23 истории о нас

Введение

Это истории ребенка, маленькой девочки, подростка и юной леди. О себе, друзьях, близких. О жизни и мире. О свойственных людям обидах и словах, что меняют будущее человека. Чтобы не говорили в любом возрасте девочка остается девочкой и всегда верит в самое лучшее. Порой глубоко в душе, но верит. Так, давайте узнаем, что у девочек на уме. И вполне возможно, что там не только булавки и куклы.

Глава 1. Начало.

Первый свой рассказ я написала в начальной школе. На классном часе нам дали задание написать сказку про что угодно. Потом мы читали их перед одноклассниками. Помню, я долго не могла выбрать героев. На придумывание нового было мало времени, а описывать старого – скучно.

Минут десять спустя меня осенило: что, если обычных мультяшных кота Тома и мышонка Джерри одарить новыми качествами. В мультиках они постоянно враждовали и пытались друг другу испортить жизнь. Я же захотела подружить их. Потом они стали семьей и у них появился сынок – хомяк. Они заботились о нем. Джерри готовил вкусный суп, а Том катал на хвосте. Вместе они выходили гулять и были самой счастливой семьей. Нда, тогда я и не задумывалась о таких вещах как завязка, конфликт и кульминация. И поэтому получилось довольно сентиментально. В моей голове тогда мир носил яркие краски, которые только и радуют каждый день.

Мою сказку не встретили на «ура», да я на это и не надеялась. Зато дома, когда я показала маме она похвалила меня и сказала, что это лучшая в мире сказка. Я запомнила. И теперь знала, что сочиняю я очень хорошо.

С тех пор моим любимым уроком стала литература. И не потому, что там задавали много читать, а из-за сочинений. Их я писала с упоением одержимого. Не важно какая тема, главное, излагать свои мысли, фантазии.

Второе произведение родилось в 10 классе. Правда, было оно немного эротического содержания. Я случайно нашла у мамы тайник с женскими романами, которые изобиловали постельными сценами. Взяв описание из страстных книжек, я написала маленькую зарисовку. Сначала дала почитать подруге, потом второй, третьей. Дальше прочитали мальчишки. В общем к концу учебного дня весь класс просветился. После слов «классно», единственный вопрос, который мне задавали: «А откуда ты знаешь?». Я не знала, только читала.

Позже я поступила на филологический. Писала там по заданию. Начала работать в студенческой газете. Публиковала обзоры на компьютерные игры. Потом 10 лет в журналистике. Теперь пишу свое. Но всегда я вспоминаю мамины слова, услышанные мною в первом классе: «Милая, ты такая молодец! Настоящий талант. Я горжусь тобой»

Глава 2. Усмирение вождя

Я выросла в обычной советской семье, где принято широко отмечать праздники, занимать до зарплаты и воспитывать детей любовью и ремнем. Папа электрик, мама швея и старшая сестра, которая постоянно болела. Я старалась быть лидером, который вершит справедливость, но, к сожалению, тогда в нем не нуждались.

Как и другие дети, «первую школу жизни» получила в детском саду. От моей общительности шарахались все хулиганы. Помню у нас в группе был мальчик по имени Андрей. Он любил бить. Когда куклы с машинками ломались и становились непривлекательными, переходил на мальчишек. Тут распускался мой плащ вселенского спасителя, и я давала сдачи. За Сашку, Алмаза, Семена и на всякий пожарный выдавала оплеухи за Никиту и Вовку, хотя их никто не трогал.

Сначала вступала в схватку открыто. Воспитатели расстраивались и ставили меня в угол. Там, в темных закоулках, маленькая девочка поняла, что справедливость нужно вершить по-тихому. Поэтому через некоторое время у хулигана в стакане с компотом стали находить косточки, носки, плевки и козьи какашки с улицы (я жила в частном секторе).

Когда мое коварство разоблачили, меня вновь отправили «по этапу», в угол. На этот раз, до меня дошло, что бороться с системой бесполезно. И я ушла из этого странного мира, в котором нет места благородству. Вместе с верной подругой отправились исследовать заграничные просторы. Пока все гуляли во дворе сада, мы пролезли в дырку забора и пошли в гости к той самой подруге. Благо она жила в пятиэтажке напротив, даже дорогу переходить не надо. Дома никого не было. Да, и к чему?! Заветные ключи всегда лежали под ковриком.

