Участие третьих лиц в исполнении гражданско-правового обязательства

Подчеркнем, что интерес лица не является благом, а представляет собой побуждение этого лица к получению выгоды от обладания определенным благом. К примеру, при приобретении товара субъектом руководит не интерес в товаре, а интерес в обладании правомочиями собственника в отношении данного товара. Интересом лица при вступлении в правоотношения страхования является побуждение субъекта к приобретению выгоды от обладания правом требования возмещения убытков либо выплаты определенной суммы от страховой компании при наступлении страхового случая, который затронет его материальную сферу. Сложно согласиться с В.И. Серебровским, ссылавшимся на немецких цивилистов, что интерес – не риск, но то, что подвержено риску[28]. При таком определении интереса, как представляется, происходит отождествление интереса и блага, которое подвергается риску утраты. Этой точки зрения придерживаются не все немецкие исследователи. Корнфелд, к примеру, понимал под интересом «всякую для данного лица от известного обстоятельства выгоду или все, что данное лицо может получить от ненаступления или наступления известного события»[29].

С интересом лица непосредственно связана цель обязательства. В литературе цель определяется как исходный пункт и двигательная сила деятельности субъекта и одновременно направляющий эту деятельность фактор[30]. Так, цель страхового обязательства состоит в гарантии получения страхового возмещения страхователем (выгодоприобретателем) при наступлении страхового случая[31]. В наиболее общем виде целью страхования является защита имущественных интересов лиц при наступлении случайных событий[32]. Удовлетворение осознанного интереса и есть цель всякого действия или бездействия любого субъекта права[33].

Помимо отношений страхования, категория интереса может использоваться в гражданском праве для определения размера ответственности за убытки, причиненные правонарушением, поскольку всякое правонарушение посягает на имущественные интересы пострадавшей стороны. Также к имущественным интересам следует относить интерес в создании и использовании объекта интеллектуальной собственности и получении защиты при нарушении исключительных прав автора.

Субъективные права выражают определенный интерес обладающего им субъекта, а также служат средством удовлетворения этого интереса. Интерес субъектов проявляется не только в уже возникших правоотношениях, но является основной предпосылкой для вступления лиц в правоотношение, его изменения или прекращения, а также предпосылкой воздействия третьих лиц на динамику обязательственного правоотношения иных лиц. По этой причине юридический интерес невозможно рассматривать в качестве какого-либо юридического факта, поскольку внутренние побуждения не могут выступать в качестве таковых. Вместе с тем интерес сторон представляет существенное значение для существования обязательства. Г. Дернбург писал, что еще римская юриспруденция требовала имущественного интереса самого верителя в сделке[34]. Однако в динамике обязательства интересу третьего лица не придается значение лишь по той причине, что он лежит всегда за пределами данного обязательства. Это действия третьего лица, направленные в первую очередь на удовлетворение его интереса, вовлеченные в динамку обязательства, как правило, одновременно приводят к удовлетворению интереса одной из сторон обязательства. Учитывая, что договоры, как правило, порождают несколько обязательств, достижение цели одного обязательства может обусловить исполнение другого (взаимного) обязательства. Для цели участия третьего лица в исполнении одного из взаимных обязательств это означает лишь то, что удовлетворение его интереса (внешнего по отношению к обязательству) может привести к формированию нового интереса, но уже в рамках нового взаимного обязательства. То есть речь идет о том, что участие третьего лица в исполнении обязательства может привести к трансформации его фигуры – он станет полноценной стороной обязательства (а равно полноценной стороной договора).

Приведем одну из допустимых моделей трансформации участника гражданского оборота в динамике гражданско-правового договора: «другое лицо – третье лицо – сторона договора (обязательства)». Так, например, до момента заключения договора на стадии переговоров все участники гражданского оборота по отношению к лицам, вступившим в переговоры, находятся в состоянии «других лиц». В дальнейшем отдельные субъекты права, относящие к пространству «других лиц», с момента заключения договора могут обладать таким интересом, реализация которого может затронуть динамику обязательственного правоотношения. Иначе говоря, с момента заключения договора эти «другие лица» переходят в пространство потенциальных третьих лиц. В дальнейшем при реализации данного интереса, например, в динамике договора, построенного по модели договора в пользу третьего лица, потенциальное третье лицо переходит в пространство участников обязательственного правоотношения в качестве третьего лица. Следствием же реализации этого интереса, который изначально лежал за пределами договора, выступит то, что третье лицо приобретет качество стороны договора, а равно стороны обязательств, возникающих из такого договора.

