Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

Приходится отламывать шантажисту кусок лакомства, деваться некуда. Такой вот Митька противный шкет. Но я все равно его люблю, хотя могу и стукнуть за подобные угрозы, когда мамы рядом нет. Я понимаю, что братик хочет быть большим, как я, и то же самое уметь. Хорошо понимаю малыша: давно ли сама была дошкольницей? Поверьте, приятного в этом звании мало! Поэтому я особо на Митьку за его делишки не сержусь. Тем более, что сейчас он пока еще ходит в садик и скрываться от шпиона нам со Светкой приходится только по выходным. Вот уж кончится июнь, тогда и будем думать, как с мальчишкой бороться. Самое главное, что начались каникулы, шестой класс мы со Светкой закончили хорошо (у меня в табеле всего три «четверки», а у Светки – две, остальные «пятерки»), и можно долго гулять, играть сколько хочешь и много читать. Да, читать мы с подругой очень любим, хотя это сейчас и не модно. Некоторые дурачки над нами поэтому даже смеются и орут:

– Вот ботанички! Над книжками дохнут!

Но нас со Светкой это не волнует. Мы обожаем приключения и детскую фантастику (ну, там произведения Фенимора Купера, Майн Рида, Кира Булычева). И еще запоем глотаем детские детективы из серии «Черный котенок». Есть, конечно, среди них и неубедительные, и даже глуповатые, но все равно читать их интересно. У меня дома – своя отдельная полка книг, и Митька знает, что трогать их нельзя ни в коем случае. Остальные вещи брать иногда можно с моего разрешения – даже юбку разрешается надеть, если брату побеситься хочется. Но вот книги – никогда! Иначе шпендик их давно бы изрисовал или наделал из страниц самолетиков. Вот когда подрастет, научится хорошо читать и станет таким же «ботаником», как мы со Светкой – тогда пусть берет. Я знаю: на самом деле читать хорошо, а не позорно. И удовольствия от этого получаешь куда больше, чем от любой из компьютерных игр – ведь в них в основном одно и то же. Мы с подружкой тоже иногда играем на компьютере (у нее дома или у меня), но нам это быстро надоедает. А вот книгами постоянно обмениваемся и подолгу их обсуждаем. Наши со Светкой родители тоже любят читать и нас к этому приучили.

Ну, и еще, как вы уже, конечно, догадались, мы с подругой любим всякие шалости и проделки. Иначе жить скучно! И книгу про Карлсона уже по пять раз перечитали. И каждый раз хохочем и жалеем, что этот толстячок с пропеллером – не наш друг. Вот бы мы с ним напроказничали! А Марья Степановна, по-моему, очень похожа на фрекен Бок. Не знаю, правда, умеет ли она печь вкусные плюшки. Но тишину и тоскливый порядок любит так же. И если бы могла, так же запирала бы нас со Светкой в комнате, как «домомучительница» несчастного Малыша. Вот напустила же она на нас сегодня мышь! И, если подумать, слишком уж удивительную мышь. Может, это мне только показалось? Но ведь я ее очень ясно видела. Да и Светку она потом укусила до крови, и это уж нам обеим не приснилось! Одно хорошо: эта зверюга хотя бы исчезла бесследно. Подружку, правда, жалко. Вот часто с ней так: медлит, осторожничает, рассчитывает, как бы в неприятность не попасть. Зато потом уж не вытерпит и такое выдаст, что вся наша конспирация идет насмарку! И надо ей было сегодня читать Марье Степановне лекцию о хороших манерах, да еще и грозить, что мы пожалуемся родителям… И момент выбрала – лучше некуда! Как говорится, ответили угрозой на угрозу…

Ну, кажется, достаточно я вам рассказала. Сейчас уже придет с работы мама, надо подогреть ей суп и немного прибрать в доме. Завтра, когда проснусь и выпью кофе, буду снова все вспоминать – как фантастически складывались события в этом июне…