В гостях меня угостили водой из-под крана и печенками со стола. На этом кулинарные способности коллеги по побегу завершились. Дальше мне провели экскурсию по двухкомнатной квартире. Запомнила стенку (мебель) а-ля «гробинушка» и тяжелый горбатый телевизор. Попутешествовав пару часов, мы тем же путем вернулись в сад на ужин. А там крику… Меня как саботажника в угол. Подруге повезло: мама – нянечка в том же саду.

Три года мой пыл бунтаря воспитатели безрезультатно притесняли. Я до последнего устраивала дебоши и изводила тирана Андрея. В подготовительной группе его перевели, а меня запугали фотографом. Этот дядька всегда обещал птичку из своей бандуры, а сам выпускал странный свет, от которого глаза слезились. Я засела «на дно», до школы.

В первом классе мои боевые навыки испытали на себе почти все одноклассники мужского пола. Хотя нет, вру – абсолютно все одноклассники. Однажды случайно досталось и девочке. Она раньше времени вытерла доску. Я извинилась, но, если, честно, та сама нарвалась.

И все же кроме лидерских кулаков, главной моей особенностью оставался авантюристский дух. Я любила все новое: полазить на верхушках деревьев, “одолжить” жвачку в ларьке, побегать на стройке и так далее.

Во втором классе я подслушала, что самое больное место у мальчиков между ног. Не поверила, поэтому решила проверить. В параллели учился бывший ухажер, который обещал жениться еще в детском саду. Чувства были не взаимны, мы остались друзьями. Его-то я и выбрала для своего эксперимента. В тот день он стоял во дворе школы в окружении восьмиклассников (там учился его брат), смеялся. Я подошла почти незаметно и шепотом сказала: «Привет! Проверить кое-что нужно. Поможешь?» Он на свое горе ответил: «Привет. Давай».

Я не прицеливалась, просто пнула и попала в яблочко. Он завыл как одинокий волк на луну. Старшеклассники в шоке. Поверить не могли, как такая мелочь могла такое вытворить. А я смотрю на друга и думаю: «Да неужто так больно?! Фигня. Играет же. Или нет?!» Отвлеклась. Вдруг, почувствовала, как меня кто-то трясет. Оглянулась, а это старший брат “подбитого”. Кричит на меня, что-то спрашивает, а потом как замахнулся. Я у него под мышкой проскользнула и сбежала.

Два дня после этого случая ходила в школу по дворам, боялась слежки и расплаты. Потом все утихомирилось, но друга я потеряла. Зато приобрела репутацию боевой девчонки. Еще бы, обо мне даже восьмиклассники говорили. Целых 2 года длилось сие лихое время. Гордо подать дневник под двойки за поведение – легко, дать учебником по голове задире – не вопрос. Для учителей я была той еще занозой, для родителей – поводом краснеть на родительских собраниях.

Все изменилось в конце второго класса. Сестра заболела. Диагноз: остеомиелит. Как мне объяснили, это когда кости из-за плохого микроба становятся мягкими как вата. В то время болезнь малоизученная: инвалидами оставались 60 % пациентов, умирали 30% и только в 10% случаях человек выздоравливал.

Способы лечения в нашей районной больнице толком не знали, но и направлять в республиканскую – отказались. Сестре сделали наобум четыре операции. 2 месяца в стационаре. А как началось заражение крови – отправили домой, умирать. Ей было всего 11 лет.

Я помню ее после выписки. Лежит на потрепанном диване, еле дышит и не встает с кровати. Тихая и тощая, только ноги – толстенные бревна. Кожа серого цвета. На лице – натянутая улыбка. Она рассказывала, как скучала по мне в палате. Я не понимала, о чем она говорит. Думала, все это странная игра, которая скоро закончится. Но она не кончалась.

Как-то вечером сестра призналась: «Я знаю, что скоро умру. Но ты не волнуйся, мне не страшно». Она просила не говорить маме, хотя та, и так знала. Правда, мирится с этим не желала. Мама обратилась в поликлинику соседнего города. Там работал врач, лечащий подобные заболевания. На предварительной встрече с родителями он сказал, что лечение будет дорогим. В тот же день мама с папой выставили на продажу квартиру, в которой мы жили.

На следующий день сестру привезли в новую больницу. Папа на руках донес её до кабинета. Я тоже хотела на ручки. Увидев сестру, врач сразу отправил ее на переливание, а потом сразу на операцию. Позже он отказался от платы. Причину не объяснил.

