Стань круче! Авантюры для начинающих

На следующий день мы добрались до Арба-Мынч. На дороге стали явно заметны следы увядания цивилизации, асфальт местами превращался в жесткий проселок, вдоль дорог валялись распухшие трупы ослов и другой животины, а усталые люди клянчили уже не деньги, а воду. Периодически попадались на дороге и сожженные машины – единственный способ эфиопов выразить свое недовольство политическим курсом правительства. По дороге заехали в Дэбрэ (Debre), где специально для недалеких туристов построили потемкинскую деревню. К деревне ведет петляющий проселок, на котором дети исполняют просто уморительные танцы в расчете на пару монет. Я не удержался и тоже сплясал с ними джигу-дрыгу! Весело!

При каждом удобном случае я выгружался из машины и заходил в ближайшие хижины аборигенов, где пытался беседовать с ними за жизнь, используя Тараджи в качестве переводчика. Живут здесь небогато, по 10‒12 человек в хижине вместе с коровами, козами и курами. Но не унывают, улыбаются во весь щербатый рот.

В Эфиопии три основных языка: государственный амхарский (или амаринья), менее распространенные тигре, а также роми (romi), но чем ближе к югу, тем меньше находилось людей, говорящих на одном языке с моим водителем, а одежда жителей убывала пропорционально отдалению от столицы. Моего водителя это тревожило куда больше меня. Кстати, в Арба-Мынч есть вполне сносные отели и рестораны, несколько больших церквей и окружная тюрьма, а рядом озеро Чамо, полное гиппопотамов и крокодилов. При желании можно прокатиться на лодке, если не страшно перевернуться и пойти на корм голодным земноводным.

Следующий этап – через Ки-Афер (Key Afer) добраться до Турми (Turmi), в окрестностях которого расположены деревни племени хамер. Мне стоило некоторых усилий и нескольких мятых долларов уговорить Тараджи ехать в этом направлении, он упрямо тряс головой и говорил, что там нет дорог и живут нехорошие люди, которые регулярно жгут транспорт, стреляют почем зря и кромсают белых туристов своими тесаками.

Где-то я уже это слышал!

Ки-Афер – перекресток на пыльных дорогах Области Народностей Южной Эфиопии (Southern Nations, Nationalities and People Region, SNNPR). Направо пойдешь – приедешь в местечко Джинка (Jinka), прямо пойдешь – в Турми (Turmi) попадешь, а налево – в Консо (Konso). Там живет веселая девушка Элис, которая любит пить вино и танцевать после пары стопок, а еще больше любит фотографироваться с симпатичными белыми. Заезжай к ней, если будешь там проездом, скажи, что от меня – не пожалеешь!

Что же такое Область Народностей Южной Эфиопии? Представь себе национальный парк, в котором живут не дикие животные, а дикие люди. Племена этого региона никому не подчиняются, говорят на собственных языках и исповедуют культ смерти. Вооруженные столкновения за воду и пастбища в порядке вещей. Если в Танзании или Кении туристы радостно таращатся на львов и слонов, то здесь на самих белых косо смотрят, и запросто могут кинуть камень, если что… Не все местные отличаются гостеприимством, а после пары инцидентов, въезд в деревни мурси возможен только в компании гида и вооруженного рейнджера.

Чем дальше мы продвигались на юг, тем больше волновался Тараджи, убеждая меня не ездить ни к каким дикарям. Сам он там никогда не был, но слышал много пугающих историй. По дороге я заехал в несколько деревень, посмотрел на тамошнюю жизнь, узнал, как у них с медицинской страховкой и ипотекой. Все норм. Народ незлобивый, поили меня какой-то грязью и пытались накормить глиной, от чего я вежливо отказался. Ходят все больше голышом, но при параде. Замужние девушки сплошь с железными обручами на шее и замысловатыми прическами.

В Турми c ночлегом не очень, зато развлечений полно! В этот день был bull-jumping, обряд инициации у хамеров, поэтому недостатка в туристах не было, и они забили под завязку все дороги и постоялые дворы. С большим трудом я нашел каморку для местных пилигримов без удобств, но с клопами, а чтобы не вводить насекомых в излишнее искушение, пошел на местную дискотеку. От наших деревенских дискотек она мало чем отличается, только тем, что дамы здесь без одежды, но в украшениях, а парни в мини-юбках и с тесаками. Выпить очень любят. При наличии непреодолимого языкового барьера лучше пить, но в меру. Наугощал пивом местную братву и от греха пошел к клопам – там спокойнее…

План на следующий день был дерзкий – с наскоку взять деревню племени дасанеч, прорваться в Южный Судан и добраться до Джинки. От грандиозности задуманного Тараджи просто остолбенел, но смиренно взял еще 20 долларов и сказал, что нас всенепременно покалечат. Дорога после моста через реку Омо – просто автобан: до границы с Суданом мы практически летели. А там обнаружили, что пограничного перехода как такового нет – есть пара кольев, между ними веревка и грустный одинокий погранец с неизменным АК-47. Вид с блокпоста открывается грандиозный на десятки километров вокруг, ибо уже пустыня. Никого.

