Сказка на Рождество

Еле дождавшись встречи с Наташей, Саня сказал, что у него серьёзное дело к её отцу – ему надо срочно с ним поговорить. Она почему-то испугалась, стала объяснять, что папу надо обязательно предупредить о приезде. Может, его там сейчас нету, может, он вообще поехал в деревню навестить родню. И с бухты-барахты не следует ехать. Саня про себя решил, что, скорей всего, у дяди Гриши запой и Наташа стесняется, что Саня это увидит.

– Хорошо, я не поеду сегодня, но мне это очень нужно сделать, и чем раньше, тем лучше.

– Да что случилось-то, может, можно без папы решить?

– Нельзя. Без папы нельзя.

Саня упёрся ещё потому, что, ворочаясь ночью и придумывая веские аргументы на случай категорического отказа дяди Гриши, решил, что он на Наташе женится. Вот так – ни больше ни меньше. Жена обязана жить у мужа, и дядя Гриша должен по-любому смириться. Саня решил это сам. Поэтому маме ничего не стал говорить. И даже не сообразил, что потенциальная невеста элементарно может не захотеть замуж. В конце концов, ей девятнадцать лет всего, двадцать только весной исполнится.

Наташа, поняв, что Саня настроен решительно, согласилась устроить встречу, но надо договориться на какой-то конкретный день. Она позвонит в дачный кооператив, попросит папу к телефону и всё решит. На том и остановились.

Поездка стала возможной только через три дня. Саня за это время окончательно утвердился в мысли, что жениться – самое правильное решение. Правда, будущую супругу в курс дела не поставил.

Наконец поехали. Из-за того, что Саня ни в какую не соглашался объяснить причину поездки, начала нервничать Наташа. Оба были взвинчены. В электричке молчали. У Наташи, которая по характеру была хохотушкой, стало непривычно серьёзное лицо, даже веснушки побледнели. После электрички долго тряслись в поселковом автобусе. Саня с тоской думал, что вот так она, бедная, ездит каждый день. Конечно, он скотина и эгоист. Правда он не знал раньше об этом, верил в тётку на Белорусской, но его это не оправдывало. Сидел в кресле вечером, пил чай, слушал музыку, книжки читал. Мама пекла булочки с корицей, запах плавал по тёплой квартире. А замершая Наташа приезжала в заброшенный дом, стирала, наверное, в тазике и варила еду на маленькой электрической плитке. И пахло не корицей с ванилью, а сырыми досками и гнилым полом. Расстроенный своими мыслями, Саня прижал Наташу к себе.

– Натуль, прости меня, пожалуйста!

Наташа озадаченно смотрела на него.

– Сашка, ты меня уже несколько дней просто пугаешь. То папу тебе подавай, то прощенья просишь непонятно за что. У меня может возникнуть этот, Господи, из головы вылетело, ну этот, а, маниакально-депрессивный психоз. Придёшь меня навещать, а я всем врачам скажу, что довёл меня любимый человек и лечить меня бесполезно, потому что я не перестану с ним встречаться, значит, он может опять меня довести, зачем же тратить дорогие препараты и всякие процедуры…

– Ой, болтушка ты. Давай руку, приехали.

Подошли к дому. Сейчас, поздней осенью, он выглядел ещё более жалким. На крыльце опять стоял один из амбалов. Прирос он, что ли, к ступенькам, раздраженно подумал Саня. На приветствие амбал флегматично кивнул. Дядя Гриша был трезвым и даже выбритым. Правда, одет опять в застиранную рубашку и накинутый на плечи ватник. В доме было прохладно и сыро, как в нежилом помещении.

– Здравствуй, гость дорогой. Что ж это ты пожилого человека пугаешь? Дочка как заполошная звонит: «Бросай папа все дела, разговор к тебе серьёзный». Сиди, отец, нервничай. А в нашем возрасте, Александр, нервничать вредно.

– Вы меня, пожалуйста, дядя Гриша, извините, но разговор действительно серьёзный и нужный.

– Ну, садись, может, выпьем, раз серьёзное дело?

Лицо Сани болезненно сморщилось. Наташа, глядя на отца, хмыкнула.