Спустя четыре недели сестра впервые за 3 месяца встала на ноги. Ещё через 2 недели начала ходить. Это было чудо, что она выжила и не стала инвалидом. С мая по август ей сделали 7 операций под общим наркозом. Она перенесла боль, о которой лучше никому не знать.

То лето повлияло на всю нашу семью, в том числе и на меня. Пока мама была с сестрой, а папа на работе и шабашках, я кочевала по теткам и бабкам. Да, обижалась. С родителями виделись редко. А когда встречала их – так дорожила моментами, что уже не хотела огорчать. Мама думала, я не замечаю ее измученного лица. Однажды, я выплеснула на нее все свое негодование и в сердцах сказала, что хочу заболеть также как сестра. Мама заплакала, обняла меня и умоляла больше никогда так не говорить.

Те три месяца меня присмирили. Я уже не смела расстраивать родителей, не имела на это права. Требовали не они. Это было мое решение, мое ПЕРВОЕ ВЗРОСЛОЕ РЕШЕНИЕ.

Глава 3. Жизнь изгоя

Я всегда стремилась к свободе, а была окружена заботой. Порой казалось, что излишней. Родители знали как мне лучше, сестра говорила как правильнее, подруги учили как безопаснее. Наверное поэтому, я старалась спрятаться от всех.

В 11 лет заявила своей однокласснице, что уйду в монастырь и стану, как рак-отшельник. Странное желание высмеяли, обсудили и передали моей сестре – юмористке. Конечно, угрозы я не воплотила в жизнь, а вот изгоем попыталась стать.

В то время, у нас в городе были популярны группировки: «десятники», «девятники», «черные кошки» и «пантеры», «Фаязовские» и «Алмазовские». «Тимуровцев» только не хватало (шутка типа). Мне не удалось примкнуть ни к одной банде. Хотя признаюсь хотела, даже деньги на взносы откладывала. И только собралась ступить на темную дорожку, обступили подруги и запретили «делать глупости». Сказали, драться не пристало таким как я. Неприятно. Меня ведь даже «чертихой» (та, что без «крыши») не называли, а всех остальных дразнили.

Конечно, сами-то девчонки вступили в ряды сомнительных клубов по интересам. Лучшая подруга примкнула к компании под названием «Черные кошки». Правда, через пару месяцев ее разоблачили. Учителя, прознав о незаконных поборах школьников, устроили очную ставку всем членам группировок в нашей параллели. Допрашивали при закрытых дверях, в учительской. Кто-то под давлением сдал всех. Его имя – осталась тайной.

А дальше педсовет, родительское собрание, советские методы – пеняли общественно и давили на совесть. Совесть и смелость у моей подруги присутствовала: она рассказала о себе, что «мол да, состояла, каюсь, больше не буду». И если для взрослых такая девочка становится героем, ровесники называют ее – «врагом №1». Все решили, что она тот самый «стукач». Сопротивление было бесполезно, объяснения не принимались.

Тогда мы нашли с ней друг друга. Я возвеличила ее за силу, и старалась всегда находится рядом как верный оруженосец. Я чувствовала, что ей нужна была опора дабы выдержать натиск злых подростков. Вот и ходили мы с ней 2 года рука об руку. Обруганные, оплеванные, зато свободные от предрассудков и вместе.

Ко мне подходили одноклассницы и спрашивали: «Какого хрена ты еще с Ней? (мы были уже в седьмом классе, взрослые и поэтому могли говорить матом) Ты же нормальная.» На такие вопросы, по-моему, очень сложно ответить. Ведь для меня ОНА – великомученица и защитница справедливости как Жанна д'Арк. Я как правило, что-то мямлила и уходила в закат.

Позже гнев сменился на милость. Все забыли эту историю и все вернулось на круги своя. Изгойство закончилось, вместе с неразлучной дружбой. Я больше не чувствовала себя вольным рыцарем, покровительствующим королеве, а она не нуждалась в моей поддержке. Конечно, общаться мы продолжали, но не так плотно, как прежде.

Глава 4. Хранительницы невинности

Я мечтала быть воином, драться за правое дело или неправое. Главное, в общем-то драться. Когда мне было 13 – записалась на Ушу. Меня хватило ровно на месяц. Бесили высоко-философские разговоры о силе духа, упражнения в супер замедленном темпе и отсутствие желанных поединков. Ведь по факту: я просто хотела ДРАТЬСЯ!

