Дело Новодворской. Баба_Лера™ + «Новый Взгляд»

Комитет защиты журналистов, защищающий права журналистов во всех странах мира, осуждает практику привлечения к суду журналистов за то, что они пишут в своих статьях. Обвинения, выдвинутые против Новодворской, ограничивают ее право на «поиск, получение, и распространение информации и своих мыслей в прессе независимо от границ», что гарантировано Всеобщей Декларацией прав человека. КЗЖ настоятельно просит Ваше превосходительство сделать все, чтобы обвинения против Новодворской были сняты и она могла свободно продолжать свою профессиональную деятельность.

Благодарю Вас за внимание,в ожидании Вашего ответаУильям А. Орм,исполнительный директор

Баба_Лера™ Vs Улицкая

Я понимаю, что сейчас подставлюсь и вызову реакцию негодования, сопряженную с тезисом, прописанным еще у «писателя» , вложившего в уста закономерное: А ТЫ КТО ТАКОЙ?!! Ильфа & Петрова Паниковского

Короче, при первой же встречи Баба_Лера™ произвела на меня впечатление человека не оч умного.

Да чего там, просто глупой показалась она мне. Лера блестяще, образно излагала, но абсолютно не способна была вести полемику. Никакую. Просто, здравствуй дерево. Поэтому, подозреваю, и не принимала участие в дискуссиях.

Новодворская оч пламенно объясняла мне тогда что-то про прекрасную Америку. При том, что я только что оттуда вернулся, а она (на тот момент, во всяком случае) заграницей не была вообще ни разу. Однако достаточно мне было задать несколько аргументированных вопросов и разговор наш закончился. Сдулся. Вместе с собеседницей. Генерировать контраргументы Лера не умела.

При этом действительно, тексты писала она великолепно, остроумно да и просто умно. Хотя, порой, и полную чушь. Да, да, так бывает. Полную чушь – складно и умно. Блестяще порой.

Я отчего то вспомнил про Новодворскую, когда в студию моего проекта «Правда-24» (ТВ-канал «Москва 24») пришла . Пришла пиарить очередное свое произведение. Ну, на самом деле не вполне «свое», она просто поставила заслуженную фамилию, давно ставшую раскрученной торговой маркой на облогу книги, где были собраны тексты других людей, а ею лишь написано предисловие… но кто бросит камень? ведь лучшее, что есть в книге, которую читатель сейчас держит в руках – это тексты Бабы_Леры™ двадцатилетней давности, не так ли? Короче, не об этом песнь. Людмила Улицкая

Так вот, Улицкая переда началом эфира, пока режиссером выставлялся свет, стала в рамках светской беседы нести что-то дежурное, ну, про то как все в «Рашке» плохо и как расчудесно все в славных америках. Ну, словом, обычное либеральное а-ля «тетя Лера», на похоронах коей писательница искренне плакала, говорят. Ну и, конечно, все время лейтмотивом – Путин-Путин-Путин. На мой уточняющий вопрос Улицкая снисходительно ответствовала:

1999.

– Ну что вы хотите, когда Путин официально возглавлял спецслужбу? Он же был директором КГБ. А потом стал президентом! Разве можно представить себе такое в цивилизованной стране?

Ну я и парировал:

– А как же президент Джордж Буш? Он ведь «официально возглавлял спецслужбу»

– ???

– Ну да. Он же работал директором ЦРУ. И при этом весь из себя «отец мировой демократии», просто как Киса Воробьянинов.

Полная растерянность. И вполне открыто продемонстрированное нежелание развивать тему.

Так вот. Объясню отчего замечательная писательница Улицкая показалась мне дурой катастрофической.

Почему умные становятся глупыми? Когда человек обладает значительным багажом академических знаний (читал много книг и, соответственно, освоил большой объем чужих умозаключений, помнит много дат, чем впечатляет собеседников), это расширяет границы его допустимой компетенции. То есть, он начинает восприниматься окружающими компетентным в тех вопросах, в которых эти окружающие сами некомпетентны.