Глава 3. Мышь появляется снова

Мне кажется, утро – самое лучшее время суток. Особенно сейчас, летом, когда не надо бежать в школу и можно спокойно посидеть у открытого балкона… В комнату веером влетают солнечные лучи, сквозит прохладный ветерок. В одной руке у меня чашка кофе, в другой бутерброд. Просто блаженство. А ведь день еще только начался, и сколько интересного может случиться до вечера!… Впрочем, нет. Хватит нам со Светкой того – ну, очень интересного! – что произошло недавно и закончилось неделю назад. И уверяю вас, этих приключений оказалось для нас, и для Сашки Иноземцева, и еще для некоторых других (речь о них впереди) вполне достаточно. Мне в последнее время что-то и шалить не хочется. Светке, по-моему, тоже. Вот так порезвились…

Ну, все. Я доела свой завтрак. Теперь буду рассказывать, что было дальше после того, как Светка с забинтованной ногой ухромала к себе домой. Я решила не ходить больше мимо бабкиной двери – ну, хоть до вечера, пока родители с Митькой не придут.

Я боялась той зубастой мыши. Конечно, очень хотелось выбежать на улицу, на солнышко – но ведь для этого требовалось сначала пройти через подъезд… Нет, ни за что! Лучше дома посижу, «Зверобоя» почитаю, подальше от неприятностей. Я еще не знала, как сильно ошибалась, считая свой любимый диван безопасным местом. Но пока наивно на это надеялась! Правда, на всякий случай я проверила, хорошо ли закрылась дверь за Светкой. Оказалось, нормально. Успокоенная, я с аппетитом поела и упала с книжкой на пружинные подушки. Как обычно при чтении, я увлеклась настолько, что очнулась лишь от звука лязгнувшего в прихожей замка и оживленных голосов мамы и Мити. Я вскочила и побежала их встречать. Братишка сразу обнял меня – соскучился за день. Мама поцеловала мою макушку, сунула в руки кучу пакетов и велела нести на кухню. На душе сразу стало легко и весело. Я начала болтать с Митькой, бегать с ним по комнатам – и сразу забыла об утреннем происшествии. Все было прекрасно в моей жизни, – а значит, в мире. Кажется, я давно не была в таком хорошем настроении. Скоро пришел с работы папа, мы поужинали, выпили чаю с печеньем. Митя, выскочив первым из-за стола, потянул меня за руку в комнату, прося почитать ему сказку («Азбуку» он у нас уже освоил, но вот «Маленького Мука», понятно, еще разобрать сам не может – а это его любимая сказка). И тут папа, улыбнувшись, спросил у мамы притворно-строгим голосом:

– Скажи, Леночка, как себя вели сегодня наши дети?

Мы с братом сразу поняли, в чем дело, и закричали:

– Хорошо!

Мама засмеялась. Было ясно: сейчас я и Митя получим подарки. Карапуз уже был возле папы и смотрел, что он вынимает из пакета – чуть свой нос туда не засунул. У меня от любопытства даже в горле похолодело. Но я ведь не такая малявка, как брат, поэтому стояла спокойно и молча – конечно, мысленно гордясь своей выдержкой. Но тут же вздрогнула от Митькиного крика «Ура!» и последовавшего за ним оглушительного выстрела. Брат получил наконец-то пистолет с пистонами! Я была так рада за него, что даже не обиделась, когда он оттолкнул меня от кухонной двери и пробежал прямо по моим ногам в комнату, чтобы там пострелять на свободе. Но тут что-то зашелестело в папиных руках, и я увидела, обернувшись… Нет, я не сразу в это поверила. И лишь когда взяла от папы свой подарок, завопила от радости и стала обнимать родителей. Это был пушистый рюкзачок в виде мягкой игрушки – слоненка! Я давно такой хотела, но все как-то не получалось. То денег в семье не было, то те сумочки, которые мне показывали в магазине мама с папой, не нравились. А эта – просто прелесть! Я выскочила из кухни с подарком, чтобы показать его Митьке. Братишка еле виден был в густом синем дыму, наполнившем комнату. Он стрелял из своего пистолета, носясь, как ракета. Но рюкзачком моим, конечно, сразу заинтересовался, повертел его в руках и сказал:

– Грамотно! – это у него высшая степень похвалы. Подумав, добавил: – Но плохо, что не стреляет.