В секции желаемого не получила, в обычной жизни кулакам тоже воли не давали – оберегали. В старших классах особенно. Мои три подруги почти каждый вечер уходили на разборки. После рассказывали, кто кого за волосы оттаскал, кому в глаз зарядили, кому лицо расцарапали. Я слушала их с упоением, как маленький ребенок детские сказки. И все ждала, когда я так начну делиться своими победами. Но каждый раз на просьбы взять меня с собой, слышала от них бескомпромиссное «НЕТ!». Так они защищали меня от неприятностей. Сейчас я благодарна им, однако тогда, негодованию не было предела. Я злилась, ругалась и все равно, шла домой.

Однажды у меня таки появился шанс поучаствовать в потасовке. Весенним вечером, на очередном отсиживании попы на скамейке, ко мне подбежала боевая подруга моих одноклассниц. Я ее не знала, но она знала меня. И вот эта оторва повествует мне:

– Привет! Прикинь, одна мымра грит, что я с ее парнем спала. А я не спала. А потом этот козел, сказал, что спал. А он не спал. Грит, он знает где у меня татуировка, а у меня и татуировки-то нет. А я ей отвечаю, ты ахринела. А она мне.... (в общем, не буду утомлять мелодрамой, но проблемы у девчонки «реально были серьезные»).

Но суть-то не в истории, а в заветном «Пойдешь за меня?». Этот боевой клич я запомнила навсегда. Неважно, кого и с кем она не поделила, главное, предстояла РАЗБОРКА. А что еще пятнадцатилетней не целованной пацанке нужно?! Мой ответ был «Да, ваще не вопрос». В мыслях я уже закатала рукава, делала замах, потом в шпагате с разворота… Каюсь, смотрела все фильмы с Ван Дамом.

На стадии, когда в фантазиях я отплясывала танец победителя, подошли мои «защитницы». Они тихонько, но внушительно объяснили «попавшей в беду», что меня на такие мероприятия брать нельзя. На мое обреченное «Почему?», мне ответили «мы потом в баню» и после паузы добавили «с парнями». Далее из компании вызвали самого хилого парнишку, передали ему меня с приказом «Проводить до дома» и ушли.

Возвращаясь домой, я наивно размышляла: «за что они так со мной? Я же тоже могу в баню. Там же все в простынях. Да, и вообще зачем ходить в баню с мальчишками?!» Как хорошо, что тогда я так думала. Как хорошо, что меня отправляли домой.

Глава 5. Первая легкость в голове

Я не люблю вишневый компот с 13 лет. Вот представляете, вишню отдельно – да, сироп отдельно – да, а вот вместе – даже запах не переношу. Аллергия? – Нет. Капризы? – Тоже нет. Не буду вас мучить, всему виной вишневый твис.

В кино и книгах 90-х годов девичники и мальчишники показывали, как грандиозные попойки. Подтверждали стереотип и взрослые: мужики собирались «без баб», чтобы как следует выпить, женщины на своих посиделках употребляли алкоголь в таких же количествах. Так сказать, на примерах выученные, мы устроили девичник.

У подростков денег мало, поэтому купили «на что хватило». Этим чем-то оказались 2 бутылки вишневого твиста – крепкой настойки в 35 градусов. Пять девчонок (возраст 12-14 лет) в два часа дня сели на кухне и начали за жизнь разговаривать и пить. Про парней – козлов, про родителей – непонимающих, про учителей, подруг и так далее. В общем то ли эти глубокие разговоры, то ли третья рюмочка, но меня подкосило. Для верности вышла на улицу освежиться.

И вот навернула я кругов 5-7 вокруг дома и вдруг меня осенило – рядом же одноклассница живет. Пойду-ка я и ее позову на наше мероприятие.

Жила моя «звезда пленительного счастья» в соседнем дворе. Но идти к ней надо через огромную детскую площадку. Я подумала: «Была не была». Облегченной походкой, слегка колышимой ветром и парами алкоголя, кое-как добралась до заветного подъезда.

До пятого этажа доползала. По-другому я это действие назвать не могу. Придерживая лбом железную дверь, дабы она перестала танцевать, постучалась. Вышло громко, очень громко. Дверь мне открыла ее мама, в прошлом моя воспитательница в детском саду.