Например, молодая мать, которая прочла несколько книг о воспитании детей, может произвести впечатление на другим мамаш у песочницы и начать давать им «профессиональные» мамашкины наставления. И менее продвинутыми мамашами эта информация будет восприниматься, как совет специалиста. Экспертный. И на уровне чужой песочницы всем понятно, что мамаше со сложным ребенком лучше обратиться к профессионалу.

В студию проекта «Правда-24» (ТВ-канал «Москва 24») пришла Людмила Улицкая.

Если экстраполировать песочницу до уровня социума, то получится аналогичная картина. Существуют как бы «интеллигентные» люди с хорошим образованием, у некоторых есть громкое имя (а имя всегда приковывает внимание к высказываниям), в результате чего сии персоны (незаметно для себя) выходят в суждениях за рамки своей компетенции, поскольку поле СМИ, увы, заселено людьми, владеющими, как правило меньшим багажом знаний. К примеру корреспондент, берущий интервью у той же Улицкой, скорее всего младше, менее начитан и меньше знает, чем сама писательница. Поэтому ее умозаключения по вопросам, к примеру геополитики, социологии или культурологии, воспринимает, как условно говоря разумные. Но, геополитик, социолог или культуролог с высокой долей вероятности сочтет умозаключения дилетанта глупостью.

Умный человек тот, кто никогда не выходит за рамки своей компетенции, даже, если его окружают папуасы, неспособные отличить радиоприемник от гласа Господня. Глупый же позволяет себе судить о том, в чем на самом деле не разбирается лишь потому, что слушающий имеет еще более узкое поле компетенции. От повальной тупости спасает только то, что многие люди от рождения наделены рецептором постижения, то есть механизмом, который дает возможность почувствовать, где звучит глупость, а где рассуждение, заслуживающее внимание.

Короче, при первой же встрече Баба_Лера™ произвела не меня впечатление не оч умной, но крайне экстравагантной дамы, умеющей образно + ярко излагать тезисы, пусть и абсурдные, однако тотально провокационные. Мы с ней проговорили финансовые условия нашего сотрудничества, я заверил «рэволюционэрку», что ее тексты править будет только корректура и у нее будет тот же карт-бланш, что у Лимонова и прочих колумнистов «Нового Взгляда».

Автор (справа) с Андреем Ванденко, записавшим первое интервью с Новодворской (для «Нового Взгляда»)

Из книги Эдуарда Лимонова:

«Мне всегда хотелось найти определение для нее побольнее. «Старая сумасшедшая» я отбрасывал сразу, поскольку не считал ее сумасшедшей. Как раз считал расчетливой, тщеславной, уродливой, но не глупой женщиной, расчетливо занявшей пост на самом краю крайне правого либерального лагеря. Однажды в подвале ресторана на проспекте Мира, где происходили теледебаты оппозиции, это был год примерно 1996-й, она подняла тост (всем всучили по бокалу шампанского еще у двери): «За победу чеченского оружия!» В Чечне шла война, там гибли наши солдаты. Я рассвирепел и, взяв микрофон, назвал ее «старой толстой дурой». И добавил «хорошо для вас, что здесь не присутствуют родители русских солдат, погибших в Чечне, они бы вас растерзали». Новодворская нимало не смутилась, а, получив микрофон, продолжала шлепать большими мокрыми губами, отвечая мне фразами, где были слова: «Вы, большевики, готовы пролить реки крови, вы уничтожили…»

При случайных встречах с ней у меня всякий раз возникало чувство гадливости, поскольку ее внешний облик всякий раз оскорблял мои эстетические чувства. Я не любил и не люблю старых, больных и уродливых, а она как раз соединяла в себе все эти качества. Впрочем, ее старость мною преувеличена, умерла она всего в 64 года. Преувеличена по той простой причине, что разбухший ее торс и инвалидная малоподвижность (помню ее сидящей в кресле даже на празднествах «Эха Москвы», где принципиально стоячий режим) создавали впечатление, что она глубокая старуха.

Партию «Демократический союз» в последние годы составляли, по моему мнению, два человека, сама Новодворская и ее верный  – господин бизнесмен , и было непонятно, кто из них слепой, а кто поводырь. И кто извращеннее. Санчо Панса Боровой

Полоса, «Новый Взгляд».