Я уже был полон решимости углубиться в неизвестность Южного Судана, но пограничник печально покачал головой и пару раз провел рукой по горлу, а Тараджи впал в легкую кататонию, поэтому проникновение вышло неглубоким, но достаточным.

На обратном пути я смело вторгся в одну из деревней дасанеч вместе с почетным эскортом из коз и детей, удивил всех возможностями iPhone и напросился в гости, но тут идиллия была прервана истошными автомобильными гудками, и я поспешил к дороге, где с пяток мужиков с древними винтовками и потертыми калашниковыми на плечах взяли в кольцо наш автомобиль.

Пока меня не было, ситуация изменилась не в лучшую сторону. У парней был суровый вид и модные прически. Самый тощий и старый дед что-то пытался мне объяснить, но я, приветливо улыбаясь, счел за лучшее с ходу заскочить в машину. Местные немного замялись, но пропустили, правда, в зеркало мне было видно, как они интенсивно трясли своим оружием. С этой прожарки мы чудом соскочили… В деревню каро я не попал, потому как у них был какой-то праздник и ехать к ним все отказались наотрез, а мне сказали следующее: «Если ты, глупец, хочешь, то иди пешком, тут недалеко, а мы тебя здесь подождем!» И очень нехорошо улыбались…

А еще через несколько часов езды по забористому большаку мы въехали в Джинку – форпост цивилизации с восточной стороны Национального парка Маго (Mago National Park), территории племен мурси.

Тараджи тут же забился в безопасную прохладу кондиционированного номера отеля и отказался выходить даже на ужин, а я пошел в музей, но по дороге встретил мистера Ку-ку, с которым и пошел на чей-то день рождения в соседнюю деревню, где мы славно выкушали самогонки с его товарищами и несколькими подавшимися в город аборигенами, чьи татуировки мне изрядно приглянулись! После самогонки парни курили какие-то кусты, заволакивающие окрестности едким дымом. От них только першило в горле без какого-то видимого эффекта.

Там же я нашел проводника, который согласился сопровождать меня в деревню мурси. После праздника на полусогнутых я возвращался в отель среди костров, криков «Hey, you! Give me birr!» и множества бесхозных блеющих козлов. Доковыляв до гостиницы, я понял, что живу напротив ночного клуба, в котором только начинается лихорадка субботнего вечера. Местные дамы носили мини и умопомрачительные вавилоны на голове. Публика жестко колбасилась под энергичный психодел, размахивая прическами, а местами впадая в пивной транс. Пошарившись среди молодежи и выпив еще чуток, я понял, что вызываю большой интерес не только у девушек, но и у крепко выпивших мужиков. Вырос я в деревне, поэтому по всем признакам быстро понял, что промедление смерти подобно, – незаметно слился и забылся неглубоким сном. 5

В четыре утра мы выдвинулись к мурси. До деревни было всего километров восемдесят, но мы одолевали этот путь несколько часов. По дороге от машины отрывались разные ценные детали, из-за чего Тараджи едва не наложил на себя руки. Проводник сказал, что лучше брать двух автоматчиков, и не факт, что нам будут сильно рады. Главное, иметь побольше мелких купюр для раздачи деревенским и приезжать не позже 11 часов утра, потому как туземцы изрядно закладывают за воротник, и к этому времени могут быть уже в неадеквате. С бухими и вооруженными мурси не очень-то хотелось иметь дело, но я взял только одного вооруженного охранника, посчитав это достаточным.

Еще до первой деревни стали появляться сухопарые, завернутые в одеяла, вооруженные палками и автоматами молодые люди – воины мурси. Выглядели они достаточно эффектно. Мы проехали несколько стоянок и остановились у крупной деревни, вождь которой приходился кунаком нашему проводнику.