Я: «Здрствте, а Жоржетта дома? (я изменила имя) Ииииик?… Ой, прстите»

Мама подруги: – Нет, Лиза. Она ушла гулять.

Я: – Прада? Ну передайте, пжста, что я была… Дсвидня! – И такой же плывучей походкой отправилась восвояси.

Это был первый раз, когда я попробовала «взрослый» алкоголь. С тех пор не пью крепкие напитки. Сразу в памяти всплывает, как мой детский организм во всеуслышание на улице избавился от всего, что я пагубного выпила. И снабдил чувство дискомфорта внушительной порцией стыда перед мамой одноклассницы.

В общем-то с тех пор я не люблю вишневый компот и взрослые напитки. Привкус у них какой-то отвратный.

Глава 6. Давимся и улыбаемся

В детстве у меня было много хобби: «балетка», лепка, компьютерная графика, вязание крючком, кукольный театр и другие. Конечно, все они оказались непродолжительными (максимум 2 года). Большинство увлечений безопасные. Но были и те, что надругались над сознанием моих друзей. Расскажу об одном из них.

Кулинарией увлеклась в шесть лет. Нравилось наблюдать как мама готовит любимое птичье молоко. Почти не моргая, наблюдала как белки с сахаром превращались в белое безе. За интерес мне потом доверяли отнести до раковины венчики. Я же украдкой слизывала с них остатки крема. Мммм, вкуснятина… Так мне пришла мысль, что это и моя стезя. Как-то мы с сестрой спалили газовую плиту, пытаясь приготовить торт «Чебурашка». Мы засунули его в горячую духовку и пошли играть в спальню. Открытое настежь окно забрало запах гари, поэтому его мы не почувствовали. Зато унюхала мама, вернувшись домой. Нам влетело по полной: и наказания по попе, и похвалы за инициативу. Подобное не повторялось.

Однако произошло другое. В 8 классе с подругой приготовили медовик. Сметаны для крема не хватило, зато яиц и меда оказалось в достатке. Кондитеры знают, при таких пропорциях продуктов торт нельзя назвать нежным и пропитанным. И все же после трех часов счастья в муке, творение было готово. В целях безопасности, сами сие кулинарное произведение пробовать мы не решились, да и родителям не советовали. Поэтому проверили на знакомых мальчишках.

Соглашаясь на «эксперимент», ребята не знали, что и соды у нас было изобилие. Первый кусочек «деревянного» торта съел Женька. Он жевал и смотрел на нас как затравленный кролик – понимал: одно слово и дружбе конец. С трудом проглотив, сдавленно добавил: «Девчонки, супер! Очень вкусно!». Нам приятно, а другим подстава. Следующий кусок схватил Сашка. С жадностью надкусил и замер: его глаз странно задергался, потом посмотрел на нас, улыбнулся и продолжил жевать. Дабы не мучиться одному, он посоветовал другим ребятам съесть по кусочку.

Мы считали, «Это успех!». Мальчишки сквозь слезы одаривали нас комплиментами, но от добавки отказались. Потом по традиции мы пошли гулять и забыли о кулинарном шедевре. Вспомнила о нем вечером, когда возвращалась домой. За скамейкой, на которой мы устроили тортопоедание, лежало несколько надкусанных кусочков нашего «вытворения». Их благородно скинули ребята. Видимо, им уж очень хотелось остаться в живых.

Подруге ничего не рассказала. И это было правильное решение. Повзрослев, она стала известным в городе кондитером. Я же слишком люблю людей, чтобы такое повторять.

Глава 7. Отчисление за усердие.

Раз понравилось – обречено на мое внимание. Так в моей жизни было всегда. И вот на первом курсе меня заинтересовала гимнастика. В школьные годы я любила всякие колеса, сальтухи и шпагаты. Увлечение нашло себя и в стенах ВУЗа.

На физкультуре спросили: «Кто на гимнастику в зачет занятий?» Мой ответ был очевиден – «Я!». Однако уже к концу первого семестра тренер настойчиво «попросил» больше не приходить на его пары, и вообще отказаться от спорта. И дело не в состоянии здоровья, точнее не моего… Педагогам опасно тренировать меня.

При огромном желании, усердие из меня бьет бешеным потоком: использую все способы, чтобы добиться своего и беру измором окружающих. Я тренировалась по 4 раза в неделю. Мне нравилось делать элементы, которые другим не под силу. Я любила усталость, что следовала после занятий. Ощущение словно крылья вырастали за спиной. И я летала, летала, летала. Вот и долеталась.