Таким образом, третье лицо, участвующее в исполнении гражданско-правового обязательства, – это участник гражданско-правового обязательства, отличный от его сторон, но обладающий самостоятельным интересом, лежащим всегда за пределами этого обязательства, реализация которого затрагивает динамику обязательства. Интерес третьего лица как участника обязательственного правоотношения – это побуждение третьего лица к получению выгоды, не связанной с целью обязательства (а равно с интересами его сторон); основная предпосылка для участия третьего лица в исполнении гражданско-правового обязательства. При реализации интереса третьего лица это лицо воздействует на динамику обязательства посредством удовлетворения интереса должника или кредитора, в зависимости от того, на чьей стороне выступает третье лицо[35].

Третье лицо как участник обязательства – это не застывшая на стадии возникновения обязательства фигура, которая либо появляется сразу, либо не появляется вовсе. Интерес третьего лица, реализация которого может затронуть динамику обязательственного правоотношения, может возникнуть на любой его стадии. Любой субъект обязательственного права может перейти из круга «других лиц», «неопределенного круга лиц» в круг третьих лиц. Следовательно, в кругу «других лиц» потенциальное третье лицо занимает динамическое положение, которое позволяет ему как становиться третьим лицом по отношению к конкретному обязательственному правоотношению, так и переходить из состояния третьего лица обратно в круг «других лиц».

1.2. Модели участия третьего лица в исполнении гражданско-правового обязательства

О достоверности любой теоретической модели можно судить по тому, как она вписывается в механизм взаимодействия экономического базиса и правовой надстройки. Если такая модель позволяет разрешить практические проблемы, связанные с реализацией нормативных предписаний, или, например, обосновать оптимальность правового регулирования соответствующих отношений либо, напротив, доказывает необходимость изменения норм позитивного права, то она, несомненно, заслуживает внимания.

Теоретическая установка – «реализация интереса участника гражданского оборота выступает достаточным и необходимым условием приобретения таким участником качества третьего лица по отношению к обязательству» – предполагает то, что поведение третьего лица, затрагивающее динамику любого обязательства, должно всегда покоиться на каком-либо правовом основании. В отсутствие такого правового основания поведение участников гражданского оборота, затрагивающее динамику обязательства, сторонами которого они не являются, не подлежит рассмотрению с точки зрения поведения третьего лица. То есть речь идет об установлении определенных пределов, нарушение которых приводит к последствиям, отличным от последствий поведения третьего лица – участника обязательства. Некоторые из таких последствий необходимо рассматривать через призму правил о неосновательном обогащении.

Так, например, нормы института действия в чужом интересе без поручения определяют последствия ситуации, когда участником гражданского оборота совершены действия, непосредственно не направленные на обеспечение интересов другого лица, в том числе когда этот участник ошибочно полагает, что действует в своем собственном интересе. Подобные действия приводят к формированию неосновательного обогащения на стороне «другого лица» (ст. 987 ГК РФ). В данной ситуации следует понимать, какое действие участника гражданского оборота подпадает под действие гестора, то есть лица, действующего в чужом интересе.

Действуя в чужом интересе (интересе доминуса) без поручения, гестор реализует свой собственный интерес. Интерес гестора отличается по содержанию от интереса доминуса. Интерес последнего может выражать суть субъективного права, которое ему принадлежит, или суть субъективной обязанности, которую он должен погасить. Интерес же гестора формируется под воздействием неких обстоятельств, не связанных ни с наличием у него каких-либо субъективных прав (в том числе в отношении доминуса), ни с несением каких-либо юридических обязанностей (в том числе по отношению к доминусу). Можно предположить, что закону в принципе безразлично содержание интереса гестора. Позитивное право предъявляет лишь требование к реализации этого интереса, выраженное в таких действиях, которые «должны совершаться исходя из очевидной выгоды или пользы и действительных или вероятных намерений заинтересованного лица и с необходимой по обстоятельствам дела заботливостью и осмотрительностью» (п. 1 ст. 980 ГК РФ). По этой причине действия гестора в большинстве случаев, как представляется, должны подпадать под режим поступка, а суть интереса гестора при такой квалификации действия должна рассматриваться с точки зрения побуждения гестора оказать помощь доминусу.