Мне стало смешно: я представила себе, что слоник вдруг начал стрелять, и из-под его лопушистых ушей, приподнимая их в воздух, полетели теннисные мячики и повалил дым. Вот один мячик щелкнул карапуза по лбу. Мальчишка выпучил глаза и уронил на пол пистолет… Я весело хохотала над Митькой, увидев мысленно эту картину. Шпендику не понравился мой смех. Брат подозрительно покосился на меня, подумал и сказал:

– А я тебе свой пистолет не дам. Вот!

Теперь довольно улыбался Митька, а я хмурилась. Надо же, вредный клоп! Мне, родной, любимой сестре – не даст пистолет! Увидев, что я рассердилась, и от удовольствия шмыгнув носом, братишка важно добавил:

– И не трогай его! И не бери в руки: я не разрешаю.

Тут он совсем раздулся от гордости за свою находчивость – как же, старшую сестру уел! Конечно, сразу получил от меня подзатыльник, заревел и побежал в кухню жаловаться маме. Слушая, как он там верещит и называет меня дурой, я подошла к креслу, села в него и увидела брошенный братом пистолет.

– Ага, – обрадовалась я, – сейчас я его запрячу! Пусть этот плакса поищет и еще поноет.

Я уже наклонилась, чтобы поднять игрушку, но тут из-под кресла раздался сильный шорох. От неожиданности я резко выпрямилась и больно ударилась головой о край стола. Шуршание раздалось снова, но уже тише. Прижав пальцами быстро вспухавшую на затылке шишку, я завизжала от страха и залезла с ногами в кресло, потом встала в нем и, видно, продолжала кричать… В комнату вбежали мама, папа и Митька и бросились ко мне. Папа схватил меня, снял с кресла и прижал к себе. Мама дрожащей рукой гладила мое плечо и спрашивала:

– Ира, Ирочка, что с тобой? Доченька, почему ты кричала?

Я, уже придя в себя, показала пальцем под кресло. Митька сразу же, пыхтя, полез туда. Поползав некоторое время на четвереньках, братишка встал на ноги и объявил:

– Там пусто!

– А что там могло быть? – спросил папа.

Мама тревожно посмотрела на меня и тоже заглянула под кресло. Но и она, видно, ничего не обнаружила, потому что с облегчением рассмеялась и прижала меня к себе, оторвав от папы.

– Впечатлительная ты у нас, – сказала мама. – Ну ладно, успокойся. Дыма Митя напустил полную комнату, вот тебе что-то и привиделось. Никто внизу не прячется, взгляни сама.

Посмотреть, конечно, хотелось, но я не стала. Не будешь же объяснять домашним: я не увидела страшное – я услышала! А что сейчас под креслом пустота, это и так ясно. Шишка на голове загудела сильнее, я скривилась от боли. Мама ахнула, когда отодвинула мою руку и нащупала под волосами огромный бугор.

– Идем скорее в кухню, приложим лед, – сказала она мне и повела лечить вон из комнаты.

Я слышала, уходя, как папа отодвигает штору, чтобы распахнуть окно. А Митька, найдя на полу свой пистолет, радостно кричит:

– Вот он, мой пестик! А я уже и забыл про него!

Мама вынула из холодильника ванночку со льдом, вытряхнула из нее два прозрачных кубика, завернула их в салфетку и дала мне, сказав:

– Приложи скорее.