– Спасибо. Я не пью. И если можно, хотел бы поговорить с вами наедине. Наташенька, не обижайся, но сначала мне надо поговорить с твоим папой, а потом нам всем вместе.

– Вот это да! Мне чего уходить? На дождь, на мороз, в непроглядную тьму!

– Иди, дочка, не мешай. Хоть воздухом подышишь, не то что в городе.

Наташа вышла. Саня сел за стол напротив дяди Гриши. Вздохнул, как будто к прыжку приготовился.

– Дядя Гриша, понимаете, в чем дело… Дело в том…

– Да не тяни, Александр, чего случилось-то?

– В принципе, ничего страшного не случилось. Я подумал, что нехорошо Наташе жить здесь.

– Вот те раз! А где ж ей жить, как не у родного отца?

– Вы не поняли. Учиться она всё равно едет в город, мотается по электричкам, и потом в городе и условия другие.

– Условиев я других дать не могу. А квартиру снимать в городе средства не позволяют.

На этой фразе лицо дяди Гриши почему-то расплылось в улыбке.

– Ни о какой съемной квартире речь не идёт. Мы поговорили с мамой, она к Наташе очень привязалась. Так вот, мы подумали, что ей лучше жить у нас.

Дядя Гриша оторопело смотрел на Саню и молчал. Саня занервничал.

– Не подумайте, пожалуйста, ничего такого. Так будет лучше.

– Ну и ну, сказать-то чего, не знаю. Это я, отец, должен вот так просто, по-твоему, пустить дочку к молодому человеку? Живи, мол, там горячая вода из крана текёт?

Саня понимал, что такой ответ возможен, но начал заводиться. Раздражала ещё постоянная манера дяди Гриши говорить как-то нарочито неграмотно, как говорят актёры, играющие деревенских жителей. Все эти «условиев», «как жеть», «мы люди простые», «текёт» выглядели наигранно, неестественно. Саню всегда удивляло, что людям обычно хочется выглядеть лучше, чем они есть, а дядя Гриша как будто старается показаться этаким простецким недалёким мужиком. Хотя при его внешности и жизни мог бы этого не подчёркивать. Но, как бы там ни было, надо держать свои эмоции при себе. В конце концов, это Наташин отец, будущий родственник, и ради неё он готов терпеть странного папу и амбалов – троюродных братцев.

– Так что же это ты удумал, Александр, да ещё и маму подключил?

– Дядя Гриша, а как ваше отчество?

– Да на что тебе отчество? Дядя и дядя.

– То, что я сейчас скажу, требует официального обращения.

– Экий ты упертый, ну Николаевич я.

– Так вот. Уважаемый Григорий Николаевич, я очень люблю Наташу и прошу её руки, ― Сане наконец стало так легко, как будто прыжок с парашютом прошёл благополучно, и он уже на земле.

Дядя Гриша молча смотрел на Саню, но глаза не таращил, в обморок не падал, за валидолом не лез.

– Во как. То просто пожить, то замуж. Ну, допустим, я согласился и дочка согласилась, хотя её ты вряд ли успел спросить. Иначе она бы мне по телефону уже всё сказала. Но всё-таки предположим, что все согласны. А жить-то вы как будете? Ты учишься, Наташка учится, я вам вряд ли деньгами помогу, и матушка твоя вроде не банкирша. Так как быть, жених?

– Да ни на вас, ни на мою маму я не рассчитывал. Я уже год подрабатываю. Во-первых, я работаю в своём институте на кафедре, во-вторых, у меня есть ученики, в смысле я репетитор. И если речь о деньгах, то я просто увеличу количество учеников. Ну и стипендию мне повышенную платят, как отличнику.

– Ишь ты, вот что значит образованный. Значит, прокормишь дочку мою?

– Даже не сомневайтесь.

Дядя Гриша вдруг начал смеяться и смеялся так заразительно, что решивший обидеться Саня не выдержал и тоже улыбнулся.

– Дядя Гриша, надо Наташу позвать, она же там замёрзла, наверное.

Обиженная Наташа сидела на крыльце.

– Татка, извини нас, пожалуйста, замёрзла совсем, да?