Зайти внутрь без риска получить пулю в голову или нож в живот можно только с разрешения вождя. Вождь, получив мзду, временно стал к нам благосклонен и разрешил поучаствовать в общественной жизни деревни. Из-за своих женщин с тарелками в губах мурси – самое ангажированное племя в Эфиопии, поэтому у них звездная болезнь протекает в острой форме. За каждое фото даже малые дети настоятельно требуют деньги, и только получив бакшиш, охотно позируют. Все жители, от младенцев до стариков, были затейливо разукрашены и обвешаны всем, что только можно воткнуть, прицепить или укрепить на человеческом теле, вплоть до старого чайника без крышки. Тут тебе и тарелки в губах, и бычьи черепа на головах, кости в ушах и затейливая роспись глиной по телу. Красота!

Но гости очень быстро начинают раздражать мурси, и уже через полчаса многие стали делать недвусмысленные жесты, а пару воинов сняли калаши с вешалки и стали гортанно кричать в мой адрес явно не приветствия. Главное – вовремя уйти!

Понимая, что вряд ли все это кончится добром, если я немного задержусь, я раскланялся и удалился, стараясь не поворачиваться к радушным хозяевам спиной. К слову, Тараджи все это время просидел нервный и бледный, закрывшись в машине с поднятыми стеклами, и двигатель не глушил.

На обратном пути нам попались несколько белых «Land Cruiser 200», под завязку набитых туристами. «Поздновато…» – заметил наш проводник. И сглазил. Как я узнал позже, в этот день ранили гида, а пару немецких туристов чуть покромсали ножами для острастки. Очень жаль, но от стресса я совсем позабыл выменять пару украшений у разукрашенных дядек.

На обратном пути заскочил в деревню народности ари (ari). Совсем другие люди. Оружия не носят и куда приветливее. Денег ни за что не просят и даже наливают мутную бормотуху, если попросить. Но без очередного посягательства уйти не удалось! Уже у самой Джинки нашу машину подрезала у переправы пара бравых парней на мотоциклах. После пятиминутного разговора на повышенных тонах и яростной жестикуляции гид объявил мне, что нужно еще заплатить небольшой налог за беспокойство. Я не стал выяснять, чье спокойствие оплачиваю, и молча вручил эквивалент 200 рублей нервным просителям.

Прикинув, что весть о моей щедрости уже разошлась далеко за пределы поселка, я предпочел отправиться в обратный путь в этот же день, чему мой водитель был несказанно рад. В ночи въехав в Арба-Мынч, я счел за лучшее забиться в тряпки и немного передохнуть.

Обратно в Аддис-Абебу ехали расслабленно и с чувством выполненного долга. Мне повезло, и в Ауаса (Hawassa), столице Области Народностей Южной Эфиопии, я застал всеэфиопский религиозный праздник Timkat! Совсем забыл сказать, что Эфиопия – единственная православная страна в Африке. Улицы были буквально запружены народом, который в своих лучших одеждах шел к городскому кафедральному собору для благословления святыми отцами. Всех желающих святые отцы обливали святой водой из пожарных шлангов, а напитавшиеся благодатью люди били в барабаны и очень громко пели псалмы.

Именно в этот торжественный день я и съел козла. Сырого. В придорожном общепите. Меня угощали сырой козлятиной все кому не лень. Останки туши меланхолично раскачивались на проржавевшем крюке, давая волю предположениям, от чего же он все-таки помер. Парная козлятина немного воняет, но если сразу макать козлиную плоть в острый соус, то можно избежать рефлекторного срыгивания. Важно не есть со всех рук, которые на радостях пихают тебе в рот новые порции деликатеса, чтобы не получить в придачу к ленточному червю еще и брюшной тиф. Пришлось проглотить довольно много вонючей козлячьей вырезки, чтобы не огорчать единоверцев. Только я поднялся за пивом, чтобы смыть вкус ненавистной козлятины, как сам хозяин заведения торжественно вынес мне бонус – чьи-то дымящиеся потроха. Чьи, я не стал уточнять, послушно сжевал теплые кишки и вышел вон.

Пир закончился срочной эвакуацией. Тараджи гнал всю дорогу, пока у машины что-то не отвалилось. Прокопавшись в пыли с час, мой водитель заистерил и сказал, что на сломанной тачке ему лучше не появляться, ибо дядюшка Израэль линчует его на месте. Я бы, конечно, посмотрел на суд Линча наоборот, но в моих интересах было доехать до столицы как можно быстрее, ибо в дороге я уже сильно поистрепался. Нам повезло: каким-то волшебным образом машина завелась и даже поехала, издавая неприятные скрежещущие звуки. Под этот аккомпанемент глубокой ночью я въехал в столицу Эфиопии.