О, какое облегчение – действительно! Боль сразу уменьшилась, а приятная прохлада на голове окончательно успокоила меня. Но тогда я сразу начала думать – легко догадаться о чем: кто же шуршал под креслом? Конечно, первая мысль была: мышь. Наверное, пробралась к нам в квартиру, когда родители с Митей пришли. Кажется, эти мелкие зверьки могут шмыгать мимо людей тихо и незаметно. Но ведь когда зверюшка сидела на ладони у Марьи Степановны, она показалась мне не такой уж маленькой! Даже, честно сказать, очень крупная была мышь! Мама могла ее не заметить, но вот Митька – вряд ли. Он у нас знаете какой глазастый – все увидит! Правда, папа пришел позже и мог впустить ее. Но нет: он большой аккуратист. Прежде чем войти, всегда тщательно вытирает ноги перед дверью и смотрит при этом вниз, чтобы коврик не съехал в сторону. Папа обязательно заметил бы зубастую и, конечно, не пустил бы в дом. Но как тогда она оказалась под креслом?

От этих мыслей я завертелась на стуле. Мама, сидящая рядом со мной и делающая вид, что читает газету, сразу встрепенулась и спросила:

– Что, Ирочка, опять больно?

– Нет! – с досадой сказала я. – Это я усиленно мозгами шевелю…

– Конечно, дочка, – очень серьезно сказала мама. – С людьми иногда происходят события, от которых они покой теряют и усидеть на месте не могут. Наверное, с тобой случилось нечто подобное?

– Да, – вяло призналась я. – Но только, пожалуйста, ни о чем меня не спрашивай.

– Ладно, – согласилась мама. – Но, может, ты сама захочешь поделиться со мной пережитыми страхами? А потом мы вместе придумаем, как от них избавиться.

– Нет! – испуганно сказала я. – Ничего я не скажу.

Чем я могла поделиться с мамой? Это ведь не ссора с одноклассниками и не «тройка» по математике. Мама наверняка не поверила бы ни в угрозы «бабки из двадцатой», ни в подмигивающую мышь, ни в ее дальнейшее зловредное поведение. Да и не могло быть этой зверюшки у нас дома! Не сумела бы она проскочить незаметно! Да… но кто же тогда шуршал подо мной? Кто?!

Я почувствовала, что шишка на моей голове снова налилась огнем. И лед, оказывается, уже растаял. Я встала с места, подошла к раковине и пустила в нее холодную воду. Набрала в ладони шипящую струю и с наслаждением умылась. На больное место тоже поплескала водичкой. Жить опять стало легче, а думать веселей. Мама, оказывается, уже ушла с кухни, пока я умывалась. Видно, решила, что я уже вполне пришла в себя и хочу поразмыслить в одиночестве. Молодец у меня мама, все всегда понимает – даже когда и не знает, что должна понимать!

Так, начнем сначала. Вчера, не сумев уличить нас в озорстве, Марья Степановна угрожающе пробормотала, что сегодня она «посмотрит». Нынче утром она показала мне на ладони здоровенную мышь и пообещала, что та теперь постоянно будет следить за мной и за Светкой и что от нее уж не убежишь. Потом черная нахалка укусила подружку за ногу, мстя ей за вполне, надо сказать, справедливые слова в бабкин адрес. Но потом – она исчезла! Куда? Ведь лестничная площадка очень маленькая, двери на ней были закрыты, а в углах уж точно нет ни одной норки, способной скрыть в себе такую толстую зверюшку! То есть, получается, она растворилась в воздухе… Ерунда какая-то. А потом, значит, полчаса назад снова появилась – уже под моим креслом. Еще лучше. Просто не мышь, а привидение – только, надо сказать, очень упитанное и кусачее.

