пять вечера.

Наглая ухмылка друга картинкой Чеширского кота повисла перед глазами, когда тот протянул:

– Вот там и отвечу, даже документ дам подержать.

– Ах ты!..

Но Боря уже отключил звонок. Жизнь – боль. Мне предстояло до вечера страдать, гадая, быть или не быть. Я пока не поняла, как относиться к Егерю в случае родства. Это нарушило бы картину мира, появился бы сильный соблазн рассказать ему о контракте стервы и планах отца. Вдруг Максим помог бы найти лучший выход?

Та-ак! Стоп. Это что за мысли?! Егерь – и помочь? Да он посмеялся бы надо мной, растоптал и пошел дальше.

Говорят, что у него дома пол устелен шкурами лично им убитых животных, включая редкого медведя-губача. Как вообще можно убить кого-то с такой хорошенькой мордашкой, как у губача?!

Тре-е-нь!

– Кто на этот раз?

– Фонд разочарованных писателей.

– Черт… Ладно, давай.

Если хотелось выпустить пар, то обычно я не использовала людей, а садилась на байк и гнала по трассе до посинения. Сейчас я тоже была взвинчена, и меньше всего на роль жертвы моего дурного настроения подходил любимый преподаватель.

Оказалось, он звонил, чтобы извиниться и – снова напроситься на яхту, когда ту отремонтируют. Почувствовав, как немеют губы от необходимости отказать, я уткнулась лбом в стол и шумно втянула воздух. Это же был мой препод, хороший человек, потерявший вдохновение.

Эх…

– Вы в своем уме, Виталий Иванович? Отец меня чуть не убил. Скажите спасибо, что страховка покрыла основную часть расходов на ремонт. – Закрыв ладонью трубку, я шепотом добавила: – Идите на АБВ.

– Что? Не расслышал.

– До свиданья.

Сгорбившись, я закрыла лицо ладонями. Привыкать к грубости не хотелось: я боялась того побочного эффекта, который сделал маму стервой навсегда.

Лучше жить впроголодь, чем жить, как мама.

Я позвонила брату, пригласив его на ужин, а после обеда, закончив дела, отправилась домой переодеться. В контракте уточнялось, что в свободное от работы время я должна одеваться вызывающе.

Колючий ветер бил в лицо, и казалось, что я лечу, расправив крылья, которые всю жизнь прижимала к бокам, боясь взмахнуть и нечаянно задеть кого-то. Горечь от собственной несвободы давила на сердце, но с каждым километром становилось легче.

За поворотом показалась аллея, ведущая к высоким воротам Тары.

Тара… Каждый раз, возвращаясь домой, я испытывала невероятный душевный подъем. Это место было светлым и большим, как отдельный мир, и даже присутствие Столетовых и Сатаны не портило атмосферу.

Я запарковала байк в гараже и направилась к конюшне.

– Привет, Фрэнки, я думал, ты о нас забыла, – поздоровался дядя Тим, который ухаживал за нашими лошадьми уже пятнадцать лет.

И снова пришлось себя оборвать на вдохе, чтобы не извиниться, не объяснить ситуацию.