Приехав в Россию в начале 90-х, я вначале не очень соображал, кто здесь кто. После кровавого разгрома парламента, в результате политических противоречий с газетами «Советская Россия» и «Завтра», я вдруг оказался без возможности помещать мои статьи где-либо. Такое положение длилось около года с октября 1993-го по ноябрь 1994-го, когда я создал свою газету «Лимонка».

В этот период по рекомендации странного парня меня приютил додолевский «Новый взгляд». набрал к себе черт знает кого, и будущих фриков, и будущих политиков, и средний род. И там у него подвизалась в авторах и Валерия Ильинична. Славы Могутина Додолев

Однажды Могутин, похихикивая (природу его этого подхихикивания я не мог тогда понять, сейчас полагаю, что он относился тогда и ко мне – как к фрику), вынул мне книгу Новодворской с ее автографом: «Эдуарду Лимонову, чтобы вы знали, кого вы будете вешать!»

Надпись меня скорее развеселила, я знать не знал, кто такая Новодворская и совсем не собирался никого вешать. Из надписи, однако, было понятно, что женщина – мазохист. Тогда только начала выходить газета «Лимонка», и я, распорядившись воспроизвести факсимильное желание Новодворской быть повешенной, там же поместил шуточный приказ по партии: «Новодворскую и пальцем не трогать! Пусть мучается».

Первое впечатление от ее этого поступка оказалось верным. Некрасивая, ну жаба просто, чего тут нежничать, в очках, отекшая женщина эта обладала бешеным желанием внимания. Она только его и хотела, чтобы иметь это внимание, изобрела себе позу. Враждебности. Враждебности к власти, к институциям страны, к личностям в политической и культурной иерархии страны, и наконец, и это верх ничевочества, отрицалова, вершина нигилизма – ее поза включила в себя презрение к народу. Сколько раз эта каракатица оскорбляла русский народ, не поддается подсчету.

У меня нет сведений, что народ обижался на нее, грозил ей. Скорее всего, он даже и не знал о ее враждебном отношении. А если бы и знал, то, наверное, отнес бы Новодворскую к категории юродивых. Юродивым многое прощали даже цари, а точнее – все прощали, лишь иногда отсекая одну, две юродивые башки в столетие. А уж народ-то и вовсе относился к юродивым со снисходительным, и даже мистическим, трепетом.  – может быть, воскликнул бы народ, если б знал. Ну конечно же, юродивый это не политик, хотя из их грязных уст инвалидов и лунатиков порой раздавались и политические приговоры царям. В неопытной и несовременной России Новодворскую определили по разряду «политиков», что внесло навсегда, до конца ее жизни нездоровое оживление в российские СМИ и изрядно испортило общий портрет политика-оппозиционера. Черты, свойственные Новодворской, стали переносить на всю оппозицию. Ситуацию усугубляло и то обстоятельство, что оппозиционные политики не отказывались участвовать с нею в политических шоу. Новодворская, таким образом, пару десятилетий успешно юродивила российскую оппозицию. Что до меня, то я рано понял, что пребывание с нею в одном радиоэфире или на одном телеэкране наносит непоправимый ущерб, я стал отказываться участвовать, если была приглашена она… «Во отжигает Ильинична!»

Вдобавок ко всем ее минусам (ни единого плюса такое существо иметь не могло, конечно же) она еще была и осталась до конца жизни девственницей. Проживала вместе с матерью, бабушкой и she cat, фимэйл-кошкой. Ее парадный портрет, таким образом, выглядел патологически. Ну что, а разве нет? Там никаких политических убеждений искать не следовало, сплошная голая патология. Ее телесная и психическая конструкция толкала ее стать юродивой.

"Новодворская и ее верный Санчо Панса – господин бизнесмен Боровой, и было непонятно, кто из них слепой, а кто поводырь". 2014.