Стоп! А почему я так уверена, что под креслом была именно она? Я же ее не видела. Мало ли что там могло шуршать… Или кто… Но ведь ни кошки, ни собаки, ни даже черепахи у нас нет. В моей голове тихо зазвенело, словно я опять стукнулась о стол. Я обреченно почувствовала, что внутри она совсем пустая, как воздушный шар. Сейчас оторвется и полетит. Только волосы на ней причесывать – забота лишняя.

Мне раньше казалось, что я вроде бы не глупая и характер у меня решительный. Но тут просто не знала, что думать и – самое главное! – как действовать. Была мышь или нет? А если была, то зачем приходила? Я ведь, кажется, ничего запретного не делала – не «пакостила», как выразилась Марья Степановна. Тут какая-то мысль промелькнула в моем мозгу, но снова исчезла. Я чуть не заплакала от собственного умственного бессилия.

Ну, нет! Так дальше нельзя. Надо пойти в комнату и опять заглянуть под кресло. И пусть Митька с мамой ничего там не нашли, а я вот посмотрю!

Испытывая жажду хоть какой-то деятельности, я выскочила из кухни и влетела в комнату. Вот удача! – там никого не было. Я опустилась на четвереньки и влезла головой под кресло, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть там, в тени, и… разглядела. Прямо перед моим носом, ярко светлея на синем мехе ковра, поблескивала огромная царапина. Как будто кто-то узким ножом ловко срезал полоску ворса. Я ахнула, сразу похолодев от того, что моя догадка о мыши оказалась верной. На всякий случай я прикоснулась ослабевшими пальцами к этой лысине на ковре, выбритой ровно, будто по линейке. Да, это мне не видится и не снится – ворса здесь действительно нет… Но, однако, какой сильной и, должно быть, опасной должна быть старухина мышь, если это действительно она здесь побывала! И что, интересно, скажет мама, увидев, каким стал ее любимый ковер?

Вдруг новая мысль поразила меня. Да ведь мама заглядывала под кресло! И ничего не заметила. Митька тоже. В полном отупении я уставилась на царапину и подумала, что так, наверное, сходят с ума: ты видишь, а другие нет. Вот ты и псих!

В коридоре раздался смех братишки, и я сразу вскочила с пола. Вот сейчас возьму и еще раз проверю!

– Митя! – крикнула я. – Зайди-ка сюда на минуточку!

– Зачем? – недоверчиво спросил брат, открыв дверь и просунув голову в щель. – Хочешь пистолет забрать, да?

И тут догадка, которая появилась и вдруг опять исчезла у меня в кухне, просто вспыхнула перед моими глазами! В нем все дело – в этом злосчастном пистолете, который Митька так нежно прижимал к груди – боялся, что я отниму. Но пока я выясню кое-что другое, и брат мне в этом поможет.

– Нет, не заберу, – ласково сказала я. – Заходи, не трусь.

Мальчишка на всякий случай переложил игрушку в карман шорт, прижал ее рукой и лишь тогда переступил порог комнаты.

– Ну, чего тебе? – все еще с подозрением поинтересовался он. – Опять кажется?

– Нет, Митя, – схитрила я, – ничего мне не кажется. Просто я заколку уронила, и она под кресло улетела. А мне трудно достать – в голове стучит, понимаешь? – и я, скривившись как можно жалостнее, дотронулась до своей шишки.

– А, ну сейчас, – сказал мой любимый братишка. – Я быстро достану!

Он полез под кресло (в который раз уже это происходило за сегодняшний вечер?), а я стояла и ждала: вот он крикнет:

– Ой, смотри! Что это на ковре?! – или подобное в этом роде.

Но нет! Он молча пыхтел и ползал там, старательно ища мою заколку, которая на самом деле лежала на полке в детской. Так и есть: карапуз ничего не замечает, потому что… Но все же я сделала последнюю попытку. Присев на корточки рядом с братом, который уже хотел выбираться из-за кресла, я ткнула пальцем в царапину и спросила его:

– А здесь ты ничего не видишь?