– Нет, мне тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

– Ну ладно, доча, не обижайся, у нас и впрямь дело сурьёзное было. А сейчас чайку попьем, раз студент от другого отказывается.

Саня опять обратил внимание на этот разговор и не мог избавиться от навязчивой мысли, что дядя Гриша как будто не живёт, а играет роль сельского мужика из глухомани. И играет плохо, как в клубе, а не в профессиональном театре. Но не говорить же об этом Наташе.

За чаем, когда отец сказал Наташе, что Саня официально просит её руки, Наташа округлила глаза, всплеснула руками.

– Сашка! Ты что? Серьёзно жениться решил?

– А что тебя удивляет? Я могу при дяде Грише ещё раз повторить: я тебя очень люблю. Не знаю, словами как-то глупо получается. Как это нормально можно объяснить, когда одному человеку без другого очень плохо, хочется всегда быть рядом, ну правда, не могу толком сказать. То, что чувствуешь, не всегда можно высказать и…

– Ой, Саш, а почему ты мне раньше не говорил, что любишь?

– Потому что жениться не собирался, ― просто ответил Саня.

И тут Наташа с папой захохотали. Они смеялись взахлеб, у дяди Гриши даже слёзы выступили.

– Ох, Александр, забавный ты парень, но за откровенность хвалю.

– Сашка, ― вытерев глаза, сказала Наташа, – а ты в курсе, что я бесприданница?

– Я в курсе, что ты, глупенькая. Я серьёзно, а ты ерунду говоришь.

– Это как посмотреть, студент. Приведёшь её домой, а у невесты одежды один чемоданчик. Матушка твоя только руками разведёт.

– Григорий Николаевич, мне сейчас не очень приятно, что вы, не зная мою маму, говорите как о старосветской мещанке – свекрови, которая будет смотреть, сколько добра принесла в дом невестка. Мне вообще не хочется продолжать разговор на эту тему. Пока я не начал работать, мы жили с мамой очень скромно, но это не значит, что наша семья чувствовала себя пришибленной и неполноценной. Сейчас нам стало легче и надеюсь, у меня получится обеспечить своей жене нормальное существование.

– Да не ершись ты, Александр. Ты хороший парень, нравишься ты мне. Если дочка хочет за тебя замуж, да и Бог в помощь. А что она молоденькая такая, может, и лучше. А то вон некоторые ждут, пока выучатся, потом квартирой обзаведутся, потом карьеру сделают. Так и вековухой остаться недолго. Я для единственной дочери такого не хочу. Тем более ты жених-то с жилплощадью.

– Я никак понять не могу, вы шутите или издеваетесь?

– Ох, Александр, что ж ты трепетный такой? Мне, как отцу, простительно всё уточнить. Жилплощадь в наше время – дело немаловажное.

– Но главное-то – как нам вместе!

– Ага, по принципу «с милым рай и в шалаше»?

– Если милый атташе, ― сделав постное лицо, добавила Наташа.

– Ладно, доча, хватит ёрничать, давайте серьёзно. Мне, Александр, надо бы с матушкой твоей потолковать насчёт свадьбы.

– Мамой, ― машинально поправил Саня.

– Так ты мне адресок-то напиши, я ведь только днём могу приехать.

– Здорово! Мама как раз на следующей неделе до трёх только работает.

– Вот и ладно. Но уговор: до свадьбы Наталья у вас жить не будет. Месяц, два, роли не играет, уж как-нибудь с отцом проживёт. Пусть всё по-правильному будет, как положено, чтобы мне перед роднёй не краснеть.

Наташа с дядей Гришей опять переглянулись и засмеялись.

«Ладно, Наташка, она молоденькая, девчонка совсем, а папа её точно несерьёзный человек. Но это теперь ничего не значит. Главное, что они поженятся. Наташа согласна и папа согласен, об остальном потом подумаю», ― решил Саня.

Домой ехал один, чтобы ещё раз всё спокойно обдумать, тем более что появились угрызения совести. Маме-то он ничего не сказал. Наверное, они вправду эгоист. Эгоист и предатель. Мама не заслужила такого отношения. Сама предложила, чтобы Наташа жила у них, а он, решив жениться, ничего не сказал. Значит он неблагодарная свинья! Саня ещё раз вслух повторил:

– Свинья!