Поэтому статья в «Википедии» начинается с обмана: «Российский политический деятель». Следует поставить: «Известная российская юродивая». О своих предках она (как и полагается юродивой, а они фантазеры ой какие!) сочиняла невероятные истории, которые были в результате опровергнуты историками. Якобы один из ее предков в XVI веке отговаривал от бегства в Литву, вызвал его даже на дуэль и был Курбским убит. Еще один предок был якобы мальтийским рыцарем. А дед ее, опять-таки якобы, родился в сибирской тюрьме и воевал в Первой конной у , too good to be truth. Как говорят англосаксы. Андрея Курбского Буденного

В декабре 1969-го, ей 19 лет и хочется прославиться, в Кремлевском Дворце раскидала листовки со стихотворением Ну конечно, ее сильнейшую амбициозность, непомерное тщеславие приняли за психболезнь. «Википедия» пишет: Тут бросается в глаза, что уже в юности она нащупала самою себя. Помните, в Лимонове, в 1994-м, то есть через четверть века, она увидела человека, который будет вешать «нас», и ее индивидуально (то есть подразумевается, что Лимонов и садист, и гестапо). «Спасибо, Партия, тебе!» «Ее поместили в Лефортовскую тюрьму, в одиночную камеру». В Лефортово нет одиночных камер, все трехместные. Новоприбывших обычно держат трое суток в одиночестве, чтобы удобнее было наблюдать за ними. В тюрьме к ней якобы приходил некий полковник Лунц из института имени Сербского. Она назвала его «инквизитором, садистом и коллаборационистом, сотрудничающим с гестапо».

С 1970-го и по февраль 1972-го находилась на принудительном лечении в психбольнице в Казани. По выходе из психбольницы умудрилась поработать несколько лет педагогом в детском санатории. До перестройки, в последующие десятилетия, ее не раз помещали в психбольницы. В перестройку настало ее время. Но у новой власти все же хватило ума воздержаться от назначения юродивой на государственные должности. Я решительный противник мнения, что Валерия Ильинична была психически больна. Ее диагноз был «вялотекущая шизофрения, параноидальное раздвоение личности». Но это – заморочки психиатров. Гипертрофированное честолюбие психической болезнью не является.

Она хотела внимания и, надо признать, добилась внимания общества к себе. При полном отсутствии необходимых для звезды данных она-таки стала звездой. В чем-то она как всероссийская любимица . Только Пугачеву народ держит в звездах за талант певицы, в Валерия Ильинична была заметной российской юродивой. Алла Пугачева

Ведь что юродивые главным образом делали? Говорили несусветные, немыслимые вещи, за которые неюродивым отрезали языки и отрубали головы. Тем же самым занималась и Валерия Ильинична.

Да не воют волки над ее могилкой, а кричат пусть девственные she-коты».

***

Ну а Ванденко я поблагодарил за столь уместный (как мне тогда показалось) рекрутинг и попросил записать беседу с Бабой_Лерой™ для следующего номера, которую, собственно, и предлагаю прочитать тут же (переверните страницу).

«Я ДИССИДЕНТ В ЧЕТВЕРТОМ ПОКОЛЕНИИ»

Раньше, когда «Взгляд» выходил не как сейчас, от случая к случаю, а каждую пятницу, она появлялась на экранах с регулярностью телезвезды. Мелькала на пару секунд во взглядовской заставке где-то между ораторствующим на трибуне Михаилом Горбачевым и поднимающим руку в характерном жесте Сергеем Алексеевым. Пара секунд – но ее лицо наверняка запомнили многие, хотя могли не знать по имени. Ибо то, что она делала, было непривычно и в 89-м, и в 90-м: на Пушкинской площади в окружении соратников и на глазах у изумленных граждан она рвала в клочья портрет Вождя. Вспомнили? Да, это она – Валерия НОВОДВОРСКАЯ, бесспорный лидер Демократического Союза, впрочем, запрещающая называть себя таковой и требующая, чтобы к ней обращались как к рядовому члену ДС, «поскольку в нашей организации нет руководителей».

…Жилище пламенной революционерки даже отдаленно не содержало намека на романтику. Хрущоба как хрущоба – пятиэтажка конца 60-х на задворках Рижского вокзала. Подъезд с выкрученными лампочками и специфическим запахом. Двухкомнатная малогабаритка, из тех, которые в обменных объявлениях просят не предлагать.

На звонок дверь мне открыли не сразу.

– Ну что же вы не называетесь? – с ноткой недовольства проговорила Валерия Ильинична. – Мало ли кто может ходить? Надо было пароль сказать.