Митя внимательно посмотрел на то место, куда я показывала, подумал и сказал:

– Нет! А ты?

– И я ничего. Пропала моя заколочка… – постаралась я вздохнуть как можно печальнее.

Впрочем, я даже почти не притворялась. Мои догадки наводили на действительно грустные размышления.

Митьке было жалко меня: как же, заколка потерялась! Но, имея в кармане пистолет, долго огорчаться он не смог. Крикнув мне:

– Не потей! Потом найдем! – братишка удрал.

А я теперь совершенно точно сделала для себя два вывода – и не знаю, который из них был важнее.

Во-первых, эту мышь и ее проделки могли, наверное, видеть только мы со Светкой: ведь срезанный ворс на ковре усмотрела одна я, а Митя нет. Значит, скорее всего, и мама с папой эту царапину не заметят. И если тогда, когда все это случилось, мышь и сидела еще под креслом, ее тоже не разглядели ни мама, ни Митя.

Во-вторых, вечером эта грызунья появилась не случайно, как я думала раньше. Митька же заявил, что не разрешает мне брать пистолет! А я, прогнав братишку из комнаты подзатыльником, потянулась за его игрушкой. Тогда-то и раздался шорох! Дело в том, что я собиралась сделать запрещенное – взять в руки Митькин подарок, вот мышь и появилась, и приготовилась меня укусить. Но я, крепко стукнувшись головой о стол, про пистолет забыла, и он остался лежать на полу. В это время я услышала второй шорох, слабее: мышь уходила, потому что кусать меня было незачем – Митькин запрет я не нарушила. Да уж!

Я глубоко вздохнула и вышла через открытую дверь на балкон. Как хорошо становится на душе, когда начинаешь что-то понимать! Правда, выводы мои точно нельзя было назвать приятными. Вредная старуха не соврала, и ее шпионка теперь будет появляться рядом всякий раз, как только мы со Светкой захотим немного развлечься. Ничего себе будущее! Неужели нам придется стать пай-девочками, которые разговаривают тихими, робкими голосами, любят ябедничать про чужие проказы и делают только то, что взрослые разрешают? Вот тоска!

Летний вечер угасал. Солнце уже давно спряталось, кругом разлились голубые сумерки, и на быстро темневшем небе зажглась первая звезда. От этой картины мне захотелось плакать. Казалось, что эта ночь наступает не в мире, а в нашей со Светкой жизни. А далекая светлая звезда в небе – это наше веселое и бесшабашное прошлое, которое мы не ценили! Думали, что так и будет всегда. А теперь конец: подлая мышь вместе со старухой не дадут нам житья. Боясь от отчаянья разрыдаться, я ушла с балкона в нашу с Митькой детскую, расправила постель, разделась и легла. Сама не знаю, как это вышло. Обычно мама с папой долго не могут загнать меня в кровать. А тут… Мне было до того грустно, что голова сама улеглась на подушку. Видно, я очень устала от разных испытаний, потому что уснула почти мгновенно, успев лишь краем сознания услышать удивленный голос Митьки, вошедшего в комнату:

– Ой, а Ира спит!

Мне, помню, сразу привиделся какой-то удивительный сад, зеленый-зеленый, и цветы в нем…