Основной ошибкой, что я повторяла из раза в раз – нежелание прислушиваться к голосу разума. Так, не обращала внимание на технику безопасности: делала сложные элементы без страховки или, не разогревшись, залезала на снаряды.

И однажды терпению педагога пришел конец. На тренировке я решила сделать кувырок на бревне без страхующих матов. Не рассчитав силы, упала головой вниз на голый пол. Звук жуткого хруста прошелся по стенам спортзала. Тренер в ужасе подбежал ко мне, а я в ответ на его испуг: «Всё норм, делаем дальше». Он психанул. Я все узнала о моем умственном развитии и врожденной глухоте. После внушительного выговора меня усадили на скамейку запасных.

Через пару минут сидения, в месте для приключений засвербело и я ушла работать на брусья (2 горизонтальные жерди). Конечно, за спиной у педагога. Снаряд находился в дальнем углу, примерно в полутора метрах от стены. Ну, так вот, я залезла на перекладину. Раскачалась. Сделала первый кувырок с переходом на вторую жердь, потом еще один вокруг своей оси и тут моя пострадавшая от первого падения рука заклинила и соскользнула. Я с размаху полетела в стену. Нет, жизнь перед глазами не мелькала, а вот гневное выражение лица нашего Львоночка (так мы называли тренера) – ДА!

Отлепляя себя от пола, я услышала грозное: «САЛЯХОВА!!!» Быстро поднялась, отряхнулась и спокойно произнесла: «Живая же. Все норм». Меня мягко выпроводили из спортзала за шиворот, и очень внятно посоветовали больше не возвращаться.

Я надеялась, что гнев уляжется, меня простят за неподобающее поведение, но этого не случилось. На следующее занятие тренер не пустил меня даже в раздевалку, заявив, что с таким студентом, он может оказаться за решеткой.

После я занималась обычной физкультурой, стрип пластикой, фитнесом, танцами. Однако уже без предыдущего рвения. Видимо там уже не было того ощущения полета, как на гимнастике.

Глава 8. Тазом по театру

Сколько себя помню, любила выступать. Придумывать истории, играть в постановках, петь на сцене, да все что угодно – лишь бы быть в центре внимания. Это было необходимо физически. И потому мало кто удивился, что в детстве (мне было 10 лет) с деревенскими ребятами мы создали летний театр.

Как и во всех известных постановках, в наших была любовь, страсть и жизнь до гроба. В моем случае до таза. А также для разбавки сюжета песни и пляски.

За много лет сюжет постановки как-то позабылся. Остались общие моменты: они долго искали друг друга, потом нашли, потом поссорились и она умирает от разлуки. Вроде просто, но не у нас. Дело в том, что декорации мы готовили сами и это так сказать «что под руку попалось». Вот так и роль кровати с балдахином, на которую умирающая героиня (Я) падала, играл железный таз. Показ был в четыре дня, а декорации мы выставили утром. Соответственно, таз пролежал целый день на солнце и как следует закалился.

На премьеру мы позвали родителей, теток со всей округи. Вынесли из дома стулья, получился своеобразный амфитеатр. И наконец, тишина. Спектакль начался. Зрители смотрели на наше творчество с умилением. Следили за каждым движением, словом. Завязка, музыкальная перебивка, конфликт, развитие действия, снова хореографический номер и вот она кульминация – он ее бросает. По сценарию я в легком сарафанчике без чувств падаю на «кровать» с горестным: «я умираю», пауза, занавес, бурные аплодисменты и слезы на глазах у публики. В реальности же несчастная влюбленная, стоило ей прикоснуться к «подогретому до красноты ложу», ожила также молниеносно как умерла. При том хорошо так ожила, в прыжке.

Драму показать не удалось: «прынц» прибежал спасать меня от огнедышащего таза. В общем хороший такой happy end получился. Кстати, во время спектакля никто не пострадал. Даже таз.

Глава 9. Шаг вперед

Мне всегда казалось, что в деревне у ребят фантазия изощреннее. Вынуждают обстоятельства. В моем детстве клубов по интересам было немного. Телевизор роскошь, а Интернет и вовсе фантастика. Поэтому все свое свободное время мы в основном проводили на улице. Летом играли в пятнашки, вышибалы, кролика, строили штабики и взрывали шифер. А зимой устраивали снежные квесты.