Сидевшая рядом старушка испуганно посмотрела на него.

Дома опять проговорили до ночи. Саня просил у мамы прощения, приводил какие-то оправдывающие аргументы, но потом сам же отметал их, доказывая, что мама воспитала морального урода. Она в отчаянии убеждала его, что он замечательный сын. Добрый и благородный человек, просто по молодости совершает какие-то промахи. Эта «Индийская мелодрама» продолжалась довольно долго, пока измученный самобичеванием Саня и готовая расплакаться мама не спохватились, что за окном уже светает, а по делу ничего не решили.

– Сашенька, утро вечера мудренее, давай завтра всё спокойно обсудим.

Утром не выспавшийся Саня убежал в институт. Потом отработал до пяти на кафедре. Позвонил маме, чтобы не волновалась: он придёт поздно, будет заниматься с ребятами. Благо ученики жили недалеко от его дома. Мама сказала, что всё в порядке, она дома и ждёт Таточкиного папу: он звонил, что подъедет.

Саня еле дождался конца занятий. Хотелось поскорей домой, узнать, как прошла встреча. Дядю Гришу он уже не застал. Пока ужинал, мама рассказывала:

– Так неудобно вышло. Лидия Михайловна, соседка, приняла Григория Николаевича за сантехника. Раскричалась, что она ещё вчера вызывала, а он в нашу квартиру идёт. Я уж извинялась, извинялась. А он только улыбается. Ну а по поводу свадьбы, что и делать, Сашенька, ума не приложу. Григорий Николаевич категорически против нашего участия в расходах. Я ему говорю, что надо всё посчитать, продумать, а он упёрся. Слышать ничего не хочет. Я, говорит, всю жизнь мечтал дочке шумную свадьбу отгрохать, чтобы родня зауважала. Представляешь, сынок, свадьба с расчётом на родню! Я говорю, что могу взять кредит. И брат поможет. Он чуть не прослезился. Вы, говорит, меня совсем не уважаете, свадьба – мое дело. Ваше дело – чтобы жених хорошо выглядел, а то родственники оглядывать будут, жених – москвич всё-таки. Я ему про то, что Таточку надо наряжать, на невесту больше смотрят, а он: «Дочка в швейном учится, там и сошьют». Короче, переговорить его не смогла. Я сама пойду с Таточкой и куплю ей платье, что они там сошьют, в училище, неизвестно.

– Мам, вообще он странный дядька. Он точно трезвый был? А то может быть, выпил немного и хорохорился. Надо на себя рассчитывать.

И Саня с мамой согласились, что надо исходить из реальных возможностей и не надеяться на иллюзорные прожекты дяди Гриши.

На следующий день приехала Наташа. Саня успел за два дня соскучиться. Погода была мерзкая – остались дома. Сане хотелось всё время быть рядом с Наташей, но в основном слышал щебетание с кухни:

– Тётя Юлечка, а масло с сахаром долго растирать? А почему сказано «пока не побелеет»? Я уже час взбиваю, ничего не белеет. А почему вы соду в сметану кладёте, а не сразу в тесто?

Мама всё растолковывала, что-то приговаривая, наверное, интересное для Наташи. Сане было немного обидно. Когда он заходил в кухню, Наташа махала на него испачканной в муке рукой:

– Нельзя пока, не смотри, это же сюрприз!

Не нужно Сане никакого сюрприза, ему Наташа нужна.

Пришлось терпеливо дожидаться сюрприза. Наташа на вытянутых вперёд руках внесла блюдо с пирогом в комнату. Лицо её было таким торжественным и серьёзным, что Саня рассмеялся.

– Сашка! Я к замужеству готовлюсь, к семейной жизни, а ты смеёшься. Ты что, хочешь после свадьбы супы из пакетиков есть?

– Ой, Наталья, с тобой я готов есть даже пакетики от супов.

За чаем разговор зашёл о свадьбе, но Наташа категорически защищала позицию отца. Все расходы берёт на себя папа. Любые доводы исключаются. Папа так решил ― и всё. Никаких кредитов! Раз папа сказал, что осилит, значит так и есть. Всё, тема закрывается. А платье ей действительно сошьют девочки, какое она хочет, а не такое, как в магазине. А вот Сане нужен красивый костюм.