Глава 4. Светкины страхи

Я с трудом проснулась в полной темноте от звонка колокольчика. Это дребезжал наш со Светкой «телефон». Я совсем забыла рассказать, что у нас есть своя связь, Вы уже знаете, что я живу на третьем этаже, а моя подружка – на пятом. Балкон квартиры Костиных находится под балконом Ковалевых, а окно нашей с Митькой комнаты – соответственно под Светкиным окном. Правда, на четвертом этаже живет одинокий мужчина – Иван Петрович. Одинокий он потому, что от него уехала жена с двумя детьми еще два года назад. Мы со Светкой очень жалели, когда уехали его сыновья. Такие были веселые мальчишки – просто класс! – хотя и младше нас один на два, другой – на три года. Что мы вытворяли вместе с ними во дворе, до сих пор весело вспомнить! Но я отвлеклась. Теперь, короче говоря, остался один только их отец, который очень хорошо относится к нам с подружкой – всегда улыбается, увидев нас, и часто угощает конфетами. Правда, смотрит при этом грустно – наверное, о своих сыновьях думает, ведь мы с ними дружили. Так вот, этот Иван Петрович никогда не ругает нас – даже за то, что мы однажды со Светкой, играя на ее балконе, опрокинули стоявшую там банку с зеленой краской, и она вся через щель вылилась на лоджию соседа. А лоджия у него знаете какая красивая! – лучшая в нашем доме, он сам ее делал. Вообще-то застекленные балконы у нас имеют немногие – может, семей десять, но у тех лоджии по сравнению с этой – просто ерунда какая-то. Хорошо еще, что рамы у Ивана Петровича в тот день были раздвинуты из-за жары, а то мы испортили бы ему стекла. И вы представляете: сосед даже не пожаловался нашим родителям! Сам оттер краску тряпками, смоченными какой-то вонючей жидкостью, – мы со Светкой сверху видели – а нам только погрозил пальцем, и все! Ну, и вполне понятно, что такой замечательный и добрый человек не помешал нам провести два своих «телефона»: один с моего балкона на Светкин (мимо балкона Ивана Петровича), другой – из форточки нашей детской в форточку подружкиной комнаты (соответственно вдоль окна соседа).

Вообще-то «телефоны» – это всего лишь тонкие, но крепкие веревочки, связанные в круги. Первый из них охватывает балконные перила наших со Светкой квартир. По этому «телефону» мы обмениваемся с подружкой разными предметами, привязывая их к веревке – ведь ее концы скреплены узлом с длинными хвостами. И если потянуть, например, за левую сторону «телефона» вниз, то правая поползет наверх, к Светке – ну, а вместе с ней, скажем, конфета, или яблоко, или транспортир какой-нибудь (когда Светке срочно его надо, а бежать ко мне вниз неохота).

Второй наш «телефон» ничего не перемещает. Он служит для того, чтобы вызывать друг друга на балкон для каких-то сообщений или срочных разговоров. К веревке привязаны два колокольчика – один в подружкиной комнате, другой – в моей. Если мне надо что-нибудь побыстрее сказать Светке, я зажимаю рукой свой колокольчик и дергаю за веревку. И пожалуйста: через полминуты мы с подружкой уже разговариваем: она – свесив голову вниз, а я – повернувшись вверх лицом. Может быть, кому-то из вас наша связь покажется смешной – ну и пусть! А мы с подружкой очень гордимся своими «телефонами» и пользуемся ими с удовольствием – при всей их простоте веревочные «аппараты» очень надежны. Конечно, если бы на четвертом этаже между нами жил не милый Иван Петрович, а, скажем, Марья Степановна, она бы нам веревки уже раз десять оборвала! И жаловалась бы нашим четверым родителям, что «телефоны» ей просто жить не дают – придумала бы почему. Но бабка живет на втором этаже – ура! Правда, я опять отвлеклась. Продолжаю рассказывать с того момента, как меня разбудил «телефонный» колокольчик.

Открыв глаза от его звонка, я сначала долго ничего не могла понять. Перед моими глазами тихо проплывали пышные деревья и яркие цветы из моего сна. Но наконец я сообразила: грезы кончились, я нахожусь в своей комнате, а колокольчик надрывается оттого, что у Светки наверняка что-то случилось. Ведь ночью она мне пока ни разу не звонила! Выскочив из постели, я подбежала к окну, и, схватив одной рукой свой колокольчик (чтобы он замолчал), другой несколько раз дернула за веревку, приводя в движение подружкин звонок. Так я дала ей знать, что услышала вызов и иду на балкон.