До отъезда домой оставалось еще два дня…

https://www.instagram.com/p/BsK_BIFnLap/?utm_source=ig_web_copy_link

Глава 2. Что тебя тормозит?

Тебя держит в плену то же самое, что заставляло неандертальцев жаться к стенам своих пещер. Природа страха не изменилась. Ты по-прежнему боишься неизвестности, темноты, диких животных, незнакомых людей или молнии. Добавились только религиозные и культурные догмы, социальные и поведенческие стереотипы, расовые предрассудки, зависимость от денег и просто бытовые отговорки. Совсем чуть-чуть, но тебе хватило. Да, еще не следует забывать о давлении окружения и правилах поведения твоей социальной группы.

Я на собственном опыте знаю, как сложно избавиться от страха темноты или закрытых пространств. Признаюсь, я тупо боюсь высоты. И много лет пытаюсь от него избавиться.

В детстве я часто играл на стройке. В нашем районе каждый уважающий себя мальчишка должен был залезть на строительный кран. Иначе можно было легко прослыть слабаком. И мне приходилось карабкаться вверх по скользким лестницам, чувствуя, что с каждой ступенькой наверх мое сердце рвется от страха. Тело трясло, руки соскальзывали, ветер поддувал мою болоньевую куртку и пытался сбросить меня на грязно-серый фундамент очередной многоэтажки. Я смотрел вниз и почти плакал от жалости к себе. Сверхусилиями добирался до площадки посередине подъема, осматривал путь своего возможного падения, представлял свое тщедушное тельце на ржавых штырях арматуры и… полз дальше.

В награду за риск старшие по двору, ходившие тогда в телогрейках и с кассетным магнитофоном «Электроника» на плечах, выдали мне индульгенцию на беспрепятственный проход до школы. А среди своих приятелей я прослыл отчаянным храбрецом. Добившись признания, я временно завязал, но еще долго пользовался своей репутацией, что сильно облегчало жизнь на районе. Однако этот подкожный страх никуда не делся, и я борюсь с ним до сих пор. В 2015 году я добрался до Новой Зеландии и на свой день рождения решил сделать себе подарок – прыжок в пропасть в каньоне Невис. Это одно из самых высоких мест для банджи-джампинга в мире. Площадка для прыжка подвешена на тросах аккурат посередине широкого каньона на высоте 140 метров. Когда я до нее добрался, мне стало сильно не по себе. Видимо, для большего устрашения, пол небольшой кабины сделали стеклянным, а ветер так ее раскачивал, что чуть подташнивало. Я понял, что подарок так себе, когда увидел, откуда придется падать. Река Невис внизу реально казалась просто ручейком. Остальная публика тоже явно нервничала, даже подвыпивший бородатый ирландец. Свободное падение длится почти девять секунд, и лететь приходится по дуге, вытаращив глаза и заходясь криками ужаса. Перед самым прыжком я мысленно представил, сколько строительных кранов поместится в этой пропасти (думаю, что не меньше пяти), напомнил себе о том, что с ними я разобрался еще в детстве, перекрестился и прыгнул. Этот нехитрый прием помог мне успокоиться и собраться в ответственный момент. А впечатления от прыжка вытеснили страх высоты уже на первой секунде падения. Так я записал в свой актив прыжок в новозеландский каньон и одержал еще одну маленькую победу над своим страхом. На следующий год меня уже не так смущала вероятность падения, когда перепрыгивал с крыши на крышу Старого города в Иерусалиме, недалеко от Яффских ворот, но это уже другая история.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Конкиста – завоевание Мексики, Центральной и Южной Америки испанцами и португальцами в XV‒XVI веках.

2

Город Арба-Мынч расположен в 500 км южнее Аддис-Абебы.

3

Город Шашэмэнне находится в центральной части Эфиопии, на расстоянии приблизительно 182 км к юго-юго-западу от Аддис-Абебы.

4

Растафарианство возникло на Ямайке в начале 30-х годов как секта, обожествлявшая императора Эфиопии Раса Тафари Мэконнена (отсюда и ее название), короновавшегося под именем Хайле Селассие I. Этическая система растафарианства основывается на принципах братской любви, доброжелательности ко всем людям и неприятии западного образа жизни. Сторонники секты называют себя растаманами. В Шашэмэнне первые переселенцы из Ямайки, принесшие с собой растафарианство, появились в 1955 году.

5

«Эй, ты! Дай мне быров!» . Быр – эфиопская валюта. (англ.)