Вместе с тем, когда имеет место волевое действие лица с целью погашения своего долга, основанное на ошибочном предположении того, что оно действует в своем интересе, но приведшее к погашению права требования кредитора к другому лицу, на стороне этого другого лица возникает неосновательное обогащение. В подобной ситуации речь идет только об одной из форм неосновательного обогащения – неосновательном приобретении[36]. Следует обратить внимание на то, что действие потерпевшего погашает обязательство, а значит, возникает резонный вопрос о том, какая разница, в каком качестве действует лицо (в качестве потерпевшего или в качестве гестора – третьего лица), если исполнение, предложенное им, погашает требование кредитора к его должнику?

Представляется, что разница принципиальная, и она прослеживается в последствиях таких действий. В механизме действия в чужом интересе без поручения гестор приобретает права в отношении доминуса в рамках регулятивного обязательства, независимо от того одобрил он или нет эти действия после их совершения гестором. При неосновательном обогащении лицо, которое ошибочно предполагало, что погашает свой долг, приобретает в отношении должника (неосновательного приобретателя) требование, составляющее содержание охранительного (кондикционного) обязательства.

Данный пример, касается тех случаев, когда ошибочные действия участников гражданского оборота, не являющихся третьи лицом – участником обязательства, погашают обязательственную правовую связь должника и кредитора, порождая на стороне должника неосновательное обогащение. Однако формирование неосновательного обогащения является далеко не единственным последствием совершения действий, выходящих за пределы действий участника обязательства. Например, лицо может намеренно совершать действия в интересах заинтересованного лица после того, как ему стало известно, что таковые им не одобряются. Является ли такое лицо гестором? Очевидно, что нет: лицо, вышедшее за пределы добросовестности при совершении действий в чужом интересе, утрачивает статус гестора. Вместе с тем подобные действия приводят к прекращению обязательства, но не влекут никаких последствий ни для кредитора этого обязательства, ни для его должника. На кредитора погашенного обязательства не может быть возложена обязанность по возврату исполненного лишь на том основании, что оно не подлежит квалификации в качестве неосновательно приобретенного имущества (п. 4 ст. 1109 ГК РФ). А для должника какие-либо последствия имущественного характера в пользу недобросовестного исполнителя исключаются по той причине, что действия последнего были совершены за пределами их возможной квалификации в качестве действий в чужом интересе[37].

Н.О. Нерсесов, отграничивая представительство от иных форм воздействия «иных» лиц на договорную связь, выделял фактическое соучастие (существующее в трех основных формах – совет или помощь при формулировании сделки; исполнение обязательства третьим лицом; действия посыльных, рукоприкладчиков, учреждений связи, которые лишь доносят волю до контрагента), юридическое соучастие (соучастие, которое необходимо для возникновения сделки, – дача согласия на совершение юридически значимого действия – материальное соучастие; действия лиц, участвующих при совершении юридически значимого действия, – формальное соучастие) и ситуации, при которых для одного лица вытекают юридические последствия из сделки, заключенной другим помимо воли последнего (к этой форме ученый относит, в частности, римскую конструкцию необходимого представительства)[38]. Изложенное позволяет утверждать, что Н.О. Нерсесов проводил четкую границу между представителем и третьим лицом – участником обязательства.

Е.Л. Невзгодина, отталкиваясь от установки, что представительство является одной из форм участия третьих лиц в правоотношении[39], приходит к выводу: «представительство… являет собой один из случаев исполнения обязательства третьими лицами»[40], что, в свою очередь, привело к необходимости разграничения представительства и возложения исполнения обязанности должника на третье лицо. Вместе с тем предложенная Е.Л. Невзгодиной концепция восприятия представительства как одной из возможных форм исполнения обязательства третьим лицом, противоречит ее же выводу о том, что, во-первых, представительство представляет собой правоотношение и, во-вторых, что в рамках этого правоотношения одно лицо выступает от имени другого[41].