– Да какая разница! Костюмы все одинаковые.

– Нет. Я тебя прошу, ну для меня. Мы вместе пойдём и выберем.

Саня спорить не стал, решив, что костюм ― дело десятое. В крайнем случае посоветуется с Тимурчиком.

Тимурчик от известия, что друг решил жениться, да ещё на этой простушке, подавился колой и вылил половину бутылки на свой дорогой джемпер. Он не рискнул возмутиться в открытую, но смысла в женитьбе, тем более на такой девушке, не видел никакого. Он стал исподволь допытываться, не является ли столь поспешный брак результатом определённых отношений? Если так, то он не бросит друга в беде ― сам через это прошёл ― может оказать помощь, включая финансовую. Но жениться-то зачем! Но, увидев наивный взгляд Сани, решил, что друг окончательно сбрендил. Это ещё раз убедило Тимурчика во вреде учёбы.

Когда Саня был у него дома (Тимурчик, как всегда, нуждался в помощи), его папа неожиданно пригласил к себе в кабинет поговорить. Саня немного удивился: родители Тимурчика всегда относились к нему хорошо, но разговоров тет-а-тет раньше не было.

– Саша, сын сказал, что ты женишься?

– Да, Виталий Викторович. Через три недели.

– Вот дело-то какое, Александр. Я, конечно, считаю, рановато, но ты серьёзный парнишка. Надеюсь, знаешь, что делаешь. Я, собственно, по другому поводу тебя позвал. Мы с матерью очень благодарны тебе за Тимура. Я же знаю, что без твоей помощи этот оболтус вылетел бы даже с платного отделения, да откровенно говоря, ты его со школы на себе везёшь.

– Что вы, Виталий Викторович! Он же мой друг.

– Да ладно, что я, собственного сына не знаю? Сейчас речь не об этом. Понимаешь, мы с женой хотели бы сделать тебе подарок к свадьбе. Вот, ― отец Тимурчика протянул конверт.

– Виталий Викторович! Зачем вы? Не надо! Я очень вас уважаю; и вас, и Ольгу Степановну, но это совершенно лишнее. Я вам ещё раз повторяю: Тимка мой друг, вы меня обидеть хотите?

– Саша! Вот уж точно говорят: юношеский максимализм. Я же тебе не за услуги плачу! Это подарок на свадьбу. Если бы я на день рождения принёс, ты бы так не реагировал? А тут свадьба. Это подарок от нас с женой. Что ты так вскидываешься? Не возьмешь ― обидишь двух взрослых людей, которые тебе в родители годятся. Ну?

– Извините, Виталий Викторович, мне всё равно не по себе, неудобно как-то…

– Неудобно на гвоздях спать, и то йоги не мучаются. Всё, давай без церемоний, а то скоро Оля вернётся и будет ещё хуже, понял?

Саня, красный от смущения, взял конверт. Поблагодарил Виталия Викторовича и просил передать большое спасибо Ольге Степановне.

Домой шёл быстро, почти бежал. Хотелось поскорее рассказать всё маме. Он даже не открывал конверт.

Мама сказала, что родители Тимурчика очень милые и внимательные люди. Ей всегда нравились те, кто хорошо относился к её сыну, но открыв конверт, мама побледнела.

– Сашенька! Здесь такая сумма! Мы не можем взять это. Надо позвонить, извиниться и отдать.

– Мам, тогда звони сама, я больше таких разговоров не выдержу.

Они сидели в кухне, несчастные оттого, что никак не могут найти выхода. Приехала Наташа. Увидев потерянные лица и конверт на столе, она почти шёпотом спросила:

– Кто-то заболел? Умер? Плохие новости?

Мама трагическим голосом ответила:

– Нет, Таточка, все, слава Богу, живы-здоровы. Сашенька получил подарок к свадьбе от родителей Тимурчика.

– А почему у вас лица такие? В чём подвох?

– Таточка, ты только посмотри конверт. Что делать, ума не приложу.

Наташа деловито пересчитала деньги.

– Так в чём дело? Купюры фальшивые?

– Да Бог с тобой, Тата, сумма уж очень большая! Отдать надо.