– Вы же мне его не называли.

– Чебурашка!

В тесном коридорчике двоим не развернуться. В комнатке-пенале, служащей одновременно и кабинетом, и спальней, почти все жизненное пространство занято книгами. Они и в шкафу, и на письменном столе, и у изголовья тахты, застеленной ярким покрывалом. На постель усаживается хозяйка, приглашая меня располагаться рядом. За стеной громко вещает Гурнов. «Вести» смотрит бабушка Валерии Ильиничны. Мамы дома нет, она на дежурстве, будет поздно. Разговору ничто не мешает…

– Валерия Ильинична, бунтарство – это, надо понимать, у вас потомственное?

– По-видимому, мои гены совершенно полярны советской действительности, с ней не уживаются. Русское дворянство, конечно, не то, которое сейчас вошло в некий клуб и первым делом зарегистрировалось в органах Советской власти, а потом стало отбирать себе состав по наличию или отсутствию определенных политических убеждений, так вот, то природное, дооктябрьское русское дворянство, безусловно, в массе своей очень негативно настроено ко всему, что произошло в этой стране после 17-го года. А поскольку мое происхождение именно таково, и у меня не было ни люмпенов, ни голодных и рабов, ни будущих совков, а были в самом худшем случае крупные предприниматели по отцовской линии, а по материнской – достаточно древнее столбовое дворянство, то, естественно, можно считать, что уже по классовым соображениям мира у меня с этой государственной властью быть не могло.

– Вам это досталось по наследству, но что заставило вашего прадеда благородных кровей податься в социал-демократы, основывать подпольную типографию?

– Совершенно нормальное занятие для дворянина. Просветительская работа. Только приличные люди имеют право заниматься революционной деятельностью. Потому что они занимаются ею на уровне Джеферсона и Медисона. Если бы в это дело не вмешался охлос, я думаю, что у нас сейчас была бы неслыханная форма демократии, но, к сожалению… Нашлись вульгарные люди, типа Владимира Ильича Ленина и его команды, которые считали идеи охлоса очень передовыми…

А так мой прадед выбрал вполне естественный путь. Типография, самиздат – это дело святое. Пойти за это в острог было очень почетно. И здесь мне стыдиться нечего, мой дед родился в Тобольском остроге, где отбывали срок оба его родителя-революционера. Можно считать, что я пытаюсь расхлебать то, куда положили кирпичик мои предки.

– Но не получается, что вы сегодня ведете борьбу с тем, к чему стремились они? Ваши дед с бабкой ведь сидели при царизме, мечтая о социалистическом, демократическом обществе. Вы же это самое социалистическое общество зовете разрушать.

– Совсем не это самое! Есть единое революционное пространство, пронизывающее века и режимы. Люди благомыслящие, люди интеллигентные во все времена боролись с деспотизмом, с эксцессами, с нереспубликанской формой власти. Они всегда борются за демократию – и при ней, и до нее, и после нее. Так что мой дед, который вступил в противоборство с недемократическим режимом дооктябрьского периода, совершенно не оказывается со мной в конфронтации, а напротив – стоит в едином строю, поскольку и я борюсь с режимом, только присвоившим себе название демократии, не имея на то никаких сколь-нибудь веских оснований. Режимом, который, заметьте, благополучно пережил и август 91-го…

– Если не возражаете, о вашей оценке сегодняшнего состояния нашего общества мы поговорим чуть позже, а пока давайте обратимся к такому факту: 15-летняя комсомолка Лера Новодворская просит отправить ее во Вьетнам, чтобы с оружием в руках сражаться против американских агрессоров. «Уходили добровольцы на гражданскую войну…» Смотрится прямо-таки идиллически, только, по-моему, слабо вяжется с образом непримиримого борца с тоталитаризмом.

– Вы так полагаете? Вам хотелось бы, чтобы я, начиная с детского садика, устраивала заговоры? Если человек законопослушен до 18 лет, это не может быть вменено ему в заслугу, равно как и в вину. Что касается Вьетнама, то любовь или ненависть к собственному государству были здесь абсолютно ни при чем. Просто во мне проснулся вечный комплекс Дон-Кихота, желание защищать обиженных. Разумеется, добровольцев моего типа, да еще пятнадцатилетних, туда не брали, там нужны были нормальные мальчики афганского образца, которые готовы выполнить любой приказ. Я же в принципе не способна подчиняться приказам.