Очевидно, что представитель в принципе не может выступать в качестве третьего лица в обязательственном правоотношении, поскольку фигура представителя полностью поглощается фигурой одной из сторон, а в результате действий представителя права и обязанности возникают непосредственно у представляемого. Фигура представителя в динамике обязательства как самостоятельного субъекта, отличного от представляемого, для другой стороны обязательства безразлична. Представитель в качестве отдельного субъекта, отличного от субъекта, выступающего на стороне представляемого, воспринимается только во взаимоотношениях между представителем и представляемым. Правовое основание, на котором представитель включается в динамику обязательства, не является тем, что мы называем основанием участия третьего лица в обязательственном правоотношении в качестве его участника. И если речь идет о том, что представитель выступает на стороне должника в обязательстве, то имеется в виду, что действия представителя воспринимаются как действия должника (представляемого), а значит, исполнение обязательства представителем есть не что иное, как исполнение обязательства должником, но не исполнение обязательства третьим лицом за должника.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ярким представителем данного подхода выступал О.А. Красавчиков. – См.: Советское гражданское право. В 2 томах. М.: Высшая школа, 1985. Т. 1. С. 461. Вместе с тем в современной юридической литературе представлен и другой подход, согласно которому, обязательство представляет собой простую правовую связь, состоящую из одного субъективного права и корреспондирующей этому праву субъективной обязанности. См., напр.: Соломин С.К., Соломина Н.Г. Прекращение обязательства по российскому гражданскому праву: теоретический очерк. М.: Юстицинформ, 2014. С. 4.

2

На протяжении почти ста лет мы являемся свидетелями стабильности конструкции гражданско-правового обязательства, одинаково воспринимавшейся на различных этапах совершенствования отечественного гражданского законодательства, с той лишь разницей, что в ГК РСФСР 1922 г. существо обязательства раскрывалось через субъективное право кредитора, а не субъективную обязанность должника, как во всех последующих кодификациях. Так, в ст. 107 ГК РСФСР 1922 г. имела место норма следующего содержания: «В силу обязательства одно лицо (кредитор) имеет право требовать от другого (должника) определенного действия, в частности, передачи вещей или уплаты денег либо воздержания от действия». Однако уже в ОГЗ СССР и союзных республик 1961 г. нормативное предписание части первой ст. 33 гласило: «В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности». Именно подобная трактовка обязательственной связи оказалась наиболее удачной и без каких-либо изменений была воспринята ГК РСФСР 1964 г. (ст. 158), ОГЗ СССР и республик 1991 г. (п. 1 ст. 57), а затем и ГК РФ (п. 1 ст. 307).

3

См., напр., G. Mousourakis, Fundamentals of Roman Private Law. Springer-Verlag Berlin Heidelberg, 2012. P. 183. Римское частное право отрицало возможность участия третьего лица и на стороне кредитора, в частности, это выражалось в недопустимости заключения договора в пользу третьего лица по принципу alteri stipulari nemo potest (никто не может получить стипуляционное обещание в пользу третьего лица). Как отмечали И.Б. Новицкий и И.С. Перетерский, это правило следует из древнего принципа ut unusquisque sibi adquirat quod sua interest; ut alii detur, nihil interest mea (пусть каждый приобретает для себя то, в чем именно он имеет интерес; мне дела нет до того, чтобы другому было дано). – См.: Римское частное право: Учебник / под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М.: Зерцало, 2012. С. 352. Указанный подход сохранялся в римском частном праве вплоть до второй половины первого тысячелетия. Позже господство кредитора над должником стало признаваться частичным, направленным на совершение определенных действий. – См.: Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М.: Статут, 2003. С. 287–288.

4

Так, Д.И. Мейер писал, что лица, участвующие в обязательстве, называются сторонами. См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право. В 2 ч. изд. 2-е, испр. (Классика российской цивилистики). М.: Статут, 2000. С. 440.

5

В абсолютном правоотношении, несомненно, третьим лицом является любое лицо, тем самым формируется неопределенный круг лиц, поскольку в таких правоотношениях определен только носитель субъективного права, который может требовать от любого третьего лица не препятствовать реализации данного субъективного права. – См., напр.: Прокопьев А.Ю. Абсолютные и относительные гражданские правоотношения: общее и особенное // Современное право. 2015. № 11. С. 34–39.

6

См., напр.: Советское гражданское право / под ред. О.А. Красавчикова. М.: Высшая Школа, 1985. Т. 1. С. 414.