– Ну, тётя Юлечка! Я уж думала, трагедия в семье. Подарок и есть подарок. Богатые люди больше, чем хотят дать, не дадут. Так что вы расстроились зря. А сколько Саша времени на их сына угрохал? Так может, они ему вообще должны годовой тур на Канары. Он им на репетиторах больше сэкономил.

– Наташа! Что ты говоришь?! Мне никто ничего не должен. Я с друзьями денежных расчётов не веду.

– Всё. Давайте вообще закончим разговор про эти деньги. Папа прав, трепетный ты очень.

– Таточка, я полностью согласна с сыном…

– Всё, всё, всё, тётя Юлечка, вы оба правы, я не права. Какая бы ни была сумма, она не стоит того, чтобы мы перессорились.

– Знаете, что я придумала, ― вздохнув, сказала мама. ― Если мы пойдём отдавать деньги, действительно очень обидим людей. Они от души, а мы как жлобы поступим. Давайте завтра мы с Таточкой пойдём в дорогой салон и купим самое красивое платье.

– Ох, тётя Юлечка, я же сказала, мне девочки сошьют. Я так решила. И девочки обидятся: мы уже договорились. И вообще я уже устала от этих разговоров о свадьбе.

– Да зачем вообще огород городить? Наташ, давай распишемся просто ― и всё.

– Не получится, папа уже полдеревни наприглашал. Представляешь, что будет?

И Саня представил: дядя Гриша, выпив, заплачет пьяными слезами от умиления. Гости с гиканьем будут плясать и подавать им с Наташей хлеб-соль, амбалы с непроницаемыми лицами будут есть всё подряд, мама будет тихонько сидеть как случайная гостья. Он видел похожую свадьбу. Женился их однокурсник из Тулы. Тимурчик кривился и в какой-то момент предложил Сане по-тихому смыться, объяснив, что свадьба без драки ― деньги на ветер. Ушли они вовремя, драка действительно была. Рассказали ребята в институте. Сане очень не хотелось такой свадьбы. Но отступать некуда.

– Саш, Саш, ты что, уснул? Мы же в кино собирались.

Саня очнулся, улыбнулся Наташе и решил ― как Скарлетт О’Хара ― что не будет сейчас об этом думать, подумает потом.

Но предсвадебные «страдания» на этом не закончились. Как-то, вернувшись из института, Саня застал маму очень расстроенной. Лицо её было в красных пятнах, значит она плакала.

– Мамочка! Что случилось? Что-нибудь с бабулей, с дядей Серёжей?

– Нет-нет, сыночек, всё, слава Богу, в порядке. Просто тётя Люба приезжала, мы немного поспорили.

Мама не стала передавать разговор с женой брата, да и Саня не горел желанием узнать подробности. Зная тётю, он вполне мог предположить, что она наговорила. Ему было жаль маму, которая наверняка выслушивала попрёки и поучения. Маме было неловко передавать то, что она выслушивала на протяжении часа. Люба ворвалась в квартиру, как тайфун, и с порога начала орать, что не намерена помогать умалишённым родственникам, которых вообще надо оформить под опеку государства, раз у них своих мозгов нет! Только пацан зарабатывать начал, так на тебе ― жениться надумал. Да ещё на ком! Девка ни кола, ни двора, лимита приблудная, отец сторож, мне мать рассказывала, наверняка запойный.

Когда мама пыталась вклиниться в монолог со словами:

– Да наша Таточка…

Люба заорала ещё громче, что ваша Таточка та ещё аферистка, оттяпает их квартиру и выгонит взашей. Будет Саня со своей матерью по вокзалам бомжевать. А невеста с папашей и впрямь аферисты, потому что она Люба – глаз алмаз, не поленилась у своей подруги с зареченских участков выяснить, что сторожем там работает молодой парень молдаванин уже два года и никаких пожилых дядек с дочками там отродясь не было. Поэтому врёт ваша Таточка, как сивая кобыла. Может, и мужик-то этот ей никакой не отец, а подельник. Ловят таких лохов, как её неудачные родственнички. Да гори огнём ихняя свадьба, на которую она и копейки не даст, и ноги её на свадьбе не будет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.