– В Афганистан, надо полагать, вы уже не рвались?

– Помилуйте, это ведь уже декабрь 1979 года, а первый арест по «диссидентской» 70-й статье Уголовного кодекса у меня был в 69-м… Как видите, сроки несколько не совпали. Да и вопрос, мучивший меня перед Вьетнамом: кто кого угнетает? – тут просто не стоял, ситуация выглядела абсолютно ясной, как, скажем, и в Чехословакии в 68-м…

– Тот ваш первый арест, кажется, связан с Кремлем?

– Это финал истории. А началось все с создания подпольной студенческой группы. Помню, этот факт был тогда очень красиво запечатлен нами в школьных тетрадках – с программой-минимум. Перед нами стояла совершенно однозначная цель – свержение существующего государственного строя. Нам также ставилось в вину распространение листовок, самиздата. Согласитесь, неплохо звучит для 1968—69 годов?

– И сколько же вам стукнуло в ту пору?

– О, я была очень взрослой! Целых 19 лет.

– Кого же вам удалось затянуть в свою группу?

– Вот так сразу и затянуть! Вы плохого мнения о советской молодежи. Но если пользоваться вашей лексикой, то я смогла затянуть в подпольную организацию мальчиков из хороших, благовоспитанных семей, студентов МГИМО, МГУ, физтеха, иняза. Такой чисто дворянский заговор… Только мальчики на декабристов не смотрелись. К сожалению, народ очень вырождается. Это особенно видно сегодня, но было заметно и в 69-м. Если декабристы все бросили и помчались на Сенатскую площадь, то мои мальчики соглашались действовать лишь подпольно, а когда дошло до разбрасывания листовок, я осталась в печальном одиночестве.

– Вас арестовали, а они?

– Мальчики взялись за ум, думаю, впечатлений от общения со мной им хватило на всю жизнь.

– Их не задержали?

– Каким образом? Никто не знал их имен, кроме меня У нас была железная дисциплина, строжайшая конспирация с полной автономией групп. Вместе мы никогда не собирались, все нити находились у меня, членские взносы вносились под псевдонимами. В результате органам удалось выловить только одного паренька из физтеха, который провожал меня на акцию и нес сумку с листовками. И это-то случилось по его собственному недомыслию, не признайся он сам, никто не смог бы ничего доказать. В итоге бедолага вылетел из института. Все же прочие имели остроумие вести себя хотя бы в рамках инстинкта самосохранения, не торопились с признаниями, доверившись благоразумной трусости, и их отпустили с богом. Я же долго вешала лапшу на уши чекистам, рассказывая о мощной организации с 350 членами в Москве и еще с почти таким же количеством в Питере и по стране. Не думаю, чтобы мне поверили, но почесаться гэбэшников я заставила.

– Сколько вас было на самом деле?

– Фактически – двенадцать человек. Мало? Конечно, мало. У меня же существовал план возвестить на суде на всю страну о наличии крепкой и крупной подпольной структуры, дабы создать на пустом месте революционное движение. Идея была не так уж плоха, к сожалению, практика тех лет не позволила ее реализовать. Во-первых, не проводились тогда открытые судебные процессы по таким делам, что явилось для меня неприятнейшим сюрпризом. Во-вторых, КГБ столь лихо поднатаскался в политическом сыске, что если организации подобного рода первое заседание проводили где-нибудь на конспиративной квартире, то дальнейшие планы они разрабатывали уже на Лубянке. Аресты производились очень быстро, поэтому 12 человек – максимальное число, на которое я могла в 69-м рассчитывать без дополнительной засветки. Кстати, и позже, вплоть до 1988 года все мои попытки создать какую-нибудь оппозиционную партию или организацию не увенчались успехом.

– Вам предъявили 70-ю статью. В тогдашней редакции это звучало примерно так: распространение антисоветской литературы, антисоветская агитация и пропаганда с целью подрыва и ослабления строя. Верно?