7

Аналогичное определение третьих лиц можно вывести из норм, содержащихся в Особенной части ГК РФ. Так, в соответствии со ст. 460 ГК РФ «продавец обязан передать товар свободным от прав третьих лиц»; в соответствии со ст. 895 ГК РФ «если договором хранения не предусмотрено иное, хранитель не вправе без согласия поклажедателя передавать вещь на хранение третьему лицу». В этих нормах третьи лица законодателем определяются как неопределенный круг лиц, другие лица.

8

См.: Нетишинская Л.Ф. К вопросу о влиянии третьих лиц на динамику обязательственного правоотношения // Юрист. 2005. № 10. С. 33–35.

9

Брагинский М.И. Влияние других (третьих) лиц на социалистические гражданские правоотношения: автореф. дис. … докт. юрид. наук. Л., 1962. С. 3–6.

10

См.: Красавчиков О.А. Советское гражданское право. В 2 томах. М.: Высшая школа, 1985. Т. 1. С. 414.

11

Толстой В.С. Исполнение обязательств. М.: Юрид. лит, 1973. С. 73.

12

Сулейменов М.К. Третьи лица в гражданском праве // Советское государство и право. М.: Наука, 1978. № 3. С. 123–126.

13

См.: Кроз М.К. Третье лицо в обязательстве: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 7.

14

Кисель И.В. Обязательства с участием третьих лиц: дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. С. 42.

15

В этой связи уместно провести классификацию третьих лиц в зависимости от характера связи третьего лица со сторонами обязательства. Соответственно, третье лицо может быть должником или кредитором как должника, так и кредитора в конкретном обязательстве.

16

Термин «интерес» произошел от латинского слова interes esse – иметь значение, быть важным, находиться между чем-нибудь.

17

Схожим путем определения третьего лица следует правовая доктрина Англии. Так, согласно представлениям английских исследователей, третье лицо – это лицо, не являющееся стороной договора, не участвующее в его заключении, но имеющее интерес в его исполнении. – См., напр.: Catherine Elliott and Frances Quinn. Contract law. 8th ed. Pearson Education Limited. 2011. p. 270; Anson Sir William Reynell, Beatson Sir Jack, Burrows Andrew, Cartwricht John. Law of Contract. 29th edition. Oxford University Press, 2010. Pp. 613–615; Treitel Sir Guenter. The Law of Contract. 11-th edition. London: Sweet&Maxwell, 2003. P. 580. Такое определение следует из принципа недопустимости вмешательства третьих лиц в договорные отношения (так называемая doctrine of privity), в соответствии с которой третьи лица не приобретают прав по заключенному договору даже в том случае, если он был заключен в их пользу. Это правило исходит из идеи встречного предоставления как предоставления, которое может исходить только от кредитора. – См. подробнее: Чурилов А.Ю. Основы правового положения третьих лиц в договорных отношениях по английскому праву // Advances in Law Studies. 2016. Т. 4, № 1. С. 47–53; Чурилов А.Ю. Особенности правового положения третьих лиц в английском праве // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2015. № 4 (45). С. 107–116.

18

См., напр., Кулаков В.В. Формы участия третьих лиц в обязательстве // Российский судья. 2009. № 7. С. 18–23.

19

Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М.: Юриздат, 1950. С. 20. Однако интерес не входит в содержание субъективного права, хотя и подлежит защите наравне с субъективными правами граждан.

20

Кронрод Я.А. Законы политической экономии социализма. Очерки методологии и теории. М.: Мысль, 1966. С. 545–546.

21

Михайлов С.В. Категория интереса в российском гражданском праве. М.: Статут, 2002. С. 23–25.

22

См., напр., Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Питер, 2008. С. 60–80.

23

История политических и правовых учений: Учебник / под ред. В.С. Нерсесянца. М.: Юрид. лит, 1983. С. 498–502.

24

Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. 2-е издание СПб: Питер, 2009. С. 525. В.П. Грибанов также писал, что неверно отождествлять интерес и потребность, поскольку потребность есть объективная необходимость, а интерес есть потребность, прошедшая через сознание людей и принявшая форму сознательного побуждения. Интерес проявляется в виде стремлений, желаний, намерений. Ученый справедливо отмечает, что именно сложность процесса формирования сознательных побуждений, т. е. интереса, и его зависимость от многих обстоятельств объективного и субъективного характера объясняют, почему интересы действующих субъектов права не всегда точно соответствуют объективным потребностям (см.: Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М.: Статут, 2000. С. 239–240).